Ты напоминаешь мне мальчишку, которого я знал когда-то

Когда появились первые проблески зари, окрасившие горизонт в оттенки розового и золотого цветов, Одиссей собрал свою уставшую команду на берегу незнакомого острова. Они вместе пережили шторм и встретились лицом к лицу с опасностями, их связь была выкована в тигеле из невзгод. С решительным выражением лица Одиссей обратился к своим верным товарищам: — Слушайте внимательно, друзья, — начал он, его голос перекрывал нежный плеск волн. — Когда взойдёт солнце, мы должны будем направиться прямо в царство мёртвых. Так сказала Цирцея, и мы должны прислушаться к её совету, чтобы найти наш путь домой. Мужчины из его команды понимающе кивнули, на их лицах смешались тревога и решимость. Они верили своему лидеру, даже если перспектива отправиться в Подземный Мир вызывала у них беспокойство. Но Одиссей — извечный стратег — почувствовал их волнение и сделал небольшой жест доброты. — Теперь отдыхайте, друзья мои, — сказал он, указывая на мягкую траву под ногами. — Вы заслужили перерыв, прежде чем мы перейдём к следующему этапу нашего путешествия. Ешьте, пейте, наполняйтесь силами. Корабль может подождать до утра. Выразив благодарность, мужчины расселись. Некоторые собрались вокруг импровизированного костра, чтобы погреться, пока другие растянулись на земле, ища утешение во сне. Одиссей наблюдал за ними, его сердце было тяжёлым от ноши, возложенной на их плечи. Еврилох приблизился к нему, беспокойство отразилось на его лице. — Ты правда веришь, что это благоразумно, капитан? — тихо спросил он, поглядывая на горизонт. — Пробраться в настоящие владения Аида? Одиссей встретил взгляд друга со стальной решимостью. — У нас нет другого выхода, — твёрдо ответил он. — Если у нас есть шанс найти план и путь домой, мы должны его получить. Верь в меня… Пока они говорили, Одиссей заметил движение на периферии, за древними деревьями, растущими у линии берега. Щурясь от света, он сфокусировал взгляд и поймал силуэт знакомой фигуры, выглядывающей из тени. — Гермес, — на выдохе пробормотал Одиссей, узнав злорадного посланника богов. Прежде чем он смог точно разглядеть силуэт, Гермес умчался прочь с игривым хихиканьем, исчезнув вдалеке, словно клубок дыма. Любопытство взяло верх, и Одиссей, извинившись, отошёл от Еврилоха, быстро зашагал по направлению, в котором скрылся Гермес. Когда он брёл сквозь густой лес, ветви цеплялись за его одежду, а сам Одиссей всё спотыкался о корни и ничего не мог поделать с растущим внутри разочарованием. Кажется, Гермес играет в кошки-мышки, при этом всё время оставаясь вне досягаемости. Но стоило только Одиссею оказаться в шаге от того, чтобы сдаться в поисках неуловимого божества, он заметил фигуру, лениво развалившуюся на ближайшей ветке дерева. Гермес что-то напевал самому себе, попивая из золотой чаши, и затем он слегка покачнулся в такт мелодии. Когда смертный приблизился, Гермес развернул спрятанное лицо к Одиссею, пока знающая улыбка не появилась на его устах. — Я знал, что в конце концов ты меня найдёшь, — вскользь подметил Гермес лёгким и игривым голосом. Одиссей вздёрнул бровь, его раздражение медленно превратилось в любопытство. — Это было намеренно? — спросил он, его тон сквозил скептицизмом. Гермес беззаботно пожал плечами, его загадочный взгляд застыл на Одиссее. — Возможно~ — ответил он, намёк на ухмылку растянулся на его губах. Раздражённый, но в то же время заинтригованный Одиссей не смог удержаться и продолжил спрашивать. — И почему ты всё ещё здесь, Гермес? — поинтересовался он с оттенком подозрения. Ухмылка Гермеса смягчилась до нежной улыбки, когда он спрыгнул с дерева с текучей, почти внеземной грацией. Он щелчком указал на просвет в листве, за которым простирался блестящий океан. — Сейчас у меня нет приказа доставить что-нибудь, — безмятежно объяснил Гермес, усевшись на траву, — так что я решил приглядеть за тобой и твоими компаньонами. Одиссей смотрел на Гермеса со смесью смущения и благодарности, но затем он задумчиво нахмурился. — Но почему? — надавил он, неспособный избавиться от засевших в глубине сознания подозрений. Улыбка Гермеса стала шире, когда он похлопал по траве рядом, приглашая Одиссея присоединиться. Пока Одиссей сомневался, садиться ли рядом с Гермесом на траву, его разум метался между долгом перед командой и своим любопытством. Но очарование таинственного бога было слишком сильным, чтобы сопротивляться ему, и, смиренно вздохнув, он наконец сел около Гермеса, их плечи едва соприкоснулись. Они вместе оглядывали огромные просторы моря, чья тихая водная гладь мерцала в мягком свете заходящего солнца. Но при виде воды в Одиссее зашевелилась глубоко укоренившаяся тревога, вспомнились опасности, что таятся под водой. Когда он уставился в недры моря, воспоминания о стычке с Посейдоном вновь нахлынули на него, наполняя чувством страха. Он буквально мог видеть безжизненные тела его павших товарищей, плавающие в воде, осуждающие взгляды, преследующие его из их могил. Но перед тем как окончательно потонуть в отчаянии, рука Гермеса аккуратно накрыла его ладонь, возвращая обратно в реальность. Бог запел нежную колыбельную, мелодия, что плыла по воздуху, была похожа на утешающие объятья. Она была болезненно знакомой для Одиссея: пробуждала детские воспоминания, в которых его мать была рядом с ним и успокаивала его во время ночной грозы. Он удивлённо повернулся к Гермесу, в замешательстве нахмурился. — Откуда ты знаешь эту мелодию? — с интересом спросил он. Губы Гермеса свернулись в загадочную ухмылку, его глаза заискрились весельем. — Ох, это просто популярная колыбельная, — легко и беззаботно бросил он. Хотя Одиссей не мог подавить ощущение, что Гермес знает о мелодии больше, чем кажется на первый взгляд, он решил не расспрашивать дальше. Вместо этого он позволил мягким звукам колыбельной окутать себя. Когда безмятежная тишина замерла над ними, прерываемая лишь мягким шелестом волн, голос Гермеса, наполненный ностальгией, прорезал воздух: — Знаешь, Одиссей, — начал Гермес, его взгляд был прикован к горизонту, — ты напоминаешь мне мальчишку, которого я знал когда-то. Одиссей озадачено нахмурил брови из-за неожиданного открытия — ему определённо разожгли любопытство. Он развернулся к Гемесу, его глаза искали на прикрытом божеском лице хотя бы намёк на объяснение. Гермес мягко замычал, тоскливая улыбка заиграла на губах, когда он продолжил пересказывать воспоминания о мальчонке и его дедушке. Он описывал, как его дед гордо презентовал мальчика Гермесу, радостный от того, что он действительно стал дедушкой. Но затем выражение лица Гермеса изменилось: в его ухмылке появился намёк на озорство, когда он добавил: — Хотя технически я не должен так говорить: я был таким же, когда его жена родила им дочь… но, прошу, я был просто взволнован~ Глаза Одиссея расширились от осознания, будто пазлы сложились в единую картину. — Погоди, — вставил он своё слово тоном, пропитанным недоумением, — значит ли это… что мальчик, о котором ты говоришь, твой правнук? В ответ Гермес просто пожал плечами, его загадочная улыбка расширилась, когда он повернул голову, дабы кинуть взгляд на море, удивив Одиссея ещё больше. Но затем он заговорил о том, как впервые взял мальчишку на руки: Гермес чётко помнил этот момент даже спустя столько лет. Он описал ошеломляющую нежность, омывшую его, когда мальчик ему улыбнулся, схватив его мизинец своими крошечными пальчиками. По мере того, как Гермес перебирал свои воспоминания, его голос становился всё мягче, наполнялся настолько глубокими эмоциями, которые поразили его самого. — Он заставил меня почувствовать себя… уязвимым, — признался он, его взгляд задержался на далёком горизонте. — Несмотря на свою свою силу, в тот момент я почувствовал себя… слабым. Хотя истинный смысл слов Гермеса ускользнул от Одиссея, он не смог не затрепетать перед уязвимостью бога, перед видом другой стороны Гермеса, которую мало кто знал из смертных. Бог продолжил перебирать воспоминания, его голос был пропитан тяжестью прошедших лет, в течение которых он наблюдал, как мальчишка из любопытного ребёнка вырастал в воодушевлённого молодого человека. — Помню один раз, — весело начал Гермес, — мне нужно было доставить сообщение, и путь мой лежал через его королевство. Когда я пролетал мимо, то заметил мальчишку, играющего с другими ребятами в догонялки. Он остановился, глаза загадочного сверкнули, когда он вспоминал что-то. — Я не мог не сделать небольшую остановочку, — покаялся Гермес с игривой ухмылкой на губах. — Я спрятался в тенях, наблюдал за тем, как мальчуган проскочил сквозь толпу, пытаясь избежать ребёнка, которого обозначили «монстром» на тот раунд. Мягкий смешок сорвался с губ Одиссея, когда он представил эту картину: на него нахлынула ностальгия по играм его детства. Он не смог проигнорировать укол интереса, гадая, приложил ли руку Гермес к его юношеским проделкам. Загадочным тоном бог продолжил описывать, как он вмешался и использовал немного божественной магии, чтобы ускорить мальчишку, тем самым помог стопроцентно избежать руки других детей. Пока Одиссей слушал историю Гермеса, он понял, что погружается в божеские воспоминания, захваченный расцветом мальчика и ролью Гермеса в формировании его жизненного опыта. Взгляд Одиссея сместился на огромные просторы, когда он задал свой вопрос Гермесу заинтересованным тоном: — И чем этот ребёнок напоминает меня? Гермес мягко усмехнулся на его попытку что-то разузнать, чужие глаза сияли добротой, когда сам бог начал рассказывать про цели мальчика. — Он хотел вырасти и стать воином, — гордо пояснил Гермес, — чтобы защитить своё царство, защитить своих людей. Прямо как ты, Одиссей. Слова, что свидетельствовали о храбрости и решимости, которые были у мальчика и Одиссея, повисли между ними. Одиссей не смог подавить разбухшее чувство гордости от такого сравнения, тепло распространилось по всему телу от мысли, что этот молодой воитель продолжал его дело. Пока Одиссей превнимательно слушал, Гермес продолжил говорить, его тон смягчился, когда он вспоминал взросление мальчика. — Он вырос, нашёл любящую жену, завёл собственного ребёнка, — сказал Гермес, его взгляд был устремлён куда-то в прошлое. — Он живёт хорошую жизнь, Одиссей. Жизнь, наполненную любовью и смыслом. Любопытство разогрелось с новой силой, и Одиссей решил ещё надавить, его лоб чуть нахмурился, когда он спросил: — Как его зовут? Гермес внось повернулся к Одиссею, его лицо смягчилось, когда он убрал выбившуюся прядку волос с лица Одиссея, а на его лице играла ласкова улыбка. — Его зовут… — начал Гермес, но тут же замолк, когда взглянул на Одиссея с любовью и гордостью. Но затем, просто пожав плечами, Гермес покачал головой. — Ты знаешь, как это бывает, Одиссей. Имена вылетают из головы со временем. Одиссей в замешательстве нахмурился, в его сознании возникло ещё больше вопросов из-за загадочного ответа Гермеса. Но бог уже встал на ноги, перед тем как Одиссей мог бы высказать своё недоумение. Момент прошёл так же быстро, как и возник. Тоска сжала в своих тисках сердце Одиссея, наблюдавшего за тем, как уходит Гермес, и он не мог избавиться от чувства, что в словах бога было нечто большее, чем казалось на первый взгляд. Уже готовясь уйти, Гермес с мистическим блеском в глазах и задорным хмыком развернулся обратно к Одиссею. — Ох, перед тем как я уйду, — добавил он с намёком на озорстве в голосе, когда он быстро сократил расстояние между ними. Ловким движением руки Гермес аккуратно засунул цветок шафрана в волосы Одиссея. Только он потянулся к волосам, чтобы дотронуться до цветка, Гермес с улыбкой объяснил важность этого цветка: — Держи этот цветок близко, — сказал он ласковым, но в то же время жёстким тоном. — Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, просто съешь цветок, и я прилечу к вам быстрее, чем колибри. Одиссей кивнул, благодарность охватила его, и он хотел поблагодарить Гермеса за подарок. Но, перед тем как он смог произнести хоть слово, Гермес прильнул к нему и аккуратно поцеловал лоб Одиссея, застав его врасплох. Ошарашенный Одиссей удивлённо моргнул, а Гермес отошёл подальше с игривым смешком, сбежавшим с его губ. — Удачи в следующем путешествии, Одиссей, — пропел Гермес голосом, наполненный теплом и любовью, а затем скрылся из виду. Оставшись стоять после ухода Гермеса, Одиссей всё ещё мог чувствовать остаточное ощущение поцелуя бога. Но когда он повернулся, чтобы уйти, то обнаружил Еврилоха и несколько других мужчин, возникших из-за листвы. Тревога отразилась на их лицах. Еврилох подошёл поближе, нахмурился от беспокойства и спросил, в порядке ли Одиссей. Сам Одиссей лишь обнадеживающе улыбнулся, его разум всё ещё был сосредоточен на их с Гермесом разговоре. — Я в порядке, — ответил он, уставившись туда, где Гермес был секунду назад. Кивнув мужчинам, Одиссей начал идти к своей палатке и по пути проматывал в голове прощание Гермеса. Когда Одиссей и его мужчины ушли, сам Гермес, не удержавшись, выглянул из-за ближайшего дерева с мягкой улыбкой, наблюдая, как они уходят. Его глаза следили за фигурой Одиссея, пока она не скрылась из виду, с довольным хмыканьем, он зашептал сам себе: — Плыви аккуратнее, мой правнук, — на выдохе прошептал Гермес, затем развернулся и убежал обратно в лес, а его фигура растворилась среди множества деревьев.