Легенда о Вороне: Рейвендор (основная версия)

Детство в глубинах моей памяти всегда было окрашено противоречивыми красками, оно казалось одновременно счастливым и грустным, было наполнено и улыбками, и слезами, яркими днями и в то же время одиночеством. Даже не знаю, что запомнилось мне больше. Моего отца не стало, когда мне было два года – он разбился на машине, когда ехал на работу в офис. На удивление, его я не помню совсем, и лишь семейные фотографии становятся моими проводниками в прошлое. После его кончины мы с мамой переехали к родителям папы: бабушке Роуз и дедушке Джейсону, в просторный дом, где всегда пахло выпечкой и старым мылом. Я любила резвиться в гостиной и на чердаке, бегала по лестницам и часто падала, расстраивая бабушку и маму. Дедушка же лишь всегда отшучивался и говорил, что я расту маленьким разбойником. Я была довольно активным ребёнком и никогда не могла усидеть на месте, вечно тащила в дом грязь и разную живность, будь то садовый червяк или соседский кот, которого я принимала за «потеряшку». Но больше всего я любила птиц: воронов и ворон, в частности. Не знаю, чем они цепляли меня, то ли высоким интеллектом, то ли верностью, но я часто стаскивала со стола хлеб и бежала их кормить. Вороны всегда были гостями нашего двора, казалось, у меня была с ними какая-то особенная связь. Бабушка постоянно ругала меня за это и говорила, что вороны переносчики инфекций, но я не слушала. Странное чувство внутри подсказывало о том, что они меня не тронут, не укусят и не обидят. Со стороны, наверное, звучит глупо и безрассудно, но тогда я была просто ребёнком, а птицы были просто птицами. Мой пыл могли остудить лишь мамины сказки, которые я могла слушать часами. Она рассказывала про волшебную страну Рейвендор, про огромного ворона, что создал мир, про Рубиновый лес и эльфов, вечно поющих и танцующих. Уставшая после беззаботных детских забав, я засыпала и представляла, как гуляю по Эйренбергу, городу тысячи звёзд, а во сне мне виделись пышные пиры у кланов Долины и пляски на эльфийских праздниках. Мой идеальный детский мир обрушился, когда мне было пять. Вечером мама пообещала рассказать продолжение истории про подвиги Инграма, а наутро я увидела лишь плачущего дедушку Джейсона, сидящего у моей кровати на коленях. «Мама пропала, Эл. Её ищут уже семь часов». Я не верила, просто отказывалась. В ночь пропажи дедушка подключил к поискам друзей из полиции, поднял на уши весь Сиэтл, но никаких результатов это не дало. Соседи считали, что мама просто бросила меня, кто-то думал, что она сошла с ума и сбежала, говорили, что она всегда была недалёкой и помешалась ещё после смерти мужа. Не желая слышать эту грязь и принимать сам факт пропажи, я замкнулась в себе, от прежней жизнерадостной и активной девочки не осталось и следа. Я молчала, не разговаривала ни с кем, часто смотрела в одну точку и много плакала. Странно, но после исчезновения мамы исчезли и вороны, я продолжала носить им хлеб, но наш двор был пуст и мрачен. После шести месяцев с того самого дня поиски прекратились, а имя мамы отметилось в документах как «пропавшая без вести». Все считали, что она давно умерла, но не осмеливались произносить это вслух. Я засыпала у двери, думая, что мама скоро придёт, всегда ставила на обеденный стол лишние приборы и порцию. Я ждала её и верила, что мама вернётся, мне казалось, что она просто потерялась, лишилась памяти и забыла дорогу домой. Я знала, что она жива, что любит меня и скучает, что-то внутри, как тогда с воронами, шептало мне истину и зажигало огонь надежды, не давая ему гаснуть. Я начала говорить снова где-то спустя месяцев десять, тогда же и познакомилась с новым соседским мальчиком Дереком, который давал мне возможность вновь почувствовать себя живой. Я уже не была такой активной и шумной, но рядом с ним я забывала о своих тревогах и хоть на пару часов снова могла побыть обычным ребёнком. В первом классе наш с ним дуэт превратился в трио – мы подружились с Джозефиной, сиротой как я, росшей в любви тёти. Шли года, мы держались вместе, и дружба эта перетекла в крепкое братство — с такими людьми остаются на всю жизнь. Бабушка с дедушкой открыли пекарню, мы трое закончили школу и разлетелись по Сиэтлу: я поступила на журфак, Дерек в музыкальный, а Джо на хирурга. Виделись мы реже, но всё также оставались дружны. Всё наладилось, боль от детского горя тревожила меня лишь изредка и уже не так сильно, я была студенткой первого курса и, признаться, все мои мысли были только об успешной сдаче экзаменов. До того самого дня, который и дал отчёт всему этому безумию.