Квартирник по-облачному

— Ты так хорошо смотришься снизу, Хэн-Хэн, — мыском пушистого белого тапочка Юань ведёт по напряжённой спине склонившегося перед ним соседа. — Теперь я убеждён в том, что ты специально закинул мой носок себе под кровать, Цзинь Юань, — глухо отзываются ему с пола. Ситуацию можно было бы назвать необычной, если бы это был какой-то другой общажный блок. Но в родном триста тридцать третьем такой объективно скучной обыденности не водилось и в помине. Поэтому единственной реакцией Блейда, с ноги открывшего дверь (многострадальный кусок дерева в очередной раз опасно затрещал, едва не слетев с петель), стала фраза: — Прямо перед моим ёбаным салатом. *** — Блейд, бумага. — Вот. Цзинь Юань тихонько прокрадывается на кухню, но сталкивается с препятствием в виде закрытой двери, из-за которой доносятся уж очень странные и страшные звуки. Означать они могут что угодно: от локальной битвы столовыми приборами до непредвиденного планирования поджога деканата. Когда эти двое объединяются, Вселенная сотрясается, а демоны выходят из Преисподней на грандиозный пир. А их третий сосед не может даже подсмотреть и предотвратить надвигающуюся катастрофу! И всё из-за двери, скрипящей даже в те моменты, когда на неё подует ветерок. — Ножницы. — Держи. Но пока что их список принадлежностей мало отличается от содержимого набора юного фаната скрапбукинга. Или младшеклассника, ступень развития как раз инсиновская, даже не понять, что хуже. А уровень интеллекта всегда заумного Дань Хэна рядом с данным представителем хомо сапиенс стремительно понижается до опасных значений. В другую сторону их взаимодействие пока работать не научилось: уровень айкью Блейда так и не вырос. — Скотч. — Тут. Цзинь Юань, плюнув на правила приличия, решает придержать своё любопытство и плюхается на пол прямо под дверью (в ногах правды нет, а правду-то узнать хочется). Прикрыв глаза, он вслушивается в тихое копошение двух авантюристов, прикидывая, стоит ли ему менять жильё в ближайшем будущем и сколько придётся заплатить коменданту за молчание и сокрытие незаконных действий его соседей. Цифра получается неутешительная, до неприличия большая, количество нулей в ней заставляет Юаня мысленно всплакнуть и похоронить свою стипендию. Может быть, ему стоило родиться котом? Не знать бед и бремени человеческого существования, спать днями и ночами и гадить в тапки хозяев без последствий для себя. Эх, мечты… — Втулки от туалетной бумаги? — На. Спустя минут пять он выныривает из полудрёмы, когда чужой список принадлежностей пополняется интересным пунктом. Зачем? Непонятно. Почему? Чёрт его знает. Нахуя? Кто бы ему сказал. Если обобщать, то их затея кажется вполне безобидной, ничего противозаконного комнатный мент Цзинь Юань не услышал. Но ему же, блять, интересно. Инсин и Дань Хэн слишком редко совмещают свои умы, чтобы упускать возможность запечатлеть эти моменты в истории их скромной семьи. В прошлый раз, эдак два месяца назад, после зимней сессии они напились вусмерть и пробрались в преподавательское крыло, чтобы облепить резиновыми членами дверь экзаменатора, который чуть не отправил их обоих на пересдачу (вообще под раздачу попал только Блейд, а Дань Хэн прочувствовал атмосферу после пятой стопки водки). Но они, два дебила, как тогда ворчала Цзинлю, перепутали не только номер блока, но и номер общежития, и разноцветные непотребства красовались на двери физрука, мужчины за пятьдесят старой закалки. Видеозапись их побега до сих пор являлась локальным достоянием их компании из пятерых. «Для потомков», — смеялась Байхэн. «Я гей, а Дань Хэн скорее даст учебнику по мировой культуре, чем мне», — закатывал глаза Блейд. — «О каких потомках идёт речь?» «Я дам кому угодно, кроме тебя». И, ну. Юань точно не хочет пропускать повторение подобной истории. Поэтому он резво поднимается с пола, ловит хрустящие колени и, выматерившись сквозь стиснутые зубы, заходит на кухню, сразу же вопрошая настороженно: — Что вы тут делаете? На него сразу обращаются все взгляды присутствующих в помещении: один ярко-красный, второй цвета неба перед дождём. Блейд, которого уж очень легко спугнуть и оторвать от любой безобидной активности, кидает выразительное «блять» и ретируется в комнату. А Дань Хэн, лицо которого не выражает абсолютно никаких эмоций (как и всегда), лишь пожимает плечами, обернувшись на пошатнувшемся стуле. — Армию человечков из туалетных втулок. Юань что-то думал о благоразумии Дань Хэна? Забудьте, он живёт с долбоёбами. *** — Из пяти человек… — зловещим рокотом разносится прокуренный голос. — О нет… — многострадальчески тянет Цзинь Юань. — Заткнись… — Дань Хэн вторит ему, в очередной раз познакомив свою ладонь с лицом в незатейливом жесте. — Три должны заплатить по счетам… Ты не один из них, Цзинь Юань, — яркая карта шлёпается в общую колоду. — Плюс четыре, Пожиратель Лун. — Плюс восемь, Юань, — его выпад невозмутимо парируют. — Уно. — Плюс двенадцать, Инсин, — светловолосый даёт пять Хэну, усмехается до противного невинно: — Уно. — Как же я вас ненавижу, ублюдки, — две карточки в его руках превращаются в четырнадцать. Цзинлю и Байхэн, которых пригласили на очередную ночь настольных игр их квинтета, с тихими вздохами чокаются банками пива. *** — Почему у нас на кухне валяется Дань Хэн, обмазанный кетчупом? По правде говоря, Цзинь Юань сначала даже испугался от вида соседа, лежащего на полу в кроваво-красной луже и не подающего признаков жизни. Ещё больше его напрягал сидящий за столом Инсин, втыкающий в экран телефона и невозмутимо играющий с кухонным ножом. Страшная картина, воистину. Становится страшнее, когда с пола доносится приглушённое: — Я мимикрирую под плинтус, — и Хэн, до этих пор утыкающийся носом в холодную плитку, поворачивает голову в сторону ног Юаня. «Как же хорошо, что он жив», — первая мысль, промелькнувшая в сознании. «Не придётся помогать Блейду прятать труп», — вторая следует прямо за ней. А что? Бабушка любит говорить, что её любимый внучок всегда был смышлёным и практичным мальчиком. — Он выронил упаковку кетчупа пока танцевал и поскользнулся на ней, — не отвлекаясь от просмотра видео с котиками, кидает Инсин. — Пошёл нахуй, — оттопыренный средний палец выражает всю степень заёбанности Дань Хэна. *** — Ебучие экзамены, ебучая сессия, ебучая жизнь, как же я ебал это всё… Четыре часа ночи. Или утра? Не так важно, если суть всей ситуации заключена в том, что, собственно, было сказано. Первый месяц лета. Начало лучшей жизни любого школьника — ад для студентов всех возрастов и мастей. В июне страдают все: и те, кто готовился к экзаменам всю жизнь, и те, кто вспомнил про их существование за день до сдачи. Даже несмотря на то, что ребята из триста тридцать третьего считались матёрыми волками на этом нелёгком поприще (третий курс всё-таки, хули), их поджилки тоже тряслись от одного лишь слова, которое следовало бы запретить во всех странах и галактиках. С-Е-С-С-И-Я — Спокойнее, Блейди. — Да, спокойнее, Инсин. Но по ощущениям, из их разношёрстого трио переживаниям поддавался лишь один. И от его переживаний страдало его окружение. Слава богу, пока что живые создания в эту подборку не входили. Пока что. Зато входило всё доступное разнообразие мебели: скрипящие кровати, на которых будто прошёл секс-марафон фурри-кроликов; подушки, ошибочно принятые за боксёрские груши и соответственно избитые в лучших традициях бойцовского клуба; столы, из которых в скором времени можно будет собрать кучу маленьких табуретов (если бы у кого-то из из них были прямые руки); и многое-многое другое. Степень ущерба нельзя оценить конкретно. Да уж, в этом семестре Блейд разошёлся не на шутку. Не то, чтобы обычно он был не таким. Его соседи каждый раз удивляются тому, как умело Инсин пинает хуи месяцами, а потом за три-четыре недели экзаменов превращается в эталонного умника и сдаёт каждую аттестацию на вполне приемлемые баллы для того, кто умело пинает хуи месяцами. В очередной раз доказывает, что умом и смекалкой Бог наделяет только ленивых. Но в этом семестре всё идёт не совсем по плану. Примерно с момента, когда… с самого начала, если честно. То есть, Блейд честно выполнил свою традицию: отходил на пары три дня и потом забил болт на существование университета в целом, планируя вернуться в это дьявольское учреждение только через шесть месяцев, аккурат к сессии. Но, он упустил одну ма-а-аленькую вещь, о которой староста потока проинформировал их в общем чате (в который он так и не удосужился вступить). Новый преподаватель. Доктор В-как-его-там Рацио. По описанию студенток и некоторых студентов — красавец, каких нынче не сыскать и днём с огнём, достаточно лояльный и понимающий, если дело касается старательных студентов. Но Инсин таким не был и никогда не будет. Поэтому для него эта пародия на Энштейна стала персональным кошмаром. Профессор Рацио (читать с издевательской интонацией) мало того, что разузнал практически всё о каждом студенте, не посещающем его лекции, так ещё и лично (дотошная мразь) связался с ними в начале семестра. Блейд его, разумеется, проигнорировал. А в конце семестра получил ответный удар в виде дополнительного задания на экзамене за каждое пропущенное занятие. И трёх рефератов, повисших в долгах. На темы, о которых он даже отдалённо не слышал. И на выполнение дал срок в ебучую неделю. И сейчас, в четыре ноль-ноль Инсин отправил последний файл этому Рацио, а после кто-то из его соседей (Дань Хэн, но мы опустим эту деталь) напомнил про надвигающиеся экзамены, и Блейда, мягко говоря, понесло. — Сказал человек с автоматами по всем предметам, — Цзинь Юань подмигивает ему со своей кровати. — И ебаный задрот, — Дань Хэн пожимает плечами, мол, я не при делах вообще. Ехидные сволочи. — Так ты вроде отчисляться собрался вообще, нет? — всё-таки не удерживается от язвительного комментария Хэн, который в любое другое время был главной жертвой издёвок Блейда. О, как же долго он копил всю свою токсичность, чтобы вот так вот отвечать во время сессии, во время, когда задротство становится его главным преимуществом и главной силой. Инсину ничего не мешало учиться весь год, чтобы пинать хуи в сессионный месяц. Он выбрал тактику наоборот, и теперь хуи будут пинать его. Классика. Годы идут, а Блейд не меняется от слова совсем. — И оставить вас без моей раздражающей компании? Мечтайте больше, — не меняются и его странные способы выражения привязанности. Сам ведь старается вывозить экзамены только для того, чтобы и следующий год провести в компании своих соседей. — Он нас любит? — Цзинь Юань пересекается взглядом с Дань Хэном. — Определённо. — Завалите ебала, утырки, — две подушки (тяжёлые, сука) приземляются аккурат на их лица.