Сладости – табу

      Джейсон знал, что Кенди ещё тот сладкоежка. Джейсон не забывал и о его возмутительной небрежности, ведь разноцветные, красиво отливающие потолочный свет фантики валялись повсюду: от незамысловатых леденцов, мягких мармеладок приятных глазу нежных оттенков/умопомрачительно ярких цветов до шоколадных конфет с разнообразной необычной начинкой. Джейсон, впрочем, почти привык. Почти.       Как можно есть столько сладкого и при этом так резво бегать? Чёрт его знает. Но Кошмару это, несмотря на богатейший опыт дегустации такой жевательной бредятины, состоящей из смешанных между собой лимона, мяты и эвкалипта, зубодробительного, переслащенного грильяжа и, Боже упаси, зефира не в шоколаде, всегда удавалось сбегать. Мастер не любил тратить ресурсы на него, но удивительным образом вслед тому летели даже ни один, ни два, ни три ножичка, а все.       Кошмар по закону жанра отыгрывался потом в его снах. Точнее Джейсон не совсем понимает, должно ли быть так, что ему снится арахисовая паста, в которой он, на секундочку, тонет, или это уже его личный страх, но Поп всё равно утром получает. Неважно, что тот кается, мол «я здесь ни при чём!», но мастер непреклонен.       С тех самых пор, когда Кенди вдруг осознал некую зацикленную взбешённость приятеля на теме сладостей в их доме, обращение «сладенький» стало проскакивать в три раза так чаще. Но если и это можно было как-то перетерпеть, то обращение «медок»… — Клянусь, — Джейсон злобно сужает глаза, а стакан с водой опасно трещит в его ладони, — когда ты опять подставишься, я поотрубаю тебе конечности и сделаю самый настоящий мясной торт, а потом запихну тебе его в глотку. — Если ты не забыл, — Поп провокативно качает бёдрами, преувеличенно недовольно цокая: — мой День Рождения не сегодня.       И всё по-новой: разбросанные то тут, то там блестящие шершавые обёртки, которые почему-то так приглянулись его заводным мышкам, что, помимо прочего, ещё и они растаскивали эту мусорную мишуру по разным частям дома; малышки Салли и Лили, которым Джейсон и раньше не разрешал много сладкого, врали и не краснели, когда уплетали целую пачку конфет, аргументируя это тем, что «а Кенди нам разрешил!»; мастер никогда бы и не подумал, что с чёртовым мёдом можно провести так много манипуляций, чтобы сделать его настолько, настолько сладким… — Хочешь скажу, какая ты конфета? — абсолютно будничным тоном однажды спрашивает демон.       Игрушечник, если бы пребывал в ещё более печальном настроении, наверное, подавился кофе, максимум — в того бы полетела лежащая около его руки вилка, но тот преспокойно продолжил пить, думая, что ночь нужно было начинать с чего-то покрепче.       Поп же всё настаивал: — Вот-вот! — он коварно улыбнулся, хлопнув в ладоши. — Ты выглядишь довольно банально и заурядно, но забыть тебя невероятно сложно, а после встречи остается неприятное послевкусие и желание никогда больше не есть сладкое, — он не менее сладко облизнулся на исключительно уничижительный взгляд. — Ты не для всех, только для ценителей, которые готовы не терпеть ради удовольствия, а способны его тонко уловить и прочувствовать! Угадаешь, о какой конфете речь?!       Эта забавляющая странная детскость, весёлость, с которой тот вдруг принялся рассуждать, Джейсона никак не умаляла. Мрачнее тучи, он демонстративно закатил глаза, скрестил руки на груди, но всё равно выглядел так, словно готов слушать дальше. — Ириска! Понимаешь?! — он глупо хихикнул. — Ириска! А хочешь угадать, кто я?       Джейсон вопросительно вскинул бровь. Ну и бред, конечно… И это тот, кто позавчера случайным образом заблудившегося паренька зарезал? Ну, не то чтобы совсем случайно… Вспоротый живот, вскрытое горло — лишь поверхность непреднамеренного убийства; руки и ноги, наглухо затянутые стальной проволокой в какой-то невообразимо чудной позе, как и нечто выпуклое, видневшееся из живота — тоже стальная проволока, впечатляли; гримаса неописуемой боли и вполне такого выразимого ужаса, застывшая на милой юношеской мордашке, была бесподобна. Да, не посчастливилось тому попасть под творческое настроение кое-кого крайне кровожадного.       Джейсон ненадолго задумался, не слишком просвещённый в таких делах, а потом выдал: — Надоедливый, навязчивый с тянущим послевкусием, сладкий, нет, сахарный, даже приторный. Какая это сладость?       Мастер, только завидев лёгкую озадаченность на чужом лице, уже развернулся к выходу, желая избежать дальнейшее продолжение неприятной темы, и резко замер, когда Кенди сзади вдруг спросил: — Как фруктовая карамель в шоколаде? Или просто фруктовая карамель?       Демон пристально оглядел Кенди, не то не оставляя надежды уйти побыстрее без ответа, не то стараясь испепелить его взглядом, в то время как тот торжествующе расправил плечи, растягивая разукрашенные губы в самодовольной ухмылке, мол «не подловил, моя взяла, 1:0». — Да ну! — тонкий девичий голосок внезапно нарушил их застоявшееся молчание. Салли, оказавшаяся в дверном проходе, очаровательно улыбнулась, сжала ручки в кулачки, смотря то на Джейсона, то на Кошмара с нескрываемым интересом, почти с восторгом: — А скажешь, кто я?!       Джейсон даже шагу сделать не успел, а Поп уже заговорил, преувеличенно вдумчиво подперев щёку кулаком: — Тонко ощущаешь других, в какой-то степени нежная, но всё равно умело выдерживающая эту границу, — Кенди по-кошачьи улыбнулся. — Бываешь очень ранимой, но при этом можешь за себя постоять. Конфетка «рафаэлка»!       Салли, внимательно выслушав, достаточно серьёзно взглянула на Джейсона, ожидая его вердикта. Мастер растерянно моргнул и пожал плечами. Его мысли насчёт описания характера девочки были высказаны, а вот в марках конфет он не разбирается абсолютно.       Олдер расстроенно шмыгнула носом, а Кошмар победно ухмыльнулся: «дилетант! 2:0».       Мастер укоризненно покачал головой и гордо удалился с кухни, повторив угрозу в менее жёстком формате. Не будь в их доме детей, он бы обязательно сделал тему сладостей табуированной. Сейчас же оставалось только на радость кое-кому бестолково беситься. Идея с мясным тортом, однако, становилась всё более привлекательной.