***
Выбивать двери пинком становится привычкой. Я начинаю забывать последнее, что помнил секунду назад, но одно я знаю точно. И этого достаточно, чтобы продолжать бег. Да, вперёд и только вперёд, по крошащемуся кафелю напольной плитки и промозглой ржавчине железной переправы. Музыка играет не только снаружи, а как будто бы уже в голове. Где-то глубоко на подкорке. Не знаю, какой мудак её заказывает, но ему точно стоит сменить пластинку. — Эй, — Я с опаской подхожу к парню, который безучастно наблюдает за происходящим внизу. — Угостишь сигареткой? У меня нет времени на это, я лишь хотел убедиться, что этот чувак меня хотя бы слышит. Что он, в конце концов, не плод моего больного, воспалённого веществами воображения. Ответа не последовало. Как ожидаемо. Самую малость раздражает, всего-то. — Мудила, — беззлобно выплюнул я сквозь зубы. И, роняя по дороге последнюю связь с реальностью по ту сторону двери, наполняюсь до краев азартом и предвкушением новой игры.***
Я прихожу в сознание снова. Уже в который раз. Меня немного потрясывает, как будто через меня пропустили галлон электрического тока. Чувствую себя чёртовой электрической мышью из мультика детства. Наперекор подступающей к горлу тошноте я наполняюсь решимостью продолжить своё путешествие в пункт долбанного назначения, как вдруг слышу: — Сигаретку? Меня чуть не вывернуло от одного воспоминания о сигаретном дыме, которое так и вертится на языке. Как можно было отказаться от столько несвоевременного предложения? На едва читаемом лице собеседника также едва различимо мелькает усмешка. Какая щедрость, подумать только. — В пизду, — Я инстинктивно отшатнулся, прильнув к мерцающей кирпичной стене. Подальше от греха. Попытки устоять на месте, не шатаясь и не норовя потерять сознание, ненадолго становятся смыслом моей жизни. — Завязываю с этим дерьмом, бля буду. Кажется, что коридор становится уже, а бурлящий снизу, сквозь железные прутья праздник вот-вот разверзнется огненной гиеной. — Осторожнее, — предостерегает меня мой доселе безмолвный собеседник. — Знай, когда стоит бросить курить. Я отпрянул как от огня, вжавшись ещё плотнее в стену. Кажется, это одно из наставлений, которым меня кормили не реже, чем просроченными таблетками. — Без тебя разберусь, мужик, — произнёс я, теряя терпение. Практически задыхаясь от едкого сигаретного дыма. Всё это так странно и по-хорошему безумно. Однако голос этого непрошенного советника всё же казался мне чертовски знакомым.***
— Твой охуенный совет нихрена не сработал! — Я напал на него сразу, как только пришёл в себя... окончательно. — Он просто спиздил пачку сигарет прямо у меня из-под носа. И знаешь что? — Я притворно улыбнулся, закатил глаза и выпалил что есть мочи, силясь перекричать это лютое музло на фоне. Даже если в этом не было необходимости: — Поэтому я снова сдох. Собеседник напрягся, он впервые посмотрел на меня напрямую. Его застылый взгляд продирался из глубин ада, пробирая парадоксальной нездешней теплотой до костей. — Ты брал таблетки? — спросил он тихо, посасывая кончик окурка. — Какие именно, мужик? — взбесился я, — Я сожрал столько этого просроченного дерьма, что скорее всего умру на толчке, если выберусь отсюда. Вот именно, что если. Кажется, я не имел права вымещать злость на первом встречном. Едва мой голос дрогнул, сорвавшись с края перил, и мой внезапно обретший дар речи собеседник решил со мной не церемониться. Не буду отрицать, я сам на это подписался. Он набросился на меня, с неожиданной проворностью схватил за шкирку и отбросил назад, заставив мой затылок пробить дверь, которая тотчас поддалась в обратную сторону. Я инстинктивно оттопырил руки, напоровшись ладонями на неумолимо холодные осколки плитки. Я попятился назад, пока не упёрся спиной в промозглый фаянсовый кафель. Мой Спаситель, — я точно узнал его силуэт, который зиял чёрным трафаретом на фоне задохлой мутной лампы, — оттянул мою голову за волосы назад, указывая на промежуток между раковинами. — Ты взял их отсюда? — Ну, взял, и что с того? — Я сопротивлялся как мог, отбрыкиваясь и вселяя в противника неимоверный ужас своими хаотичными конвульсиями. — Отъебись, с-сука, — зарычал я, стараясь вслепую оцарапать чужое запястье. Плитка податливо уезжала из-под ног, не давая возможности подняться. Как будто меня снова затягивало в трясину. — Закрой рот, — прошипел мой Спаситель, рывком притягивая меня к злосчастной раковине. Что я мог сказать в свое оправдание? Никакой баночки с таблетками там не было в помине. Только тяжеловесный кусок вычурно-розового мыла, на котором красовалась надпись «Бойцовский клуб». Одно мгновение, и он оказался в руке моего Спасителя, внушавшего мне страх одним своим намерением. Кажется, мне придётся промыть рот с мылом. Кажется, сегодня я и так наглотался достаточно дряни. Неужели никому здесь не жаль меня? — Молчу. Молчу, — Я заслонил зубы ладонями. — Ты всё равно мне не поверишь. Я чувствовал, как мои мышцы дрожат, содрогаясь вне моей воли. Лёгкие фантомные разряды электричества били по нервным окончаниям, заставляя меня выдавать уродливые гримасы. Я чувствую себя... потерянным. Загнанным в угол. Но несмотря на это я должен продолжать. Только так я смогу выбраться отсюда. Ведь так?.. — Отпусти, мужик, — Я вцепился в его запястье обеими ладонями, неуклюже нащупал шероховатые пальцы. Я подался вперёд, раздавив коленом упавший на пол догорающий окурок. — Прошу, помоги мне, — Я и сам не ожидал, как легко это сорвалось с моих губ. Я не обдумывал эти слова, не подозревал, насколько сильно я напуган и уничтожен внутри. — Я сделаю всё, что хочешь. Уверен, даже если мой шёпот слишком неразборчив, этот таинственный ангел-спаситель прекрасно читает по губам. У него лицо какое-то блаженное, мудрое что ли. Ему такое по плечу. — Например? Что я могу сделать для него? Ради себя? Здесь, в этом месте, не имея ни гроша за душой, не владея даже своей жизнью. Едва помня даже своё имя, которое уже столько раз вбивал в этот ублюдскую дьявольскую ксиву, что делаю это уже машинально. Я неуверенно обхватил его пальцы, переворачивая ладонь тыльной стороной, прильнул к ней губами, как покорный раб. Кажется, мой Спаситель сразу оценил этот жест. Он не отпрянул, не оттолкнул меня. Лишь слегка опешил, словно измерял мой поцелуй по шкале Тайлера Дёрдена. Примерно, пять, никак не меньше. Я польщен его спокойствием и принятием. Я у последней черты. — Не увлекайся, — спокойно предостерегает меня мой Спаситель. — Ты столько раз умирал, — вздыхает он, посыпая мне голову пеплом. Я даже представить себе не могу, сколько... — Тише, — Его тёплые пальцы проводят по моей щеке отстраненно, с напускной, уныло притворной нежностью. — Впервые вижу, чтобы кто-то вытворял такое после шестой банки пива. Видимо я плохо о тебе позаботился. Я делаю вид, что не слышу упрёка в его словах. Да и отрезвитель здесь такой себе, надо сказать. — Как выйти из игры? — Я пошёл напролом, рискнув разрушить хрупкую магию момента и едва наметившуюся между нами связь. Я глядел вкрадчиво в глаза своего Воскресителя, стараясь снискать его милость. — Подсунь ему яд, — прошептал я, дотрагиваясь до ширинки джинс, будто прося разрешения. — Неисправный инвертер, тупую ножовку, пошамань с контактами этой ебучей машины, — затараторил я, чувствуя, что времени осталось слишком мало. Я поспешил, неумело расправляясь с пуговицей. Я продолжал униженно умолять: — Что угодно. Ты же столько раз спасал мне жизнь. Мой Спаситель нахмурился и отстранился. Как оказалось, до этого всё шло довольно гладко, успех был уже у меня в кармане, как вдруг я почувствовал его отчужденность. Она уколола, как заноза. — Он справедлив, благороден и честен, — спокойно и с расстановкой отчеканил он, словно разговаривая с идиотом. Его голос долетал где-то оттуда, сверху, из-под купола роящихся в тусклом свете дымных нитей, которые всё никак не рассеивались. — Даже с такими отбросами как ты. — Что ты имеешь в виду? — спросил я недоуменно, обиженно твердя про себя, что я не отброс. Не отброс. Я. Слышать такое от шестёрки лживого подонка — то ещё удовольствие. Это приводило в бешенство. Но я должен оставаться кротким и вежливым. Я должен перейти эту заветную черту. — Знаешь, он мог бы давно скормить тебя чудовищу за Стеной, — усмехнулся мой Спаситель. — Он мог бы, лишь взглянув, узнать, какой заряжен патрон. Он учтив с тобой, он никогда не нарушает правил, каков бы ни был расклад. — Что за бред, — не сдержался я. — Этот кривой ублюдок так часто получал картечью промеж глаз, что ему давно вышибло рассудок с мозгами. Он спятил. Я в самом деле так считаю. Но отчего-то мои слова звучат ещё безумнее, чем происходящее в принципе. Я стараюсь быть убедительным, но как мне поверить в то, что я не спятил пуще криворожего демона. — Его нужно остановить. По его взгляду я понял, что он хотел возразить. Но видать решил, что это бесполезно. — Знаешь что, — вырвав свою руку из моей хватки, он привычным жестом достал из кармана куртки сигарету и зажигалку. Неспешно, совершенно обыденно закурил. — Лучше бы ты и впрямь мне отсосал. — Взамен на что? — Я набросился на этот шанс, как безмозглая рыбёшка на наживку. — А ни на что, — Он вальяжно прислонился к раковине, выпуская в потолок жидкие дымные кольца. — Я же жизнь твою спас. Ты вроде как мой должник. Меня тотчас клинит, штормит. Жить пока что хочется больше, чем вырвать глотку этому прихвостню дьявольского шарлатана. Но только пока. Я меняюсь в лице резко, сглатывая ком в горле. — А это твоя работа, не должен я тебе ничего, пидор, — процедил я злобно сквозь зубы, взглянув на него исподлобья. Я встал, подбирая с пола остатки своей гордости. Как мне казалось, я её всё же урвал малость. Нет ни грамма справедливости и надежды на спасение. Я не собираюсь разбрасываться в этой борьбе последним, что у меня ещё осталось. Хотя, помнится, я был готов пойти на всё ради того, чтобы вымучить, выпросить хоть одну, кривую, как рожа того бандита, улыбку фортуны. — Ты так и не понял, что удача была всё это время на твоей стороне, — сказал он мне напоследок, вдогонку. Но мне было уже наплевать. — Мало кому ангелы являются под Ксанаксом.***
— Трудно быть богом. Ангелом-хранителем — ничуть не проще. Повстречав однажды того, кому ты покровительствовал, ты захочешь попросить отставку. Они все как заблудшие овечки. Мечутся, блеют и сами идут в пасть волкам. Искренне недоумеваешь, глядя на них, как им справиться без тебя в этом мире. — Говоришь прямо как Он, — усмехается Дилер, вспоминая славную игру с самим всевышним. Каждый раз, когда он выбирается из-за стола, слышно, как сминаются под тяжелыми ботинками несметные, разбросанные по полу банки. Даже хозяин недоумевает, что заставило его верного помощника помедлить и произнести столь напыщенную панихиду. Лужа крови медленно растекается под изуродованным выстрелом в упор телом, словно разверзнувшаяся бездна. Очередная банка хрустнула под ногами с характерным пшиком. — Вот же ж мелкая дрянь, даже до дна выпить не смог. — Такие ничего в своей жизни не доводят до конца, — Я потянулся за сигаретой, глядя в глаза мертвецу, как заворожённый. — Только блеют и послушно прыгают в пасть. Рука с узловатыми пальцами вовремя дотронулась до моей ладони, приводя меня в рассудок. — Давай-ка не здесь, приятель. — Прошу прощения, босс, — опомнился я, потуже запахнув куртку с содержимым её карманов. — Забылся. Бездны пустых глазниц задерживаются на мне чуть дольше, чем заведено между нами. Вкрадчиво и пристрастно ловят сомнение в моих глазах. Непозволительная слабость, смрад которой коснулся моей души, теперь обнажилась так не кстати. — Настырная дрянь, — Кивает он понимающе, кивает медленно, словно кобра, что готовится к броску. Носком ботинка он брезгливо отворачивает от меня кошмарную гримасу смерти. — И чего ты так привязался к этой глупой. Несносной, — перечисляет он безжалостно, нарочито тщательно подбирая слова, — К этой паршивой бедной овечке? Мне никогда не было страшно. До этого момента. Слабость просочилась наружу, являя цветы пристрастия. Я должен растоптать их, уничтожить как сорную траву. Я должен был молча сделать свою работу, скормив мальчишку монстру за Стеной. Я в общем-то так и намеревался поступить. Но сделал это грязно. — Ничего от Вас не утаить, — отшутился я, нервно крутя в пальцах отложенную на потом сигарету. — Мне не жаль этого агнца. Дилер удивленно вскидывает очертания глазниц. — А я не говорил о жалости. И снова подловил. Я утопаю в этой трясине, покуда этот разговор всё никак не подходит к концу, а я смотрю, как заколдованный, на растекающуюся лужу крови. Кажется, что ей тоже нет конца и края. Пальцы моего хозяина игриво постукивают по столу, за которым раз за разом решается чья-то судьба. Ещё одна банка жалобно сминается совсем рядом, за моей спиной. Кажется, он настолько проницателен и вежлив, что никогда не предложит мне сыграть. Как и положено демону, он дождётся, пока однажды я сам приду к нему и попрошу подписать своим именем Отказ. Он никогда не толкнет меня в пропасть и не постелет снизу солому, он лишь подскажет, как долго предстоит падать. — Пора покончить с этим, — Отступает мой коварный искуситель. Ещё один рубец на моей душе, отсекающий лишние слои, ещё на один шаг ближе к пропасти. — Сделай так, чтобы он не попадался мне больше на глаза. Я должен был сам подвести происходящее к столь логичному завершению. В конце концов, хозяину нет дела до простых смертных, да и до меня, по большому счёту. Единственное, что его так интригует, это игра, правила которой для него незыблемы. Я лишь исполнитель грязной работы, моя воля также непреложна за стенами этой комнаты, как его воля — здесь. Ведь только я принимаю решение, кого из этих неудачников выбросить за Стену. Кого-то всё равно нужно, рано или поздно. Таков закон.***
— Повезло, что остался разряд! — Я привожу в чувства очередную заблудшую душу. Он потерял так много крови, что я откачивал его неприлично долго. Он едва ли помнит, как его зовут. Он растерян и не узнает меня. Но даже так, ему в очередной раз повезло. — Поднимайся. Ночь только начинается.