Пять стадий принятия неизбежного.

Отрицание. Сакура не уверен. Ни в самом себе, ни в мире общем. Ни в чувствах, которые он испытывает. Так было не всегда. Лишь сейчас, когда мимолетный взгляд цепляется за чужой. Иногда загадочный. Чаще осмеивающий, но не грубом смысле, скорее наоборот. Порой он был задумчивым, и что творилось в чужой голове было загадкой. Изредка, этот взгляд был серьезным. Но всегда, он всегда притягивал к себе, словно магнит. Манил в свой омут бордового, словно темный закат после дождя, отлива. Сакура этого не понимал. Отрицал. Собственные ощущения, на разные настроения Суоу, были странными. Непонятными. Неизведанными. Что-то в голове мешало, раздражало, мельтешило в мыслях, но ухватиться за тонкую нить осознания не получалось. Ему нравилось, когда тот что-то весело обсуждал, его легкий, но в тоже время уверенный, голос, буквально гипнотизировал. Заставлял добровольно прислушиваться к словам его обладателя. Сакура вновь этого не понимал. Пропускал мимо собственных чувств. Краем уха, Харука как-то уловил разговор своих одноклассников на тему любви. Он тогда трижды проклял этот день, ведь Хаято после не отставал ни на мгновение, подшучивая над нежной душой Сакуры и его радаром на любовные штучки. Однако, на что именно реагировал Сакура, не понятно. На разговоры ребят о своих половинках, на подколы Суоу, или на самого Суоу в целом. Последнее он искренне отметал, считая, что на любое проявление симпатии он не способен. Не готов. И вообще не царское это дело. Чужое касание к собственному плечу, руке, щеке - током пропускали импульсы по всему телу. Вот только подобные ощущения он испытывал исключительно от него, от Суоу. На прочие реагировал спокойно, ревностно относясь к собственному, личному пространству. Сакура скрипел зубами, терпел зарождающееся чувство. Пытался его подавить, полностью игнорировать. Но чем чаще эта неразбериха продолжалась в его голове, тем более агрессивным он становился. Гнев. Хорошо. Предположим, лишь на секундочку предположим, что он действительно заинтересован в парне. Определенном, хитром и коварном, словно лис, парне. Молодом человеке, чьи волосы всегда были ухожены. Одинокая, кожаная повязка на глазу, что цепляла взгляд многих и была частой темой для разговоров. Парне, чьи две серьги грациозно, как и сам их обладатель, болтались по ветру, или вторили стойкому, тихому шагу хозяина. Что ему делать-то? Спросить совета у других? Сакура ни с кем не был близко знаком, что бы заводить такие темы. С Нирей это не обсудишь по той причине, что он либо не сдержится и начнет трещать об этом на каждом шагу, либо просто не сможет ничем помочь. Он, в целом, не выглядит как человек сведущий в любовных делах. Суоу? Говорить о любви с объектом своего воздыхания? Это уже звучит как бред и начинающийся анекдот. Сакура такого позора не переживет. Этот парень слишком любит копать глубоко и ему не составит труда выудить истинную проблему. Этот вариант отлетает к первому. Есть еще Умэмиея. Но стоит этой мысли проскользнуть, как у Сакуры кривится и без того задумчивое лицо. Пусть он и старше, но не на много самого Сакуры. Едва ли его опыт и познания смогут помочь в этом вопросе. Плюс обращаться к нему за советом - ровно выложить все подчистую, добровольно. Он слишком сильно располагает к себе, своей открытой и доброй душой. Забыться слишком легко, даже для такого как Сакура. Котоха. Она действительно могла бы помочь. Ее советы всегда были крайне действенными, он к ним искренне прислушивался еще с первой встречи. Но прийти к ней - значило завести себя в дебри. Рассказать все-все, выслушать о том, какой он тяжелый и что все намного проще, чем кажется. Сакура чувствовал так. Но он еще не до конца смирился с тем, что люди здесь другие. Что они его понимают, принимают и доверяют. Сакуре тяжело, он не сможет открыть душу на столько широко. Даже той, кто ткнула его, словно котенка в молоко, носом в реальность этого города и его жителей. Голова начинала болеть от всего мыслительного процесса, хотелось взять и послать все к чертям. Настолько далеко, чтобы не вспоминать об этом до конца своих дней. Торг. А почему бы, собственно, и нет? Зачем думать обо всем этом, когда можно забить и забыть. Раньше он прекрасно жил и без всех этих человеческих чувств, так чем сейчас хуже? Да заинтересовался. Да влюбился. И что? Мир не встанет на одном месте, если он не признается в этом тому самому, не будем показывать на него пальцем, человеку. Главное ведь осознать и пробовать жить с этим дальше. Научится совмещать свое помешательство с повседневной жизнью. Не выдавать себя, спрятать под семью печатями. И с этим прекрасно справится лишняя работа. Взять парочку дополнительных патрулей, больше отдавать себя помощи гражданам их города, работа, для юного Фууриновца, всегда найдется. Мысли, первое время действительно ушли на второй план. Дышалось легче, но лишь до тех пор, пока он был занят физически. И вся эта затея имела смысл лишь тогда, когда поблизости не находился сам источник его негодования. Депрессия. Со временем, даже лишняя работа перестала отвлекать. Еще немного и он начнет задыхаться от безнадеги. Избегание проблемы никак не помогло, лишь усугубило ситуацию. Сакура, время от времени, отвлекался от патрулей, зависая минут на пять в своем мире. Возвращался лишь тогда, когда краем глаза улавливал знакомое очертание спины, и что самое забавное, потом это оказывается совершенно посторонний человек. Он начинал чаще видеть в прохожих Хаято. Это сводило с ума не хуже обыденного одиночества в старые времена. Суоу окружает его везде. В мыслях, во сне, наяву. Сакура стал рассеянным, часто отвечал не впопад, если отвечал вовсе. Голова болела все чаще, в кармане брюк поселились обезболивающие. На вопрос ребят - “Что-то случилось?” - всегда звучало лаконичное - “Нет, просто голова разболелась.” Бледность и недосып сказывались на внешнем виде. Темные мешки под глазами, еще более бледная, чем обычно, кожа. Кажется он даже потерял в весе. Одноклассники не раз переглядывались, гадали, что могло случится с их командиром. Беспокоились. Но смельчаков подойти и спросить не находилось. Принятие. Нервы Сакуры были на пределе. Он больше не мог с этим, как либо, сосуществовать. Поэтому был готов даже к самым отчаянным шагам. Если судьба неизбежна, остается только встать на течение, а не пытаться плыть против него. Под отчаянным шагом для себя, он решил признаться. И будь уже что будет. Он просто смертельно устал. Сакура сам понимал, что окружающие его люди уже догадались, что с ним что-то не так. Шептались за его спиной, кидали сочувствующие взгляды. И уж лучше со всем этим разобраться раньше, чем он сойдет с ума и сыграет в ящик от безнадеги. Или придет конец терпению одноклассников, которые зажмут его за ближайшим углом и устроят допрос с пристрастиями. Сакура даже не знает, что из этого хуже. В очередной из спокойных обыденных дней, когда на носу был патруль, Сакура вновь проглотил одну таблетку от боли в голове. Сегодня все наконец закончится, все терзания, которые выжимали его на протяжении месяцев двух. Все переживания, а что если, а что вдруг. Надоело. Надоело себя жалеть, надоело смотреть на жалость окружающих людей по отношению к нему самому. Аж противно. И вот он уже видит знакомую, широкую, относительно него самого, спину. Волнение накрыло его с ног до головы, кончики пальцев рук онемели. Сам Сакура, в целом, тоже выглядел болезненно бледным. Дыхание несколько участилось. Такие приколы собственного организма он не ожидал, считая, определенно точно, предательством. Пришлось даже сбавить привычный шаг, чтобы, не дай боже, не запнуться о собственную ногу. Предпосылки к этому были. Ему это очень не нравилось. В бога он, кстати, не верил. Привычная улыбка пропала с губ Суоу, стоило Сакуре приблизится к сегодняшней команде патрулирования. Хаято Суоу являлся воплощением спокойствия и терпения, однако даже у него есть свой предел. И его пределом стал Харука Сакура. Суоу взял Сакуру под локоть и потащил в сторону переулков, бросив в сторону, чтобы ребята шли вперед, а они позже их догонят. Останавливаясь в тупике так, что бы Сакура не имел ни единой возможности сбежать, встал перед ним, сложив руки на груди. Оценивал внешнее состояние своего горе “начальника”, что последнее время никак не реагировал ни на подколы, ни на разговоры в целом. Ему было важно знать, что случилось, по собственным причинам. И если уж Сакура не может справиться с этим вот уже пару месяцев, не решаясь просить помощь, значит Суоу лично вправит голову на место, а потом уже будет разбираться с его проблемами. - И так. Потрудись объяснить, что происходит? То ты весь из себя задумчивый, то слишком агрессивный. Крайнее время и вовсе подавленный. Это не нормально, Сакура. Тем более в отношении тебя. - Тон, которым он говорил был серьезен. Шутки кончились в тот момент, когда он заметил, что Сакура время от времени закидывается таблетками. Когда вместо уверенного в себе, сильного лидера, его встречает буквально незнакомый до этого времени человек. Нрав которого поубавился и его собственный активист, который отвечал за отсутствие покоя в их классе, уснул. Сакуре оставалось только тяжело вздохнуть, поднимая взгляд янтарно-серых глаз к небу. Что ж, это было неизбежно. Суоу был слишком внимательным. Даже по меркам обычных людей. А в ситуации, когда всем было очевидно, что Сакура не в себе, он удивлен, что зам накинулся с допросом лишь сейчас. Сакура и сам понимал, что ведет себя как придурок. Как впервые по уши влюбленная девчонка. Что ж, стоит отдать должное. Это действительно происходило впервые. И действительно по уши. Жаль только, что осознавать свое положение приходилось долго. За это в будущем стоит извинится перед ребятами из Фуурин, что все же приглядывали за ним. Но это будет потом. Важно то, что необходимо сказать сейчас. На удивление, в душе, наконец, воцарилось спокойствие. Тянущий ком эмоций, что топил его изо дня в день, резко испарился от слов, которые он собирался произнести. Он решился. И с полуулыбкой на губах, возвращая взгляд на силуэт перед собой, самым обычным, повседневным тоном промолвил: - Ты мне нравишься, придурок.