obliterate

Перед Чимином возвышался комплекс американской компании «Джонсонс фармасьютикалс». Он родился и вырос в Сеуле, а этот комплекс находился недалеко от его района, но сам парень никогда раньше не бывал в нем. Расположенный в северной части города за высокими воротами и окруженный деревьями, это было одно из немногих мест, избежавшее бомбардировок. Третья мировая война разразилась вскоре после рождения Чимина, но последствия ее продолжались до сих пор. Он никогда не видел город иным, чем тот был сейчас; пустынным, охваченным преступностью, местами разрушенным, но отстроенным, насколько это было возможно, заново. Фармацевтическая компания напоминала о несправедливости в их мире. Частные предприятия почти не существовали, в то время как крупные корпорации доминировали. Особенно наживались на войне производители лекарств. С выживших, страдающих от травм или затяжных болезней, брали непомерно высокую цену за химические препараты, необходимые для выживания. В то время как большинство людей едва могли позволить себе крышу над головой, у таких компаний, как «Джонсонс», было достаточно денег, чтобы тратить их на огромные комплексы и частные охранные фирмы. Когда-то у Чимина было свое мнение по поводу этих фактов, но желание думать об этом давно угасло. Он остановился у ворот комплекса и наблюдал, как женщина прошла сканирование сетчатки глаза, прежде чем охранники пропустили ее внутрь. На серо-черной униформе высокого охранника красовалась серебряная бирка с надписью «Проулс», а на униформе более низкого — «Дуён». — Что тебе нужно? — Дуён поднял руку к оружию, а Проулс продолжал наблюдать за улицей позади Чимина. — У меня назначена встреча с матерью. — Как ее зовут? — Пак Балье. Охранник дернулся назад, а Проулс наконец переключил внимание на парня. Они выглядели удивленными, но несколько скептически настроенными. Особенно Дуён, у которого скривились губы, пока его взгляд тщательно сканировал Чимина. Так происходило всегда. Он был худым, с покрашенными в светлый цвет волосами и кожей, которую делала еще бледнее чёрная одежда. Не помогало и то, что на лице Чимина сидело безразличие. Люди часто не знали, что о нем сказать, и их выводы, как правило, были нелестными. — Покажи свои документы. Чимин протянул водительское удостоверение. Дуён изучил его и вошел в сторожевую башню, вернувшись с металлоискателем. Чимин поднял руки, уставившись на дверь, и ничего не сказал, пока его сканировали. Раздался тихий писк, сообщивший, что на теле не обнаружено никакого металла, но охранник все равно перепроверил его. — Ты допущен. Сопровождающий скоро будут здесь. Чимин прикреплил к своей кожаной куртке пропуск. Он ждал, ни о чем не заботясь и не думая, проявляя лишь самый незначительный интерес к мужчинам, пока те постоянно бросали взгляды в его сторону. Когда появился еще один охранник по имени Амос, тот, похоже, не был так удивлен. — Ты поведешь его в Энтри? — спросил Дуён. — Нет. В Башню, — ответил Амос. — Она хочет, чтобы он пришёл в ее кабинет. Увидимся позже. Амос схватил Чимина за руку и потащил его через ворота. После двух лет минимального контакта с внешним миром у парня по коже поползли мурашки. Он хотел отстраниться, но не стал этого делать — это просто привлекло бы еще больше внимания. Вместо этого он направил свою энергию на анализ окружающей обстановки. Внутреннее пространство комплекса оказалось более обширным, чем он предполагал. За ближайшим зданием с бордовым логотипом «Джонсонс» находилось еще несколько зданий разного уровня, между которыми тянулись дороги. У больших зданий были парковки. Чимин ожидал, что войдет в здание «Джонсонс Фармасьютикалс», но Амос повел его по главной улице. Вместе они направились к небоскребу, возвышавшемуся в центре комплекса. Хотя в Сеуле были и гораздо более высокие здания, это было огромным в обхвате. Окна были отражающими и черными, что делало здание похожим на современный монолит. Войдя в оживленный вестибюль, Чимин проследил за окружающими его людьми. До них донеслись обрывки разговоров. Брифинги, миссии, штурм — Чимин понятия не имел, что все это значит. После долгих лет пребывания в одиночестве его забросили в мир, где все говорили на непонятном ему языке. Состояние тревоги усилилось, когда его окружило больше людей, чем за последние годы. Чимин проводил дни в своем доме, почти не думая и не двигаясь, и покидал его только тогда, когда ему требовалось что-то, что нельзя было доставить. Он никогда не страдал клаустрофобией, но от такого скопления у него сводило горло и сдавливало грудь. Вокруг было слишком много глаз, готовых наблюдать за ним. Руки, которые могли прикоснуться к нему и причинить боль. Люди, которым он не мог доверять. Чимин придвинулся ближе к Амосу, ища защиты, пока они ждали лифта. Теперь прикосновение другого казалось немного безопаснее. Теперь это было единственной преградой. Растущая тревога отступила. Когда лифт прибыл, Чимин заметил маленькие, почти скрытые камеры в верхних углах. Он сосредоточился на них, стараясь не обращать внимания на то, как остро осознает, что вокруг него сгрудились тела. Когда толпа рассосалась, внимание парня переключилось на панель с кнопками. На ней были экран и устройство для считывания карт, и Чимин не мог не заметить, что там не было кнопки пятого этажа. Его снова охватило любопытство. Насколько ему было известно, единственное суеверие, с которым часто сталкивались, касалось тринадцатого этажа, но эта мысль улетучилась из головы, как дым. Когда они остались одни, Амос проверил свою идентификационную карту и нажал кнопку верхнего этажа. Вместо коридора или приемной, как на других этажах, их встретила тяжелая дверь с еще одним замком. Амос снова провел картой, и свет замигал зеленым, разрешая войти. Стеклянные стены отделяли часть этажа, коридор вел вглубь помещения, но Амос остановился у приемной слева от них. За столом сидела женщина, ее ореховые глаза пристально оглядели новоприбывшего. На ее табличке значилось: Ким Суён. — Это клиент на десять тридцать? Амос сбросил руку Чимина. — Я не знаю, Су. Мне просто сказали привести его сюда. Она кивнула и пододвинула тонкий планшет к краю стола. После того как Чимина написал свое имя и отошел, Суён перевела взгляд с планшета на Чимина и подняла брови, а затем взяла трубку. — Инспектор, Пак Чимин прибыл, — последовала короткая пауза. — Конечно, инспектор. Суён встала и отперла дверь своей карточкой. — Вы можете войти. Чимин без промедления вошел в комнату. Он не видел мать много лет, но она почти не изменилась: тёмные волосы были убраны назад, взгляд напряженный, не пропускающий ни малейшего изменения в выражении лица или языке тела, губы, вечно сжатые по краям, словно она заранее не одобряла все, что говорил или делал её сын. Чтобы отвлечься от пристального взгляда матери, он осмотрел комнату. Здесь не было ни личных вещей, ни семейных фотографий, ни каких-либо сентиментальных предметов. Окна от пола до потолка занимали правую стену, и из них открывался феноменальный вид на территорию комплекса и город внизу; с такой высоты здания были не более чем разбросанными игрушками. — Ты прошёл через весь комплекс в этом? У него свело желудок. — Да. — Что могло помешать тебе выглядеть презентабельно? Ты выглядишь так, словно не причесывался уже несколько дней. Давно пора смыть эту краску и вернуть свой цвет волос. И эта серьга? Выбрось в мусорник. — Я прошу прощения, мама. — Я и так вкладываю в твое существование непропорционально много денег. Когда я обращаюсь к тебе, то ожидаю, что ты приложишь усилия для встречи. Не разочаровывай меня снова. — Не разочарую. Даже сквозь вату, заглушающую его эмоции, пробивалась острая боль от осознания того, что он снова сделал что-то не так. — Сядь. Чимин последовал ее приказу. — Какое впечатление произвел на тебя комплекс? Это был странный вопрос, но он ответил после недолгого раздумья. — Комплекс большой и хорошо охраняемый. Здесь больше сотрудников, зданий и транспортных средств, чем я мог бы ожидать для единственной цели — производства и транспортировки фармацевтических препаратов. Я также заметил странные взгляды в связи с твоим именем. Балье смотрела на него с некоторым презрением. — И тебе не пришло в голову усомниться в этом месте? — У меня нет необходимой информации, чтобы сравнить эту фармацевтическую компанию с другими, поэтому я не сформировал своего мнения. — Если бы ты посетил другие места расположения «Джонсонс Фармасьютикалс», то обнаружил бы, что там находится множество лабораторий, а также центральное административное здание. — Здесь большое количество зданий, многие из которых не соответствуют типичному дизайну лаборатории, — ответил Чимин. — Некоторые из сотрудников не похожи ни на административный персонал, ни на лаборантов, а их терминология не соответствует ни одной из этих должностей. Кроме того, охрана была усилена на всей территории комплекса, а не сгруппирована вокруг ключевых точек. Напрашивается вывод, что ценными активами здесь являются не фармацевтические препараты. Холодность не исчезла, но она кивнула. — Это точная оценка. Джонсонс — легальная компания с комплексами, расположенными по всей стране. Однако это конкретное место является прикрытием для санкционированной правительством организации, которая настолько засекречена, что даже большинство элитных правительственных структур не знают о ее существовании. В самом ЦРУ на нас даже нет досье, хотя директор знает о нашем существовании. В душе Чимина зародился слабый интерес, который тут же угас. Существование такой организации было таким же бессмысленным, как и все остальное. То, что его мать работала в таком месте, было неудивительно. Она много лет проработала в ЦРУ, хотя ему никогда не была ясна ее роль там. Натянутое молчание подсказало ему, что мать ждет от него чего-то. — Какова цель такой организации? — Если ты не можешь даже предположить, располагая такой информацией, значит, ты позволил себе потерять единственное полезное качество, — её лицо ожесточилось. — Неужели ты стал совсем некомпетентным после той маленькой драмы? Вопрос, заданный бездушным тоном, к которому Чимин привык, призвал на поверхность нежелательные воспоминания. Тем не менее парень изо всех сил старался не обращать на это внимания, потому что знал, что мать не одобрит лишних эмоций. Стена снова была возведена. То, чего не было, не может причинить боль. Чимин вцепился в ручки кресла, но затем заставил пальцы расслабиться. — Учитывая то, что я знаю, можно предположить, что эта организация технически не может существовать по мнению правительства — возможно, из-за нарушения конституции или действий, которые общественность или политики сочли бы неприемлемыми. Я полагаю, что секретность и отсутствие документов необходимы правительству для правдоподобного отрицания. Мать снова кивнула. У этой организации нет названия. — Цель Управления — защита национальной безопасности от террористических и оппозиционных групп, которые сформировались после войны и угрожают стабильности Кореи. Наша организация ведет тайную борьбу на международном и внутреннем фронтах. — Если существование Управления настолько засекречено, почему меня пригласили сюда? — Тебе придётся пройти собеседование на вакантную должность. Один агент недавно освободился из заключения, и ему требуется наблюдение. — Из заключения? — Агент, о котором идет речь, — исключительно опытный убийца. Однако в прошлом он проявлял крайнюю степень агрессии. До недавнего времени он находился в одиночной камере. — Что включает в себя эта должность? Женщина внимательно посмотрела на него, вероятно, разыскивая признаки нерешительности или страха. — Агент непредсказуем, нестабилен и в прошлом совершал безумства. Должность заключается в том, чтобы быть его партнером и контролировать его. Дополнительные подробности будут раскрыты позже. — У меня нет квалификации для такой должности. Я не понимаю, почему меня выбрали. — Тебя выдвинули, а не выбрали, — тон матери остыл. Ее губы сжались. — Ты и ряд других кандидатов пройдут тщательный отбор, чтобы определить, обладаешь ли ты квалификацией, необходимой для этой должности. Если тебя примут на работу, ты получишь дополнительную информацию. — Это решение принимаешь не ты? — Нет. Чимин задумался, не было ли для нее больным местом то, что она не является высшей инстанцией, несмотря на ее стремления и потребность в контроле. Учитывая, что она всегда ставила свою профессиональную жизнь выше личной, он решил, что это так. — Я здесь для того, чтобы Управление оставалось в тайне, — продолжила она. — Я слежу за тем, чтобы деятельность этого места не становилась достоянием общественности через средства массовой информации. В мою юрисдикцию входят в основном эти вопросы, а также всё, что связано с общественностью или внешним взаимодействием. В должности инспектора я подчиняюсь маршалу, и именно он будет принимать окончательные решения. — Мне нужно будет вернуться в этот комплекс для прохождения тестов? — Процесс начнется завтра утром в семь тридцать. Ты останешься на территории комплекса во временных помещениях на ночь. Беспокойство Чимина вновь нахлынуло на него. — Мне нельзя уйти? — Для тебя это не будет проблемой, — Балье говорила с твердой уверенностью, которую человек обычно сохраняет только для своей собственной жизни, не смея говорить за других. — У тебя нет причин покидать территорию комплекса. Я прекрасно понимаю, что твоя жизнь за пределами этих стен не имеет смысла. Чимин не мог поспорить с такой оценкой. — У тебя есть вопросы? Ты даже не хочешь узнать имя агента? Он пожал плечами. — Эта информация бесполезна, пока меня не наймут. На ее лице мелькнуло удовлетворение, которое тут же исчезло. — Очень хорошо. Охранники проводят тебя. Ты останешься в помещении до утра, пока с тобой не свяжутся, — она отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Чимин позаботился о том, чтобы тихо закрыть за собой тяжелую дверь. Ему и в голову не пришло отказаться от предложения. Для этого не было причин. Станет ли он сотрудником тайного правительственного агентства или продолжит жить как и раньше было одинаково неважно. Чимину не для чего и не для кого было существовать. Он отказался от желания жить много лет назад, а вместе с ним ушло и всякое чувство надежды или веры в будущее, которое было бы чем-то иным, кроме оцепенения и бессмысленности. Все, что было, — это тишина и воспоминания, которые преследовали его сны и превращались в ярких призраков, маячивших в каждом уголке его дома. Если бы существовал ад за пределами того, что он знал, Чимин был бы рад ему.