Китайская новогодняя ночь.

Тягуче растягивая по слову своим бархатистым раскатистым гортанным баритоном, так ему присущим и идущим роскошно его общему образу, будто довольный мурчащий кот- вот только эта ассоциация вмиг опала бы хлопьями неестественности, коты ведь животные домашние, тёплые, не вязась совершенно с ощущением мандража, которое он повсеместно вокруг испускал, где бы ни находился- он, прокатывая, промазывая будто, слова по каменному склепу винтажного зала, именно такого, из тех, в которых и обитают всегда те самые злодеи, с актёрским талантом, в чуть шутливой манере выносил скукоженному на голом каменном полу кусочку самый страшный приговор (сам при этом, как полагается, стоя начищенными до блеска чёрными туфлями на драгоценном махровом ковре совсем близко, у самой кромки ковра, совсем рядом к тельцу, расслабленно опёршись изгибом тела о край чернющего фортепиано, уходящего в чернильно-почвенную по оттенку мглу. И акустика старательно вторила ему своей жалкой да блёклой пародией. … Когда со всем было закончено, он чуть устало и скучающе зевнул, как полагается очень элегантно, даже можно сказать лакомо, как подумала бы каждая его обожательница, оттолкнулся легонько с пресущей грацией от крышки инструмента и прошествовал в соседнюю комнату с лепниной по стенам. Сидел, расслабившись у стола, заваленного кафейными истерзанными пером страницами, вслушиваясь в лившиеся из грамофона метаморфизирующие, развивающиеся с каждой минутой ласкающие уши звуки классической музыки, покачивал неспешно тончайший хрусталь с лиловатой кровью вина (соседняя же его совсем не волновала- придут скоро, приберут милейшие бабушки, личные для него горничные), бросал ленивые взгляды из-под ресниц в белёсо от молочного тумана — и салатовую от влажных весенних деревьев этого края, но уже порядком накрытую пальчиком ночи синь оконную- одним словом отдыхал во сласть. Фиолетовые тени вперемешку с винными бликами плясали по стенам, ему было вполне хорошо и ничего не предвещало дальнейших событий. Из-под ножек старинного пианино вдруг раздались приглушённые надрывные стоны, полные боли. Чуть уловив их своим кристальнейшим слухом молодой мужчина чёрной тенью дорогого костюма метнулся обратно Всё, что вам надо знать об этом человеке, дорогие мои, так это то, что натура его была злостна и бежалостна, как древнейшая ткань мироздания, закалённая трудным детством и желание пробиться в жизнь, судейство служило лишь прикрытием (судья он, кстати, был видный да солидный), настоящая же работа превосходно отражала нравы, любил он писать, всегда лишь для себя, а не любил таких вот белых ворон, что-то ненароком повидавших, что видать не следовало, как та, что залетела к нему сегодня на обед, о которых непременно следовало пачкать руки, что безумно всегда утомляло. Остальное предпочту благоразумно умолчать. За долю момента в которую он вбежал в залу, в голове вспыхнуло лишь одно единственное «КАК? Чёрт побери. Это. Возможно. Неужто так измотался со всем?!». Мысль эта взгорела красной клюквой. Он был слегка уязвлен в эту секурду, будто например ручка бы выпала из умелых пальцев, по ощущениям было похоже. Такого рода произошедшее показалось столь же ошеломляющим. Но с присущим хладнокровием он быстро остыл и приблизился- аккуратная тщедушная девичья грудка вздымалась, пташка и правда была жива и плыла по ледяному полу своим тельцем- он сам резко себя отдёрнул, обнаружив, что всмотрелся, различил, хотя всему следует для него быть безликим и немощным, но глаза всё же ухватили глаза на кукольном лице- огромные, почти до конца закрытые влажные раковины, волосы- волны бело-сине-илистого жемчужного океана, кожа светленькая с венками тонкая, но не болезненна- красивейшее создание. Такое было впервые с ним. Стремительно уж опадает было на пол, чтобы так доломать, в виде исключения, но тут опять слышит тихий голос, что у русалки, из тела, и… немеет, не двинутся. Его имя из её уст, так просто, так странно, хлипко и вроде н е ж н о?.. как это называется и что-то слишком знакомо, будто из-под плёночки давно бывшего. Как током прошибает. Он сам не осознаёт себя в тот момент, но холодеет, не знает даже от чего, не понимает как к нему попало это создание, как перпплелось с ним и где, но хочет сохранить его всей пепельным угольным нутром своим. Трясущимися руками обхватывает, пытается оглядеть, помочь, но видно что мало шансов. И тут в такой странно-драматичный момент, разыгрывающийся в антураже выдержанных аристократичных покоев , раздаётся оглушительный грохот. Всё поволакивает темени лёгкой тканью. Мужчина уже не знает видится ли ему это или взаправду, но прямо перед его носом склонившейся к девушке фигурке стоит самый настоящий морозный дед из сказок. Веет от него чем-то необузданным, стихийным, первозданным- не ошибёшься, хоть и несёт перегаром. Дед весь в шитой инеем синеве облаков на шубе, варежках, да шапке, борода густая клубами вьётся, глаз подмигивает, зубок кусается- всё как надо. (Надо сказать, герой наш по роду своему знаком был с иностранным фольклором, а бабушка любила ему сказки сказывать про «Мороза Деда») "Здрасте, это ли не счастье, ууу, — протягивает нежеланный нарушитель, не шибко попадая в мотив известной мелодии. Я Дед Максим, ой, ну то бишь Мороз. Вы не звали, а я и залетел, Новый год ж по календарику (вот глянь- протягивает быстрюще из-за пазухи) на носу, надобно чудеса кудесить там, неадекватность демонстрировать". Молодой мужчина, криминальный авторитет немо ширит очи свои, как рыбка стоит, поперхнувшись (и вроде совсем без злобы, опадающим голосом тихо чертыхнувшись), ноги отказываются держать, и тут даже не дед из сказок из пыли возникший прямо перед ним виноват, так бы от самозванца уж мокрое место осталось, кем бы ни был, скорее он сейчас просто сильно взволнован, ощущение что счет идёт на минуты не покидает, и может часть его даже в чудо уже поверит, ведь ещё и праздник. Самому от себя странно до одури. Первый раз чувствует что-то такое неясное и пробивает мурашками без контроля, а руки чуть подрагивают, и он немо лишь внимает представшему пред ним. "Так вот, а теперь уже серьёзно молодняк, пристыдись своих творений, что деву-то калечить зазря, во какая неземная. Где-то что-то сжимается. Сегодня ночь волшебная, про тебя мне всё-то известно, да ты давай, брат лучше во блага подайся, чувствую твоё сердце жаркое я тебе сподмогу, — На этих словах грудь мужчины дествительно обдаёт жаром. Всё кажется таким нереальным и вместе с тем важным почему-то одновременно.- подсоблю там всё-такое, деву-то щас на ножки-то поставим, подлатаем, а ты, внимай совету, поговори с ней завтра, ведь всё не просто, и она тут неспроста объявилась, пригляди за ней хворенькой, а потом как знать, как знать, как повернётся", - он подмигивает, вроде бы лучезарно улыбаясь глазами из-под седовласых кудрей бровей и бороды широченной. Мужчина лишь застывает на это и напряжённо немного смотрит на него. А дед хоть бы хны, рукой в варежке по воздуху ведёт, да в темени не разобрать. «Бывай, кумок», -говорит, пальцами щёлк- и у мужчины всё вмиг меркнет перед очами.