Принцессы выбирают чудовищ

Мерный стук лошадиных копыт отсчитывает лиги пройденного пути. Тонкие бледные девичьи пальцы сжимаются на поводьях, направляя фыркающую кобылу строго вперед. Если бы только у нее остался дракон... Хотя бы один... Злость яркой вспышкой затапливает тело, окрашивая мир вокруг в ярко-алый. Злость на сестру, которая в неудержимой жажде власти потеряла двоих драконов и, в конце концов, погибла сама, оставив ее на растерзание злобным шакалам, борющимся за трон. Ее, Висенью, последнюю из Таргариен. Единственное наследие проклятого рода. Фиалковые глаза блуждают по небу, в которое она больше никогда не сможет подняться. Даже Дрогон покинул ее, улетев с телом сестры в Старую Валирию. Злость сменяется тоской, а затем яростью, от которой тонкое девичье тело вздрагивает. Висенья скашивает глаза на внушительную мужскую фигуру, едущую рядом с ней на огромном боевом скакуне черной масти. Точно в противовес ее абсолютно белой кобылице. Тонкие губы мужчины, искривленные шрамами от ожогов, искажаются еще больше в жестокой усмешке, когда он замечает, как девушка передергивает плечами. Висенья хмурится, отчего-то вспоминая сейчас слова Пса, которые он бросил ей при первой встрече. "Висенья... Глупое имя для глупой маленькой девчонки." Она молчала тогда, смотря на него с презрением. Он усмехался, явно не впечатленный ее недовольством. И это бесило ее еще больше. Вот эта его надменность, словно он был чем-то большим, чем просто слугой нового короля. Брандона Старка. К которому должен доставить ее Клиган в качестве невесты. И в качестве залога того, что войны наконец прекратятся, объединив в брачном союзе Кровь Дракона и Кровь Волка. Она снова вздрагивает, когда Пес одним движением мускулистых бедер направляет коня вплотную к ее лошади, наклоняется вниз, шевеля дыханием серебряные волосы на ее затылке, и кладет шершавую тяжелую ладонь на заднюю часть ее шеи. — Ты дрожишь, — хриплый голос Клигана обволакивает ее тело, словно тепло давно забытого драконьего пламени, и Висенья вскидывает голову, встречаясь взглядом фиалковых глаз с его темно-карими. — Я тебя так пугаю? — Нет. Это от ненависти. — упрямо вздергивает она подбородок, и Пес откидывается назад в седле, издавая короткий смешок, пока его большой палец скользит по нежному участку кожи у нее под ухом. — Ты понятия не имеешь, что такое ненависть, маленькая птичка, но ты научишься. — Убери руки от меня. — девушка морщится, резко мотнув головой в сторону. Прикосновение мужчины будит в ней странное чувство. Что-то, что оставляет беспокойное тянущее ощущение в животе. Прямо в той точке, где кончаются ребра. Которое щекочет ее невесомым перышком и обвивает сердце тонкой, но такой крепкой нитью, что и не вырваться. — Я же не трогаю тебя. — злая усмешка растягивает его губы, и Клиган резко дергает поводья, заставив коня всхрапнуть и отступить в сторону, давая ей такое необходимое пространство. — Но, возможно, мне следовало бы это сделать. — И кто бы тебе позволил? — девичьи серебристые брови поднимаются вверх в жесте презрительного удивления, которым она хочет убедить скорее себя, чем его, и Пес смеется, качая головой. — Позволил мне? Позволил мне! Лишь немногие осмелятся остановить меня, маленькая птичка. Ты одна из них? — Твоя задача доставить меня к королю, вот и выполняй. И помни свое место. — Висенья произносит надменно, но даже сама не понимает, почему все время пытается его задеть. Может быть потому что он относится к ней, как к маленькой девочке, несмотря на ее королевский статус. Или что ни разу за почти две недели их вынужденного путешествия он не проявил к ней почтения. Разве что в своей саркастично-язвительной манере, от которой ей хочется кричать. — Мое место, не так ли? Моя задача — отвезти тебя в Королевскую Гавань? Или мой долг защищать тебя? И какова твоя роль во всем этом, милая маленькая птичка? — Моя роль стать королевой. Как последней из Таргариен после смерти Дейнерис. И выйти замуж за короля. — И ты думаешь, что ты достаточно красива, чтобы быть королевой, не так ли? Так мило. Ты хорошенькая маленькая штучка, я тебе это дам, но красота — это не то, что нужно, чтобы быть королевой. Я знал нескольких королев. У тебя красивый рот. У них тоже были красивые губы. Висенья вскидывается, прищуривая глаза, и окидывая взглядом жестокое лицо мужчины, изуродованное шрамами, левая половина которого покрыта грубыми багровыми рубцами, которые не могут скрыть даже длинные – до плеч – темные волосы Клигана, растрепанными прядями падающие на его лоб. — Зато у тебя уродливые. — шипит, норовя уколоть побольнее, заставить осечься и прекратить этот разговор, будящий внутри нее дурацкие чувства, непонятные даже ей самой. — Это правда, — хрипит Сандор, который, кажется, совсем не питает иллюзий по поводу своей внешности. — Я некрасивый мужчина. На самом деле, я довольно уродлив. — он смотрит на небо и смеется. — Я не знаю, почему женщины так интересуются мной. Висенья не может удержаться от фырканья и качает головой, находя его самоуверенность даже чуточку забавной. И прикусывая язык, чтобы не вырвалось то сокровенное, что она таит даже от самой себя. Что даже под этими страшными шрамами она может разглядеть его красоту, от которой ее сердце трепещет в груди, словно глупая маленькая птичка, которой он так любит называть ее. — Красота не имеет значения. Я Крови Дракона. — девушка пришпоривает кобылу, переводя ее в рысь, и ненадолго вырывается вперед, отчего ее длинные серебряные волосы начинают струиться по ветру за ее спиной. И губы Клигана снова кривятся. То ли от ее дерзости, то ли от зрелища, которое открывается перед его взором. — Кровь дракона? И что из этого? — Пес легко нагоняет, хватая ее поводья и осаживая лошадь, заставляя снова перейти на шаг. — Ты хочешь сказать, что ты похожа на Эйгона Завоевателя? Короля, создавшего Железный Трон? Или ты похожа на его сестру, в честь которой тебя назвали? Висенья, бледная, холодная, жестокая принцесса. Или, может быть, на его сестру Рейнис, которая предпочла смерть, чем жить в рабстве у мужчины? Или, возможно, ты похожа на Мейгора Жестокого... О, нет, я думаю, Мейгор побеждает тебя. — Ты ничего не знаешь моей жестокости. — Возможно. Так скажи мне. Ты жестокая, милая птичка? Или ты только перьями играешь? — Да, я такая же. — пухлые розовые губы упрямо поджимаются, и взгляд Клигана скользит по ним, заставив девушку почувствовать трепет внутри. — Как все те предки, от имени которых вас до сих пор бросает в дрожь. Мейгор безжалостный, Деймон жестокий, Эймонд убийца родственников. Их кровь во мне. — Такая маленькая штучка, как ты? — его саркастичный взгляд движется вверх от губ по девичьему лицу, пока не встречается со строптивыми фиалковыми глазами. — Ты сделана из сахара и корицы. Твоя кровь течет золотом, маленькая птичка. Ты не дракон. — Дракон. Пес мрачно улыбается, его голос тихо дрожит от едва сдерживаемого веселья. — Я так не думаю, маленькая птичка. Я вижу всего лишь хорошенькую маленькую девочку в модной одежде и с причудливой прической. — Мне раздеться? — неожиданно для самой себя выдает Висенья. Этот спор с ним делает ее своенравной и ершистой. Настолько, что она забывает об этикете принцессы, который вдалбливала в нее сестра, и возвращается к той дерзкой версии себя, которая дралась с мальчишками-попрошайками на улицах вольных городов за кусок хлеба, пока ее брат Визерис был занят бесплодными поисками союзников для захвата Железного трона. Сандор Клиган смеется, запрокидывая голову вверх, и позволяя ей любоваться жестко-прекрасными линиями его профиля, а затем бросает на девушку оценивающий взгляд. — А если бы я сказал «да»? — Получил бы в нос. — фыркает принцесса, похожая сейчас скорее на задиристого котенка. — Ты гордая, милая маленькая птичка. Если хочешь, ударь меня, девочка. Ударь меня так сильно, как только сможешь. — Не хочу. Ты и так несчастен. Зачем еще и бить тебя? Пес снова тихо смеется и отводит от нее взгляд. — Что, такой сильный человек, как я, великий воин, несчастен? Конечно, ты должно быть шутишь, милая маленькая птичка. Чем мне быть недовольным? — Тем, что ты просто пес. Слуга. Челядь. Ничтожество. Тем, что ты хотел бы меня себе. Но отдашь королю. Рот Пса искривляется в жестокой улыбке. Он смотрит на нее, поглощая своими темными, холодными глазами, и Висенья не может не чувствовать себя рядом с ним маленькой и уязвимой. А еще странно виноватой за необдуманные злые слова. — А если я захочу взять тебя себе? Хочешь, чтобы я сорвал с тебя одежду и отнес тебя прямо сюда, на траву? — лед его безжалостно-черствых слов впивается ей в затылок, вызывая понимание того, что зря она вообще затеяла этот разговор. И того, что какая-то первобытная мрачная тьма внутри ее души отчаянно желает ответить «да». Но вместо этого девушка лишь шепчет осипшим голосом. — Тогда тебя казнят. Пес улыбается, как будто эта перспектива его нисколько не беспокоит. — О, оно бы того стоило. Держать тебя в своих объятиях, слышать твои крики удовольствия. Да, ради этого я бы рискнул жизнью. — Такие жертвы ради того, чего никогда не случится. Не в этом мире псам мечтать о драконах. Висенья видит это в его глазах. То, что Сандора не трогают ее слова, скорее забавляют. А еще хорошо спрятанную боль в их глубине от осознания их правдивости, которая странно перекликается с ее собственной, острыми коготками царапая сердце. —Это так? Человек столь же свирепый, храбрый и безжалостный, как я? Не подходит для спаривания с принцессой Таргариен? — Точно нет. Может быть Старк подходит. Кровь волка. Или хотя бы Ланнистер. Кровь Льва. Но не псиная. — Ты говоришь интересные вещи, принцесса. Волк рядом с тобой, защищающий тебя, это тебя вполне устраивает. Лев, владеющий тобой. Но собака у твоих ног — ах, это было бы слишком для такой принцессы, как ты. — Просто поехали дальше молча. Я устала от твоего общества и наших споров. Пес ухмыляется, обнажая крепкие белые зубы, словно голодное животное. — Ты не устала от моей компании, красотка. Ты боишься моей компании. И, не пойми меня неправильно. Волк конечно красив для мальчика. Но он всего лишь мальчик. Сколько ему лет? Шестнадцать? Семнадцать? — Ему девятнадцать. Мне подходит. А ты старый. — О, я не так уж стар. Но такая девушка, как ты, заслуживает мужчину в расцвете сил. Я уверен, ты слышала слухи о том, как я отношусь к своим девочкам? — И как? — Грубо, — говорит он с жестокой ухмылкой, его глаза теперь холодны, хоть в них и плещется веселье. — Но иногда и нежно, когда у меня хорошее настроение. — Идиот. — Висенья вздыхает, качая головой и ловит на себе еще один долгий оценивающий взгляд, и теперь глаза Клигана пробегают по всему ее телу. — Мне было бы очень весело с тобой, — говорит он тихо, почти шепотом, — я мог бы показать тебе вещи, которые заставят тебя кричать так громко, что все услышат. Она молчит, чувствуя жар внутри от его грубых откровенных слов. И от собственного желания поддаться, от которого щеки начинает покалывать, окрашивая румянцем. — Я мог бы сделать с тобой ужасные вещи, милая маленькая птичка. Я мог бы показать тебе то, что другие мужчины не могут. Я мог бы показать тебе боль и удовольствие, страх и смех, и всевозможные прикосновения… — Заткнись. Ей едва удается сказать это простое слово, не дав голосу сломаться из-за пересохшего горла. Висенья не смотрит на него, боясь, что он легко прочитает по глазам все те желания, которые бушуют сейчас в ее теле. —О, малышка, ты злишься? Боги, принцесса злится — такое не увидишь каждый день. Ошибусь ли я, если предположу, что ты никогда не была с мужчиной? — Иди в бездну. — Сглатывает она, сжимая руками поводья до побелевших костяшек на пальцах. Теперь Пес смеется открыто и искренне, хотя во всем этом и мало веселья. — Такие красивые слова из красивых уст. — насмешливо говорит он. — Держу пари, что твоя сестра не учила тебя такому языку, не так ли? — Нам нужно спешится и остановиться на ночь. И разведи огонь. Вечереет. Висенья решает хоть так прервать разговор, ставший слишком опасным для нее из-за соблазна, которому она хочет поддаться. — Теперь принцесса командует рыцарем? —Клиган усмехается краем губ, одним легким движением спешиваясь. Он приближается к ее лошади, пока не оказывается в нескольких дюймах от нее. Его горячее дыхание касается ее кожи, а руки обхватывают девичью талию, помогая спуститься с седла на землю. — Но я не откажу тебе, если тебе это так нравится. И ты хочешь, чтобы я развел огонь, да? — Хочешь, чтобы я развела? — Висенья сползает по сильному телу вниз. Руки непроизвольно хватаются за его плечи, и девушка замирает, словно ожидая, что теперь он ее не отпустит. Но Пес только пожимает плечами и отходит в сторону, стреноживая лошадей, собирая под сенью деревьев, окружающих дорогу, палки и ветки и складывая их в подобие костра. А затем достает из кармана плаща кремень и сталь, и через несколько секунд вспыхивает небольшое пламя. — И это было так сложно? — он поворачивается к девушке, которая подходит к огню, протягивая вперед озябшие руки. — Я принцесса, а не простолюдинка. — О, не волнуйся, красотка. Я знаю, кто ты. — Пес смотрит на нее долгим взглядом. — Но здесь, со светом огня на твоей коже, с твоими глазами, сияющими, как бриллианты, ты могла бы быть королевой... или шлюхой. Мне любопытно, что ты предпочитаешь? Висенья закатывает глаза, вздыхая раздраженно. Молчит, предпочитая его игнорировать, и это кажется заводит Клигана еще больше. — Ты знаешь, ты выглядишь очень красиво, когда злишся на меня. Твой волчонок прав, принцесса, ты действительно королева. — Пес ухмыляется и тихо смеется. — Но скажи мне честно, маленькая птичка, что ты предпочитаешь ? Королеву или шлюху? Висенья переводит на него взгляд. Во мраке ночи слабо мерцает свет костра, обнажая суровое, жестокое лицо с глазами, похожими на горячий лед. — Я выйду замуж за короля. И для него я буду и королевой и шлюхой, идиот. — Симпатичная птичка с таким красивым ртом, не называй меня идиотом. — Пес приближается одним неуловимым движением. Наклоняется ближе, так, что можно почувствовать запах вина в его дыхании, горький запах его кожи. И жар от него кружит ей голову. — Дай свой плащ. Я ложусь спать. — Висенья требовательно протягивает руку, и Пес закатывает глаза, стягивая с плеч плащ и бросая его ей. — Спи спокойно, принцесса. — Спасибо за разрешение. Девушка презрительно фыркает и опускается на землю у костра, завернувшись его в плащ. Сидит, смотря на огонь, уткнувшись носом в мех на воротнике. Пес садиться поодаль, наблюдая за ней и опираясь спиной на ствол дерева. — Да, именно такими мне нравятся птички, — его тихий голос вырывает ее из мыслей, — холодными, гордыми и одинокими... —Сандор... — перебивает она. Загипнотизированная пламенем, отчего-то сейчас чувствует необъяснимую тоску. По прошлому, которое могло бы быть другим. И по будущему, которое изменить хочется до дрожи в ладонях. — Что, милая маленькая птичка? — Ты когда-нибудь хотел сбежать? Пес смеется резким, жестоким смехом. Настолько горьким, что больше похож на стон. — Каждый чертов день, — говорит он, — почти каждую минуту бодрствования. —Если бы у меня был дракон, я бы улетела в Валирию... — Ты просто слишком дикая для людей из Вестероса, слишком гордая и слишком злая, маленькая принцесса. Поэтому хочешь сбежать. Но дракон не взлетит и не увезет тебя в какой-то экзотический рай, принцесса, даже если ты очень-очень мило об этом попросишь. Пес медленно скользит по ней взглядом. Наблюдает за тем, как свет огня танцует на ее коже и в ее глазах, как девичье тело уютно укутано его плащом и кажется таким близким, что он почти физически может чувствовать ее тепло. — На твоем лице шрамы от ожогов? — она не знает, почему задала этот вопрос. Ни разу за все время их путешествия не решалась спросить. И видя сейчас, как становится бесстрастным и жестким его лицо, Висенья понимает, что возможно и не стоило. Но после долгого молчания Пес все же отвечает. — Да, это ожоги. — Это больно, когда огонь обжигает? Проходит еще одна долгая минута, пока он обдумывает этот вопрос, а затем пожимает плечами, как будто это всего лишь один незначительный момент в его жизни, полной боли. — Ты чувствуешь сильную боль. В конце концов она проходит. И ты продолжаешь жить дальше. — Я никогда не смогу узнать. Кровь дракона может сжечь только дракон. А они все сдохли. Висенья подносит руку к костру, и Сандор дергается, чтобы остановить, но застывает, видя, что огонь ее не жжет. Нет никакой реакции на пламя, что обвивается вокруг кожи, и это настолько удивительное зрелище, что Висенья тихонько хмыкает, смотря на его удивленное лицо. — Ты не знал, — говорит она, улыбаясь. — Нет, я понятия не имел. — Он сдвигается медленно, садится рядом с девушкой, проводя пальцами по внутренней стороне ее руки от запястья к локтю. По нежной коже, совсем не тронутой огнем. — Ты редкая вещь, прекрасная принцесса. Дракон и правда в твоей крови. И Висенья поворачивает ладонь к его прикосновениям, позволяя сердцебиению ускориться от контраста его холодных пальцев и горячего пламени. Чувствуя его дыхание на своей щеке, когда Пес наклоняется ближе и говорит, смотря ей в глаза. — Скажи мне, птичка, ты совсем не чувствуешь страха передо мной? — Нет... — произносит она, прежде чем сама даже успевает осознать, что сказала ему только что правду. А рука Клигана скользит все дальше вверх, от локтя к плечу, и замирает у изящной шеи, когда он шепчет ей на ухо. — Нет? Ты не боишься, принцесса, такого, как я? — Какого такого? — Ты знаешь, что я имею в виду. Ты знаешь все о том, что я сделал, о женщинах, которых я обидел, и о мужчинах, которых я убил. И все же ты не боишься меня? — Меня не обижал. Только гадости говорил постоянно... Она улыбается краем губ, поворачивая к нему голову. Так близко, что еще чуть-чуть, и его губы мазнули бы по ее щеке. Глаза их встречаются, темно-карие и фиалковые, и Сандор поднимает вторую руку, пропуская меж пальцами локоны ее серебристых волос. — Я бы никогда не причинил тебе вреда. — Я всегда это знала... — Милая маленькая птичка... Почему ты позволяешь мне прикасаться к тебе? Почему это не наполняет тебя страхом и отвращением? — В тебе нет ничего отвратительного. Ее дыхание сбивается, когда пальцы Сандора начинают поглаживать кожу ее лица. Он скользит ладонью по девичьей щеке, а затем ласкает кончиками пальцев ее губы, наклоняясь так низко к ней, что дыхания смешиваются. — Поцелуй меня, милая птичка, и я тебе поверю. Его голос больше похож на стон, и Висенья судорожно сглатывает. Как будто сами по себе ее ладони прижимаются к его щекам, и девушка медленно целует его. Он не верит на какое-то мгновение, что она действительно делает это, а потом отмирает, отвечая со страстью, которую так долго копил в себе. Руки Пса обхватывают ее щеки. Его пальцы слегка касаются нежной кожи, поцелуй становится тяжелее, темнее, слаще. А затем он слегка отстраняется и шепчет: — Этого достаточно? — Нет... Ее тихий стон, заставляет его улыбнуться хищной голодной улыбкой. Пес снова наклоняется, целуя девушку крепче, его язык прижимается к ее губам с потребностью одержимого человека. Руки Клигана опускаются на ее шею, отслеживая невесомыми касаниями форму ключицы. И он снова на мгновение прерывает поцелуй, чтобы прошептать: — Ещё? — Пожалуйста... — ее дыхание прерывистое и тяжелое. И Висенья чувствует, как растет сладкая пульсация в животе, угрожающая перерасти в неудержимое пламя. Пес ухмыляется и притягивает ее к себе ближе, как будто именно этого ответа он и ждал от нее. Отчаянной мольбы, подтверждающей ее потребность в нем. Его губы встречаются с ее, поглощая и затягивая в водоворот желания. Ладонь мужчины прослеживает плавный изгиб ее бедра, а другая скользит вверх по тонкой шее, пока пальцы не запутываются в волосах, не давая отстраниться. — Тебе это нравится, не так ли? — он отрывается на краткий миг от медовых губ лишь для того, чтобы очертить их припухлость подушечкой большого пальца, и утонуть в фиалковых глазах, ставших в свете костра почти неоновыми. — Да... — ее тело горит, даже без драконьего пламени, и Висенья знает, что не станет больше сопротивляться. Потому что только это сейчас имеет значение – его губы вкуса терпкого вина, и жар и страсть, которые накопились между ними. — Ты хочешь меня?... Она выдыхает еле слышно, и это мало похоже на вопрос, больше на подтверждение того, что она знает и так, и что заставляет ее сердце биться где-то в районе горла. Пес улыбается и снова целует ее, на этот раз изо всех сил — он уже не нежен, а свиреп, не медлителен, а настойчив. Он опускает ее спиной на ткань плаща, накрывая сверху своим телом. — Ты даже не представляешь, насколько сильно, — шепчет он, прежде чем опять поцеловать, — Поцелуй меня, прекрасная принцесса, и я покажу тебе как сильно я тебя хочу. — Сандор, я никогда... Бездна... — она не знает, как сказать, но понимает, что должна наверное. — Я не... Ее голос не громче тихого шелеста, но Пес слышит, его пальцы развязывают шнурки на ее платье и оголяют ложбинку груди, губы тут же прижимаются к полушарию, сдвигают ткань еще ниже, захватывая твердый сосок, и девушка сдавленно ахает, прикрывая рот тыльной стороной ладони. — Я знаю, что ты этого не делала, принцесса. — его слова — шепот по ее коже, язык чертит влажные круги на груди, заставляя ее мысли туманиться. — Ты меня шлюхой называл... — Да, я называл, принцесса. Но я не это имел в виду. — он отбрасывает в сторону ткань ее платья и нижнего белья, и его глаза темнеют, видя перед собой совершенное тело. — Я вовсе не это имел в виду. И Пес прерывисто вздыхает, наслаждаясь видом нее, лежащей под ним, с покрасневшей от возбуждения кожей, с вздымающейся от волнения грудью. Одним движением он стягивает через голову рубашку, заставляя Висенью задохнуться от игры рельефно очерченных мускулов на его торсе. И для нее он так же совершенен, как и она для него. Он опускается на нее, губы чертят дорожки по желанному телу, руки сжимают бедра сильно, до жжения и красных следов. Это приятно, как ни странно, и заставляет ее выгнуться, обхватить ногами его спину, позволяя прижаться твердостью к ее влажным складкам. Дыхание прерывается, мимолетный страх растворяется во всепоглощающей потребности. В потребности ощущать его в себе. И принадлежать. Ее пальцы впиваются в мужскую спину, лицо девушки прячется в изгибе его шеи. Тихий болезненный стон, и Сандор замирает, останавливая движения. Прижимает к себе хрупкое тело, поддерживая ладонью под поясницу. Губы его обдают горячим туманом дыхания кожу на ее плече, рассылая мурашки по позвоночнику. — Больно, маленькая? — Пес отстраняется, его сердце колотится в груди, каждый вдох тяжелый и хриплый, как будто ему не хватает кислорода. — Сильно больно, любимая? — Я... Просто продолжай... — Висенья сама делает движение под ним, приспосабливаясь к размеру и ощущениям. Да, больно вначале, но так и должно быть. И это не имеет для нее больше значения, потому что внутри растет что-то. Что-то древнее и первобытное. То, что заставляет плавится мысли и задыхаться от удовольствия с каждым новым его толчком. С каждым поцелуем на шее, с нежной лаской груди и ключиц. Она растворяется в этом. В принадлежности своему мужчине, в наслаждении, которое он дарит. Каждое его движение пропускает через нее острые, восхитительные толчки чистой эйфории. Это больше не нежно, это интенсивно и сочно, и так чертовски правильно. И это самое сильное чувство, которое она когда-либо испытывала. Ее стоны и тяжелое дыхание смешиваются с его собственными. Их тела двигаются в едином ритме, пока наконец все внутри нее не взрывается. Мир вокруг исчезает, оставляя лишь чистое удовольствие. Тысячи звезд, кружащихся вокруг нее, и она сама становится звездой. Невесомой и красочной. Наполненной любовью и счастьем, ощущая последними отголосками сознания его последние движения и тихое удовлетворенное рычание, когда он окончательно делает ее своей. Пес нежно целует ее, сдвигаясь на спину и прижимая к себе хрупкое тело со странной нежностью, совсем для него не характерной. Теперь она его девочка, его принцесса, полюбившая чудовище. Это чувство опьяняет, почти парализует, и Пес теряется в нем. Через мгновение он отстраняется, желая увидеть ее лицо. — Сандор... — этот тихий звук его имени, произнесенного ее устами. А также то, как ее пальцы гладят его лицо, касаясь шрамов и совершенно не боясь их. Это делает его слабым перед ней. Словно она взяла в свои ладони его сердце, и он позволил ей с радостью. Лоб мужчины прижимается к ее лбу, и он на мгновение закрывает глаза, наслаждаясь ощущением ее руки на себе, а затем смотрит на нее сверху вниз, наклоняясь, чтобы снова поцеловать ее. — Ты чувствуешь это, прекрасная принцесса? Ты чувствуешь, что ты делаешь со мной? — Что я делаю, Сандор? — Все. Ты сводишь меня с ума. Ты заставляешь меня хотеть того, чего я никогда раньше не хотел. Еще до того, как я коснулся тебя, я чувствовал тебя, я жаждал этого, даже тень твоя взывала ко мне. А потом я совершенно потерялся в тебе. Я весь твой. — Ты сумасшедший... Пес снова смеется, и его смех отдается вибрацией в ее груди, когда он прижимает ее ближе к себе, обхватывая сильными руками тонкую талию. —Может быть, я немного сумасшедший, — говорит Пес. — Но ты знаешь, что немного сумасшествия — это не так уж и плохо, маленькая птичка. — И что теперь делать? — Что теперь? Ну, все, что пожелаешь, любимая. Пришло время превратить этот вечер в приключение, которое ты никогда не забудешь. Я могу придумать много разных вещей, которые мы можем сделать с тобой. — Идиот. — она фыркает и чертит нежную линию пальцами от его виска к подбородку. — Я не о вечере и не о твоих похотливых фантазиях. Я сомневаюсь, что ты теперь позволишь мне выйти за короля. — Ты права. — его глаза темнеют, и его голос глубокий, грубый и полный чистого желания. — Может быть, ты и принцесса в золотом замке, моя маленькая птичка, но здесь ты вся моя. — он покрывает легкими поцелуями ее лицо и шепчет те слова, от которых сердце Висеньи трепещет в груди. — Я хочу, чтобы у тебя были мои дети, прекрасная принцесса. Я хочу заявить права на тебя самым примитивным и постоянным способом. Я сделаю тебя своей, если ты согласишься. Ты согласна быть моей? Ты согласна быть моей невестой? — Да... Одного этого слова достаточно, чтобы сделать его счастливым. Одного ее слова достаточно, чтобы показать ему, что он достоин счастья. — Хорошая девочка, — шепчет он. — Моя хорошая маленькая девочка, ты будешь моей. Ты будешь моей, а я буду только твоим. Ты для меня единственная, та, кого я искал. Та, кого так долго не было в моей жизни. Моя любовь и моя судьба. Ты моя судьба. *** — И что, король так просто отпустил их? — маленькие ладошки дергают в недоумении темные волосы, а фиалковые глазенки недоверчиво прищуриваются. — Конечно, дурачок! — девочка с серебристыми волосами и карими глазами бьет брата стебельком цветов, из которых плетет венок, по курчавой голове. — Не зря же его называют Браном справедливым и мудрым. — Эй! — мальчишка недовольно тянет сестру за длинную косу, и Висенья улыбается, с любовью смотря на детей. Родные руки обнимают за талию, и она тут же отклоняется назад, прислоняясь спиной к широкой груди мужа. Даже годы спустя чувствуя, как сразу же разгорается в сердце пламя любви от одного его прикосновения. — Снова рассказываешь детям о драконах, птичка? Губы Сандора невесомо касаются ее виска в нежном поцелуе, и она кладет свои руки поверх его, поднимая голову ровно настолько, чтобы прижаться поцелуем к любимым губам. — Да, о драконах... И о псах, которые любили драконов так сильно, что смогли заменить им небо...