внутренний голос

Простынь, испачканная пролитым виски и массажным маслом, липла к спине, по полу в крошках дул ветер - за окном на Лондон должно было вот-вот упасть серое утро, шум серебристых капель забивался в уши и выталкивал все мысли, которые завалялись в потемках головы. Влажная подушка под растрепанными волосами смялась и уже была сложена вдвое, чтобы хоть как-то поддерживать голову. "надо другие купить, эти неудачные какие-то." Саймон кивнул и повернул голову - на соседней подушке, отвернувшись от него, спал Джонни, зажав между бедер простынь и комкая ее уголок в сжатых кулаках, которые подкладывал под голову. Подумать только. Простынь, подушки, одеяло - все в утиль, в стирку; на полу - крошки от печенья, пустой лоток от которого лежал на подоконнике, сизый сквозняк полз по комнате, разгоняясь где-то под кроватью и пулей вылетая в коридор, где свистел, трепал листья неприхотливых растений в горшках и листал страницы книг, упираясь лбом в кейс с винтовкой под диваном, на бархатной спинке которого остались следы пальцев из-за того, что кто-то отчаянно скребся ногтями по ткани, когда хватался за спинку; на стене - одной синей, второй - белой - по одному тусклому желтому светильнику, один был над тумбой со стороны половины Джона, второй - у подножия кровати около дальней стены. Свет стекался тенью где-то между блестящих от масла лопаток МакТавиша, оставляя поцарапанные покатые плечи и выделяющуюся основу позвоночника грудного отдела в притягательной темноте. Проводя пальцами по мелким черточкам неглубоких царапин, Саймон нырнул поближе к спящему МакТавишу и положил руку на его бедро, вторую согнув в локте и подложив под свою голову - прильнуть к нему на крошечный кусок подушки было невозможно. Кожа в черно-серо-желтом воздухе перекатывалась в спектре от сливочного крема до начищенной меди старой турки, Саймон мягко ласкал пальцами совсем нежную кожу на чужом бедре и вдыхал минеральный душный запах масла на чужой - да какой чужой, блять, совсем родной - коже. Носом, прохладным и одновременно разгоряченным отпускающим алкоголем, он провел между лопаток, повторяя траекторию носа губами. Чужие лопатки свелись вместе от щекотного касания, обнажилась ключица, плечо вспыхнуло в желтом свете - была видна масляная граница на жаркой коже. Джонни застонал, пробуждаясь от короткого сна, разлепил глаза, тут же поворачивая голову к Саймону, который завороженно смотрел на него. "дай поспать человеку." "Да отъебись ты." - Все нормально? - промурлыкал МакТавиш утренним голосом, в котором клокотало легкое недомогание от количества выпитого прошлым вечером - его пальцы тут же зарылись в мягкие непослушные волосы Саймона, а взгляд ткнулся в губы; Райли кивнул и спрятал нос в его шее, целуя ее заднюю часть, линию роста волос и дорожки пуха холодного оттенка, которые опускались на спину, растворяясь в море теплой солоноватой кожи. - Не спал? - спросил он, теряя контроль над еще несфокусированным взглядом и закатывая глаза. - Немного, - соврал Саймон, не заснувший ни на секунду. - Надо поспать, элти, - глухо и сухо пробормотал Джонни, выпутываясь из простыни и переворачиваясь на другой бок, чтобы лежать лицом к Саймону. - Поспим? - Я не... - Саймон хотел возмутиться, но сонное лицо МакТавиша давало понять, что это был бы слишком сложный разговор для них обоих. "Я не "элти". Все эти твои "элти", "лейтенант", "сэр" и "разрешите обратиться" - это к парню в маске. Я для себя "Саймон", "Сай"..." "угу, а еще "крошка", "детка", "сладкий", "прогни спинку", "такой мягкий для меня" и "так хорошо принимаешь меня", да?" "Бля-ять, отъебись, прошу!" "почувствуй себя в моей шкуре." "Как будто тебе не понравилось" - Саймон раздраженно фыркнул вслух, глядя в прикрывающиеся от накатывающего сна глаза Джонни. "уверен, рай сегодня ночью я попробовал, теперь в ад спускаться будет не так обидно. кстати, всему тебя учить надо. ладно я, действительно, хуй в маске, могу себе такое позволить, но ты, мелкий, помни о том, что твое лицо - отлично видно, не надо просто так злобно рычать в его лицо, потому что тебе не нравится, что ты там что-то в голове у себя несешь, а еще - отвечай на его слова и вопросы, сохраняй имидж." - Я не хочу, - Саймон осторожно поцеловал переносицу Джонни, накрывая его висок ладонью и стискивая подушечками пальцев отросшие на боку волосы. - Тебе дать одеяло? Прохладно, - он зябко пожал плечами. "не спрашивай - неси, укутывай, пусть спит. он выпил почти все, что мы вчера купили." "Да хули ты раскомандовался, у тебя отпуск, нет?" "да ты что-то расклеился, как я погляжу, без меня совсем не справляешься." - С тобой тепло, - солнечно улыбаясь во сне, прошептал Джон, накрывая руку Саймона своей - пальцы скользили по сухой коже, Райли чувствовал, как желанно касание растворяется в болезненном сне - рука МакТавиша расслабилась также быстро, как напряглась, веки дрогнули, закрываясь, морщинки разгладились. - Тепло... - и уснул окончательно, глухо посапывая. "укрой его и пойдем, не надо пялиться на людей, пока они спят." "Он красивый." "я понял уже. давай, ему надо выспаться и прийти в себя, а нам - принять душ и пожрать, мы ничего не ели уже целые сутки. саймон." "Ебучая зануда, дай полюбоваться. Ты понимаешь, что произошло вообще? Мы напились, поцеловались, переспали - уснули в одной кровати - и сейчас он встанет, когда проснется, оденется и уйдет, Гоуст. Он уйдет. Мы не говорили, не обсуждали, мы просто переспали." "не сказать, что у нас бывает как-то иначе. вспомни баристу из Starbucks на соседней улице. а инструктора в канатном парке? а парня с доберманом из парка? ну или девушку из бара два месяца назад? ты хоть с кем-то оставался более чем на ночь? нет, саймон, не оставался." "Слышишь ты, ебучий умник, я его люблю! Я, блять, когда его вижу, у меня руки немеют, колени дрожат и сердце останавливается. Да ладно, у меня - у тебя тоже, Гоуст, у тебя тоже. Да ты же скрывался нахуй до момента, как любой из тех, кого я таскал домой, открывал рот только тогда, когда дверь за ними закрывалась - а сегодня не затихал ни на мгновение, сам открывал рот, заставляя нас стонать, сам царапал его плечи - я его вообще царапать не хотел!" "не ори, сай." "Я скорее эту дверь цепями закую и бетоном залью, чем дам ему уйти. Я никогда его теперь не отпущу. Даже если мы ему нужны были на одну ночь - а я уверен, что это не так! - я сделаю все, чтобы эта ночь повторялась каждый раз. Гоуст. Ну скажи что-нибудь. Я не могу с этим один справляться." "я тоже думаю, что это было не на одну ночь, скажу тебе по секрету. но я посоветовал бы не раскатывать сильно свои красивые губешки. сам подумай - стресс, замкнутое пространство в больнице, сенсорный голод, никаких мальчиков и девочек по близости, пиво, виски - сержанту просто захотелось поиграть с огнем, потрахаться, хорошо провести время. если бы я оттолкнул его - то ничего бы не было." "Так а что ты не оттолкнул его?" "меньше знаешь - крепче спишь, салага." "Да не хочу я спать, блять!" Серое утро затопило комнату, и Саймон поднялся на ноги, отклеивая от спины простынь. На полу был разлит виски, засохший, прилипал к пальцам. Саймон, до этого лежавший на каком-то ебанутом бодряке, вдруг понял, что и правда нуждался в сне - но оставлять себя и квартиру в таком состоянии он не хотел, нужно было хоть немного привести себя в порядок. Он взялся за край плотных штор и потянул их к другой стороне окна, закрывая окно - тонкая полоска серого свечения касалась пальцев его ног, но желтый мед со светильников на стенах тягучими разводами стекал по стенам, касаясь обнаженного тела Джонни, который мерзляво тянул ткань на свои плечи. Саймон тихо прошлепал до шкафа и вытащил одеяло, накидывая на тело Джонни и поправляя смявшиеся углы, чтобы оно полностью укрывало его длинные ноги. Вроде и кошки - Гоуст, если быть точнее - скреблись на душе, но было так уютно. Разбросанные вещи, приоткрытые тумбочки, грязные стаканы, заляпанные полы, беспорядочно включенный свет, дождь за окном. Посапывающий теплый солнечный МакТавиш, пахнущий пряным маслом и сладким виски, колючие отросшие пряди холодного каштанового оттенка на неудобной подушке, торчащая из-под одеяла пятка - и где он только умудрился поцарапать стопу? Саймон взял из того же шкафа полотенце и ушел в душ. В горле еще першило от выпитого вчера алкоголя - но Саймон больше виски сцеловал с губ Джонни, чем выпил. МакТавиш жадно глотал янтарь из заляпанного бокала и тянулся к Райли, вылизывая его искусанные губы и проникая языком в его рот, лейтенант жадно дышал запахом вельветовой кожи под дрожащими пальцами. Холодная вода царапала скальп, разогреваясь раздражительно долго, волосы липли на лоб, капли отталкивались от спины и плеч, перемазанных в масле, летели на еще прохладный кафель, отбивая более звонкую версию композиции, которую наигрывал дождь на узкой улице за окном. Саймон выдохнул и скользнул мыльными руками по телу. "я хотел понять, что ты чувствуешь, когда тащишь кого-то в кровать." "А?" "поэтому не оттолкнул. обычно у тебя такой ебанный вкус на партнеров, все такие сухие, пьяные, резкие, пошлые, с утра еще это нытье "блин, блять, давай обменяемся номерами, давай сходим позавтракать, закажи мне такси до работы" - противно, просто противно, когда тебя отпускает алкоголь, а ты сидишь на краю кровати и думаешь - "ну нахуя ты это сделал, саймон", блять, аж тошнит." "а джонни вроде и молчал, но... все так воздушно, нежно, совместный душ, массаж, поцелуи, комплименты. каждый вздох, взгляд, касание - все такое другое, классное. родное." "Это потому что мы его любим." "тебе не страшно говорить это?" "Не-а. Я люблю его. Я хочу, чтобы он просыпался здесь каждое утро. Хочу готовить ему завтрак, обед и ужин. Хочу заботиться о том, чтобы у него были чистые и сухие шмотки. Хочу знать, как у него дела на работе. Хочу сигареты у него отбирать, чтобы он не курил и не сдох от рака легких. Хочу, чтобы он на другую работу ушел, был в безопасности, а сам хочу оберегать его до конца жизни. Хочу засыпать на его груди. Хочу... не знаю. Фамилию его. "Саймон МакТавиш", а?" "боже, блять..." "Лейтенант Саймон МакТавиш, а, Гоуст?" "я бы хотел сказать, что ты перепил, но я же знаю, что ты трезв." "Хочу, чтобы меня было достаточно для него." "это много." "Да знаю я, знаю. Но ты замечал, он тоже не сух к нам? Сколько к тебе катили яйца и ссаные рекруты, и прожженные морские котики? Хоть от одного ты видел такое отношение?" "нет... а ты это к чему?" "К тому, что я знаю, что ты скажешь, что это просто обычное..." "...взаимодействие между партнерами по боевым действиям..." "...в армии, не раскатывай губы. Ну вот, я говорил." "война и пережитые ужасы заставляют людей становиться ближе, саймон. люди, с которыми я был в плену робы, до предательства были мне ближе, чем семья. я бы не просто потрахался с ними, если бы они попросили - я бы все органы и кровь отдал бы на пересадку и переливание, чтобы спасти их. мы с джонни, конечно, не в плену..." "Сплюнь, блять!" "...но и не по лавандовым полям за ручку бегаем. жизнь - полная хуйня, саймон. и мы с ним - прям в эпицентре этой хуйни. плечом к плечу, лицом к лицу, спина к спине. то он мой зад прикрыл, то я его из пекла вытащил. вся эта злость, нервы, слезы, страх - все это концентрируется и давит на мысли, а потом - выливается в то, что произошло между нами ночью. ты хочешь знать, что человек, досье которого лежит в одном ящике с твоим в столе прайса, в безопасности, цел, это нормально, ты человек, ты привязываешься к любому живому существу, которое встречаешь. ты хочешь прижать к себе то, чему желаешь безопасности, ты хочешь обхватить это руками, закрыть спиной, не отпускать, целовать, гладить, гладить, целовать." "Я тебя не узнаю." "да я сам себя не узнаю. но только это все такая залупа, саймон. не будет никаких рассветов и закатов вместе, не будет завтраков, обедов и ужинов, не будет другой работы. мы с ним предназначены для другой жизни - и в ней нет места тому, о чем ты говоришь. так, изредка переспать, попить пива. если даже не изредка, а вообще единоразово." "Да есть же жизнь вне TF141, я же нахожу ее - хоть и чувствую себя так, словно ты меня, как собаку, выгуливаешь." "саймон. просто послушай. не придумывай себе лишнего, хорошо? не разбивай нам сердце своими надуманными поводами. и без тебя хуево, правда. будет - будет. соберется и уйдет - значит, такова жизнь." "Я на коленях за ним поползу, я клянусь." "Гоуст, я не шучу." "Придурок, я за ним на край света побегу." "кто я такой, чтобы тебя останавливать." Домашняя рутина слегка поглотила Саймона - уборка, уход за своим домом и самим собой успокаивал его, позволяя совершать успокаивающие компульсии раз за разом - вперед-назад по полу елозить шваброй, насадка которой была похожа на собаку породы командор, стирать пыль с подоконников, полок, стеллажей, шкафчиков, плиты, расставлять по фен-шую книги, фигурки, раскладывать подушки, декор, поправлять шторы, запускать стирку сначала белого, потом - черного, перед этим долго прижимая к своему носу футболку Джонни, сушить волосы, кутаться в дождевик, ходить в магазин за продуктами, по дороге придумывая, чем бы хотел позавтракать Джонни, а по возвращении домой срываясь, на цыпочках бежать в спальню, чтобы убедиться, что Джонни никуда не ушел - но поцарапанная пятка все также торчала из-под одеяла, белая глыба одеяла размеренно вздымалась от ровного дыхания. Саймон старался максимально бесшумно шуршать на кухне, прикрыв за собой дверь - но не закрывал ее до конца, надеясь, что услышит, если Джонни проснется и встанет - хотя, тут больше суетился Гоуст, который всегда был готов к вооруженному ограблению своего дома, спрятав в крайнем шкафчике Glock17, и был также готов к тому, что Джонни по тысяче и одной причине может позвать на помощь. На плите на медленном огне в сковороде готовился омлет с сосисками, на тарелке рядом - овощи, в духовку был закинуть замороженный фруктовый пирог, который Саймон выбрал бы в качестве блюда, которое ему пришлось бы есть до конца жизни, если бы больше никакой еды на свете не было. В размокшем бумажном крафтовом пакете на столе были еще теплые шоколадные круассаны с орехами. На столешнице около холодильника клокотал закипающий чайник. "такой ты на самом деле смешной." "Чего это?" "не справляешься, когда ты командуешь. дрожишь, волнуешься. боишься, что он захочет поговорить? или боишься, что он не захочет разговаривать?" "А ты не боишься?" "боюсь." Саймон усмехнулся сам себе и покачал головой, накрывая пальцами переносицу. Он был гораздо менее сдержанным на эмоции, чем Гоуст; привыкши к маске на своем лице, хмурился, жмурился, улыбался, показывал язык, злился, нервничал, сиял - и не мог скрывать все, о чем думал. Гоуст поэтому не любил лица - они вызывали его на ненужный разговор даже тогда, когда рот владельца не издавал никаких звуков, они умели блефовать, обманывать и наебывать, они умели пугать кривизной запятнанного зеркала, умели каменеть и гореть. Саймон почувствовал, как закололо под ребром и успокаивающе погладил себя по груди. Гоуст глухо стукнулся лбом в гипсовом черепе о ребра изнутри. "Мой здоровяк боится. Подумать только." "я тебе всегда говорил, что ты более эластичный, чем я. я уже родился каменным, вышел из армии, был рожден из-за страха, отчаяния, боли и желания жить не так, как отец. я предназначен только для того, чтобы ты был на своем месте и делал свое дело. но ты, саймон, ты же растешь, взрослеешь, расстраиваешься, радуешься, ты пережил все те потери, что были в твоей жизни, ты смог заставить себя идти дальше..." "Все, нахуй, заканчивай. Я где был бы без тебя?" "да хуй тебя знает, придурок. счастлив, женат? на нормальной работе? не зная всех этих ужасов с геноцидами, атомными взрывами, гражданскими войнами и детоубийствами?" "В гробу, Гоуст. Я был бы в гробу. И гроб мой был бы маленьким, детским еще, понимаешь?" "а если бы не ты, то я был бы в гробу вернона." "А до Вернона и Робы сколько раз я был на волоске? Не считая бесконечных врагов королевства, террористов, арабов и прочих долбаебов? Десять... сотен? Тысяч раз? Там, где я бы зажмурился и схавал, ты - отстреливался. До Робы нас бы ебнул тот сумасшедший придурок, который ночью в казарме перестрелял во время приступа человек тридцать наших сослуживцев после отбоя - но ты не зассал кинуть ему нож в голову. А до него командир части душил тебя ремнем, пытаясь изнасиловать за неподчинение в попытке перевоспитать под себя - ты вытащил пистолет и выстрелил ему в ногу. А до него - сколько попыток было у отца перед тем, как ты не выгнал его нахуй из дома, дав наконец семье пожить спокойно? А до него..." "а до него мама хотела сделать аборт. никогда не рожать от этого выблядка-наркомана. не давать своим детям нищенскую и никчемную жизнь в нужде и страхе. не давать ему повод манипулировать ею. не сажать себя на якорь в гнилом море." Саймон вскочил на ноги, крупно дрожа. Шум в ушах был похож на плескание волн в морской низине. Темнело, хотя на кухне было светло. Лицо зажглось, как факел, в руках - и под рукой - не было этой блядской балаклавы, Саймон грузно ступил ногами по чистому кухонному полу и упал на колени, складываясь, как карточный домик. Гоуст натянул на голову подол черной плотной футболки и лег на пол на спину, постепенно успокаиваясь. Дождь за окном кончился, на плите потрескивала сковорода на уже выключенном огне. В укрытии было тихо, спокойно, лицо покрылось испариной, а по голой груди ползло ощущение легкого холодка. "Прости." "Прости-прости." "Гоуст, мы много раз разговаривали об этом. Мама нас очень сильно любила, просто было очень сложно. Я не знаю, зачем она нам это сказала. Вернее, знаю - в сердцах, не специально, мы просто ругались. Гоуст, ну же. Это давно в прошлом. Давай тихонечко встанем, сходим за маской, оденемся, посидим. Успокоимся. Пожалуйста, здоровяк." "отвянь, блять" Гоуст шумно выдохнул и сел на пол. В дверном проеме стоял МакТавиш в трусах, сонный, растрепанный, переминался с ноги на ногу, зевал. Гоуст забыл удивиться его появлению, поэтому просто сидел, прислонившись спиной к дверце посудомойки, как подстреленный, с задранной на животе футболкой, раскинутыми в сторону ватными руками и определенно потерянными выражением лица. Джон смотрел на него заспанными глазами, в которых проскальзывало удивление какой-то неясной природы. Гоуст наконец напряг руку, стирая холодный пот с лица, и слабо улыбнулся, чувствуя, как без маски рот его плохо слушается. - Пирог, - сухо сказал он, показав пальцем на духовку. - Полуфабрикатный, правда. - Ты кричал, - Джонни сделал шаг в кухню. - Тебе показалось, - сказал Гоуст, говоря это больше себе, чем МакТавишу. Джон подал ему руку и помог подняться на ноги. Гоуст упирался глазами в пол, боясь поднять их на Джона, боялся встретиться с ним взглядами, боялся увидеть там вопрос, на который у него не было ответа, больше этого боялся только того, что в его глазах Джон увидит что-то лишнее. Боялся, что его лицо сейчас показывает хоть какую-то эмоцию, кроме абсолютной нейтральности. Джон сел за стол, поджал пальцы на ногах, еще раз внимательно огляделся по сторонам, обхватил себя руками и молчаливо уставился на Гоуста. Тот, чтобы не стоять посреди кухни, как придурок, оперся на столешницу поясницей и сжал в кулаке футболку, борясь с почти испепеляющим судорожным желанием закрыть ее подолом лицо, натягивая ее на голову. В отдалении слышалось море. - Тебе бы поспать, - ласково начал МакТавиш. - Я в порядке, сержант, - сухо отчеканил Гоуст, тут же вскидывая руку перед собой, - Джонни, не сержант. Не знаю, само вырвалось, - он вернул руку на столешницу и почувствовал, как щеки снова покрываются потом. - Гоуст, что с тобой? - Джон поднялся на ноги и пересек кухню в два шага, подходя к нему. - Тебе плохо? - Нет, просто, - Гоуст сгорал, лицо немело, - полотенце, - он резко протянул руки вперед, и МакТавиш схватил его за запястья крепкой уверенной хваткой. - Что? - он непонимающе, еще сонно заглянул в его лицо. - Полотенце! - рявкнул Гоуст, и Джон, на мгновение прищурившись, схватил вафельное кухонное полотенце, которое висело на ручке духовки. Гоуст вывернулся из хватки Джона и выхватил полотенце из его рук. Оно пахло проточной водой, мылом, порошком, какой-то гарью - Гоуст быстро обвязал его вокруг лица и потуже затянул на затылке, скрывая нижнюю часть лица и нос под цветастой грубой тканью. И моря в ушах словно никогда и не было. Джон снова поймал его руки, Гоуст увидел, что они у него дрожали. МакТавиш все еще пах их прошлой ночью - на губах кислил запах виски и сильного перегара, на блестящих плечах масло, съеденное о простыни, пахло пряностями и камнями, на волосах задержался шлейф холодного дождя. Джон сложил запястья Гоуста на его груди и крепко прижал его к себе, одной рукой обхватывая шею, а второй - поясницу, чтобы было легко вырваться, если было больно рукам или были неприятны касания. Гоуст соприкоснулся с ним горящим ухом, касаясь его холодной ушной раковины, затем уютно устроил на его плече подбородок, сгорбившись. Рука МакТавиша ползла по изгибу его шеи, не меняя своего положения. - Все нормально, - Джон обнимал его так, словно это все еще было продолжением их ночи. - Тебе найти и принести твою маску? - спросил он. - Нет, - Гоуст дышал в полотенце, чувствуя, как грубая ткань елозила коже и терла ее, как наждачка. - Порядок. Спасибо. - Порядок, - глухо усмехнулся Джонни, стискивая его в своих руках еще сильнее, - порядок, - получилось еще более отстраненно, как будто слово оборвали, не договорив. - Ты без дела не сидел, смотрю. Разбудил бы меня, я бы помог, - сказал МакТавиш, не шевелясь, словно за спиной Гоуста была Медуза-Горгона, и Джон посмотрел в ее глаза, обратившись в камень. - Мы же вместе набардачили. - Ты спал, - Гоуст поскреб пальцами по чужой обнаженной груди. - Я помню, что я уговаривал тебя поспать тоже, - ухо на ухе сменилось сухими губами, Джон не целовал, не облизывал - просто прижимался губами к уху Гоуста, заставляя того кусать полотенце. - Я хотел... - Гоуст подавился полотенцем - хотя, скорее словами. "Нет." - Хотел поговорить, - процедил Гоуст, чувствуя, что Саймон изнутри жрал ухо, к которому прижимался Джон. - О чем? - МакТавиш определенно изображал тупицу - Гоуст почувствовал, как губы на ухе растянулись в улыбке. - О том, что было сегодня ночью, - на удивление, эту фразу удалось сказать без тычков ногами в солнечное сплетение изнутри, хотя что именно ебашило Гоуста - Саймон или его собственное сердце, до конца было непонятно. - И? - губы Джона сложились в прямую линию, Гоуст ощущал каждое его движение его рта, горячее дыхание, когда он говорил, то, как он сглатывал, когда говорил Гоуст. - Хочу, чтобы... "Никогда больше не вспоминал об этом? Только попробуй сказать это, и я сам своими ногами вынесу тебя в окно." - Чтобы мы... "Забыли о произошедшем? Нет-нет-нет, идиотина, я твой желудок сейчас на твою голову вместо маски натяну." - Ты... "Остался просто моим коллегой? Сука, даже не смей, я клянусь тебе, я превращу твою жизнь в..." - Приходил почаще, - переломал себя Гоуст, чувствуя, как в голове зашевелилось что-то, что заржавело добрый десяток лет назад. Да в конце концов, что ему это стоило? Относительно небольшой истерики, валяния на полу перед духовкой, переговоров с самим собой вслух, прижатых к груди запястий. Десятка часов раздумий. Нет или все-таки да. Не стоит или надо попробовать. Невзаимно или... - Конечно, - шепнул Джон. - Если можно - я бы сегодня и не уходил. Это точно было сердце. Рвалось из груди наружу - ему хотелось сделать несколько бешеных кругов по квартире, устать, заебаться, вернуться обратно, захлопнуть дверцы грудной клетки и кричать, уткнувшись в легкие, сжимать, драть альвеолы, плакать, смеяться, верещать, ныть, прыгать, лежать плашмя, снова плакать, снова смеяться. Сердце ныло, обливалось кровью, горела верхушка, желудочки в аврале не знали, под какой ритм подстраиваться. Кислород в легких вспыхнул, сгорел до последней частички, а новый не поступал - Гоуст не дышал. Просто скромно скреб пальцами по груди Джона и смотрел вперед, в приоткрытое кухонное окно - в щель между водянистых облаков просачивалось солнце. Пряное, масляное, цвета карамели - или баттерскотча, как тень упала бы. *** - Гоуст, прием, как слышно? - глухой голос Джонни раздался в ухе; внутренняя связь работала явно лучше, чем внешняя - с Кейт и компанией. В любом случае, они уже попрощались, уйдя "в темноту" до того момента, как не поднимутся в гору после выполнения задания и не вызовут поддержку с воздуха. - Саймон? - Джонни не выждал и секунды, чтобы произнести это имя. - Прием, Соуп, лучше, чем старушку Ласвелл, - Гоуст подышал на пыльный прицел и протер стекло пальцем в перчатке - времени действовать аккуратно не было, да и особо не хотелось. - Она бы тебя прикончила на месте за "старушку", элти, - было приятно слышать в наушнике приглушенный смех. - Где встречаемся? Я тут такую заебатую поляну нашел. Не хватает только корзинки со свежими багетами, свежими фруктами и вином. Ты поел, кстати? - Не было времени, - Гоуст похлопал по боку - тепловизор и половина заготовленной взрывчатки видела на боку в сумке на ремнях. - Готов выдвигаться. Встречаемся около заброшенного причала. Прибежишь раньше - не спеши прыгать в лодку, оценим обстановку, если что - пойдем вплавь. - Принял, - Джонни передвигался по лесу с другой стороны, но Гоуст отлично видел точку и траекторию его передвижения на тепловой карте. - Если ты прибежишь раньше - оттопыривай зад. - Это с хуя ли? - опешил Гоуст. - Буду наказывать тебя за то, что ты не поел, - ухо затопил едкий смешок. - МакТавиш, - прорычал Гоуст, чувствуя, что влажная болотистая местность, лесная духота, близость зеленого зацветающего водоема, запах сладких приторных цветов и палящее солнце окутывали его каким-то дурманом и заставляли нервничать - но не из-за задания, а из-за липкого пота, который не впитывался в термобелье, а пленкой оседал на коже. - Проблемы, сэр? - ехидничал Джонни. - У тебя, - Гоуст медленно передвигался по влажной земле, время от времени проскальзывая подошвами ботинок по траве и корягам. - - Субординация, МакТавиш, слышал когда-нибудь о таком? - Ого, ты дважды подряд назвал меня по фамилии, кажется, мне пиздец, - снова смех - Ласвелл, если была бы сейчас на связи, обязательно сказала бы что-то типа "будьте повнимательнее, ребятки" или "обязательно превращать эфир в мусорку?", но Кейт - на благо ее психического здоровья - здесь не было. - Джонни, я предпочту просто игнорировать некоторые твои замечания, пока ты действительно не начнешь говорить на рабочие темы, - Гоуст понимал, что игривый с утра Джон, скорее всего, не успокоится и не заткнется, поэтому пошел напролом со своей любимой тактикой - молча, быстро, эффективно. - О, Гоуст, ты и правда очень хорош в том, чтобы игнорировать, - снова съязвил Соуп. - Прямо-таки чемпион в этом деле. Гоуст мял берцами папоротники, шевелил глазами в пустых глазницах черепа на черной маске с пришитым к макушке лоскутом маскировочной сетки, которая расплывалась по воде, как кувшинка, если недостаточно глубоко нырнуть, понимал, что папоротники кончались - начиналась более прибрежная флора. Выгодной точки ближе и удобнее не было - сесть на другом берегу озера было невозможно из-за того, что предполагаемый склад находился на стыке двух биомов и за другой его стороны простиралось открытое пространство, проще было подобраться к горе, обойти ее и выйти на финишную прямую - на другом берегу узкого, но длинного озера находилась огороженная забором, выкрашенным в грязно-зеленый цвет, территория бывшего частного предприятия по изготовлению деревянных изделий. Благодать - на заднем дворе - озеро, в которое нелегально можно сливать отходы, гора с пышной растительностью, на которую можно было любоваться с чашечкой кофе, спереди - длинная ровная дорога с КПП. Пропуска у Гоуста и Соупа, как полагается, не было, поэтому в ход шла старая добрая схема "взлом и проникновение". Нужно было убедиться, что на предприятии не было оружейного склада, боеприпасов и членов русской ЧВК. Не было ни одного из пунктов - обратно через гору домой. Хоть одно попадание - и докладывать о нанесении удара с воздуха к ебени матери. Логично? Гоуст так не думал, думал, что было бы проще сразу разъебать это место к чертям, но разведданные разных информаторов Ласвелл расходились - один утверждал, что это было действительно проклятое место, а второй - что хоть и часть цехов была закрыта, мануфактура столяров в главном здании все еще работала, а предприятие было исключительно гражданским. - Ага, а солдаты "Конни" наверное, приехали покупать стулья в свой моднявый офис, - зудел в наушнике Джон. - Посоветовать бы им купить табуретку, перевернуть ее ножками вверх и на них расположиться - по четыре человека. Это же сколько стульев можно сэкономить? - Странное у тебя понимание кубрика, Джонни, - Гоуст брел по берегу, перебегая от дерева к дереву, чтобы избежать прямого обнаружения, но и при этом осмотреть кромку воды. - Сколько себя помню - всегда везло жить или одному, или с нормальными ребятами, - похвастался МакТавиш, - а со званием переехал в отдельные апартаменты и в хуй не дую. Тебе долго, элти? Вижу разъебанный причал. - Метров двести, - тихо сказал Гоуст, прислушиваясь к шуршанию в траве и замечая змею, которая быстро скользила по мокрой земле по своим делам, выползла на песок и спустя мгновение с бултыханием скрылась в воде. - Ебанный в рот. - Гоуст, пошевеливайся, до темноты надо уйти, - напомнил Джон. - Чего замер? - у него тоже было тепловизор. - Гоуст, доложи? - Змея, - прохрипел Гоуст и тут же двинулся вперед - не останавливаясь. - Черт, да, тут много мерзких гадюк, - согласился Соуп. - Такие противные, я передавил парочку, а они кидаться пытаются, даже когда еле живые. Отвратительные твари, - Джонни вздохнул. - Я за сгнившим стволом дерева, сижу во рве, прыгай сюда, как добежишь, элти. Не опушка с вином и багетом, но местной поганкой я тебя точно угостить смогу. - Повыкидывай змей по возможности, если хочешь, чтобы свидание прошло успешно, - пробурчал Гоуст, слыша над головой раскаты грома - мягкий рокочущий звук тек по высоким мягким облакам темнеющем небе. Когда Гоуст заметил знакомую макушку за трухлявым пнем, убедился разок через прицел винтовки, что это был не фавн и не леший - кромка ирокеза покачивалась в такт движениям мотающейся вперед-назад головы, и спустя мгновение Джон приподнялся в яме с колен и выкинул в сторону воды клубок змей, которых он собрал с пола, срывая с насиженного места, как цветы. Гоуст под маской скривился от отвращения, но махнул Джону рукой и ловко перекатился в ров. Стоило ему это сделать - над головой зашумел теплый тропический дождь. Гоуст в этом месте чувствовал себя очень странно, словно часовые пояса двигались при каждом шаге, а климат менялся от любого дуновения ветра - и тебе зеленые пыльные горы, и тебе степь, и тебе тропики. Соуп пригладил ирокез и вытащил из кармана водолазный капюшон, натягивая его поверх наушников. - План все тот же? - спросил МакТавиш. - Или все-таки сменим пару лошадок на переправе? - Мы в этом плане очень гибкие, можем себе позволить, - Гоуст на коленях устроился за поваленным деревом и вытащил бинокль, осматривая территорию с новой точки - но все также на него уныло смотрел зеленый грязный забор, по верху тянулась колючая проволока, не было ни единой души. - Гибкость - наше все, - счастливо захрюкал Джон. Гоуст бросил на него короткий испепеляющий взгляд, надеясь, что даст Джону понять, что сейчас - не самое время для его отборной пошлятины. Голова была забита совсем другим, а именно - предыдущей миссией. Гоуст понимал, что он тоже не машина и не мог в условиях одной привязанной к телу руки - ограниченности разведданных - держать в голове все и сразу, однако, до этой миссии он же успевал все, что предписывали инструкции в таком случае. В том, что случилось с ним и с Джонни Гоуст винил только себя и только свою невнимательность, поэтому впредь хотел исключить ее, как событие - Саймон понимал, что нарываться на пиздюлину было бы ошибкой, поэтому молчал. Давно Гоуст не оставался конкретно наедине с самим собой и мыслями только о миссии. Даже МакТавиш его не беспокоил. До того момента, как не нанес ему глухой удар рукой в мягкой перчатке по плотной ткани штанов, которой была обтянута ягодица - Гоуст как раз удачно наклонился, рассматривая территорию в бинокль. Их разговоры, треск веток под ботинками и шум дождя был в разы выше, но для Гоуста это все равно было слишком - громко, конечно. - МакТавиш! - прошипел Гоуст, тут же наливаясь первобытной яростью и хватая посмеивающегося Джона за воротник водолазного капюшона. - Я говорил, элти, - ткань, которой были накрыты его губы, растянулась от улыбки, и Гоуст впервые почувствовал, как его откровенно повело - но он отряхнулся от этого ощущения физически, отпуская ткань экипировки Джона и возвращаясь к работе. - По периметру чисто, за забором нет намека на свет, людей или охрану. Прибрежная зона чистая. Вода - тоже, - Гоуст понимал, с кем он имел дело, но не хотел уподобляться ему - потому что в прошлый раз цена за такие шутки чуть не стала слишком высокой. - Но пойдем мы вплавь? - догадался Джон, расправляя воротник капюшона. - Боюсь, что да, сержант, лодка подсветит нас, если за водой кто-то наблюдает, - Гоуст собрал кончиками пальцев в перчатке воду с гипсовых глазниц и стряхнул ее на изгрызенное насекомыми-короедами дерево. - Думаю, плыть минут шесть-семь. Поплывем в северо-западном направлении, чтобы выплыть чуть выше - по данным Ласвелл, там есть ворота, заброшенный вход за деревьями. Вот по нему мы и поймем, охраняет ли эту хрень кто-то или нет. В ответ на занудство у МакТавиша ничего не нашлось, поэтому они по молчаливому согласию просто двинулись вперед. Дождь об песок не шумел, капли приземлялись бесшумно, разбивая под своей тяжестью песочную гладь; а вот о воду дождь звенел так, что не слышно было ни потрескивание рации, ни всплескивание воды, когда Гоуст и Соуп зашли в нее, ни перебирание руками по водной ряби - дождь выгодно скрывал их присутствие в небольшой акватории, нужно было пользоваться этим преимуществом. Плавание отнимало много сил, когда они выползли на берег несколькими сотнями метрами выше от забора, то быстро заползли в кусты и снова заняли наблюдательную позицию. Гоуст просматривал периметр физической оптикой, Соуп - с помощью доступного оборудования. - Здесь мертво, как в склепе, - заключил Джон. - Даже мобильных телефонов нет. - Не обольщайся, может быть режим полной радиотишины, - Гоуст тоже не обнаружил ничего подозрительного - даже как-то слишком ничего для гражданского места. - Радиотишина на заводе дверей и табуреток? - усмехнулся МакТавиш, вытирая мокрое лицо не менее мокрой перчаткой. - Все мы чувствуем, что тут далеко не клеем и деревом пахнет, - буркнул Гоуст, убирая бинокль за воротник кителя и свинчивая прицел с винтовки, чтобы поменять его на другой. - Думаю, есть смысл начать на счет три. - Хорошая идея, элти, - Джон тряхнул своей винтовкой и лег, опираясь на локоть, на бок на землю рядом с Гоустом. - Береги себя, - сказал он это так буднично и невзрачно, что Гоуст, прикручивающий другой прицел на винтовку, сначала даже не понял, с каким смыслом были сказаны эти слова. Он просто уставился на Джона, чувствуя, как холодная кожа под промокшей тяжелой экипировкой вскипала от этих слов, словно легкие водолаза, стремительно поднимавшегося с глубины. Это было такое простое и распространенное словосочетание, порой менее знакомые солдаты говорили Гоусту более проникновенные вещи, когда они выбирались на задания, но всегда Гоуст просто отбивал кулак и зеркалил слова бойца напротив. Сейчас же посыпалось все, что Гоуст так тщательно отстраивал вокруг себя последние несколько дней, что готовился к этой миссии, каждый кирпичик, каждый шовчик, каждая стенка - все нахуй в прах. Гоуст сглотнул, чувствуя, что рот наполнился слюной. - Ты тоже береги себя, Джонни, - и только сейчас понял, что сержант Джон МакТавиш никому из их отряда не разрешал называть себя "Джонни". Это было не об их общей безопасности, техника которой, как известно, была написана кровью предыдущих летописцев. Это было только безопасностью МакТавиша. Больше никогда этот придурок не пойдет первым или замыкающим, никогда не останется прикрывать или на стреме, никогда не пойдет куда-то один в темноту, тишину их внутреннего канала связи, Гоуст хотел повязать его руки и ноги веревкой, хотел замотать его в одеяло, бросить куда-нибудь в укромное местечко и никогда не выпускать. Он видел его фитнес-инструктором в аутентичной качалке, видел его банковским работником с автоматической ручкой в руках и бейджиком на груди, видел его отцом и семьянином - но никак не здесь. Долбанный Саймон со своими долбанными мыслями и мнением. Вот только это были мысли Гоуста. Саймон молчал, действительно появлялся только в черноте казармы после отбоя или медовом свечении квартиры в Англии. Это еще одна черточка царапнула по границе между морями, заставляя мутную кровавую и чистую голубую воды смешиваться. - Три, - Гоуст кулаком описал круг по часовой стрелке, и они поднялись на ноги. По территории предприятия каталось перекати-поле. За травой, деревьями и когда-то существующими каменными дорожками никто не ухаживал десятилетиями, растительность буйно зеленела по всему периметру, в гнездах сидели птицы, МакТавиш заметил под забором нору каких-то пушных зверьков. Сочная влажная трава точно не была примята последние несколько лет - ворота со скрипом открылись, ржавчина и облетевшая зеленая краска посыпались на их плечи и головы. За забором, по которому ползли лианы вьюнков, флора никак не менялась, и даже рукотворные асфальтные дорожки и деревянные фонарные столбы были давно нетронуты человеком. Переглянувшись, Гоуст и Джон на прямых ногах проследовали к углу большого прямоугольного ангара, за которым и находился предполагаемый интересующий их цех - он же предполагаемый склад оружия ЧВК "Конни". - Чисто, - шепнул в коммуникатор Гоуст, сгибая колени и выходя на открытую местность, поднимая винтовку к груди и хлопая себя по боку, проверяя, на месте ли был пистолет. - На кладбище и то повеселее, - Джон сначала растворился в дождливой тишине, но потом звонкий голос протиснулся сквозь теплые капли. - Слева, трехэтажное здание, присмотрись к вентиляционным коробам или шахтам, надо найти способ пробраться внутрь, - Гоуст снова сверился с начерченной Ласвелл картой. - Кейт говорила про это здание. В нем нацисты из "Конни" частенько околачивались последнее время, сюда, по информации агента, свозили боеприпасы как в перевалочный пункт. "Конни" должны где-то хранить свой арсенал. Если информатор Кейт прав и надежен - то авиаударом можно лишить "Конни" важного узла снабжения и подорвать их планирующуюся операцию в Урзыкстане. - Или - развязать очередной конфликт с властями России, если здесь и правда стругают стульчики и столики, - Соуп возился со своим оборудованием, осматривая видимые ему стены на предмет возможного входа. - Хотя, кому нахуй упал этот завод? Здесь даже траву на заднем дворе подстричь не могут, - фыркнул он, раздраженно постукивая костяшками пальцев по монитору на своей руке. - Гоуст, тут полная радио-изоляция. Мне кажется, ответ очевиден. - Мне тоже, - Гоуст сдержанно кивнул. - Просто надо понять, справимся ли мы своими силами, если это оружие и бронежилеты, или нам нужно запросить парочку фейерверков с воздуха для наших русских товарищей в честь какого-нибудь их праздника, если это мины и бомбы, которыми они превратили Урзыкстан в чертов "Сапер". План отхода один - после того, как утолим жажду пиромании, возвращаемся вверх по реке и огибаем гору, где выходим в общий канал связи и ждем эвакуацию. До темноты еще несколько часов, думаю, у нас получится еще встретить закат - солнце как раз уходит за горы. - Это еще более отличный план для свидания, чем вино и свежие багеты на опушке, которую я приметил, когда шел на точку встречи, - сказал Джон совсем рядом с шеей Гоуста, лейтенант ощутил короткое прикосновение к ремню гартеры на своем бедре - еще один раз, когда его повело, когда ему пришлось поскрести пальцами по основанию своей ладони, чтобы земля не ушла из-под ног. - Это не свидание, - прорычал Гоуст. - Я воспринимаю все наши совместные миссии, как свидания, элти, - усмехнулся Соуп. - Пожарная лестница, если она не совсем ветхая, то выдержит нас. На втором этаже с восточного угла вижу вентиляционную шахту. Запрашиваю воспользоваться ею для проникновения внутрь, - МакТавиш после язвительных колкостей и заигрываний тут же делился рабочей информацией в совершенно другом тоне, у Гоуста просто не было времени высказать ему хоть что-то. Пожарная лестница была глубоко недооценена МакТавишем - она прекрасно справилась с тем, чтобы помочь им подняться на стальную платформу перед матовой дверью пожарного выхода. Она проржавела и была заперта, Гоуст несколько минут провел в попытках открыть ее, но в итоге они залезли в вентиляцию и ползком забрались в производственное помещение - Соуп, который шел вторым, из вентиляции выпал, падая на пол и растягиваясь на нем, как мешок. - Блять, МакТавиш, - Гоуст бегал взглядом в прицеле по темному помещению, и смог подойти к Джону только тогда, когда убедился, что они все еще одни и не обнаружены. - Постарайся не убиться хотя бы до первой возможной перестрелки, сержант, - Гоуст подал ему руку, чтобы помочь подняться. - Ты просто сносишь меня с ног своей бешеной харизмой, лейтенант Райли, - шепнул Джон, занося руку для касания. Гоуст уже испытывал на своем теле подобное прикосновение. Джон уже касался его так. Он делал это, пока они сидели друг напротив друга на диване в темной гостиной квартиры Саймона, он чуть согнул пальцы и поднял руку к лицу Гоуста, тыльной стороной двух пальцев касаясь приоткрытых губ Гоуста, мажущим движением. Гоуст не понимал, что мог означать этот жест, пока кисть не развернулась и подушечки пальцев, мозолистые, шершавые, не провели по его щеке, по самому отвратительному и болезненному шраму, который Роба лично оставил на его лице. Гоуст не особо любил прикасаться к ним - соединительная ткань давно перестала быть хоть сколько то чувствительной, однако, воспоминания и тяжесть в груди жгли гораздо сильнее. Джонни кончиками пальцев вел по этому шраму так, словно боялся сделать больно - от губы до уха и обратно. Голубые глаза МакТавиша горели в темноте, статичный светлый экран плазменного телевизора был керосиновой лампочкой в сравнении с его глазами. Когда Гоуст заглянул в эти глаза - он тогда впервые в жизни почувствовал, что такое бабочки в животе. Не клинки ножей, не носки ботинок, не свинцовые пули - бабочки, легкие, воздушные, выкручивающие внутренности в завихрении танца. Джонни смотрел на него так и сейчас - в помещении, где куча хлама лежала в пыльных мешках и коробках, где слой грязи и пыли на полу был вековым, где не было ни намека на свет, кроме щелей среди досок в забитом изнутри окне, где справа, слева, сверху, снизу была потенциальная опасность, которая снова могла украсть Джона у него, у Гоуста, у Саймона. - Слушай меня внимательно, сержант МакТавиш, - Гоуст где-то откопал свою стамину, на которой и держалось его имя - он схватил Джона за грудки, вгрызаясь пальцами в воротник тактического жилета и очевидно больно наматывая его ремень, теперь врезающийся в бок Джона, на ладонь - Джонни зашипел, но отстраниться не посмел, лишь уронил руки по обе стороны туловища, - если ты хочешь шутить свои ебучие шуточки, шути их где угодно - но не на блядском задании, - шепот Гоуста смешался с рычанием, озлобленным, животным. - Завали свой блядский рот и дай сосредоточиться, - он демонстративно зажал одной рукой рот удивленному Джону, который привык к совершенно другой реакции с стороны Гоуста, который и смеялся вместе с ним, и подшучивал в ответ. - Если с тобой еще хоть раз что-то случится, - на глазах выступили слезинки, которые Гоуст тут же сморгнул, понимая, что горит от новых ощущений. - Я не прощу себе этого. Ты понял меня? - рычание стало утробным, клокочущим. Джонни что-то промычал в ладонь, кивая. - Нет, Джонни, я спрашиваю - ты меня понял? - Гоуст чувствовал, как его взгляд становился осязаемым и жег переносицу МакТавиша. - Потому что если ты меня не понял, то я лучше придушу тебя своими руками и оставлю отдыхать здесь, пока не закончу. Ты понял, МакТавиш? - Гоуст впился цепким взглядом в голубые глаза и стиснул зубы. Потому что он больше не мог оставаться равнодушным, больше не мог оставаться каменным, больше не чувствовал в своем позвоночнике стальной стержень, который не давал ему сгибаться ни под одним взглядом, ни под одним приказом, ни под одним ударом - а Джонни выворачивал его маленькой шуточкой или быстрым касанием пальцев наизнанку. Была ли это проблема Соупа? Нет. Но для Гоуста это был переломный момент - он, личность, собранная только для одного, по кускам, клочкам - чтобы быть хладнокровным, расчетливым профессиональным убийцей, военным, наемником - делал шаг назад, утыкаясь спиной в грудь Саймона, которого когда-то поклялся защищать ценой своей жизни, не просто утыкался - оглядывался в поисках помощи. - Я спрашиваю еще раз, МакТавиш, последний, крайний, контрольный - ты меня понял? - Гоуст убрал ладонь со рта Джона. - Да, лейтенант, - еще никогда Гоуст не слышал голос Джонни с такой серьезной интонацией. Взглянуть страху в лицо - было единственным вариантом победить его. Обуздать, накинуть сбрую, напугать в ответ; но какими же завораживающе-красивыми были голубые глаза Джонни, вместо желания напугать они вызывали совсем другие чувства. Гоуст приблизился и мазнул зубастой верхней челюстью склизкой маски по щеке Джонни, прикрывая глаза. Самая-самая крайняя слабость перед тем, как снова окунуться в ебанный ад. - Тогда начали, - сухо сказал он, отпуская воротник МакТавиша и обнимая винтовку пальцами. *** Бомбардировщик с задорным свистом проскочил над лесистой местностью, Соуп, как маленький ребенок, проводил его взглядом, задорно смеясь. Склад, замаскированный под предприятие, горел и взрывался, каменные всплески разлетались по зеленой глади в полутьме оранжевого закатного солнца. "Джек-пот" как обычно, не сорвали - лишь слегка пошарились по чужим бумажкам, нашли снаряжения и оружия на несколько многотысячных корпусов "Конни", подстрелили парочку совсем уж невнимательных охранников в черно-красной форме нацистов, разлили немножко бензина и бросили на прощание зажигалку - с остальным должна была справиться воздушная группа бомбардировщиков. Гоуст поставил бы им заслуженное "удовлетворительно". Они сидели на земле в обозначенной точке. Повезло и не повезло не наткнуться на основный бойцов ЧВК - было бы больше смысла от потраченных бомб, но без них Гоуст и Соуп отделались парой царапин, большую часть которых на двоих получил МакТавиш, выпавший из вентиляции. "Рокет-четыре" связался с ними по внешнему каналу связи и сообщил, что их карета будет подана через десять минут. Гоуст впервые за продолжительное время ощутил, что мокрая еще с момента высадки экипировка, уже по кругу несколько раз прилипшая и отлипшая от кожи, воняла тиной, зеленью и пыльным дождем. Джон, сидящий рядом и вытряхивающий воду из берцев, тоже пах отвратительно. Но Гоуст все равно дышал бы этим запахом всю свою оставшуюся жизнь. - Хочешь шутку? - Джон натянул ботинок на ногу и растянулся на траве. - Джонни, засунь язык в задницу, - спокойно ответил Гоуст, смотря на свои кисти рук в промокших перчатках. - Блять, ну... - МакТавиш задушено выдохнул и снова принял сидячее положение. - Чего? - Гоуст слегка повернул голову к нему. - Шутка, элти, в горле застряла, - он манерно закашлялся, - аж отхаркивать пришлось. Ждем вертушку уже, что, еще на задании, хочешь сказать? - он пожал плечами. - Мы еще не в безопасности, - уточнил Гоуст, смотря на то, как очередной бомбардировщик спускается над их головами и мечет икринку бомбы в огненный риф. - А где будем? - Джон непонимающе нахмурился. Гоуст вздохнул, стягивая с рук перчатки и бросая их в открытый рюкзак. В вещевой сумке лежали компактные запасные некоторые элементы одежды, один из которых - простенькая серая балаклава. В мокрой маске сидеть было невыносимо, остальная экипировка переносилась еще хоть как-то сносно. Гоуст взялся за лоскут сетки на своей голове и стянул маску, бросая ее мокрой тряпкой туда же, в темную пасть непромокаемого рюкзака. На влажном теплом воздухе кожу лица обдало приятным ветерком, но чувствовалась тяжесть от впитавшейся воды. Хотелось протянуть руку и взъерошить волосы, расправляя мокрые завитки пальцами. - В моей квартире в Лондоне, - сказал Саймон, улыбаясь и натягивая балаклаву. - Это... приглашение? - тут же спросил МакТавиш, меняя непонимание во взгляде на удивление. - Да, - глухо заключил Гоуст, не переставая улыбаться под маской. Мясо из паба напротив, несколько пинт стаута и эля на двоих, медовый торшер в углу комнаты. Четвертьфинал кубка Шотландии по телевизору, Джонни в футболке с надписью "лейтенант Райли" на спине - а тот всего лишь пустил его в свой гардероб и сказал выбрать что-то самостоятельно. Саймон сжалился над гостем и пустил его в душ первого, а теперь отмокал сам - проклятая ряска забралась даже в самые неожиданные места. Гоуст изнутри настукивал по ребрам какую-то мелодию, как на ксилофоне. "хотел поговорить." "А ну-ка?" "кажется, я бесполезен." "Угомонись, здоровяк, у нас у всех бывают кризисы." "я в последнее время - один сплошной ебанный кризис. из-за меня джон на расстоянии, тебя я вообще загнал в угол своими качелями, еще и на миссиях полный пиздец каждый раз." "Мне кажется, вы неплохо справились в этот раз. Ты даже нашел в себе силы высказать ему за его клоунское поведение." "такого никогда не было, саймон, я не узнаю себя, а главное - я не чувствую себя. я как будто теряюсь, смешиваюсь, смазываюсь. я чувствовал такое, когда ты был в моей голове, но ты молчишь, когда это происходит, поэтому я даже не знаю, что думать." "А ты не думаешь, что мы с тобой слишком жирную границу между друг другом провели, Гоуст?" "м?" "Мы - это все еще один человек. У нас в медкарточке нет ни ДРЛ, ни ПТСР, ни контузий, ни шизофрении - потому что других симптомов нет, есть только голос. Ты не думал, что и ты, и я - мы просто драматизируем? Что мы с тобой есть друг у друга только потому, что больше никого и никогда у нас не было? Потому что нужно было, чтобы кто-то всегда был рядом и мог поговорить в трудную минуту, Гоуст? Ведь с нами никто и никогда не разговаривал. Ни мама, которая предпочитала меня красному вину, ни папа, который выбрал крэк, ни даже блядскому младшему брату, задницу которого мы вытащили из такого несусветного дерьма, мы не были нужны? Мы всегда были одни, Гоуст, вернее, я всегда был один - поэтому у меня появился ты. Мой защитник, мой старший брат, мой лучший друг. Я придумал тебя себе, чтобы со мной был хоть кто-то - и ты постепенно стал чем-то настолько большим и уважаемым мною, что я предпочел быть тобой, чем самим собой. Ведь кто я, по факту? Английская белорожая свинья с исчерченным шрамами британским лицом, вот, кто я. Я - оболочка, Гоуст. А ты - внутренности. Сила, расчетливость, стамина, ум." "я привык думать, что я болен. что ты просто голос в голове. или я - просто голос в голове." "Появился Джонни, человек, которому я доверяю - и мы начали стирать границы между тобой и мной, видишь? Я становлюсь жестче, ты - мягче, мы заходим на территории друг друга, хотя всегда разделяли их. Ты хочешь также получать удовольствие с Джонни и полноценно любить его, я также хочу защищать его и быть уверенным в том, что он в безопасности." "звучит просто пиздец как складно." "Ну так я тот еще знатный пиздун." "разве вежливо настолько оставлять гостей без внимания?" Саймон вышел из душа и ступил на теплый коврик под ногами. Если бы у Саймона спросили, какая бы самая бесполезная импульсивная покупка в его жизни оказалась самой любимой, то Райли бы сразу ответил, что это был подогреватель полотенец - небольшая черная штуковина с несколькими режимами стояла в тумбе под раковиной и делала обычное полотенце райскими облаками. Саймон вытер вымытые волосы и замотал полотенце на бедрах, надевая заранее приготовленные тапочки и выходя в гостиную. МакТавиш, сидя между диваном и журнальным столом на полу, трепал блок желтых квадратных стикеров и пытался что-то сложить из них. - Дети восьмидесятых, - Саймон пожал плечами, садясь на диван позади Джона и чуть наклоняясь вперед, чтобы упереться подбородком в его макушку, - играли и палками, и камнями, и листьями - не то, что сейчас, - он усмехнулся, вспоминая, какой арсенал игрушек у него был в детстве - сдутый потрепанный мяч, автомат-палка и прыгалка, состоявшая только из веревки - ручки давно оторвались. - Чем решил занять себя? - Хочу научиться складывать оригами, - сказал Джон, указывая на открытый в своем темном экране смартфона пошаговый туториал на "журавля" - точно такого же, какого Саймон мог собрать за считанные секунды с завязанными за спиной руками. - Только полная хуета получается. - Ничего сложного, - Саймон мягко усмехнулся в его макушку, проводя губами по мягкому и влажному ирокезу на голове Джона. - Дай мне свои руки, - он накрыл ладонями пальцы Джона. Не отпуская руку Джона, он взял кончиками пальцев стикер и положил его на стол перед ними. Пальцы Джонни были послушными, мягкими, как пластилин. Саймон медленно, шаг за шагом, выравнивая бумагу и загибая ее, использовал пальцы Джона, чтобы тот учился держать руки в правильном положении. МакТавиш, не дыша, молча впитывал информацию и напрягал руки только тогда, когда Саймон оставлял ему возможность провести по сгибу бумаги пальцем, складывая ее. Журавлик был довольно сложной фигуркой, но Джон внимательно смотрел за ловкими руками Саймона, переплетаясь с ним пальцами, и когда птичка была готова, Саймон потянул за крылья и разложил ее, сделав объемной. - Видишь? - он вложил журавля в полураскрытую ладонь Джонни и прижался губами к мягким волосами. - Сколько тысяч раз мне надо так сделать, чтобы научиться? - шепнул Джон, рассматривая оригами как еще одно чудо света. - Думаю, ты схватишь все еще на первом десятке, - Саймон не мог остановить мягкий приглушенный смех. - Джонни. - А? - МакТавиш чуть повернул к нему голову, упираясь затылком во внутреннюю сторону правого бедра Саймона. - Ты забрал журавлика, которого я сложил в Мексике, - он сглотнул, произнося это вслух. - Почему? Вопрос о взаимности всего происходящего не стоял так остро, как Саймон мог себе подумать, когда впервые увидел Джона. Их тянуло друг к другу, притягивало - и на блядской работе, и вне ее. Саймон видел, как Джон отзывался на него, видел все эти простенькие знаки внимания, видел, что Джон остался тогда не потому что ему не хотелось никуда идти - он остался потому что ему хотелось остаться. Просьбы поесть, беречь себя, объятия, утешение, шутки, желание почаще удариться руками, оказаться поближе на огневой точке, возможность сесть рядом на спецборту при перелете - трогать-трогать-трогать, касаться. Саймон не хотел произносить это вслух и не хотел заставлять говорить что-то Джону, но то, что Джон держал оригами, сделанное Саймоном, в сумке с жизненно-важными на поле боя вещами - грело душу. На самом деле, испепеляло. - Хотел знать, что частичка моего жуткого клевого лейтенанта всегда рядом со мной, - фыркнул Джонни, смотря мягким теплым взглядом на Райли снизу вверх. - Вдруг в какой-нибудь другой раз тебя не окажется рядом, - он сел на колени, опираясь на бедра Саймона. - Хотя, это глупость. - Ужасающая, - Саймон смотрел на него, не мог насмотреться - понимал, что Джон в ответ смотрел также. Саймон наклонился к нему почти вплотную и провел носом по теплой щеке. Его ухо окатил короткий вздох, пальцы на бедрах сжались чуть сильнее, шершавые подушечки заскребли по почти безволосой коже и остановились под ягодицами, сдавливая их так, чтобы Саймон раздвинул ноги шире. Райли выпрямился, забираясь на диван так, чтобы Джон мог влезть следом, и МакТавиш воспользовался возможностью, садясь вплотную к Саймону и помогая ему свести ноги за его спиной. Полотенце едва прикрывало Саймона, но Джона это не смущало - он уперся руками в плечи Райли и смотрел на него теперь уже сверху вниз. Его взгляд не был плотоядным, возбужденным или хищным - он смотрел кротко, внимательно, и только сейчас до Саймона дошло, почему - все это время он улыбался несдержанно и широко. - Хотел бы я знать, что творится в этой голове, - прошептал МакТавиш, наклоняясь к Саймону и целуя его лоб. - Бардак, - Саймон млел от близости желанного тела, но не мог позволить себе откровенное касание - мало ли, вдруг Джон сказал это не в шутку, а подводил к чему-то серьезному. - Гоуст, - прошептал он. - Почему ты морщишься, когда я тебя так называю? - он пробежал пальцами по излому на лбу Саймона. - Я... тесно связываю это имя с маской, поэтому когда я без нее, я предпочитаю использовать старые паспортные данные, - глупо ответил Райли, наконец осязаемо улыбаясь. - Он... Гоуст - это... сложно объяснить, потому что я сам не понимаю до конца. - Альтер-эго? - спросил Джонни, водя пальцами по лицу Саймона - маршрут у него всегда был один и тот же - по черточкам старых шрамов. - Не совсем, - Саймон замялся, чувствуя, что он правда не может объяснить, что происходит в его голове. - Скорее просто такой же я только... с другими навыками. Социальными и физическими. Он появляется, когда по близости опасность, когда нужно быть собранным и сосредоточенным. Как просто поток мыслей, как программа, Джонни. Я не знаю, - прошептал Райли, смотря в глаза Джонни. - Похуй, - чертыхнулся МакТавиш, наклоняясь к Саймону и заглядывая в карие глаза в ответ - прямо в душу Гоусту. - Я без ума от тебя, - и нежно поцеловал, сцеловывая с губ Райли удивленный вздох, который шокированный ожидаемым, но неожиданным признанием замер, словно Джон до этого никогда не целовал его. "саймон, саймон прием, это гоуст, как слышно, повторяю, как слышно?" "А тебе-то как?" "мы уходим из армии, покупаем домик где-нибудь в солнечных краях и до конца жизни выращиваем итальянские травы под солнцем, я придумал. прием, как слышно?" "Мне иногда кажется, что тот факт, что мы дожили до тридцати и не умерли - это нихуя не твоя заслуга, Гоуст." "связь барахлит, пш-ш-ш, прием, саймон, повторяю, хватай этого красавчика и беги делать визу в италию, риэлтора я сам найду." "Ну ты и увалень." Саймон засмеялся в поцелуй, обнимая Джонни и роняя его на диван, не переставая обнимать его обвитыми вокруг горячего торса ногами. Вырисовывая пальцами по буквам на спине Джона, Райли прижимал его к себе все крепче и крепче, пытаясь набрать как можно больше воздуха для того, чтобы сказать в ответ хоть что-то, что будет чуть более емким чем "я люблю тебя", но МакТавиш целовал и целовал его, обнимал за шею, зарывался руками в волосы, перемещал руки по телу и совершенно не давал разорвать этот поцелуй, заставляя Саймона утопать в нем с головой. Горячая кожа, гладкая, бархатная, плавилась под пальцами, как плитка шоколада, хотелось провести по ней языком, ощущая сладость с горчинкой какао; мягкие волосы, свежий ирокез, переносица, в которую было так удобно утыкаться, целуясь. В сладко-медовом свете спальни Саймона на белоснежной простыни Джон выглядел так соблазнительно ярко, что Райли даже зажмурился - как будто даже не от удовольствия. Мир, галактика, обозримая вселенная сузились до размеров одной двуспальной кровати у зашторенного окна, до одного мужичины напротив, который так правильно и так нужно целовал Саймона, блуждал руками по телу, ласкал до исступления, доводил до немого крика, заставляя Саймона дрожать и отзываться на каждое, даже самое крошечное касание. "саймон." "а что дальше?" "снова утром встанем, позавтракаем и в смертельную опасность?" "Дай нам пару минут, окей?" "снова просто боевая пара, снова просто коллеги? снова вместе на задание, на котором нам с ним может уже так не повезти, как в прошлые разы? и потом, при первой возможности, снова сюда, до первого звонка ласвелл, сидеть, бояться, дрожать?" "Гоуст, завались, что за ебанутый момент ты выбрал? Тебе разве не хорошо?" "так хорошо, что страшно." - Саймон, больно? - Джон двигался медленно, хотя Саймон откровенно дал понять, что излишняя забота ему была не нужна - он хорошо знал свои лимиты, и Джонни не поднимался под потолок - он занимался с ним любовью, выверяя каждое движение и угол, окидывая лицо партнера постоянным внимательным взглядом, полным обожания. - Нет, - выдохнул через зубы Райли, сжимая руками предплечья Джона, - продолжай. Прошу тебя. - Такой податливый для меня, - простонал МакТавиш, сжимая руку под коленом Саймона и наклоняясь к нему. - Расслабься, я позабочусь о тебе. Тебе не нужно думать о безопасности, просто расслабься. Ты делаешь такое лицо, когда волнуешься, Сай, - Джон навалился на него всем телом и уткнулся носом в его шею. - Саймон, крошка... "тебе хорошо сейчас - но что будет буквально завтра, саймон? подумай об этом, мелкий. мы впутываемся в совершенно смертельную ловушку, привязываем себя намертво, а если что-то случится...?" "Заткнись, блять." "как мы будем жить дальше, саймон...?" "Блять, Гоуст." "после мамы, бет, джозефа и брата...?" Саймон крепко сжал пальцами предплечья Джона и прорычал ему на ухо что-то озлобленное, невнятное - пытался хоть как-то заглушить колотящийся колокол в голове, морской соленый шум растекался по ушам, захлестывая Саймона высокой волной. Медленные толчки тут же прекратились, теплые ладони легли на щеки, крепко обнимая их - следом Джон натянул на лицо Гоуста край хрустящей простыни, целуя переносицу мужчины под собой. Шум в ушах схлынул, но разжать руки, сцепленные на предплечьях МакТавиша, сил не было. Гоуст тяжело дышал, жмурясь. - Саймон, - прошептал Джон, натягивая еще больше ткани на лицо Гоуста. - Хочешь, выпьем? - Нет, все нормально, - сдавленно прошептал Гоуст. - Джонни... - Я боюсь навредить тебе во время твоих приступов, - МакТавиш бережно оглаживал пальцами светлые нахмуренные брови. - Это... это не приступы, Джонни, - Гоуст выдохнул. - Просто в голову лезут мысли, они очень громкие. МакТавиш с приглушенным выдохом вышел из него и отпустил его лицо. Смятая простынь соскользнула с щек Гоуста, обнажая Джону напряженное и сосредоточенное лицо с опущенными веками и нахмуренными бровями. Гоуст всегда желал Саймону счастья, всегда думал, что Саймон достоин другой жизни, всегда надеялся, что когда-то хоть что-то изменится. Только вот не означало ли счастье Саймона - счастье и Гоуста тоже? Если Гоуст считал военную службу несчастьем для Саймона - не означало ли это тоже самое для него самого? Он всегда противопоставлял себя Саймону, хотел видеть себя более ответственным, более взрослым... более важным, чем он был на самом деле. - Расскажи, - прошептал Джонни, ложась за спиной Гоуста и обнимая его поперек груди руками. - Твое альтер-эго? - Это не... альтер-эго, просто так часто разговаривал сам с собой, пока был один, что теперь иногда просто не могу заткнуть этот голос, - Гоуст обхватил руками его ладони и теснее прижался спиной к его груди, чувствуя, как горячие губы лихорадочно шарят по взмокшей коже на шее. - О чем он говорит? - спросил МакТавиш шепотом. - Он боится, - признался Гоуст, закрывая глаза - но сливочный свет все равно продирался сквозь паутину светлых ресниц и забирался в череп. - Боится? - губы скользнули на кожу за ухом, одна рука переместилась на живот. - Чего он боится? Или... ты боишься? - Потерять, - глухо сказал Гоуст, рвано выдыхая горячий воздух. Руки Джона буквально сгребли его, Гоуст почувствовал, как под его тело протискивается чужая нога, в то время как вторая обхватывает его бедро. МакТавиш обвивал его своими конечностями как паутиной, шумно дышал в его затылок, пальцы впивались во влажную кожу, перебирали по ней, пробегаясь пальцами по каждому шраму, который находили. Гоусту это признание стоило очередных прокручиваний ржавых шестеренок глубоко в затылке, перещелкиваний тумблеров, щелчков кнопок. Джон пытался утешить и успокоить его, пока Саймон хрустел стеклом где-то внутри. И Гоуст и правда успокаивался. - Послушай, - задумчиво пробормотал Джон, - бояться - это нормально, окей? - шепнул МакТавиш. - Твоя привычка, ну, с маской, - он провел пальцем по простыни и вернул руку на ключицу Гоуста. - Это нормально, Саймон, нормально, слышишь. Я не могу обещать тебе чего-то нереального - но я могу обещать быть рядом тогда, когда я могу быть рядом. И тебе, и Гоусту, и Саймону - всем. Слышишь? - Да, - прошептал Гоуст, прикрывая глаза и поворачивая голову к Джону. - МакТавиш. - У меня неприятности, сэр? - тихо усмехнулся Джон. - Да, сержант, - Саймон, не выпутываясь из его объятий, повернулся на спину, чтобы встретиться с ним взглядами. - Конкретные неприятности. Я люблю тебя. *** - О чем думаешь? - спросил Джон, садясь рядом с ним и передавая ему стеклянную кружку с кофе. "Он познакомил нас семьей, это просто пиздец какой ответственный шаг. Он предложил купить квартиру вместе и неподалеку от основной базы TF141. Вы завели кошку. Он недавно шутил с Прайсом, чтобы тот покупал корректор, так как придется править фамилию в его досье. "Джон Райли", уф-ф." "я же знаю, что этот дурачок не умеет шутить. и мне его фамилия идет гораздо больше." "Так дешево продаешь свои английские корни? Сходи еще килт купи." "говорит мне глор "рейнджерс", продавший на ибее подписанную серхио агуэро кепку и купивший модный шарфик "глазго", хах" "Давай пей кофе, не отвлекайся, заебал." Гоуст положил голову на плечо МакТавиша и выдохнул. Балаклава забавно покрылась инеем в районе губ, Джон стряхивал его кончиками пальцев в перчатках, склонившись к Саймону. Гоуст приподнял маску до носа и сделал несколько мелких глотков, перекатывая сладкий напиток во рту - миссис МакТавиш любила свой кофе сладким, с сиропом, кокосовым молоком и неприлично большим количеством крема, Гоуст совершенно точно разделял ее любовь к почти приторному вкусу, который обволакивал и язык, и щеки изнутри, заставляя десна ныть от сладости. На участке дома родителей Джона был невысокий, огороженный небольшим забором укрепленный обрыв, который открывал магический вид на замороженное озеро, название которого Саймон не запомнил бы никогда и ни за что. Пока Джона не было, его отец поменял старую деревянную скамью в нескольких метрах от обрыва на новую, кованную, с удобной спинкой. Они были в гостях у родителей Джона уже несколько дней, любили сидеть здесь наедине друг с другом и просто молчать, прислонившись плечами друг к другу. - Да вот, думаю... - прошептал Гоуст, облизывая сладкие губы и слизывая молочную полоску крема с верхней губы. - М? - МакТавиш повернул к нему голову, обеспокоенно заглядывая в теплые карие глаза. - Ты когда молоко покупаешь в магазине - оно в коробке от одной коровы или от нескольких? - совершенно серьезно спросил Саймон, наклонив голову. - Сука, придурок, - шикнул Джон, закатывая глаза и отрывисто целуя Гоуста. - Как же я люблю тебя, - выдохнул горячий пар изо рта и снова впился влажно и жадно, натыкаясь на уверенный ответ. "И надо было тебе как обычно уебать такой романтичный момент, а?" "все, завались, мелкий." "Здоровяк." "а?" "Спасибо. За все."