Лу

По статистике доштормовых учёных, человек может помнить себя с двух с половиной лет. Лу помнила себя с трёх. Тогда она увидела возле соседского дома невиданного раньше зверя — кошку. Она лежала на крыльце, лениво шевеля хвостом, темно-серая шерсть блестела на солнце. Лу наклонилась погладить зверька, в ответ получила ударом лапы по руке. По левому запястью потекла кровь, Лу прибежала домой в слезах. Она не помнила, было ли ей больно от йода, отчитывала ли её мать за то, что полезла к незнакомому зверю, но помнила, что кошка в скорости умерла. Лу помнила себя в пятилетнем возрасте. Тогда ещё живой отец повел её на детскую площадку недалеко от школы. Там стоял сделанный из шин красный мотоцикл. Там всегда была очередь, и девочка даже дралась за право посидеть на нем: других развлечений просто не было. Помнила, как притворно хмурилась мать, как предлагала подарить куклу. Помнила, как отец подарил ей белый шлем с разноцветными рисунками, помнила его бороду и морщинки возле глаз, но само лицо начало стираться с памяти. Лу не помнит ни похорон, ни даты смерти, только то, что отца ей так и не показали. Лу помнила, что в детстве у неё была красивая чашка, подаренная родителями. По прозрачному стеклу вились белые цветы, словно состоящие из одного лепестка. Помнила, что хотела чашку с красными цветами, но её не было в наличии. Она была расстроена. Несколько месяцев спустя чашка треснула от кипятка. Когда девочка принялась поднимать осколки, сильно порезала пальцы. Лу помнила, как белые пряди выбивались из прически матери, когда она склонилась обработать рану, и как она убирала осколки с пола. Раньше они с матерью были близки, но сейчас они мало общаются. В восемь лет, на уроке природоведения в школе девочка узнала, что облако весит пятьсот тонн. Её мир рухнул. Лу помнила, как в соседней комнате интерната появилась новенькая девочка-пирокинетик с темными растрёпанными волосами. Лу решила подойти первой и познакомиться. Её звали Тина, и Лу решила взять её под свое крыло. Они забирались на чердак и подолгу разговаривали о всем на свете, о тренировках пси, мальчиках и жизни, и Лу плела ей косы. Когда Тине исполнилось пятнадцать, она при поддержке Лу решилась выкрасить пряди и светло-голубой цвет, и с тех пор пирокинетик ходила только так. Лу помнила, как Доган учил её играть на гитаре, как она ругалась, когда её пальцы били по струнам слишком сильно, отдаваясь болью. Как она застала Догана и Йонаса курящими за корпусом и чуть не запихала сигареты им в глотку, чтобы дурью не маялись, и как списывала у них контрольные по истории, не желая заучивать даты самостоятельно. Лу помнила, как за год до выпуска она со своей социальной группой сбежала из интерната, чтобы прокрасться на концерт группы «Ночного Ловца». Когда они умудрились сбежать и прийти на концерт, охранники не пустили их по причине их возраста (хотя Лу подозревала, что настоящая причина крылась в их метках пси). Лу помнила, как Йонас и Тома пытались спорить, как Ирма уговаривала их уйти, чтобы не нарваться на ещё большие проблемы. Девушка помнила, как Доган где-то достал гитару, и как они просидели до темноты в парке, крича во все горло песни «Ночных Ловцов», смеясь и распивая украденные в ближайшем киоске две банки дешёвого энергетика и одну банку пива на пятерых. Затем они всю ночь гуляли по Термитнику и встречали рассвет, забравшись на крышу. Потом им всем влетело за побег, но они ни о чем не жалели. Когда Лу выпустилась из интерната, на подъемные деньги купила себе подержанный байк. Он не был идеальным, но Лу училась довольствоваться тем, что есть. Сначала девушка медленно каталась по району, затем по магистралям, потом стала исследовать мир, забираться в самые удаленные уголки. Она любила ветер в волосах, послушность мотоцикла под её телом, лихие повороты. Скорость и свобода научили её любить жизнь, но на старом телефоне сохранился черновик завещания. На всякий случай. Лу никак не могла побороть привычку ложиться поздно. Прогулки на свежем воздухе или езда на мотоцикле должны были способствовать хорошему сну, но лёжа в кровати, Лу листала новости на старом стеклянном телефоне и думала, думала, думала. В последнее время Лу вставала без будильника в шесть или семь часов утра. Она садилась на кровати, кутала плечи в одеяло и щурилась, борясь с желанием лечь обратно в постель. В такие моменты она пыталась вспомнить, что ей снилось. Напрасно. Лу никогда не запоминала свои сны. Лу жить не могла без крепкого кофе без молока и сахара. Во время своей стажировки в Корпусе Содействия девушка пила его по несколько стаканов в сутки. Лу пила его, преимущественно во второй половине дня. Она тёрла глаза, подавляла зевки, но глядя на заполненную документацию, она испытывала удовлетворение, делала последний глоток уже остывшего кофе и выбрасывала пластиковый стаканчик. Плата приходила через несколько часов в виде тахикардии, тошноты и головокружения. Лу лавировала между столиками, уставленными канапе. Сегодня юбилей у советника Сарду, и она натянула очередную фальшивую улыбку, здороваясь с очередным напыщенным советником, а сама не спускала глаз с Иво, беседующим с именинницей. Продолжала его защищать и оберегать. Разговоры о очередной любовнице очередного советника сменились вопросами политики, и вот за колоннами послышались разговоры о продвижении некого закона, в детали которого Лу не вдавалась. Её глаза встретились с глазами Иво, и, несмотря на абсолютно чуждую обстановку, ради него она готова была ходить на каблуках и улыбаться советникам хоть целую вечность. Когда они вернулись с приема, внимание Иво переключилось на документы, а Лу села на диван и стала наблюдать за его внимательным взглядом, едва шевелящимися губами, длинными пальцами, выводящими комментарии на белых страницах. В такие моменты она его ревновала к работе. Отчёты могут подождать до завтра, а она нет. От возникшей мысли на секунду стало не по себе. И тогда Лу перешла к радикальным действиям. Она тихо сняла лакированные черные каблуки, поднялась с места и подошла к его столу. Тонкие бретели сползли по её плечам, черный шелк заструился по телу, растекаясь на полу. Мартен перевел взгляд с бумаг на неё и резко встал с кресла, откладывая бумаги в шкаф. Отчёты подождут. Иво приглушил свет в кабинете, выключая систему наблюдения и закрывая кабинет, и звуки их дыхания и шуршание его одежд стали громче. Иво усадил её на пустой стол, оставляя синяки на её бедрах и стал перед ней на колени. Лу откинула голову и задрожала, когда дорожка поцелуев поднялась вверх по голени. Пальцы зарылись в его шелковистые волосы, стараясь развязать шнурок и высвободить длинные пряди, и она услышала вздох, почувствовала, как его поцелуи покрыли её шею, ключицы, как он начал шептать её имя. " Лу… Моя Лу…» Она не помнит, как со стола они перебрались на диван, но помнит, что его нежные поцелуи чередовались с его сильными пальцами на её бедрах. Завтра будут синяки, но ей плевать. Он взял её грубо, как последнюю шлюху из Термитника, и Лу закусила губу, так ей это понравилось. И тогда она впилась ногтями в его спину, начала подгонять его. Сегодня он принадлежал только ей, она забрала его у Инквизиции, Единого и всего выжившего человечества. Они молча поднялась в квартиру. Рука Иво обняла её плечи, прижимая крепче, боясь отпустить, боясь потерять. Лу положила голову на плечо Иво и стала прислушиваться к его ровному дыханию. Он не спал, смотрел в окно, наблюдая за ночным небом, плывущими тучами и редкими звёздами. Окно было слегка приоткрыто, пропуская в комнату тяжеловатый запах дождя и стук капель по крыше. Спать не хотелось. Как и думать о будущем. Лу помнила, как во время одного из рейдов возле Периметра они с Иво заприметили один небольшой заброшенный домик. С трёх сторон его окружало поле, с четвертой редкая рощица. Это место стало их тихой гаванью. Здесь они не Приор Инквизиции и его телохранитель, не чистый и псионик, а просто двое влюбленных людей. Они обустраивали маленький дом грубой мебелью, вспахивали грядки, собирали кислую вишню, яблоки и абрикосы, трудились до ручьев пота. В один из таких дней их покой нарушило шуршание возле дома. Из травы высунули головы две собаки. Золотисто-черные тела сливались с травой, уши едва заметно подрагивали. Собаки смело подошли к людям, не боясь их и стали обнюхивать их одежду и рассматривать их умными карими глазами. Лу умоляюще посмотрела на Иво, и он сдался. Так в их семье произошло пополнение. У Лу был один муж и две свадьбы. Ещё пару лет назад она бы посмеялась над абсурдностью этого утверждения, но не сейчас, когда на её пальце блестело кольцо из белого золота с бриллиантом, заключённым в треугольник. Её первая свадьба произошла в тот самый день, когда она вернулась из своего двухнедельного побега. После разбора полетов, разговоров по душам и наблюдения за самым настоящим орлом, Иво взял Лу за руку, и они отправились в Комитет по делам граждан, где флегматичный мужчина средних лет молча выдал им необходимые бланки, они расписались, и Лу Рид превратилась в Лу Мартен. Их вторая свадьба произошла несколько месяцев спустя, почти на первую годовщину революции и свержения Викария. Лу, Иво, пара десятков приглашенных гостей и ни одного журналиста-проныры выбрались на площадь недалеко от памятника ДНК, посвященному генетической безопасности. Лу считала это символичным, именно там они с Иво впервые поцеловались. Они с Иво решили отказаться от чёрно-белых нарядов, и сейчас Лу готовилась к выходу к алтарю в светло-голубом комбинезоне с прозрачной накидкой, расшитой серебряными звездами. От нервов все смешалось в один сплошной калейдоскоп из лиц, красок и вкусов. Вот Кей и Йонас ведут её к алтарю, передают её жениху в темно-синем костюме, вот они клянутся в любви и верности, вот Тина ловит её букет, вот над шатрами загораются фонарики, а в траве стрекочут светлячки, вот они танцуют босыми по траве и смеются как дети. Над поверхностью небольшого озера подул ветер, внося прохладу в теплый сентябрьский вечер. Солнце клонилось к горизонту, отбрасывая на воду золотистые и оранжевые блики. Плеск волн и гудение насекомых клонили в сон, и Лу проморгалась, устраивая ребенка поудобнее на руках. Сегодня восемь лет с момента их знакомства. Сегодня их дочь сделала свой первый шаг. Она вырастет самой счастливой, потому что будет жить в раю, среди воды и леса, среди проворных белок и красавцев оленей с ветвистыми рогами, а не среди аквамариновой тьмы Термитника и дыма от заводов. Через несколько дней они вернутся в Нью-Пари, он будет вершить судьбы, а она — охранять и защищать, но сейчас у них есть время для них самих. Они сидели в креслах-качалках и провожали солнце, чтобы завтра встретить рассвет. Все это время они не отпускали рук.