05:14
«опять ты.»
Романтик 05:14 «Я жду» Действительно, кто же еще это мог быть? Себастьян Михаэлис собственной персоной. Вообще, Сиэль не понимает как, но с этим донельзя странным человеком, по судьбоносной ошибке попавшим в его круг общения, у него сложились близкие отношения. Настолько близкие, что каждый перерыв в университете они проводят вместе, вместе скрываются от навязчивых поклонников брюнета, целуются в пустых кабинетах вдали от посторонних взглядов и, кажется, периодически спят в одной постели — во всех смыслах этого слова. Поднявшись с кровати и за две-три секунды размяв свои затекшие мышцы, он неспешно направляется к окну. За стеклом Михаэлис стоит примерно в метре вполоборота и, зажав меж пальцами стебель белой лилии, печатает еще одно сообщение, но, заметив открывающуюся створку окна, прекращает это дело и улыбается обворожительно с примесью полупьяного счастья. Его фигура, облаченная в черного цвета смокинг, выделяется на фоне предрассветного тумана. Бутон своей чистотой невольно привлекает внимание глаз цвета индиго, в которых кто-то забыл рассыпать звезды. — Я так понимаю, день рождения отметили отлично. — Спрашивает парень, поставив локти на подоконник и положив голову на руки. В ответ лишь уголки губ поднимаются лукаво. Себастьян приближается, пальцами ласково проводит по щеке и, протянув цветок, на изящном французском пропевает: — Si jamais tu doutes, j'te fais la promesse de garder sur ta route, les mots, la tendresse. Полусонный мозг Сиэля сначала не понимает, что с ним разговаривают (точнее поют) на другом языке, поэтому тонкие брови чуть хмурятся, а невинная лилия незаметно вручается недоумевающему. — Si jamais t'oublies, si jamais t'as peur, c'est jamais fini, non, il est là le bonheur, — а Себастьян продолжает напевать, чувствуя себя слишком вдохновлено, чтобы прерываться на смех и объяснение происходящего, — J'suis tombé, tombé, tombé, j'suis touché, bravo, mon roi, tu as gagné. — О Боже, — на щеках слабый румянец, а в глазах искорки веселья и обожания человека напротив, — влюбленный дурак. — Влюбленный в тебя, между прочим, — Михаэлис мимолетным, целомудренным поцелуем касается приоткрытых губ. — Между прочим, дураков домой не пускаем, — в притворном возмущении. И совершенно неважно, что где-то в карманах у брюнета лежат ключи от их квартиры. И совершенно неважно, что он не выдерживает этого насмешливого взгляда и отводит глаза в сторону. И совершенно неважно, что приходится напрягаться, чтобы сохранить серьезное лицо и не засмеяться на зло спящим соседям. И совершенно неважно, что его раскусили с самого начала. — Куда смотрит Шекспир? Пьяный Ромео поет серенады. — Oui, c'est vrai. Mais, — Себастьян в приглашении протягивает руку, — ma Juliette, voulez-vous danser? Тут стоит задуматься об адекватности этой идеи, учитывая, что сейчас раннее утро, Фантомхайв давно не спал, а Михаэлис, видимо, потерялся в своем романтичном мире. Однако, притворившись, что как раз-таки обдумывает это предложение, юноша берется за руку и, шлепая тапочками по подоконнику, выползает из квартиры, сразу же попадая в тесные объятья. Сиэль блаженно прикрывает глаза от того, как его аккуратная ладонь окутывается теплом заботливых тонких пальцев. На губах появляется едва заметная улыбка, голова прижимается к груди в этом чересчур официальном костюме. Шаг вправо, немного назад, вперед, — они тихо качаются забытой лодкой в ночном океане. Никакой неловкости, никаких лишних па. Слишком тяжело сбиться с этого размеренного, спокойного ритма — так бьется его сердце. И юноше не нужно музыки, она покажется лишней в этой симфонии шуршащей одежды, вздохов и шарканьи обуви по мокрому асфальту. По легкой дымке тумана скользят первые лучи солнца, и небо расцветает розово-золотыми красками. Себастьян постепенно останавливается и поглядывает на свою Джульетту нежно и самозабвенно. Он думает, что Сиэль Фантомхайв это самое лучшее, что случалось с этим миром. Сиэлю Фантомхайву кажется, что Себастьян Михаэлис тратит последние силы на эту безграничную любовь в своих глазах. — Voulez-vous vous coucher? Кажется, обещание не впускать влюбленных дураков в свой дом улетело в рассвет вместе с белоснежными лепестками дикой вишни, растущей у окна. — Avec plaisir, mon amour.