Не было.

Кабинет кажется чрезмерно душным. Солнечный свет бьётся через тёмные жалюзи, отражается на полу ровными полосами и греет носки тёмных туфель. Бумага пряно шуршит в руках заведующего отделением, взгляд которого не может сфокусироваться на мелких буквах. Слова бьются и скачут по белому пространству, не дают прочитать и рисуют лишь один образ… Высокий, широкоплечий мужчина с растерзанным с левой стороны ртом. Его колкий, похожий на козий взор цвета красного вина, размашистый шаг и иногда резкие, сумбурные движения, не поддающиеся никакому описанию. Всякий костюм сидит на нём ровно, будто шитый прямо на его фигуру. Галстуки лениво заправлены под жилет — забавно торчат и заставляют хотеть потянуть за него — пуговицы застёгнуты как попало. Весь его образ демонстративно впивается в голову, не даёт мыслить, сводить концы с концами и трезво дышать. Сердце бьётся и прыгает в груди, словно бабочка бьётся о стекло в попытках выбраться из давящего пространства. В дверь стучат. Трижды — уверенно и чётко. Тень в мелком проёме сразу оповещает о присутствии. Его присутствии. Аз поднимает глаза — нехотя, лениво и вяло. Тревожный и протяжный вздох, недолгий кашель в кулак. Он сам не понимает, отчего сразу же приводит стол в порядок, демонстрирует важный вид: выпрямляется в спине, тянет голову повыше и чуть прикрывает веки. Желает произвести впечатление? На просьбу войти не заставляют ждать. Мужчина входит резко — толкает дверь слишком сильно, так, что она ударяется о стену и умудряется вернуться к рукам вошедшего. Он цепляет ту левой, покрытой в кожаной тёмной перчаткой с металлической вставкой, хмыкает и хлопает, пробираясь внутрь помещения. Пахнет дорогим парфюмом, чернилами и пылью. — Ох, Краткий, вы что-то хотели? Аз показывает фальшивое удивление. Но один лишь взгляд Краткого даёт понять, что обмануть его не так-то просто. Медленный шаг прямо к нему нагнетает, душит и заставляет сглатывать, отводя взор прямо к бумагам. Аз хранит самообладание, перелистывая очередной отчёт, который он уже видел. Всё только для того, чтобы не пренебрегать собственным эго. Всё только для того, чтобы показать ему, что он не боится. Всё только для того, чтобы дать ему понять, что ничего не было. Голос Краткого до ужаса яростен и груб, хриплив. Руки с ударом опираются о столешницу, пока чужой лик замирает прямо перед ним. Но Аз не поднимает взгляда, а лишь хмыкает, продолжая бегать янтарными зрачками по цифрам. — Хватит делать вид, словно ничего не произошло. Ты прекрасно всё знаешь, Аз, и я хочу услышать ответ. Слишком наигранно. Так думает Аз перед тем, как наконец отстраниться от бумаг и медленно поднять глаза к висящему над ним силуэту одиннадцатой буквы. Краткий холоден, в винных зрачках мельтешат брешь и молнии. Они желают. Желают услышать. Желают знать. — Ну надо же. Ваше мнение так быстро переменилось. Стоит ли мне делать соответствующие выводы? — Кончай нести бред и объяснись! Стук по столу. Он содрогает не только деревянную поверхность, но и всё вокруг. Нервы на пределе у обоих. Они сплетаются в один грозный клубок, не дающий покоя. Слишком колкий, пихающий острые лезвия в разные стороны. И на какую бы часть ты не наткнулся — будет больно. Аз теряет нить терпения в этом остром клубке. Руки его сжимают бумажный кров, роняют папку на стол с таким же стуком. Первый старается показаться грозным — поднимается, расставляет руки в стороны и упирается ими о деревянную поверхность стола. Брови его, малость густые, сужаются на переносице, отчего его нос чуть морщится. — Не кричите у меня в кабинете. В этих стенах повышать голос имею право только я! Молчание. Минутное, но достаточно чёткое для того, чтобы Аз сумел перевести дух, испуская рокочущий вздох. Краткий совершает пару шагов в сторону, роняя руки к карманам своего пальто. Его он, к слову, не удосужился снять даже сейчас. Голос Аза начинает трепетать, неприятно дрожать. Он сглатывает, когда в голове всплывает то, как голос дрожал вчера. Тогда это казалось не таким постыдным, как сейчас, когда перед ним стоит тот же самый человек. Их не связывает абсолютно ничего. — Послушай Крат, я… — Ого, мы перешли на «ты», товарищ начальник? Краткий нервно потирает переносицу и косит винные глаза прямо к лику первого. Пропитывается его страхом, неловкостью и нежеланием отвечать. Ступает обратно — медленно, растянуто. Нагнетает и давит хуже, чем две самые толстые стены в переулке. А Аз ненавидит тесные пространства. Краткий был чем-то схож с ними, вызывая настоящую клаустрофобию внутри. — Краткий, хватит. Вчера я сказал тебе всё, что считал нужным. Ты ответил мне отказом. Закроем тему и продолжим вести дело. — «Отказом»? Это каким таким «отказом»? Очередной вздох Аза. Недолгая тишина. Краткий нервно усмехается, роняя руки по швам. — То есть всё то, что ты говорил, это было правдой? Ты… Ты, типо, серьёзно думал, что всё будет так просто? Ты думал, что между нами что-то будет после одного только секса? Краткий смеётся, пока Аз снова вдыхает горячий и тягостный воздух. Он пропитан самым настоящим ядом. Он пропитан Кратким. Его дешёвым шампунем, перегаром и еле уловимой ноткой мяты. Ему неловко принимать собственные чувства. Неозвученные и укрытые где-то в глубине. Укрытые самым тёмным и тяжёлым пледом кровавого оттенка. — Это нелепо! Никаких " мы» быть не может! Если я спал с тобой, не думай, что я таким образом выражаю тебе свою симпатию. Это было лишь стечением обстоятельств, Аз. Терпение на исходе. Чаша трескается под натиском тяжёлой жидкости. — Да какое, к чёртовой матери, стечение обстоятельств?! Ты не понимаешь что-ли, что я впервые за столько лет открылся перед кем-то с надеждой получить хоть каплю отдачи, но взамен лишь смешок и слова о том, что с этим нет никаких обязательств? Очередная неловкая пауза. Осколок чаши первым падает прямо на холодный пол, отражаясь в густом помещении громким и звенящим эхом. — Это не так работает, Краткий! Я доверился тебе ведь именно ты стал тем, кто наблюдал за моим постепенным возвращением в прежний ритм жизни. В тот ритм, который дарил мне эмоции и делал живым. Ты сам становился причиной этих эмоций, Краткий, как ты не понимаешь? — Вот уж извините, что я не понял сразу! В договоре же была приписка: «влюбляем в себя начальника по его же глупости и трахаемся в его же кабинете»! Я не тот симболар, которому тебе стоит доверить своё сердце и этим всё сказано, Аз. Аз трепетно вздыхает и падает обратно. Слова симболара кажутся ему самым настоящим густым и острым дёгтем. Они скользят по языку, режут стенки рта, желудка, душат и пропитывают сердце. Каждый сантиметр тела подрагивает, когда осознание бьётся в голове неприступным орудием — настоящим острым клинком, пронзающим до глубин остатков здравомыслия. Краткий свёл его с ума. Заставил влюбиться, довериться и повестись. Ходить за ним по пятам в ожидании приятных слов, улыбки, усмешки. Весь Краткий стал для него причиной для стараний, если не для жизни. Стал символом. Символом чувства, символом настоящих ощущений. Тяжесть давит на мозги, вызывая трепещущую головную боль. Боль терзает изнутри не только в висках, но и в груди. Бьётся отчаянной птицей в клетке, чьи решётки окутаны острыми шипами. Аз понимает, что устал. Устал от работы, устал от мыслей, устал от чувств. Устал от Краткого. — Я не намерен продолжать этот разговор. Просто знай, что наши пути на этом расходятся. Я сдержу слово и не стану тебя увольнять. Свободен. Тишина. Краткий испускает лёгкий и терпкий вздох. Аз снова путается, стараясь не поднимать янтарных глаз прямо к лику буквы. Держит пальцы в кулаках — те отчаянно дрожат, показывая всего Аза. Настоящего, убитого и измученного своими же чувствами и мыслями. Сколько бы он не представлял себе идеального конца, понимал — его не будет. Кому так или иначе суждено остаться ни с чем — ему. Букве, в чьи принципы никогда не входило ждать и повиноваться. Он привык быть первым во всём. В работе, в управлении и в любви. Даже если он никогда прежде её не испытывал. Звук уверенных шагов разрезает тишину. Аз замечает, как тёмная фигура с малиновым отблеском шагает прямо к нему, мелькая сплошной тенью. Шорох одежды. Руки Краткого цепляют первого прямо за ворот, поднимая из-за стола. Аз округляет глаза и успевает лишь еле слышно вдохнуть перед тем, как пожар окутывает губы и щёки. Они горят под чужим давлением, когда поцелуй превращается в пытку. Аз не верит не то, чтобы глазам, он не верит в существование этого момента. Ему кажется, что это — очередной глупый сон и вот-вот он откроет глаза в полной темноте, одиночестве и духоте. Руки цепляются за грудь человека напротив, пытаясь отчаянно оттолкнуть от себя, дабы вдохнуть. Но его не слушают и этим вызывают сомнение. Краткий дал Азу понять, что не всегда всё идёт по его планам. Не всегда всё будет так, как ему хочется. Не всегда он будет первым. Наконец горечь и сладость уходят вместе с привкусом мяты. Аза отпускают и он тут же укладывает пальцы поверх губ, пока взгляд отчаянно фокусируется на поверхности стола. Краткий напротив — спокоен, словно ничего не было. Стоит, вдыхает полную грудь воздуха и сверлит своим мёртвым взором чужую тушу. Недолгое молчание. — Что ты себе позволяешь?! Аз приходит в себя — щетинится, скалится и едва ли не рычит, пока выкрикивает данную фразу. Он поправляет ворот, стараясь хранить прежний уверенный в себе и невозмутимый облик. Но этот образ уже давно распался перед Кратким. Он не видит начальника. Он видит лишь измученного и забитого в угол симболара. — Ты ведь этого хочешь, да? Хочешь, чтобы тебя любили? Краткий говорит слишком отчаянно. Эти нотки отражаются в прежнем хриплом тоне заметным басом, остринкой и терпкостью. Аз чуть опускает брови, сводит к переносице и молчит. Отчаянно, без попытки высказаться. Но он знает, что Краткий прав. Он изучил его полностью за эту неделю. Пропитался страхами, привычками и любимыми деяниями первого. Он и раньше знал его вдоль и поперёк, но сейчас только утвердил догадки. Создал самую настоящую иллюзию, заставил пойти за ним и прислушаться, чтобы выведать каждую частичку Аза и захватить её. Стать управленцем его небольшого мира, идеалом и божеством. — Ты всегда выставлял напоказ лишь ту дурную натуру, которую ненавидел весь отдел. Ты намеренно выставлял перед собой руку каждый раз, как кто-то тянулся тебе навстречу в попытке показать, добиться и помочь. Ты ничего не сделал для того, чтобы кто-то смог полюбить тебя, Аз. Ты стал причиной своих собственных проблем. Ты навлёк на себя эту участь. Краткий почти задыхается, когда его слова крошат рассудок Аза и заполняют душу мертвечиной, страхом и отчаянием. — Я пытался дать тебе понять, хах, но ты не слушал! Ты снова ушёл в себя и в своих мечтах выстроил будущее, которого у нас не может быть. Ведь это твоё желание. Аз ощутил, как сердце рвётся на части. Каждое новое слово буквы терзало изнутри, убивало и топило в пучине вины. Ещё никогда Аз не чувствовал себя так паршиво. Не видел истины и рвался наперекор чужой правде. Верил только себе и закрывал сердце на тысячу замков. Но именно перед ним он решил открыться. — Ты полный эгоист, Аз. Снова тишина. Осколки чаши рухнули вместе с густым песком. Часы разбились. — Сообщи Чепику о том, что я возьмусь за его дело. Краткий вздыхает и уходит, оставляя первого наедине с собой. В душной комнате, тишине и одиночестве.