Холодные руки.

Оставляя ало-красные пятные на шее блондина, расцеловывая спину, кусая за плечи и сразу зализывая боль, брюнет входил в того полностью, заставляя коротышку выгибаться, и умолять чтоб тот не заканчивал. Ускоряясь в темпе, Саки сделал последний толчек в блондина. Кончив на спину, он упал от усталости, и пытался отдышаться. Радости не было предела.  Вот так просто взять и трахнуть лучшего друга, удивительно. Им обоим нравилось все то что только что произошло. Нигель полез обниматься, да бы получить ещё поцелуев, таких теплых и приятных, которые были у него только с брюнетом. Это было ещё одно подтверждение, тому что Саки был единственным, кто мог насытить Нигеля. Его руки, его тело, его глаза, все это было прекрасным, Нигель буквально был одержим от Саки, желая снова и снова обнимать того, целовать, и делать всякие романтичные штучки. В эту ночь, и произошел самый главный страх Саки. Нигель увидел его изуродованное тело. Выпуклые белые шрамы на ляшках, ноги в синяках, всё предпельче в ожогах. Если ещё руки он видел, и тем более сам их лечил, то ноги, ноги он никогда не видел в таком состоянии. Ему было так жаль Саки, будто это он их и порезал, и побил. Блондину хотелось разрыдаться, видя такое зрелище. Да ещё и на теле его "друга". Видя такие глубокие шрамы, в сердце была резкая, колющая боль, будто его протыкают насквозь. Нигелю уже казалось, что он вот вот упадёт в обморок от переживаний. Каждое последующее действие брюнета, заставляло коротышку вздрагивать от испуга, ведь он был очень сфокусирован на друге. Смотреть на такое, было сплошной болью, и от одного вида наворачивались слёзы. Окончательно расплакавшись, Нигель ринулся в объятия Саки, плача ему в плече. Слёзы стекали по щекам блондина, оставляя после себя мокрые полосы. Увидив такое зрелище, Саки ещё крепче обнял коротышку. - чего ревешь? Совсем не в твоём стиле, Нигель. - слегка с насмешкой, говорил Саки, обращаясь к такому уязвимому Нигелю. - підор єблівий... - тихо, но уверенно произнёс коротышка, в ответ Саки. - як будто ти не ревіл коли я прийшов до тебе. - отвечал Нигель, на издёвки Саки, явно слегка обидевшись. - не дуйся, я ж шучу конечно. - пытаясь загладить вину, извинялся брюнет, попутно целуя шею блондина. Он знал, что тогда его точно простят. Ведь самый лёгкий способ добиться прощения от Нигеля - прикосновения. Каждый раз, когда блондин слегка обижался, Саки постоянно прикасался к нему, даже просто взять за плечё, было для него главным аргументом к извинениям.  Просидев в объятиях примерно час, оба парня уснули в объятиях.  Открыв глаза, Нигель был в незнакомой комнате, напротив него сидел Саки без глаз, с ножом в руках. Этим ножиком он постепенно разрезал себе глотку, руки, ноги, отрезал местами кожу, протыкал себя им, и истекал кровью. Блондин и пошевелиться не мог, он просто молча в ужасе наблюдал за всем этим. Как же хотелось что-то сделать, но тело не слушалось, а мирно сидело облокачиваясь на стену. Встав со стула, весь разрезанный, с окровавленным телом, Саки медленно приближался к Нигелю, шепча его имя. Вокруг летали чёрные частички, которые плавно покрывали тело брюнета. Внезапно тот побежал, выкинув нож, он кричал имя Нигеля, обвиняя его во всех его проблемах. Открыв глаза, он был уже в привычной для него комнате. В доме Саки. Он лежал рядом и мирно спал, в то время пока коротышка был весь в слезах от действительно страшного кошмара.  "Це був лишь сон, все в порядке.", говорил себе Нигель, думая о том что было во сне. Встав с кровати, он пошел на кухню, взяв воду. Страх оковывал его, усложняя передвигаться. Наверное, это и был тот животный страх, когда ты видишь как кто-то себя убивает, а помочь ничем не можешь.                            " Ты слаб. Слааб... Ты такой же как и все те глупые шкуры, с которыми ты был... Но даже они лучше тебя, Нигель, ты ужасен. Ты ебаный слабак, никто тебя не полюбит такого. Ты просто моральный урод. Никто, не будет с тобой по своей воле." Мысли сводили с ума. Он просто упал на пол, от той паники, что его охватила. "Действительно ли я такой слабак?" Мозги плавились, руки не слушались, ноги были ватными, и подкашивались. Как же страшно, осознавать свою же слабость.