0
19 мая 2024 г. в 18:59
Вечерело, когда Эйден заметил всполохи над болотами. Они ехали из Ки-Ларго, только-только пересекли мост над темно-зелеными водами заливов, и за спиной остались густые заросли мангровых деревьев, а чуть дальше — шумный, бурно накатывавший волнами океан. Слева тонуло в верхушках пальм кроваво-красное солнце; над разогретыми за день влажными зарослями поднимался удушливый горячий туман. Счетчик Гейгера, валявшийся под стеклом, непрерывно негромко трещал; Эйден давно привык к этому звуку и реагировал только когда шум становился сильнее. От них самих и от всего вокруг фонило, хотя после катастрофы минуло уже сто лет.
— Бенджи, — Эйден толкнул напарника локтем, другой рукой придерживая руль. — Видишь?
Бетонные плиты трассы номер один кое-где разъехались из-за просадки грунта. Их Додж Ram легко преодолевал неровные стыки, разбрасывая мощными колесами палую листву и наплывы сырого грунта. Низкий зеленый массив впереди снова на миг осветила вспышка. То ли это закатное солнце играло на зеркальной глади болотной воды, то ли…
— Не-а, — Бенджи мотнул головой и вгляделся туда, куда указал Эйден. — Хотя, черт его знает… Лучше бы мы заночевали в Ки-Ларго. Кто прется ночью мимо Эверглейдс?
— Мы же на задании, а не в турпоходе с палатками, — отозвался Эйден. — Так нам придется ехать до Таллахасси неделю.
Бенджи только фыркнул и зевнул, как будто это не их тренировали специально, чтобы они могли выдерживать несколько суток без сна в трезвом уме и способными к бою. Впереди снова мигнуло. Эйден привык доверять обостренным, почти животным инстинктам — это воспитали в нем еще с детства. Опять же, тренировки, а еще научные эксперименты и обстоятельства. У него буквально не было выбора не чуять, что посреди болот их ждет какая-то херня.
— Эй, парни… и девчонки, — Эйден притянул к себе висевшую на приборной панели рацию. — Смена маршрута. Прокатимся через Майами. Проредим банды, авось, получим премию.
— Есть, сэр, — ответил решительный женский голос.
— Принято, — сквозь помехи донеслось из третьей машины.
Эйден глянул в зеркало заднего вида. За ним с дистанцией держались еще два выкрашенных в темно-зеленый пикапа с выключенными фарами. Сзади и справа, вместе с теплым ветром надвигалась темная звездная ночь. Слишком красивая ночь, чтобы провести ее в мертвом городе — но выбор уже был сделан. Нет, ему, конечно нравились болота Эверглейдс, пронизанные изумрудно-голубыми реками; среди разрушенного мира они еще оставались одним из немногих островков живой природы. Там даже можно было увидеть животных и птиц в том виде, что и в старых книгах и на фотографиях времен до апокалипсиса. А вот покинутые города на восточном берегу кишели мутировавшими созданиями, пожиравшими на своем пути все, в том числе и друг друга. И еще людьми — жалкими остатками цивилизации, теми, кто не захотел примкнуть к новым государствам и предпочел выживать в руинах. Только вот между тянущим где-то глубоко внутри чувством тревоги при виде красот природы и мутантами, которых легко могла остановить пуля в лоб, Эйден все же выбирал мутантов и свой карабин МК13.
Вскоре впереди на фоне сине-фиолетового неба показались высотки. Они угрожающе нависли над котлованом, дно которого тонуло во мраке. Эйден крутанул руль, прижавшись к правой стороне дороги — инстинктивно хотелось держаться подальше. Счетчик Гейгера затрещал сильнее. Слева зашуршало и почти сразу стихло; то ли ком земли, то ли незадачливое животное сорвалось в котлован и покатилось по рваным земляным уступам вниз, на дно, где стояла кислотно-зеленая вода. Черные провалы окон, смятые и обгоревшие каркасы машин, даже останки тех, кто когда-то не успел укрыться от взрыва — все это вызывало куда меньше дискомфорта, чем жуткое напоминание о катастрофе.
— Глянь на десять часов, — бросил напарник, оторвав Эйдена от тягостных размышлений. — Живучий, зараза.
Эйден повернул голову, не сбавляя скорости: нельзя было показывать, что они заметили слежку. У края котлована, на примятой траве лежал длинный аллигатор с жутко раззявленной клыкастой пастью; под его головой вырисовывались очертания затянутого в балаклаву лица и рук в перчатках, державших прибор ночного виденья.
— Скорее, бессмертный, — Эйден поежился. Ночь была паркой, и кто бы ни притаился в засаде, прикрывшись шкурой рептилии, уже не мог быть в полной мере человеком, иначе давно отравился бы испарениями. Иногда ему думалось, что правительству следовало пересмотреть свой план и пытаться делать идеальных солдат не из обычных детей, а из бандитов, которые ошивались у котлована, будто это была какая-то святыня. Вот уж кто был устойчив и к радиации, и черт их знает к чему еще. — Если это их первый дозорный, то основная группа наверняка сидит в паре миль отсюда. Придется пострелять.
— Хоть бы они напали сами, — Бенджи снова зевнул и поднес к глазам бинокль. — Нет никакого желания бегать за ними… Вон там, огонь на три часа.
Эйден успел заметить оранжевый отблеск в одном из разрушенных зданий до того, как костер потушили — дозорный успел передать своим сообщение. По регламенту, при встрече с бандитами они должны были сократить их количество на тридцать процентов. Приблизительно, конечно. Эдакая сделка с совестью. Убьешь всех, пусть это и вконец потерявшие разум мутанты — в городе выживших поднимется волна протестов, оставишь в живых — и уже завтра они соберут оппозиционную группировку и свергнут власть. Обстоятельства задали новое определение гуманности, а таких, как он, назначили инструментом нового правосудия.
Впрочем, Эйдену было плевать: приказ есть приказ. Бандиты действительно упростили бы им задачу, если бы напали первыми: тогда не пришлось бы даже выходить из машины. Вновь взявшись за рацию, он отдал короткий приказ. Напарник же уставился в бинокль, высматривая нарушителей спокойствия в мертвом городе.
— Они в «Хилтоне», — констатировал Бенджи, махнув рукой в сторону океана.
Эйден чуть опустил стекло и вгляделся в темноту. Его зрение было острее, чем у гражданских; он различил белые буквы на осевшем на один бок здании отеля. Джунгли, стремительно пожиравшие покинутый город, обступили здание со всех сторон, но между искривленных радиацией королевских пальм с толстыми, белесыми стволами виднелся умело заваленный мусором и ветками съезд. Эйден втопил педаль газа и свернул, сминая баррикады колесами Доджа. В окно ворвался горячий воздух, тяжело пахнувший стоячей водой и жасмином.
Под оглушительный стрекот насекомых они высыпались из пикапов и двинулись по заросшим колеям и вздутому асфальту в сторону «Хилтона». Дыхание, стрекот сверчков, шелест листьев и щелчки затворов винтовок казались оглушающими посреди тишины мертвого города, но даже сквозь них Эйден различил далекий гул океана и приглушенные голоса. Бандиты наверняка догадались, что в этот раз напоролись не на легкую добычу из ученых, бродяг или туристов и попытались затихариться, но было уже слишком поздно.
— Тридцать процентов, — напомнил Эйден вполголоса. — Ищите главарей. Тех, кто раздает команды.
Отруби мутанту голову, и вырастет новая, может быть, не такая умная. Эйден никогда не подвергал приказы сомнению, просто выполнял, потом получал премию и новую нашивку на парадный китель, и выполнял снова, как робот, только дешевле и надежнее. Он был создан для этой работы, или эта работа — для него.
Эйден даже не вздрогнул, когда гибкая женская фигура в темно-зеленой форме метнулась в высокие заросли и раздался первый вскрик. Бандит-дозорный с шумом осел в кусты, и следом за ним еще один. Эйден перехватил карабин левой рукой, правой стиснул штык-нож и за пару секунд оказался за первой бетонной стеной, оставшейся здесь от какого-то невысокого строения. Теперь было видно площадку перед отелем. В длинном бассейне стояла черная вода, подернутая последними отблесками заката и заросшая цветными кувшинками; рядом расположились несколько палаток и тентов. Эйден подобрался к бандиту, выглядывавшему из-за стены, сзади, хлопнул его по плечу и, когда тот обернулся, быстро полоснул ножом по горлу. Он делал это уже автоматически, без всяких сожалений: либо ты, либо тебя. Из разжавшихся рук бандита выпал перемотанный красной изолентой обрез.
— У них огнестрел, — подтвердил Бенджи его наблюдения из-за стены. — Осторожнее.
Эйден ногой отшвырнул обрез в кусты. Бойцы рассредоточились по периметру, из-за заколоченных окон первого этажа отеля послышались выстрелы. Кто-то убегал, вопя и ломая джунгли. Эйден разбежался и, по приставленным к стене доскам, взлетел в окно второго этажа. Когда-то здесь был просторный холл, но теперь не осталось ничего, кроме мусора, покореженной и истлевшей мебели и битого стекла, хрустевшего под ногами. Он спугнул летучих мышей, с писком и шумом устремившихся в окно. Их крылья взметнули пыль, и Эйдену пришлось зажмурить глаза и заслонить лицо рукой, хотя и так был в балаклаве и кепке. На голову обрушилось что-то тонкое и тяжелое: он резко взмахнул ножом, но быстро догадался, что перерубил отвалившуюся с потолка лозу плюща.
Отводя от лица влажные плети плюща, которых сладко пахло гниением, Эйден выбрался в коридор. Сквозь пролом в стене виднелись верхушки пальм и звездное небо; Эйден собирался включить фонарик, но заметил в соседней комнате напротив высокого проема окна троих человек. Один из бандитов, пацан со светлыми дредами, стоял на деревянном ящике и, бурно жестикулируя, втолковывал что-то двум другим. Вот и тридцать процентов, которые сегодня грабят в мертвом городе, а завтра пойдут на север наводить свои порядки. Эйден прицелился и снял выстрелом в голову того, что стоял к нему спиной.
Бандит грузно упал на землю, другие метнулись в рассыпную. Эйден выстрелил еще, и второй со вскриком полетел в высокие заросли бамбука внизу. Тот, что был с дредами, соскочил с ящика, бросил короткий взгляд на плотную стену бамбука, а потом рванул в соседнюю комнату через боковую дверь.
— Стой! — крикнул Эйден и выстрелил вверх.
Брызнули бетон, зелень и грязь; бандит прикрыл голову руками и бросился наутек. Эйден метнулся за ним, уже жалея о своей затее: парень явно хорошо знал коридоры заброшенного здания и легко прыгал по обломкам и влажным доскам, в то время как Эйден грузно переваливался по завалам, того и гляди рискуя вывернуть лодыжку.
— Стой, кому говорю… — попытался он еще раз, но парень уже сиганул в пролом в стене. На секунду его темный силуэт на фоне безоблачного синего неба показался тонким и хрупким, а потом он исчез внизу и приземлился со сдавленным вскриком. Эйден перекинул карабин через плечо и тоже прыгнул.
Приземление на землю, усыпанную камнями и обломками, вышло жестким. Не в токсичную лужу, и то ладно. Эйден быстро пришел в себя и различил возню рядом. Парень уже откашлялся и приподнялся на руках, стиснув в упертом в землю кулаке пистолет. На этот раз Эйден не стал медлить. Не успев выпрямиться, крепко ухватил парня за лодыжку и рванул к себе. Тот оказался неожиданно тяжелым, ловким и гибким, как игуана: тут же изогнулся и щелкнул предохранителем, наставив на Эйдена пистолет. Он едва успел схватить глок за дуло и отвести. Грохнул выстрел. Боец с силой дернул оружие на себя и отбросил в сторону. Парень зарычал и потянулся к нему, метя пальцами в глаза, видные в разрезах балаклавы, но Эйден ловко перехватил его запястья и тут же уселся на бандита сверху, прижимая весом тела к земле. Тот оказался бессилен против двухсот двадцати футов живого веса, только яростно задрыгал ногами и попытался укусить Эйдена за запястье, пока он фиксировал ему руки пластиковой стяжкой, но в итоге едва не подавился рукавом куртки.
Теперь Эйден рассмотреть его получше. Одной рукой он удержал связанные запястья, а другой включил фонарик. Парень отвернул голову насколько мог, прижавшись щекой к земле, и тяжело дышал, зло искоса поглядывая на Эйдена. Его дреды распались вокруг головы как лучи солнца; и только сейчас стало заметно, что в золотистые волосы причудливо вплетены нитки и бусины.
— Ненавижу, чтоб тебя, тварь… — зашипел парень, когда Эйден попытался повернуть его голову, чтобы рассмотреть. — Отпусти!
В свете фонарика глаза блеснули голубым. Эйден прошелся пальцами по его губам, приподнял верхнюю, обнажая ровные чистые зубы — большая редкость для обитателей мертвых городов. Вряд ли Эйдену повезло напороться на выходца из какого-нибудь бункера; скорее, радиация, токсичная среда и генетика в этот раз постарались и создали что-то красивое, живучее и опасное одновременно. Парень щелкнул зубами, пытаясь оттяпать ему палец, но не успел. Эйден отметил чистую светлую кожу и силу, ощущавшуюся в извивающемся под ним телом. Лицо портила только татуировка в стиле граффити на виске и пару неразборчивых росчерков тату-машинкой на линии челюсти. Возможно, парень был случайным отпрыском кого-нибудь из военных, точно так же проредивших ряды бандитов и бродяг лет восемнадцать-двадцать назад. Впрочем, до этого Эйдену не было никакого дела. Все, чего он хотел, это извлечь из этой встречи максимум пользы.
— С-с-сука! — снова возмутился бандит и плюнул Эйдену в лицо.
Боец утер балаклаву перчаткой и достал из нагрудного кармана телефон. Методично пролистал снимки, поглядывая в искаженное яростью лицо бандита: никого похожего не было ни в сводке пропавших, ни среди разыскиваемых преступников.
— Знаешь их? — Эйден повернул экран к парню, медленно переключая снимки.
Тот, ожидаемо, снова задергался, в очередной раз стараясь вырваться.
— Пошел ты, — выдавил сквозь зубы он, когда понял, что попытка не удалась. — Что б ты сдох, солдафон ебаный.
— Если ты не будешь говорить по делу, я прострелю твою тупую башку, — спокойно сказал Эйден.
«Тупую красивую башку, — устало подумал он. — Черт.» Убивать безликих бандитов или мутантов было проще, чем кого-то, кто яростно дергался под тобой и плевал тебе в лицо. Эйден знал, что сделает это, если понадобится — работа есть работа — но все равно поймал себя на гнусной мыслишке, что парень ему нравился. Очень не вовремя.
— Я ничего не знаю, — упрямо ответил тот, но было заметно, что угроза подействовала.
Эйден вновь начал листать фотографии, на что бандит принялся мычать, отрицательно мотать головой, а потом отрывисто кричать «нет» вперемешку с матом. Звуки стрельбы вокруг наконец стихли. Эйден слышал стоны, треск рации и разговоры команды. Пока они обыскивали территорию и изымали у бандитов оружие, можно было поболтать с парнем еще немного.
— Как тебя зовут? — спросил Эйден. Взгляд все время возвращался к разметавшимся по земле дредам и дурацким татуировкам у парня на лице. Он как будто специально уродовал себя этими надписями, то ли чтобы казаться старше и опаснее, то ли просто из тяги к хаосу и саморазрушению, присущей многим местным. «Страх,» — прочитал он на виске. Хорошее слово, чтобы набить себе на роже.
— Иди нахуй, — устало пробормотал бандит.
Эйден вздохнул и пошарил по карманам тонкой джинсовой куртки, в которую парень был одет. В Майами круглый год стояла жара, но он бы и сам не отважился пройтись по мертвому городу в футболке — сожрут комары, сожжет солнце или еще что-нибудь похуже. Во внутреннем кармане оказались смятые фантики, огрызок карандаша, монеты, наконец, переклеенный скотчем мобильник с разбитым стеклом. Парень, похоже, догадался, что застрял надолго, и притих, обессилено уронив голову на землю и продолжая наблюдать за Эйденом злобным взглядом.
— Люк Ятес, двадцать лет, — прочитал Эйден, недолго порывшись в мобильном. Связь, конечно, не ловила — ближайшие вышки для гражданских находились около Таллахасси. Но и этого было достаточно, чтобы составить представление. Он потер переносицу сквозь балаклаву; слюна пацана, к счастью, оказалась не кислотной и не разъела ткань. Впрочем, Эйден и не удивился бы. — Так вот, Люк. Думаю, мои напарники прикончили достаточно твоих дружков, чтобы наша задача считалась выполненной. Я должен бы прирезать тебя, чтобы ты не разбойничал на дороге, но у тебя смазливая морда и ты не успел меня разозлить. Поэтому, если ты впредь будешь достаточно умным, то проживешь еще лет пять.
— Ты прямой, как все солдафоны, — Люк широко ухмыльнулся, обнажив зубы. — Засунь свою жалость себе в задницу.
— Поспи, — только миролюбиво ответил Эйден и осторожно надавил ладонью ему на горло.
Люк быстро сообразил, что с ним происходит, и попытался возмутиться, но не успел открыть рта. Глаза закатились, и он обмяк, а Эйден наконец слез с него и пальцами проверил пульс. Сердце билось. Тогда он щелкнул затвором карабина и выстрелил в кусты; в зарослях взвизгнуло какое-то животное и с треском ломанулось прочь.
Когда Эйден вышел к бассейну, его бойцы уже собрались у воды. Бенджи дымил сигаретой и, присев на корточки вместе с еще одним солдатом, разглядывал цветущие кувшинки. Сара держала рукой за волосы чью-то грубо отрезанную голову.
— Пришил последнего, — он невыразительно дернул плечом, указывая на место, где оставил Люка. Потом окинул взглядом окрестности. Пахло дымом потухшего костра и сыростью; по плитке вокруг бассейна тянулись кровавые следы, казавшиеся черными в темноте. — Думаю, мы перевыполнили план. До базы никаких рейдов, если не нападут сами.
— Не нападут. Они же не идиоты, — буркнул кто-то. — Среди отребья становится все больше обычных гражданских.
— Коммуны распадаются, кто-то уходит из городов, кто-то приезжает с севера, — нехотя пояснил Эйден. Он тоже заметил, что раньше они отстреливали в мертвом городе в основном мутантов, наркоманов и поехавших, а не разумных людей. Отогнав эти мысли, холодно добавил: — Это не нашего ума дело, Джо. Что у тебя, Сара?
— Премия всему отряду, — она тряхнула отрезанной головой, больше похожей на кусок сломанного манекена.
Бойцы дружно радостно заулюлюкали. Эйден признал в лишившемся головы бедолаге бандита с одной из фотографий, которые только что показывал Люку. Значит, пацан наврал — хотя это было и так очевидно.
К рассвету трасса вынесла их к океану. Эйден чувствовал себя утомленным, хотя обычно выдерживал на ногах гораздо дольше, чем сейчас, в удобном кресле пикапа. Неприятно ныло под ребрами в области сердца. Он закинул в рот горсть чуть сладковатых таблеток и запил чем-то горьким, что Бенджи представил ему как полезную воду с электролитами. Эйден слышал, что первые поколения таких солдат, как он, имели куда больше отклонений: кто-то слеп, кто-то приобретал глухоту, и у многих так или иначе сбоило сердце. Он же преодолел рубеж в двадцать три года и не умер от инфаркта, а потому искренне надеялся пожить еще хотя бы до тридцати. Он знал, что те, кто вышел из бункеров после катастрофы, доживали и до ста, если особо не совались на зараженную землю. Но не мог представить себе, что вообще можно делать с такой длинной жизнью.
В Таллахасси было суше и на пару градусов прохладнее. Город выживших встретил их каким-то очередным праздником — правительство штата будто специально пыталось придумать каждый месяц новый повод, чтобы отвлечь людей от того, что налоги повышались, а снабжение, наоборот, оставляло желать лучшего. Приближалось лето, работать на улице становилось тяжелее, в город стекались люди из других штатов. Эйден тоже родился не здесь. Он смутно помнил детство на военной базе в Луизиане. Там было много болот и озер, и в качестве тренировки их заставляли таскать бревна по горло в коричневой воде среди кипарисовых деревьев, пока в лицо лезла надоедливая мошкара. Потом базу разбило в щепки ураганом, и вскоре его отправили во Флориду и буквально после нескольких удачных миссий назначили командиром целого небольшого отряда таких же сопляков, как и он сам. Спустя несколько лет состав отряда почти полностью сменился, и Эйдену всегда хотелось думать, что его погибшие товарищи оказались где-нибудь в лучшем мире, вроде того, что был здесь до апокалипсиса. По крайне мере, если документалки и книги не врали.
На старых фото Таллахасси был маленьким зеленым городом; теперь же он отгородился от разрушенного мира трехметровым забором из металлической сетки и оброс уродливыми конструкциями, которые выжившие называли своими домами. У ворот их встретили вооруженные люди в такой же форме, как и они сами. По кое-как отремонтированному шоссе со стороны Алабамы тянулись грузовики снабжения, между фонарными столбами болтались связки проводов и яркие праздничные флажки. Город жил, хотя ветер нес с юга тяжелый запах химии, как напоминание о том, во что превратился мир.
Сдав отрезанную голову бандита начальству, они всей толпой вломились в бар. Эйден поймал себя на мысли, что соскучился по спокойным вечерам в городе. Под деревянным навесом звенели стаканы, верещал телевизор, показывая очередную игру, снаружи в высокой бочке пылал огонь, делая знойный флоридский вечер еще более жарким и душным. Он сел рядом с Сарой за барную стойку и заказал всем своим ребятам пиво. Бармен налил в высокий мутный стакан пенное. Они с Сарой в шутку чокнулись.
— За грядущий отпуск, — бросил Эйден, и пригубил горькое пиво.
— К черту, — Сара фыркнула. — Скука. Чем займешься?
На ее шоколадной коже и в темных глазах плясали отблески огня. Эйден знал, что Сара не особо любила отгулы, потому что не знала, чем себя занять. Впрочем, это было распространенной проблемой среди них: с детства они так привыкали подчиняться расписанию и приказам, что потом терялись, едва начальство давало отгул. Кто-то пил, не понимая, чем себя занять, кто-то бесцельно шлялся по городу и цеплялся к гражданским, кто-то играл в карты, и почти никто не умел придумать себе менее разрушительные занятия. Они не могли, не умели создавать семьи, и почти не были способны водить дружбу с обычными людьми, потому что никто не загнал им на подкорку мозга эти навыки.
— Покатаюсь по окрестностям, — Эйден пожал плечами. Он был ни капли не лучше остальных. Разве что старался направить себя в наименее деструктивное русло, сам себе отдавая короткие приказы и придумывая расписание, чтобы не скатиться вниз.
Сара фыркнула и глотнула пива. Пару раз Эйден встречал ее в «отпуске» в мертвом городе. Он догадывался, что она собиралась предложить.
— Я поеду в Орландо к Анне и Сэму, — сказала Сара, отвернувшись. Это были их общие знакомые с военно-воздушной базы около разрушенного города, и в другой раз Эйден согласился бы, но…
— Я хотел побыть один, — ответил он и скрыл неловкость за стаканом пива. Он не любил врать. — Я… извини. Заскочу в Орландо, если вдруг окажусь рядом.
В этот раз в Майями его гнало не только одиночество. Сердце снова болело, и в душе поселилось дурное, тоскливое чувство вины, прежде почти никогда не трогавшее его. Он думал, что в той стычке с бандитами передавил парню шею. А еще не развязал ему руки. В округе было много диких животных и мутантов; если бандиты вернулись за своим дружком слишком поздно, им могли поужинать аллигатор или пума. Надо было застрелить его, в самом деле, и не мучаться.
— Как знаешь, — она отмахнулась и поджала губы. — Постарайся не одичать один в мертвом городе.
Эйден покачал головой:
— Это всего лишь неделя.
— По нашим меркам неделя — маленькая жизнь, — коротко ответила Сара.
Она была права, но в другом смысле. Рассказывали, что до апокалипсиса можно было доехать до Майами за день — теперь это не представлялось реальным с учетом всех препятствий. К тому же, ему надо было есть и спать, попутно отстреливаясь от мутантов и зверья. Не то чтобы Эйден жаловался: он обязан был вернуться для собственного спокойствия. Вот и все.
Он выехал на рассвете, почти сразу после того, как бойцы разбрелись по домам. Город, не успевший остыть за ночь, еще спал, слабо освещенный первыми лучами солнца. Эйден наскоро собрал рюкзак и закинул в багажник Доджа вместе с припасами еды и воды — он никогда не был любителем охоты на радиоактивных цапель и предпочитал не пить из местных родников. Затем собрал себя. У него толком не было одежды, кроме полевой и парадной формы, да и что могло быть удобнее в мертвом городе.
Эйден двинулся тем же путем. При свете дня руины выглядели куда лучше, чем ночью, даже более того, вид опутанных зеленью осевших крыш и стрекот насекомых дарили умиротворение. Он опустил тонированное стекло наполовину, позволив восходящему солнцу согреть лицо. После нескольких дней в балаклаве кожа ощущалась голой.
Дурное предчувствие нарастало с приближением к городу. Эйден не хотел ехать в ночь, но итоге долго провозился, преодолевая на Додже заболоченную часть пути, и решил, что времени на ночлег не осталось. Когда он был один, все вокруг ощущалось совсем иначе, острее и тревожнее. В соседнем кресле не было внимательного напарника с биноклем, а позади — вооруженной до зубов группы поддержки. Один раз что-то темное бросилось ему под колеса с жутким ревом, и Эйдену пришлось втопить газ, надеясь, что Додж справится с мутантом с первого раза.
Он въехал в южную часть Майами ровно на следующее утро после того, как покинул базу. В этот раз город выглядел пустым и действительно мертвым. С океана дул сильный соленый ветер, гудя в пустых коридорах выстроившихся вдоль берега домов. В теплой рассветной мгле разбитая вывеска «Хилтон» казалась кроваво-красной.
Эйден затормозил пикап недалеко от бассейна. Если бандиты и возвращались сюда, то даже не потрудились собрать трупы и упокоить товарищей. Скорее всего, сбежали зализывать раны в другой район, туда, где еще жили коммуны. Дурно пахло смертью, над телами и иссиня-черной стоячей водой, заросшей кувшинками, роились мухи. Эйден спрыгнул на потрескавшуюся плитку и, захлопнув дверь, огляделся и прислушался. Никого.
Он не знал, что конкретно искал. Просто двинулся туда, где оставил Люка: убедиться, что парень сбежал, или узнать, что в ту ночь он придушил его насмерть.
При свете утра все выглядело не так, как он запомнил. Эйден протиснулся сквозь заросли, цеплявшиеся за одежду, и осторожно прошел к торцу отеля по осколкам бетона и битому стеклу. Без труда нашел на земле следы их приземления и возни. Ровно там, где лежал Люк, сидела толстая шипастая игуана с полосатым хвостом. Заметив Эйдена, она поспешила ретироваться в кусты, часто перебирая когтистыми лапами.
Он подобрал пластиковую стяжку и провел пальцем по срезу. Кто-то освободил Люка, или он изловчился перерезать пластик сам. Значит, живой. В душе все равно было тоскливо. Эйден не чувствовал опасности, как не напрягался. Мертвый город был мертв, бандиты разбежались, мутанты и животные ждали ночи — он был один, вернее, со своим карабином, в полной безопасности.
Эйден выбрался на веранду перед отелем и осмотрелся еще раз. Додж грел зеленые бока на солнце, ожидая хозяина; в лицо лезли стрекозы с длинными блестящими крылышками, в выгоревшей траве шуршали ящерицы, потревоженные его вторжением.
Он двинулся вперед, разглядывая трупы. Он помнил, что на лицах бандитов, тела которых сейчас изрядно разложились на жаре и были изъедены насекомыми и животными, прежде навсегда застыли страх, недоумение, удивление. Все они умерли быстро и, вероятно, практически безболезненно. Эйден был не из тех, кто любил мучать и истязать, и выбирал себе в команду таких же бойцов, кто был способен трезво и четко выполнять свое дело. Порой это оказывалось непросто. На мертвой земле было легко поехать головой, увлечься и начать упиваться вседозволенностью.
Эйден нашел его неподалеку от бассейна и удивился, как не заметил раньше. Люк лежал на спине, раскинув руки и повернув обескровленное лицо к небу. Его дреды разметались по исколотой бежевой плитке, губы посинели, нос и щеки обгорели на солнце. Серые штаны и выцветшая застиранная футболка, видная под распахнутой джинсовкой, были запятнаны уже засохшей кровью, над которой роились насекомые. Глаза его были закрыты. Люк выглядел так, словно умер совсем недавно, как если бы Эйден опоздал всего на пару часов.
Эйден зажмурился и выдохнул, надеясь, что ему мерещится от усталости. Увы, Люк все еще лежал перед ним, по-настоящему мертвый, похожий на сломанную куклу или сбитую птицу. Эйден присел на корточки и осторожно стер пальцами грязь с его щеки, мазнув подушечкой по татуировке. Он понимал, что Люк был не лучшим человеком и наверняка загубил много жизней, но при взгляде на его тело все равно становилась паршиво.
Его кожа, нагретая рассветным солнцем, оказалась неожиданно теплой. Эйден на секунду замер, не поверив своим ощущениям, а потом сильно прижал пальцы к сонной артерии. Люк глухо застонал от прикосновения; его ресницы дрогнули, но глаза не открылись. Живой. Эйден в немом шоке уставился на него, все еще ощущая пульсацию под пальцами там, где ее давно не должно было быть. Природа создала в этом парне нечто поистине удивительное. Нет, Эйден конечно видел мутантов, которые поднимались после выстрела в голову, но…
Недолго думая, он вскочил и бросился к Доджу. Подкатил пикап поближе, сложил виниловую крышку кузова, всегда запертую подвесной замок от любопытных, нашел воду и аптечку. Когда он вернулся, Люк пытался перевернуться на бок и спрятать лицо от солнца.
— Не шевелись, — пробормотал Эйден и осторожно толкнул его в плечо, укладывая обратно на спину.
Было сложно сказать, что за рана пряталась под растянутой футболкой, а потому он боялся поднимать парня и переносить. Эйден плеснул воды на ладонь и умыл Люку лицо. Тот поморщился и заморгал, приходя в сознание, а затем подался вперед, когда Эйден отнял влажную руку.
— Пить… — шепнул он, едва размыкая потрескавшиеся губы, все еще окрашенные мертвенной синевой.
Эйден придержал его за затылок и поднес бутылку к его рту, и Люк принялся жадно глотать, пока не опустошил половину. По крайней мере, вода не вытекала из раны обратно, что уже было неплохим знаком.
— Кто тебя так? — спросил Эйден, когда парень утер губы пальцами и измучено опустился обратно на землю.
— Свои… Псы помойные… Чтоб их… — прохрипел Люк. Взгляд его еще был мутным. — Ты тот солдат, да? Я запомнил твои глаза… Ч-черт…
— Я посмотрю твою рану, — вместо ответа предупредил Эйден, прежде чем вспороть ножом ткань футболки.
Люк захныкал и попытался подтянуть ноги к груди, чтобы закрыться от его рук. Эйдену пришлось вновь с силой распластать его по земле и потянуть присохшие куски ткани. Если пацан выжил, пролежав неизвестно сколько часов раненый в живот, и его не стали есть даже дикие звери, он точно был способен потерпеть небольшую боль.
— Ах ты с-с-сука!!! — Люк завизжал и попытался выкрутиться, когда Эйден плеснул рядом с раной перекись, пытаясь размочить и отлепить последнюю часть футболки. — Да добей ты меня уже! Лучше бы ты прикончил меня еще тогда-а-а!
Он бил руками по земле, но явно не был способен на большее, поэтому Эйден молча принялся за дело. Он проходил курсы первой помощи и, хотя не отличился успехами, все же имел кое-какое представление о колотых ранах. Целились явно в живот, но попали в бок — Люку очень повезло. Его дружки испугались и разбежались, уверенные, что убили своего бывшего лидера. Возможно, он бы действительно умер, если бы Эйден не нашел его.
— Тварь, тварь, тварь, — Люк верещал и стучал ладонями по земле все время, пока Эйден промывал его рану. — Как же я вас всех ненавижу! И тебя!
В какой-то момент Эйден не выдержал, снял с головы кепку и положил ему на лицо. Люк притих то ли от усталости, то ли удовлетворенный тем, что солнце больше не палило. Небольшое затишье позволило Эйдену стянуть рану нитью в несколько широких стежков. Это не имело ничего общего с настоящей хирургией, но должно было помочь на первое время. По крайней мере, если пацан не заработал заражение крови, он должен был достаточно окрепнуть за пару дней, чтобы его можно было отвезти в город.
— Вообще-то, я оскорбляю тебя и прошу прикончить меня наконец, — донеслось приглушенное из-под кепки, когда Эйден уже заклеивал рану пластырем. — Хотя бы скажи что-нибудь!
— Я молчаливый, это раз, — спокойно ответил он. — Два, я в отпуске и у меня нет приказа убивать тебя.
— А после отпуска?
— Если ты и тогда не закроешь свой помойный рот, то посмотрим, — вздохнул Эйден.
Он сложил медикаменты и пластыри, а потом запахнул джинсовку на груди Люка и осторожно просунул ладони тому под колени и под спину. Люк не сопротивлялся, просто обмяк у него на руках, безвольно запрокинув голову и сощурив глаза, когда кепка слетела с его лица.
— Ты, тупой солдафон, — пробормотал парень. Каждое слово давалось ему с трудом, но он с таким усердием выговаривал оскорбления, что не оставалось сомнений, что просто так он не помрет, даже если захочет. — Ненавижу вас. Один такой сдох прямо на моей мамке. Вы слабые, вы тупые и… ай…
Эйден положил его в кузов пикапа, и Люк ударился затылком о контейнер с вещами. Подтвердилась догадка о том, что он был ребенком кого-то из военных. Впервые в своей жизни Эйден испытал стыд не за себя, а за кого-то другого и за тех, кого называл коллегами и товарищами в целом. Он вернулся за аптечкой, снова водрузил Люку кепку на голову и закрыл задний бортик кузова, чтобы парень не выпал, когда машина тронется.
— Эй, не оставляй меня тут, — вяло и испуганно окликнул Люк, когда Эйден пошел к водительской двери.
— Я перегоню машину в тень, — коротко ответил тот.
Эйден нашел неподалеку сухое место, накрытое тенью южных живых дубов. С кривых раскидистых ветвей свисали тяжелые гроздья сизого мха, внизу была высокая трава, между которой проступали заросшие колеи. На капот Доджа тут же стали садиться бабочки, привлеченные то ли теплом, то ли блеском металла. Эйден не ощущал в этом месте тревоги, но все равно побоялся заезжать дальше. Достаточно было того, что здесь нашлись тень и много хвороста для костра.
Он спрыгнул на примятую мягкую траву, обошел машину и обнаружил, что Люка укачало, пока пикап переваливался по неровностям, и парень заснул, неловко устроившись между вещей. Ловким движением Эйден забрался в кузов и принялся передвигать контейнеры, освобождая место посередине, чтобы можно было уложить раненого на спину. У него с собой было несколько тонких одеял; одно он растянул вместо простыни, другое свернул и положил парню под голову. Люк слабо сопротивлялся, в полубессознательном состоянии бормоча что-то и пытаясь отталкивать его руки, но Эйден молча и уверенно продолжал делать свое дело. С трудом он высвободил Люка из разрезанной футболки и джинсовой куртки, одеревеневший от пота, крови и грязи. Оказалось, что парень хорошо сложен. Его тело покрывали неровный загар и слабо заметные шрамы, под кожей проступали крепкие мышцы. Это не было удивительно, иначе бы он не выжил, но Эйден все равно неожиданно для себя засмотрелся на него. Было приятно касаться его кожи, заботиться о нем, и почти физически болезненно глядеть на заклеенную пластырем рану. Эйден уложил его голову на импровизированную подушку, ладонью пригладил непослушные дреды, перепутанные с нитками, бусинами и прядями волос. На шее у парня тоже болтались деревянные бусы с крестами и фигурками, вырезанными искусной рукой. На секунду Люк приоткрыл глаза и посмотрел на Эйдена пустым взглядом; зрачки его были расширены, в уголках застыли капельки влаги.
— Я уколю тебе обезболивающее и антибиотик, — предупредил Эйден, потроша аптечку.
В последнее время всеми медицинскими вопросами занимался Бенджи, а потому пришлось для начала разобраться, что есть что. Люк снова погрузился в беспамятство и даже не вздрогнул, когда Эйден, не особо осторожничая, поставил ему два укола. Затем он укрыл парня тонким одеялом и распылил сверху спрей от насекомых. Стрекозы все равно лезли в лицо и от них приходилось отмахиваться, но так хотя бы был шанс, что они оба не подхватят какую-нибудь жуткую лихорадку от комаров.
Только закончив с костром, Эйден ощутил, насколько на самом деле устал. Солнце еще даже не собиралось клониться к закату; он сел на землю, прислонившись спиной к колесу Доджа, и замер, не в силах отвести взгляда от рвущихся к небу языков огня. Убаюканный треском ветвей и жужжанием насекомых, он не заметил, как уснул.
Когда Эйден проснулся, были уже сумерки. Тело ломило от неудобной позы, костер наполовину прогорел, зато в голове прояснилось. Он наконец осмыслил то, что сделал, и испытал приступ тревоги. Он подобрал тяжело раненого бандита из мертвого города, и теперь должен был то ли тащить его с собой в Таллахаси и пытаться поставить на ноги, то ли бросить здесь. Эйден не хотел оставлять парня на верную смерть. Люк ему нравился, при виде него, бледного и измученного, лежавшего в кузове пикапа, непривычно щемило сердце. Эйден отдавал себе отчет в том, что это не щенок, не котенок и даже не птичка с перебитым крылом, а человек, разумный, опасный и непредсказуемый. Человек, который ненавидит его, и не беспочвенно. И даже понимая все это, не мог заставить себя отпустить и отступить. Он сделал выбор очень давно, еще когда не пристрелил Люка на месте, и теперь был готов нести свой крест.
Он проверил парня и, обнаружив, что тот спит и даже выглядит капельку лучше, принялся за нехитрый ужин. У него с собой были мясные консервы Спам, растворимое пюре, от которого уже тошнило, супы в жестяных банках и прочее, что могло храниться в довольно слабом холодильнике, который он возил в пикапе. Жареный Спам пах колбасой, и когда Эйден уже снимал его с огня, сзади раздались шевеление и шорох. Он вздрогнул, почему-то подумав на притаившегося в кустах мутанта, но потом вспомнил о Люке.
— Погоди, не прыгай, — бросил Эйден, заметив, что Люк свесил ноги с бортика и собирался слезть вниз. — У тебя глубокая рана.
— Мне нужно отлить, — пробормотал тот, морщась, но позволил бойцу подхватить себя подмышки и поставить на землю.
Только сейчас Эйден отметил, что парень был ниже его всего на пол головы. С момента их последней встречи в «Хилтоне» его лицо осунулось, и даже голубые глаза потускнели. Он, однако, сносно держался на ногах и, почти не шатаясь, скрылся в высокой траве.
Эйден отвернулся и залил еще одну порцию пюре кипятком, разогретым на костре.
— Возьми мою футболку, я положил там, — бросил он, услышав, что Люк возвращается. — Хочешь есть?
— Мгм, — согласно промычал тот.
Люк вышел в свет костра, обнимая себя за плечи. Футболка с длинными рукавами цвета хаки, какие выдавали военным, оказалась ему велика, но это было лучше, чем ничего. Да и Эйден бы не выдержал весь вечер созерцать его полуобнаженным. Ему и так уже делалось странно глядя на то, как он пытался заправить дреды за уши или бросал на него косые взгляды из-под светлых ресниц. Люк не был ни жеманным, ни миловидным; на его пусть и симпатичном лице явно читались тяжелое прошлое и попытки выжить среди бандитов и бродяг, а в движениях, даже в таком состоянии — сила и ловкость. Тем не менее, он казался Эйдену по-настоящему красивым. К нему хотелось прикоснуться, его хотелось подчинить, присвоить, и это незнакомое чувство пугало и возбуждало одновременно.
— Садись, на, — Эйден протянул ему железную миску с едой и с усилием отогнал от себя наваждение.
Парень буквально вырвал тарелку из его рук и диковато попятился на пару шагов, глядя исподлобья, будто был уверен, что еду точно отберут. Эйден проигнорировал этот жест, пошевелил угли в костре палкой и принялся за свою порцию еды.
— Ешь помедленнее, а то тебя стошнит, — лишь посоветовал он, краем глаза увидев, с какой скоростью Люк поглощал пюре.
Люк, конечно, не послушался, и это было понятно — он не ел двое суток, а то и больше. Закончив, он вернул тарелку и попытался сесть, стараясь оставаться в ореоле тепла от костра, но при этом держаться подальше.
— Есть еще что-нибудь? — спросил он, выжидающе глядя.
Эйден бросил ему пачку галет. Он считал себя неразговорчивым и даже находил умиротворение в том, чтобы сидеть в темноте у костра и молча наблюдать за Люком, но судя по тому, как парень косился на него, его это напрягало.
— Зачем ты лечишь меня? — не выдержав, спросил Люк.
Эйден готовился к этому вопросу, но так и не сумел на него ответить даже у себя в голове. Он совершил ошибку, позволив себе вернуться сюда, ошибся еще раз, не оставив парня умирать. Знал, что это не приведет ни к чему хорошему, но все равно сделал, потому что захотел. Ночь была особенно тихой. Эйден задержал взгляд на усыпанном звездами небе, а потом устало откинулся назад, прислонившись спиной к колесу. Он не хотел отвечать.
— Я нарочно оскорблял тебя, чтобы ты прикончил меня прямо там, — пояснил Люк. Молчание явно пугало его куда больше, чем любой ответ. — Зачем ты вернулся?
— Чтобы подобрать оружие и ценные вещи, — нехотя соврал он. Ложь всегда давалась ему тяжело.
— Не-е-ет, — Люк криво ухмыльнулся, сверля его взглядом. — Ты тупой солдафон и тебе хорошо платят, ты не стал бы потрошить карманы вонючих трупов. Ты искал кого-нибудь чтобы продать, изнасиловать, выпытать информацию или…
— Довольно, — нахмурившись, перебил его Эйден. — Закрой свой помойный рот. Я вернулся, потому что у меня гребаный отпуск и я люблю кататься по окрестностям. А ты выглядел как дохлая крыса, и мне стало тебя жаль.
Эйден решительно поднялся, чтобы убрать остатки еды в кузов Доджа, но от его взгляда не укрылось, как Люк опасливо съежился на земле. Если бы парень не был ранен, то либо бросился бы в драку, либо бежал без оглядки. Естественная реакция: все существа в этом мире так или иначе пытались выжить. Им было правильно бояться друг друга.
— Не пизди мне, — зло пробормотал Люк. — Так я тебе и поверю, ха. Вы с дружками вырезали половину моих людей. Очень… жалостливо.
— Я не стану убивать тебя, пытать, насиловать, продавать и так далее, — ответил Эйден и бросил ему еще одну пачку галет. — Хочешь верь, хочешь нет, но тебе придется это принять.
— Ты сказал, что у меня смазливая морда, — осторожно напомнил Люк.
— Просто заткнись и ешь, — устало выдохнул Эйден. Он сказал это сгоряча. Парень даже не был смазливым, скорее, он выглядел, как привлекательный молодой мужчина. И сам это понимал. «Мы живем в дерьмовом мире,» — с тоской подумал Эйден. Он только что впервые в своей жизни сделал что-то хорошее, спас человека, а человек даже не сомневался в том, что его вернули к жизни лишь для того, чтобы поиздеваться.
Эйден затушил костер и залил угли водой. Сразу стало непривычно темно. Он слышал, как Люк шуршал упаковкой с галетами, но не хотел с ним общаться. Парню надо было прийти в себя. Сейчас в нем говорили страх, боль и усталость; Эйден вполне представлял это состояние, и поэтому не мог злиться. Возможно, другой бы и правда прирезал бы бандита на месте после парочки оскорблений, но не он. Люк вряд ли был способен представить то количество и качество оскорблений, которые сыпали на молодых бойцов на тренировках, пока те ползали по грязи или выполняли упражнения под проливным дождем, насквозь мокрые, голодные и изможденные. Кто-то срывался, конечно, и заканчивал плохо. Эйден научился всегда держать разум холодным, а сердце закрытым. И, может быть, именно поэтому до сих пор был жив. С Люком, правда, вышла промашка. Секундное помутнение разума, которое и привело их сюда.
— Ты что-то подсыпал мне? — спросил Люк из темноты.
Его голос переменился, вдруг став слабым и испуганным. Эйден, который как раз закончил собирать их маленький лагерь, обернулся. Он любил, чтобы во время ночлега все лежало в пикапе; так, в случае опасности, можно было быстро уехать.
— О чем ты? — не понял он.
— У меня кружится голова, — пробормотал Люк, комкая в пальцах упаковку от галет. — Ты что-то подсыпал мне… Как же хреново…
Он уронил фантик и оперся ладонью о землю, чтобы не упасть, а другой потер лицо. В его рассеянном взгляде читались непонимание и страх.
— Я ничего не делал. Ты тяжело ранен, вот и все, — Эйден присел на корточки рядом с ним и прислонил тыльную сторону ладони к его лбу. Кожа горела, чуда не произошло — Люк не поправлялся, а просто израсходовал весь запас сил, и теперь его организму приходилось работать на износ, лишь бы побороть воспаление, которое неизбежно должно было начаться.
— Лучше бы ты убил меня, — шепнул Люк.
Его глаза закатились, и Эйден вовремя подставил руки, чтобы парень не завалился на землю. Люк попытался его оттолкнуть, мотнул головой, не переставая повторять отчаянное «нет, нет, нет».
— Я не трону тебя, — попытался успокоить Эйден и с трудом поднялся, держа его на руках. Притиснул к себе, чтобы тот не мог выкрутиться, и шагнул к Доджу. — Тебе нужно отдохнуть.
— Нет, пожалуйста… — Люк снова попытался пихнуть его, но Эйден уже запрыгнул в кузов пикапа следом за ним и не без усилий уложил парня на смятое одеяло.
Тот извивался, пытаясь избежать прикосновений, но Эйдену пришлось грубо придержать его за плечи и задрать футболку, чтобы убедиться, что рана под пластырем не открылась. Это вызвало новую порцию проклятий, смешанных с мольбами, и Эйден уже сомневался, это он был так похож на насильника, или Люк пережил что-то ужасное и теперь панически боялся повторения. Однако сквозь бежевый прямоугольник пластыря не просочилось ни капельки крови; Эйден одернул на парне футболку и укрыл его одеялом.
Люк постепенно успокаивался. Эйден ладонью смахнул с его лба болезненную испарину и погладил ладонью по голове, пропустив через пальцы дреды. Он редко видел белых парней с такими прическами, но подозревал, что в условиях мертвого города другим приемлемым вариантом было только бриться налысо и ходить в кепке, чтобы не обгорела макушка. Люк тяжело и часто дышал сквозь едва разомкнутые обветренные губы; было слишком рано колоть ему обезболивающее, которое бы сбило жар, и Эйден никак не мог ему помочь.
— Мне холодно, — прошептал Люк и вяло мазнул пальцами по тыльной стороне его ладони, когда Эйден хотел подняться. — Не оставляй меня одного здесь…
Его кожа все еще горела, но тело свела дрожь, как от холода. Ночь была тихой и душной, Эйден парился в своей одежде, и это было даже не лето. Он поискал в вещах и нашел еще одно одеяло, чтобы укрыть парня до подбородка. Запоздало вспомнил, что обычные люди видели в темноте куда хуже, и Люка наверняка жутко пугали боль, ночь и незнакомая обстановка.
— Я рядом, — Эйден мягко потрепал его по щеке. — Я не могу включить фонарик. Мы и так долго жгли костер.
Люк что-то невразумительно промычал и прижался щекой к его ладони, ища тепла. Вокруг стояла мертвая тишина, нарушаемая только монотонным стрекотом насекомых. Эйден решил, что может немного ослабить бдительность, а потому, еще раз оглядевшись, вытянулся на дне кузова рядом с Люком. Ему немного не хватало места, и пришлось подогнуть ноги, а в спину больно уперся один из контейнеров с вещами. Люк, завернутый в одеяла, почувствовал тепло и подкатился к нему под бок. Эйден осторожно привлек его к себе и замер; ему было жарко, но отстраняться не хотелось, потому что лежать рядом в темноте и слушать тишину ночи оказалось неожиданно приятно. Он и раньше ночевал рядом с напарниками, просто потому, что никому из них не хотелось оставаться лежать на земле, да и это было слишком опасно, а в автомобильном кресле затекала спина. Но рядом с бойцами Эйден никогда не испытывал чувств, которые охватили его сейчас. Уже в полубессознательном состоянии Люк уткнулся носом в его шею и вскоре задышал ровнее, погрузившись в сон.
Эйден не знал, сколько они пролежали так, только заметил, что небо, видное между ветвей дубов, чуть-чуть посветлело, а часть звезд потухла. Он чутко вслушивался в тишину ночи, пытаясь заранее предугадать опасность; но жужжание насекомых и теплый неподвижный воздух, пахнущий выжженной на солнце травой и цветами, убаюкивали. Он не устал, но от того, что не шевелился, начинал то и дело проваливаться в зыбкую дрему. Люк все еще прижимался к нему, хотя его уже не мучали озноб и жар.
Сквозь неглубокий, тревожный сон Эйден различил прикосновения. Ему мерещилось, что кто-то трогал его лицо, гладил пальцами, будто изучая и запоминая черты. Потом соскользнул к ключицам, оттянул ворот футболки, подергал за болтавшийся на шее жетон. Ловкие, но осторожные руки огладили плечи и пощупали мышцы. Это было приятно, хотелось продлить прикосновения, направить теплые чужие ладони вниз по животу, к паху, где медленно и тягуче разгоралось желание. Все это смешивалось с острым чувством опасности, бившемся где-то на подкорке мозга. Эйден пытался отогнать тревогу, мешавшую наслаждаться, и даже злился. Но обостренное чувство интуиции заставило распахнуть глаза.
Сон как рукой сняло. Еще немного, и Эйден бы ощутил прикосновение холодного лезвия к шее. Но он успел раньше, молниеносно вцепился в чужое запястье, сжал и вывернул, заставив выронить нож.
Люк вскрикнул от боли и схватился за запястье. Этой заминки хватило, чтобы Эйден одной рукой подобрал нож, а другой сдавил горло парня и опрокинул его на дно кузова машины. Люк зашипел, ударившись затылком, и принялся отчаянно царапать сомкнувшиеся на шее пальцы, пытаясь разжать хватку.
Эйден приставил к его горлу нож. Его собственный штык-нож, который Люк вытащил у него из-за пояса. Беспечно было засыпать подле него с оружием, но боец просто не рассчитывал, что парень очухается настолько быстро.
— Что ты дергаешься? — с издевкой поинтересовался Эйден, сильнее надавив ему на горло. — Ты же сам вчера просил тебя убить, помнишь?
— Я… уже… не хочу… умирать… — с трудом прохрипел Люк, все еще извиваясь под ним. — Прости… Я… не серьезно…
Эйден разжал хватку и спрятал нож. Парень закашлялся и с усилием сел, потирая шею. Там, где уже был старый синяк, расползалось свежее пятно. Он выглядел больным и осунувшимся, но уже не походил на труп; Эйден скользнул оценивающим взглядом по татуировкам на его лице, а потом по рукам. Интересно, все это почудилось ему, или Люк правда трогал его? Зачем? Для того, чтобы вытащить нож, совсем не обязательно было его лапать…
— Прости. Черт, — Люк потер ладонями глаза и виновато глянул на Эйдена. — Я не собирался тебя убивать. Я проснулся, увидел тебя… и, ну… я никогда не видел таких, как ты, вблизи. Только трупы. Ты такой здоровяк и у тебя стальные мышцы, поэтому…
— Ты держал лезвие у моей шеи, — с укоризной заметил Эйден. Он еще злился, но Люк выглядел забавным и чуточку жалким, и это подкупало.
— Да! Я нашел нож и так обрадовался, что смогу защитить себя, что…
— Прикидывал, как меня зарежешь, — фыркнул Эйден. На его месте он сделал бы то же самое. Он более чем понимал, что испытал Люк. После многих часов страха и боли рядом с чужим человеком, он нашел нож, воспрял духом и стал придумывать пути отступления. Но то ли испугался нападать, то ли пожалел, то ли просто заигрался, упиваясь минутной властью.
— Я допускал такую возможность, — согласился он. — Но я не хотел и не стал бы. Честно. Все же, ты спас меня.
— Вчера ты визжал, что я собираюсь тебя изнасиловать и продать.
— Вообще-то, я до сих пор этого боюсь, — парень уверенно кивнул, тряхнув дредами. — Но… Короче, спасибо. Ты был рядом всю эту ночь…
— Тебе лучше?
Он снова кивнул и отвернулся, прикусив губу. Робкие лучи рассвета, побившиеся сквозь листву и оплетший ветки мох, золотили его волосы и кожу. Эйден не хотел наказывать его за попытку выжить, продиктованную инстинктами.
— Ладно, давай я уколю тебе обезболивающее и антибиотик, раз ты передумал умирать, — предложил Эйден, смягчившись. Ему уже не терпелось выбраться из машины и размяться, а заодно обдумать то, что произошло. Но для начала надо было разобраться с парнем.
— Только коли что-нибудь полегче, — попросил Люк. — Я не хочу снова проваляться полдня как дохлый червяк.
Эйден молча достал аптечку и, покопавшись, нашел ампулы. Люк сам подтянул рукав футболки и подставил ему предплечье, пока он набирал лекарство в шприц.
— Еще раз выкинешь что-то подобное, я убью тебя, — спокойно предупредил Эйден, закончив с уколами. Он знал, что не было необходимости уточнять, о чем речь. Не идиот, догадается.
— Я понял, — буркнул Люк и, пальцами смахнув выступившую на коже кровь, опустил рукав. — Как тебя зовут?
— Эйден, — ответил тот, уже спрыгивая из пикапа в траву.
— Погоди, помоги мне спуститься, — попросил Люк, свесив ноги с бортика. — Пожалуйста.
Эйден криво улыбнулся, отмечая небывалую вежливость, появившуюся после ситуации с ножом. Вернулся к машине, но, вместо того, чтобы просто подхватить Люка подмышки и поставить, зачем-то сгреб его на руки и пронес несколько шагов, продлевая прикосновение, и только потом аккуратно отпустил. Люк шмыгнул носом и неровной походкой скрылся в кустах.
Когда он вернулся, они позавтракали галетами, липким плавленым сыром из пакетика и чаем. Люк очень оценил шоколадку с орешками из армейского пайка и порошковую газировку, которая шипела в воде, превращаясь в сладкий оранжевый напиток. Все это везли с севера. Эйден слышал, что ближе к Канаде дела обстояли лучше, выживших было больше, особенно, тех, кто выбрался из бункеров после долгих лет изоляции. Там уже возобновляли работу фабрики и заводы, пока они здесь колесили по безжизненным зараженным землям.
Солнце светило вовсю, когда они сели в машину. Эйден помог Люку забраться на переднее сиденье, и тот принялся с удивлением разглядывать салон. Счетчик Гейгера затрещал сильнее, когда они оба оказались внутри, но Эйден не особо удивился. Парень родился в зараженной среде и всю жизнь пил, ел и вдыхал то, от чего любой человек прошлого или законсервированный буржуй из бункера умерли бы за пару часов.
— Ты — генетический эксперимент? — спросил Люк, когда Эйден завел мотор и принялся разворачивать пикап, чтобы выехать из дубовой рощи.
— Да, одно из новых поколений, — коротко ответил тот, хмурясь. О гладкие бока Доджа зашуршала высокая трава, откуда-то из кустарника выпорхнула испуганная птица. Эта тема была ему неприятна, но Люк оказался слишком любопытным и не спешил отставать.
— То есть, ты не знаешь своих родителей? — уточнил он.
Эйден покачал головой. Он даже не знал, как выглядела его мать, да и никто не смог бы ему рассказать. Женщины, участвовавшие в программе, оставались анонимными. Миру нужны были новые, улучшенные люди, которые могли бы выживать на пустошах и эффективно выполнять задачи, в том числе, убивать, не задавая вопросов. Проще всего было управлять такими людьми, если у них не было ни семьи, ни прошлого.
— Моей матери нужны были деньги, и она родила меня, — нехотя пояснил Эйден. — Это все, что я могу тебе сказать. Все мое детство прошло на военной базе.
— В этом что-то есть, — Люк задумчиво поковырял решетку вентилятора, из которой дул приятный прохладный воздух. — Мне передались ваши улучшенные гены от отца. Иногда это очень пригождается.
— Что именно? — удивился он. Нет, он конечно подозревал, что парень был чуточку смышленее и сильнее своих дружков, за это и поплатился. И все равно было любопытно.
— Слух, скорость… и… я называю это чуйкой, — медленно проговорил Люк. — Шестое чувство, вроде того.
Додж, переваливаясь с боку на бок, наконец встал в заросшие колеи и покатился вниз по склону. Эйден не хотел колесить по мертвому городу, с него хватило одного раненного пацана, подобранного там. При свете дня куда более привлекательным казалось добраться через болота и лес до Мексиканского залива, а оттуда по берегу двинуться на север.
— И что твое шестое чувство подсказывает на счет меня? — поинтересовался Эйден больше в шутку.
— Интуитивно ты мне нравишься, — с полной серьезностью признался Люк. — Но здравый смысл кричит, что я должен выпрыгнуть из машины на полной скорости и бежать, куда глаза глядят.
Эйден усмехнулся. Его обостренная интуиция подсказывала, что тот не врет. Тогда и Люк должен был чувствовать, что от него не исходит опасности — может, именно поэтому он наконец расслабился, удобно устроившись в мягком кресле и вытянув ноги. Ему, конечно, стоило бы лежать, но решительно не хотелось оставлять парня одного в позади в открытом кузове пикапа, когда их путь лежал через многие мили диких зарослей, кишевших всевозможной живностью, начиная от почти безобидных аллигаторов и заканчивая мутантами. Привычно кольнуло сердце; Эйден потер в том месте ладонью, на секунду оторвав руку от руля. Это и натолкнуло на мысль.
— А у тебя есть… какие-нибудь побочные эффекты? — спросил он.
Люк пару секунд помолчал, кусая губы и морщась — значит, наверняка догадался, о чем речь. Обычно никто не любил признавать свою слабость.
— Да, — наконец коротко ответил он. — Но ничего серьезного. А у тебя?
— Тоже… ничего серьезного, — безразлично отозвался Эйден. Ему было любопытно, мучало ли парня сердце, и если да, то как он протянул без таблеток и медицинской помощи до двадцати. Он скосил на Люка взгляд. Может быть, у него не сердце, а глаза или слух? Импотенция? Желудок? Нет, парень внимательно глядел в окно, рассматривая заросли, и сам признался, что слышит лучше других, да и до ранение он выглядел бодрым и здоровым.
Дорога была ровной, не считая тех мест, где бетонные плиты провалились или просели. Додж легко штурмовал подтопленные участки, распугивая ящериц, ибисов и худых белых цапель с желтыми клювами. Эйден молчал и глядел вперед, под колеса, и иногда — на плоский зеленый простор кустарника впереди и светло-серую, выцветшую змейку дороги. Люк, сидевший рядом, ерзал, вздыхал, поглядывал то на него, то в окно, и в конце-концов с опаской поинтересовался:
— И все же, что ты собираешься делать со мной?
Голос его был мягким, даже чуточку нервным. Эйден будто кожей ощутил его страх, и это неприятно резануло. Парень не доверял ему, что, конечно, правильно и естественно. Эйден даже не представлял, как убедить Люка в том, что ему ничего не угрожает, пока он рядом.
— Отвезу в Таллахасси, — холодно произнес он, не придумав, как обернуть это решение в более привлекательный фантик, чтобы не вызвать у парня новый приступ паники. — Там тебя вылечат.
— Сдашь военным? Ученым? — тут же насторожился он.
— Нет, — Эйден вздохнул. Пока идея не до конца сформировалась в голове и он не хотел ее озвучивать, но пришлось: — Мой друг медик. Он поставит тебя на ноги, а после… Можешь валить на все четыре стороны.
— Меня загребут, как только узнают, кто я и откуда.
— Машины военных не обыскивают при въезде в город, — уклончиво ответил он. — Я… не собираюсь тебя выдавать.
— А… Оу, — Люк понимающе качнул головой и пробежал пальцами по ручке двери со своей стороны. Он прикидывал, сможет ли выпрыгнуть и убежать, и Эйдену не нужно было шестое чувство, чтобы понять это. — Вообще-то, мне уже лучше…
— Это ненадолго. Вчера тебе тебе тоже было нормально пару часов, — отозвался он и коротко обернулся к парню. — И куда ты пошел бы?
— Обратно в Майами.
— К твоим дружкам, которые пырнули тебя ножом? — Эйден покачал головой. Если бы парню было, куда идти, он удрал бы еще на рассвете. Убежал, уполз, как угодно, но не остался рядом более ни секунды и уж тем более не сел в машину. Правда была в том, что он боялся своих же подельников. Если они увидят, что их бывший лидер выжил, то на этот раз станут убивать наверняка и еще и прикопают на всякий случай.
Люк сник и отвернулся.
— Это ты виноват. Вы положили тех, кто был за меня, и это позволило другим захватить власть, — пробормотал он, водя пальцем по стеклу. В его голосе не слышалось злости, скорее, досада. Возможно, он не был близок со своими приспешниками. Или еще не успел до конца осмыслить то, что случилось.
— Прости, я не разбираюсь в сортах бандитов, — ответил Эйден, сразу же пожалев о том, как насмешливо это звучит. Добавил: — Я выполнял приказ.
— Я понимаю. Черт, я даже не могу в полной мере злиться на тебя, потому что ты меня спас и типа заботишься обо мне, — ответил Люк и тут же пожаловался: — Как же кружится голова, чтоб ее…
Удержав одной рукой руль, дергавшийся на ухабах, другой Эйден потянулся к его лицу. Неловко задел пальцами ухо, прижал ладонь к его лбу. Кожа была горячей. Может, он всегда такой?
— Тебя знобит?
— Немного, — устало отозвался Люк. — Я привык к жаре…
Эйден выключил кондиционер и приоткрыл окно. В салон ворвался теплый ветер, пахнувший землей и влагой. Вместе с ним донеслись шелест листьев и шуршание колес; пальмы и деревья резко пропали, мимо потянулись пожелтевшие от солнца поля, которые на самом деле были болотами. Эйден прибавил скорости. Ему хотелось побыстрее пересечь открытую местность.
— Попробуй уснуть, — посоветовал он, мягко тронув Люка за плечо.
Тот слабо отозвался и, отвернув голову к окну, устроился в кресте поудобнее. Эйден вслушивался в его дыхание, но так и не понял, спал он или просто лежал. В любом случае, он не был охотником поболтать и просто наслаждался спокойной тишиной, солнцем, легкой дорогой и присутствием Люка.
Через несколько часов трасса вынесла их к Мексиканскому заливу. Эйден свернул по указателю в Нейплс; в этой части города дороги сохранились лучше, на пути было много указателей, погнутых и поврежденных коррозией, а кое-где даже ощущалась жизнь. Проезжая мимо одного из высотных домов, он почуял запах костра и увидел, что окна затянуты пленкой. Впрочем, у него не было приказа трогать отшельников, бродяг и всех тех, кто просто пытался выжить, а не грабил на дорогах или совершал набеги на коммуны.
Западный берег в целом, от Нейплса и до Сарасоты, казался более обитаемым и безопасным. Эйден отметил еще несколько серых столбов дыма, тянувшихся вверх от костров, и даже увидел неумело прикрытый пальмовыми ветками микроавтобус, разрисованный цветами и пацифистскими знаками. Он нарочно держался левее, пока не выехал на набережную. Додж легко штурмовал холм из песка, сухих водорослей и мусора, который нанесло во время штормов, и затормозил, зарываясь колесами в мелкий белый песок, перемешанный с ракушками.
— Где мы? — Люк встрепенулся, проснувшись, сощурил глаза и удивленно заозирался.
Еще ярко светило солнце, хотя день близился к вечеру. На берег набегали изумрудные волны, подернутые белыми гребешками. После мрачных видов разрушенного Майами казалось, что они перенеслись в какой-то другой мир, в котором никогда не было катастрофы.
— Нейплс. Хочу освежиться, — ответил Эйден, глуша мотор. По уставу, он не должен был лезть ни в какую воду, только если от этого не зависело выполнение задачи. Но на самом деле бойцы часто купались в заливе или океане. Здесь было куда более безопасно, чем в стоячей пресной воде, особенно, при свете дня.
— Я тоже, — с готовностью встрепенулся Люк. — От меня уже воняет.
— Куда тебе, — одернул его Эйден. — Соль разъест рану.
— Я хотя бы зайду по пояс!
Эйден спрыгнул на песок, с удовольствием вдыхая теплый соленый бриз, наконец-то не пахнувший ни болотом, ни химикатами. Он услышал, что Люк тоже распахнул дверь, но не успел ничего предпринять: парень уже выбрался из машины сам, шипя от боли.
— У меня с собой много воды. Можешь помыться, пока я буду купаться, — предложил он, обходя машину. — Я знаю, где в Форт Майерсе набрать еще.
— Было бы здорово. А то эти штаны ко мне скоро присохнут, — Люк показал на себя.
— Выбери что-нибудь из моего, — Эйден открыл багажник и кивнул на сумку с вещами. Потом придвинул на край канистру с краном, чтобы Люку не пришлось тянуться. — Справишься сам?
— Я же не совсем при смерти, — тот глянул осуждающе. — Бывало и хуже, знаешь ли.
Эйден сомневался, что бывало хуже. Шрамы, которые он видел на теле парня, походили на царапины, которые неизбежно заработал бы любой, прожив в мертвом городе пару лет. Ножевое было его первой серьезной травмой.
Прихватив чистую одежду, винтовку и ключи от машины, Эйден двинулся к воде. Не то что бы он боялся; но хотелось быть подготовленным на тот случай, если Люку напечет голову и он снова предпримет попытку его убить. Он разделся, оставил вещи на сухих ракушках, выброшенных приливом, и шагнул на влажный песок. Ноги облизала теплая зеленоватая волна. Чуть впереди он приметил больших коричневых пеликанов, стайкой болтавшихся в воде. Это был хороший знак — они первые улетели бы, появись в воде акула или аллигатор.
Залив был едва ли не теплее воздуха. Эйден зашел по грудь и, подогнув ноги, лег на спину, наслаждаясь тем, как мерно качали волны. Отсюда ему не было видно, чем занимался Люк за машиной; поэтому он просто расслабился, не думая ни о нем, ни о чем либо еще.
И все равно мысли возвращались к нему. Эйден не хотел закрывать глаза, боясь потерять счет времени или не заметить, как волна убаюкает и оттянет на глубину. Глядя то на бескрайний изумрудный простор, то на длинную белоснежную полосу берега, за которой выбитыми окнами наблюдал некогда уютный город, он неизбежно думал о будущем. Он не мог просто провезти Люка в багажнике и запереть у себя в тесном жилище, которое ему выделило государство. Не мог посадить на цепь бандита из мертвого города, который привык рулить стайкой псов и делать, что вздумается. Сейчас Люк казался сговорчивым и послушным, но только потому, что был ранен, и потому, что боялся его. А еще Эйден его хотел, и это было непривычно, жутко и сладко одновременно. Хотел целовать его обветренные губы, жаждал подмять под себя, взять, сделать своим. Все, кто когда-либо нравился ему прежде, не вызывали таких острых, отчасти даже нездоровых чувств. Это было неправильным. Они даже не знали друг друга.
Эйден выбрался из воды до того, как солнце начало бы садиться — хотелось обсохнуть под его теплыми лучами. Он отошел туда, где песок был сухим и обжигал ступни, и облился из принесенной с собой бутылки водой, смывая соль. Натянул на еще влажное тело чистое белье и черные штаны карго, закинул на плечо карабин. Бросил взгляд в сторону Доджа, отметив, что Люк все еще прятался за машиной.
Он уже собирался возвращаться, как вдруг замер, ощутив под босыми ногами странную вибрацию. Попятился, заторможенно глядя на то, как песок вокруг задрожал и стал медленно оседать вниз, и только в этот момент понял, что волоски на руках встали дыбом от нахлынувшего предчувствия опасности.
Эйден резко попятился назад, к воде, с трудом выдергивая ноги из струящегося вниз песка. Вскинул оружие и упер в плечо, готовясь встретить в то, что собиралось появиться из-под земли. Резкий толчок едва не откинул его назад. Ноги окатило теплой пенистой волной, которая более не казалась приятной и безопасной.
Из разверзшейся в песке дыры вскинулась огромная многоножка. Она на миг застыла вертикально, опираясь на хвост и быстро перебирая в воздухе короткими лапками, а затем обрушилась на Эйдена. Хватило доли секунды, чтобы рассмотреть и навсегда запомнить ее пузо, состоявшее из смыкавшихся пластин бежевого цвета, с которых струился песок. Эйден выстрелил, целясь в тело мутанта и, пригнувшись, увернулся из-под удара.
Многоножка с отвратительным шлепком обрушилась на мокрый песок. Эйден метнулся в сторону, стараясь обогнуть ее сбоку, но мутант вновь мгновенно взметнулся вверх и ударил всем своим телом ему по спине.
Эйден почувствовал, как из груди выбило дыхание. Он упал лицом в песок, смешавшийся с накатившей волной, хлебнул соленой воды и тут же приподнялся на локтях и перекатился на спину. Многоножка нависла над ним, перебирая лапками и истекая пеной и песком; Эйден выстрелил, целясь в стыки пластин, но пули как будто застревали там, не доходя до плоти существа.
Вдруг послышались беспорядочные хлопки пистолета-пулемета. Многоножка выгнулась и медленно завалилась на бок, а потом принялась извиваться и дергаться в агонии, разбрасывая вокруг себя мокрый песок.
Эйден вскочил, отплевываясь и утирая ладонью лицо. Позади мутанта стоял испуганный Люк, обеими руками сжимавший MP5. Он был одет в одни футболку и трусы; по серой ткани в районе живота уже расползалось кровавое пятно, с мокрых волос на плечи стекала вода.
— Эй! Живой? — взволнованно спросил Люк.
— Спасибо, — отозвался Эйден, еще растерянный от произошедшего. Глаза резал песок, с брови и по веку бежала теплая струйка крови. Он перешагнул многоножку, на ходу отряхиваясь, и ладонью опустил в землю дуло пистолета-пулемета, который парень еще сжимал в руках. — Осторожнее с этой штукой. Как ты его достал?
— Ой… Извини, забирай, — он стушевался и вручил Эйдену пушку. — Я мылся и почувствовал неладное. Пришлось залезть в твою тачку, сбить замок с ящика с оружием и взять первое попавшееся.
— Почувствовал, говоришь? — нахмурился боец, стирая тыльной стороной ладони кровь с лица. Глаз царапнул мелкий камешек, и стало только хуже.
— У меня прямо в голове пронеслось, как эта хреновина глотает тебя живьем! — Люк указал пальцем на затихшую многоножку. — У тебя бровь порезана и вся рожа в песке. Пойдем, сполоснем водой.
— Сначала позаботимся о твоей ране, — возразил Эйден, последовав за ним. Удивительно, как парень заранее почувствовал мутанта, пока он сам беспечно болтался в воде и воображал сексуальные сцены. Вот тебе и шестое чувство…
Около Доджа были разбросаны вещи. Эйден открутил кран и подставил лицо под поток нагревшейся на солнце воды. Кровь остановилась, но песчинка никак не хотела смываться.
— Ты вряд ли сможешь помочь мне в таком виде, — вздохнул Люк, заметив, что Эйден потянулся за аптечкой, зажмурив левый глаз. — Дай гляну.
Боец нехотя присел на сваленные рядом кучей доски, которые выбросило море, и запрокинул голову. Люк осторожно приблизился и наклонился, обхватив его лицо руками. От его теплых шершавых ладоней пахло мылом и чистотой; если бы не режущая боль, это прикосновение можно было назвать романтичным.
— Не дергайся, — предупредил Люк и придвинулся еще ближе, уже дыша ему в губы.
Эйден обмер, чувствуя, как по коже побежали мурашки. Чтобы вытащить соринку из глаза, вовсе не требовалось быть так близко. Но Люк всего лишь резко ковырнул ногтем и отпрянул.
— Спасибо, — пробормотал он, все еще будучи под впечатлением от ощущения чужих осторожных прикосновений и заботы. — И вообще, ты меня здорово выручил.
— Пустяки, — отмахнулся парень. — Я видел много таких тварей в Майами-Бич. Их сложно убить, если не знать, куда целиться.
Что ж, у парня явно был богатый опыт. Теперь надо было убедиться, что он не истечет кровью. Эйден поднялся и кивнул на доски, покрытые засохшей белесой солью и истлевшими на солнце водорослями:
— Ложись, посмотрим, что там у тебя.
Люк послушно лег и задрал футболку. Пластырь он снял еще во время мытья, а покрывшаяся корочкой рана треснула, когда он сбивал замок с ящика с оружием. Эйден опустился на корточки рядом и осторожно обработал кожу. Кровь уже не сочилась сквозь порез, но все равно выглядело так себе. Закончив с перевязкой, он вколол парню легкое обезболивающее. Тот притих, вытянувшись на досках и подставив лицо начавшему клониться к закату солнцу. Эйден не удержался, погладил его по щеке и заправил прядку спутанных волос за ухо. Люк приоткрыл светлые глаза и с любопытством глянул на него из-под ресниц, как будто выжидая, решится боец на что-нибудь большее или нет. Но Эйден резко отстранился, почувствовав далекую дрожь под погруженными в мелкий теплый песок ногами.
— Ой, — испуганно шепнул Люк, тоже заметив вибрацию. — Пора валить.
Эйден помог парню подняться, закинув его руку себе на плечо, и довел, почти дотащил до машины. Устроив на переднем сиденье, сам метнулся к багажнику и стал поспешно забрасывать вещи, боясь больше не самих многоножек, а того, что тяжелый Додж провалится в песок и не выедет, когда мутанты начнут выбираться из-под земли.
Он затылком ощутил взгляд и чужое присутствие еще до того, как увидел на набережной женщину, приближавшуюся со стороны невысокого дома, на первом этаже которого когда-то был магазин. Женщина была лохматой и неопрятной; замотанная в тряпки, она походила на потрепанную тканевую куклу.
— Вы разбудили их! — закричала она, заламывая руки. — Зачем вы разбудили их?
Эйден закрыл кузов пикапа виниловой крышкой и поспешил забраться в салон. Люк с любопытством пялился в окно; по Доджу прошла дрожь, и они оба почувствовали, как задние колеса автомобиля начали проваливаться.
— Будьте прокляты! — завопила женщина, указывая на машину пальцем.
Эйден завел мотор и нажал на газ. Додж забуксовал, поднимая вверх песок, градом посыпавшийся на металлическим бока. Пикап сорвался с места, легко преодолев дюну и вырвался на мостовую, едва не сбив женщину, кинувшуюся под колеса. Эйден вовремя вывернул руль, уходя от столкновения, и уже после в зеркало заднего вида заметил, что та сама упала на колени и глядела в сторону пляжа.
Хотелось убраться от злополучного места подальше. Эйден ехал до тех пор, пока не село солнце и не стало свежо из-за усилившегося морского ветра. Он все еще был в одних штанах и давил на педали босыми ногами. Люк съежился на сиденье, поджав голые колени к груди.
— Давай-ка подальше от воды, — попросил парень, когда понял, что Эйден замедлился и стал искать место, чтобы остановиться. — С меня хватило на сегодня… Черт, те твари наверняка поужинали моими кроссовками.
— Я вроде бросил их в багажник, — отстраненно ответил боец. Казалось неплохим вариантом спрятаться от ветра за невысоким особняком в колониальном стиле, уцелевшем на удивление хорошо, да только что-то на подсознательном уровне не давало покоя. — Здесь?
— Пойдет, — Люк качнул головой. — Здесь тихо. Ничего не чувствую.
Эйден доверился его интуиции и затормозил. Белые стены особняка обвивала ярко розовая бугенвиллея, тянулись к небу пальмы, откуда-то уже привычно пахло болотом. Он спрыгнул на потрескавшийся асфальт, из которого прорастала трава, и огляделся еще раз. Потом помог Люку спуститься. Его руки казались на удивление холодными в противовес тому, каким горячим обычно был его лоб.
— На, одевайся скорее, — поторопил Эйден, сбросив ему из багажника свои чистые вещи и его рваные чумазые кроссовки. — И вот это. Возьми.
— Что это? А… — Люк прикусил губу и взял из его рук заряженный SIG Sauer. — У меня был такой… Однажды. Потом нас накрыли военные и забрали его. Хорошая пушка.
— Надеюсь, ты не прихлопнешь меня ночью, — Эйден криво улыбнулся и натянул футболку. — Мне тревожно здесь.
Не то чтобы он сильно доверял бандиту; просто две пары вооруженных рук были лучше одной, когда речь шла о пустошах. Если бы Люк хотел, то скормил бы его мутанту пару часов назад, но он не стал этого делать.
Эйден торопливо собрал ветки и развел костер, пока Люк открывал консервы и доставал припасы. Взметнувшийся к небу огонь немного рассеял зыбкие пугающие сумерки, дым отпугнул роившуюся над влажной зеленью мошкару. Они уселись прямо на прогревшийся за день асфальт, спиной к Доджу и почти касаясь друг друга плечами; Люк жарил на палке консервированное мясо, пока Эйден задумчиво таращился на кипевший в банке суп. За последние пару дней он вымотался больше морально, чем физически, но ничего не заканчивалось а, скорее, только начиналось.
— Кстати, у тебя есть связь? — спросил Люк и сорвал кусочек Спама зубами с палки.
— М-м? — Эйден забрал у него импровизированный шампур и тоже с удовольствием откусил пахнувшей дымом чуть солоноватой ветчины.
— Мобильная связь. Иногда мы с ребятами подключались к вышкам военных, но для этого нужен ноут и кто-нибудь, кто шарит, — пояснил он.
— Хочешь связаться со своими? — нахмурился боец.
— Не совсем, — он отвел взгляд. — Мои уже не мои, а предатели хреновы. Я общаюсь кое с кем из коммуны. Хочу предупредить, что пропаду на время.
— Подружка? — усмехнулся Эйден, вытягивая из кармана мобильник. Если телефон Люка все еще был в его джинсовке, валявшейся в багажнике пикапа, то превратился в камень без зарядки и связи. Но, скорее всего, тот перекочевал в руки бандитам.
— Да ну тебя, — Люк смутился и фыркнул. — Так, старые знакомые. Я рос в коммуне, пока моя мамка не траванулась какой-то токсичной фигней и не померла. Это тот еще рассадник шизиков и наркоманов.
Эйден слышал о сообществах, практиковавших курение того, что вырастало на зараженной земле, или прием различных жидкостей. Часто они ошивались около котлованов; пустошь поистине объединяла самых странных людей. Неудивительно, что Люку было комфортнее с бандитами, чем с просветленными.
— Держи, — Эйден протянул ему разблокированный телефон.
Пару секунд он наблюдал, как Люк по памяти набрал номер, а потом принялся строчить сообщение. Убедившись, что парень не пытается его провести, он отвернулся, чтобы снять с огня суп.
— Спасибо, — Люк вернул ему мобильный спустя пару минут. — Дай знать, если мне ответят.
Эйден кивнул и разлил суп по мискам. Пару минут они сидели в тишине, каждый думая о своем и ожидая, пока еда остынет. Где-то рядом вспорхнула птица, что-то прошуршало в кустах; однако ничего не происходило.
— Расскажи что-нибудь, — попросил Эйден, не выдержав тишины.
Он не любил говорить, но ему неожиданно понравилось слушать Люка. Тот иногда сбивался с мысли, матерился, но его речь, разбавленная смешками, шутками и драматичными паузами, была живой, искренней и даже умиротворяющей. Эйдену было любопытно узнать о детстве в коммуне, к которой прибилась его мать, сперва приехавшая во Флориду из Небраски после разрушительного урагана, а потом сбежавшая на пустоши. Люк не знал, что случилось с ней и почему она предпочла мертвый город живому; как и старательно обходил собственные неудачи и темные моменты прошлого. Слушая его, можно было подумать, что грабить ученых и путешественников, скитаться по руинам в поисках того, за что реально выручить деньги — весело и интересно. Но где-то между посиделками с дружками у костра, пьянок, кутежа, удачных дней и прочего крылись боль, обида, озлобленность и одиночество. Люк давно не ощущал себя своим среди подельников, и не мог преодолеть себя и пойти в город. Эйден смутно понимал, какого это, не видеть никакого другого варианта. Он сам был создан лишь для одной цели, и не сумел бы представить, возможно ли жить вне системы, для которой он был рожден.
Они сидели так, пока от костра не остались одни угли. Эйден не хотел спать, однако Люк задремал, утомленный плохим самочувствием. Его речь становилась все более заторможенной, а потом он неловко привалился спиной к колесу Доджа и щекой к плечу Эйдена и притих. Где-то вдалеке надрывались лягушки; сизые тучи, неожиданно сгустившиеся на иссиня-черном небе, разрезал яркий тонкий полумесяц, перевернутый, как тарелка.
— Идем в машину, — спустя какое-то время тихо сказал Эйден, легонько шевельнув рукой.
Люк тяжело вздохнул, просыпаясь, и потер глаза. Он выглядел уставшим и несчастным. Эйден понимал, что лучше всего было уложить его в кузове пикапа, чтобы он мог вытянуться на спине и не тревожить рану; но почему-то сейчас особенно не хотелось оставлять его на улице одного. Тем более, стало душно, как перед грозой, а тучи закрыли месяц, погружая руины в полную темноту.
— Включи фонарь, — попросил Люк, и в его голосе мелькнула нервозность. — Я ничего не вижу.
— Тш-ш, — Эйден придержал его за плечи, прислушиваясь к шороху, донесшемуся из-за бетонной стены дома, около которого они расположились. — Я помогу.
Сам он видел сносно, чем и пользовался. Люк чертыхнулся, споткнувшись о неровность асфальта, но позволил усадить себя в машину. Эйден вернулся к костру и затоптал угли, а потом сложил вещи и на всякий случай закрыл багажник крышкой и запер на замок. Было парко, ветер окончательно стих, а в конце улицы сгустился белесый низкий туман.
Он забрался на переднее сиденье и заблокировал двери, а потом чуть опустил стекла. Люк уже откинул спинку кресла и улегся, натянув тонкое одеяло до подбородка.
— Смотри, — вдруг шепнул он, прищурившись и указав куда-то вперед. — Что это?
В самом конце улицы, между двумя почти разрушенными домами мерцали расплывчатые зеленоватые пятна неяркого света. Это было совсем не похоже на странные вспышки света, которые он видел в Эверглейдс, скорее, свечение можно было принять за размытое отражение фонарика на воде.
— Болотные огни, — медленно проговорил Эйден, с удивлением разглядывая то пропадавшие, то исчезавшие отблески. — Я видел такие в Луизиане. В детстве.
— Давай посмотрим поближе, — взволнованно попросил Люк.
Эйден завел мотор, хотя лично у него приближаться к огням не было никакого желания. Но дорога впереди выглядела сухой и безопасной, поэтому он решился.
Додж медленно покатился по улице, шурша шинами по сухому асфальту. Люк подался вперед, жадно вглядываясь в темноту. Вскоре разрушенные строения и корявые пальмы расступились, открывая вид на казавшееся серым в темноте поле, заросшее осокой и пожелтевшим камышом. В середине, в низине, едва заметно поблескивала вода. Огни будто отдалились и почти растворились в воде и едва заметной дымке тумана.
— Это же старое кладбище, — заторможенно произнес Эйден, различив выступавшие из болота невысокие скругленные гранитные камни. Часть из них разрушилась или провалилась, поэтому казалось, что они расставлены хаотично, и именно поэтому он не сразу их заметил.
— Мне не видно, — Люк прищурился сильнее. — Включишь фары?
Эйден все же сдался и щелкнул переключателем. Яркий свет прорезал туман и ночную тьму, осветив сухой камыш вперемешку с торчавшим кое-где рогозом, надгробия и заросшую ряской воду. Блуждающие огни исчезли, болото выглядело самым обыкновенным.
— А это еще что?.. — медленно начал Люк и тут же умолк. Они оба глядели на белесый силуэт, медленно поднимавшийся из воды. — Валим, валим!
Эйден не стал разглядывать, что это было за чудовище — с него на сегодня хватило многоножки. Он рывком переключил передачу и не глядя на полной скорости стал сдавать назад. Додж подскочил на ухабе и разбросал залитые водой угли от их костра; Эйден крутанул руль и поспешил свернуть с этой улицы. Что бы они не увидели на кладбище, он собирался объехать его с радиусом в несколько миль.
— Как же нам везет на всякую хрень, — заметил Люк, когда они выехали на ровную и казавшуюся безопасной дорогу. — Два здоровенных мутанта за день. Раньше на пустошах я боялся только людей.
— Люди все еще страшнее, — коротко ответил Эйден, качнув головой. — Твари не нападают исподтишка.
— Эй, ты это про меня? — Люк фыркнул. — Мы бы не напали на вас тогда. Вы сами вломились.
— Вы ждали добычу полегче, — ответил он и поспешил сменить тему: — Я не о тебе, а в целом. Люди все еще опаснее мутантов.
— Все еще, — эхом повторил Люк. — Мы с тобой тоже мутанты, ты в курсе?
— Люди будущего, — поправил Эйден. — Так говорят ученые.
— Люди будущего это богачи из бункеров, — буркнул он. — А мы пойдем в расход, как только земля станет чище.
Возможно, в чем-то парень был прав. Эйден промолчал, продолжая вглядываться в несущуюся под колесами трассу. Было еще темно, когда они въехали в Форт Майерс. Эйден воспользовался тем, что Люк заснул, и, убедившись, что поблизости нет ни души, свернул в тщательно замаскированный проезд между улицами, втискивая Додж между сухих пальмовых листьев, пленки и мусора, скрывавшего место от любопытных глаз.
— Где мы? — удивленно спросил Люк, когда машина затормозила.
Под бетонными сводами, бывшими когда-то наземной многоэтажной парковкой, царила полная темнота. Где-то капала вода, с бетонного потолка свисали тяжелые зеленые плети лозы. Все здесь выглядело нетронутым и давно покинутым.
— Схрон. Возьмем немного воды и поедем дальше, — объяснил он и протянул парню фонарик.
— Вы храните здесь оружие? — поинтересовался он, спрыгивая с подножки машины.
— Нет, конечно, — отозвался Эйден. — Слишком ненадежно. Так, консервы и воду. Пойдем, посмотришь.
Люк догнал его на подъеме на второй этаж. Здесь еще сохранилась разметка и цифры с номерами парковочных мест; не считая мусора, все выглядело так, будто недавно сюда приезжали люди, чтобы оставить свои машины и прогуляться по уютному солнечному городу.
Эйден взялся за тяжелую загородку, неаккуратно сбитую из подгнивших досок, и принялся отодвигать. Из-под ног выскользнула черная змея и поспешила скрыться в куче палой листвы. Люк подошел сзади, водя фонариком по стенам.
— Помочь?
— Нет, стой там, — бросил Эйден. Ему совсем не хотелось снова зашивать парню рану.
Когда он закончил, свет фонарика выхватил несколько канистр с водой и довольно чистые на вид ящики с припасами. Эйден снял одну канистру, потом, подумав, взял еще. Он не собирался нигде больше задерживаться, но до Таллахасси осталось еще прилично пути, и если без еды можно было прожить, то застрять посреди без пустоши без воды желания не возникало.
— Вау, это что, из бункеров? — восхитился Люк, приподняв крышку одного из ящиков.
Эйден не был уверен, но, глянув на банку с маслинами, на которой был в мультяшном стиле изображен ядерный взрыв, убедился, что парень был прав. И где только бойцы это раздобыли?
— Им уже лет сто, — нахмурился он.
— Плевать. Бункерная еда вообще не портится, — отмахнулся Люк, копаясь в ящике. — Можно я возьму это? И это? О-о-о и вот это!
Одно за другим он извлекал консервированные груши, маслины и оливки, кофе, джем. Эйден усмехнулся.
— Бери, — кивнул он. —Только не тащи слишком много.
Довольный Люк нагреб еще несколько ярких банок и двинулся к машине. Эйден карандашом отметился в тетрадке, оставленной тут коллегами, и снова прикрыл ящики досками, маскируя от посторонних. Когда он спустился вниз, таща канистры с водой, Люк уже сидел на переднем сиденье и закидывал в рот маслины из консервной банки.
— Будешь? — предложил он.
Эйден поморщился и качнул головой. Он любил максимально простые продукты, а не это маслянисто-горькое нечто. Он погрузил воду, а потом влил в Додж бензин, заботливо оставленный кем-то из военных неподалеку. У него было топливо с собой, но опять же, хотелось перестраховаться.
Прикинув, что нет смысла скрывать схрон от Люка, потому что пока тот очухается и вернется к бандитам, здесь уже ничего не будет, он завел мотор и не таясь выехал из-под прикрывавшей вход пленки.
На небе, тронутом рассветной серостью, сгустились тучи, а по стеклу забарабанил мелкий дождь, которого давно не было. Эйден решил поторопиться и проехать как можно большее количество миль, пока их не остановила гроза.
К вечеру они добрались до Окалы. Едва успели поесть, когда на наскоро распаленный костер обрушился ливень, холодный и прямой, как вода из душа. Поднялся ветер, гнувший к земле пальмы и разбрасывавший мусор. Они спрятались в машине и приняли решение переждать. Люк снова почувствовал себя хуже. Эйден обработал ему рану, сменил пластырь на чистый и сделал уколы. Судя по всему, воспаление было где-то внутри. У них больше не оставалось времени прохлаждаться — нужно было возвращаться в Таллахасси, пока не началось заражение крови или что-нибудь еще. Эйден не разбирался в медицине, но вид побледневшего и поникшего Люка, который лежал на сиденье, запрокинув голову и тяжело дыша, очень его пугал.
Он долго глядел то в окно, на идущий стеной ливень, который изредка прорезали молнии, то на Люка. Хотелось привлечь его к себе, согреть, пожалеть. Эйден удивился тому, что вообще оказался способен испытывать такие чувства. Но между ними была преграда из подлокотника, поэтому он просто потрепал парня по волосам и вскоре сам не заметил, как уснул, убаюканный шумом ветра и стуком дождя о стекло.
Когда Эйден проснулся, было уже раннее утро. Гроза закончилась, сменившись кроваво-красным рассветом; все вокруг влажно блестело, ливень оббил с кустов желтые цветы, и теперь вся дорога перед Доджем была будто покрыта ярким ковром. Эйден сощурился, привыкая к свету, потянулся и только тогда обнаружил, что Люка нет рядом. Больно резанула мысль, что парень сбежал; потом Эйден опомнился, что Люк ранен, он мог выйти размяться и почувствовать себя хуже…
Эйден распахнул дверь и спрыгнул на землю, едва не угодив в лужу. Сезон дождей только приближался, а в низинах уже за ночь разлились целые озера; сладко пахло цветами и свежо — ветром.
— Люк! — негромко окликнул он, различив шевеление в кустах.
Все тело затекло. Эйден поднял руки и подергал ногами, разминаясь и наблюдая, как парень огибает пышно цветущую малиновую азалию.
— Я тут, — отозвался он, осторожно выбираясь на дорогу. — Едва не провалился в болото.
— Как ты? — спросил Эйден. Он понимал, что на самом деле не имел никакого морального права удерживать парня рядом с собой, но внутреннее испытал облегчение, увидев, что тот не убежал.
— Пойдет, — Люк обнял себя руками, прячась от свежего ветра, и будто прочитав его мысли, добавил: — Почему ты просто не прогонишь меня? Я обуза и проблема, ты должен был в этом убедиться.
Эйден вздохнул, разглядывая его все еще бледное лицо. Сейчас Люк выглядел гораздо старше, чем ему показалось при первой встрече. На его подбородке проступила неаккуратная светлая щетина, под глазами не проходили темные круги. Дурацкие татуировки и прическа, спадавшие на плечи спутанные дреды, придавали ему ребяческого бунтарства; а еще Эйдену до безумия нравились его голубые глаза, обрамленными светлыми ресницами, ровный нос, немного обиженное выражение лица, вопросительно-выжидающе приподнятые брови. Нравилась его сухая складная фигура, и в целом, ощущение, исходившее от него и то, как он чувствовал себя рядом с ним. Эйден мог с ним считаться и доверил ему оружие, считай, готов был стоять с ним плечом к плечу, и при этом его хотелось защищать и заботиться.
— Ну? — Люк вопросительно наклонил голову. — Не игнорируй меня. Это так не работает.
Эйден вздохнул и шагнул вперед, приблизившись к нему. Люк все еще ждал ответа. Он сжал пальцами его подбородок, в очередной раз заглядывая в светлые, похожие на выцветшее летнее небо глаза. И, наклонившись, мягко и неглубоко коснулся его губ.
— Вот почему, — выдохнул он и отпустил.
Люк попятился и вытер тыльной стороной ладони губы, буравя его взглядом. На его светлой коже проступили и почти сразу пропали два красных пятнышка, где боец стиснул пальцами слишком сильно. Эйден отдавал себе полный отчет в том, что за поясом у парня был спрятан его собственный пистолет, который он вполне мог применить по назначению. И все равно не жалел о сделанном. Просто потому, что больше сдерживаться было невозможно.
— Ладно, — пробормотал Люк сконфужено и отвел взгляд. — Пойдем в машину. Я хочу есть.
Как будто ничего не было. Эйден был отчасти благодарен ему за это, а отчасти злился. То, что парень не послал его или не пристрелил, только все усложняло.
Они доехали до Таллахасси без приключений. Высокий забор первого круга был виден издалека — пустошь вокруг регулярно зачищалась, а ночью безжизненную землю, покрытую высохшей желтой травой, освещали прожекторами. Эйден позволил Люку вдоволь насмотреться на высоченный забор, за котором высился тесный город, особенно выросший за последние годы, а потом тронул его за плечо:
— Пригнись. Только не потревожь рану.
Люк послушно кивнул и сполз вниз, под кресло. Эйден чуть замедлился, отвлекшись от дороги, и набросил парню на голову одеяло. Со стороны могло показаться, что он просто неаккуратной кучей свалил под кресло грязные вещи. Вполне обычное дело для того, кто возвращался из мертвых городов после отгула.
На контрольно-пропускном пункте Додж окружили бойцы с винтовками. Эйден опустил стекло и протянул руку подошедшему.
— Том! Как ты? — он пожал сухую широкую ладонь бойца в зеленой футболке.
Тот белозубо улыбнулся. В городе и на въезде ключом била жизнь, сзади собрались уже две машины, впереди тянулась узкая улица, заполоненная народом — наверняка новые беженцы, которых принесло сюда с севера после разрушительных ураганов.
— Эйден, дружище, — Том потряс его руку и тут же посерьезнел: — Тебя ищет полковник Брукс. Сказал, что если ты объявишься в городе сегодня, чтобы шел прямо к нему.
— Сегодня? Я в отгуле, — удивился Эйден. — Мне даже никто не позвонил…
— Распоряжение поступило только что, — ответил боец. — Не успели. Давай, там что-то срочное.
— Понял-принял… — пробормотал он и почувствовал, как словно по команде в кармане завибрировал телефон. — Удачи.
— Береги себя, — Том махнул ему рукой.
Эйден поднял стекло и въехал в город.
— Можно вылезать? — глухо спросил Люк из-под одеяла и заметил: — Похоже, у кого-то проблемки.
— Погоди немного, — Эйден придержал его рукой. — Еще один пропускной пункт.
Тесный примитивный новострой, больше похожий на трущобы, который возвели здесь люди, прибывающие из других штатов и с пустошей, вскоре закончился, уперевшись в еще один высокий забор с колючей проволокой наверху. Здесь ворота разъехались сами по себе. Эйден кивнул охраннику, сидевшему в небольшой будке, и только проехав несколько футов, наконец сдернул одеяло. В голове проносилась тысяча разных мыслей. Что могло понадобиться полковнику? Хоть бы это было не срочное задание… Ему будет сложно как минимум собрать команду, которая наверняка продолжала отрываться где-то в барах в первом круге города.
Люк утер пот со лба и снова уселся на сиденье. Эйден отметил, с каким удивлением и недоверием он глядел на старинные здания, смешивавшиеся с новыми, и на людей, наполнявших улицы; как будто не был уверен, что это не сон.
— Ты живешь здесь? — спросил он, когда Эйден остановился около сооружения, состоявшего из хаотично поставленных друг на друга грузовых контейнеров. Когда-то в таких возили товары на паромах; теперь же их переоборудовали под жилье, вполне сносное. Не бункер, конечно, но куда лучше, чем делить с кем-то лачугу в руинах.
— Да, — хмурясь, кивнул он, и помог парню выбраться из машины. На гостеприимство не оставалось времени. — Побудешь здесь, пока я не разберусь… с делами. Я позвоню другу, и он займется твоим здоровьем.
— Нет, погоди, не бросай меня здесь одного, — Люк испуганно вытаращил глаза и остановился, обернувшись к нему. Было видно, что город произвел на него слишком сильное впечатление.
— Это не надолго, — успокоил его Эйден и, крепко взяв за локоть, подтолкнул к железной лестнице. — Пожалуйста.
— Нет-нет-нет, — запротестовал он. — Что, если меня поймают?
— Просто не высовывайся. Никто не станет проверять твои документы, — Эйден с усилием затащил его на первую ступеньку. Люк снова выглядел откровенно хреново, и в таком состоянии он всегда начинал истерить и паниковать. Эйден тоже опасался оставлять его одного, но выбора не было. — Идем. Ты же не боялся раньше, ну?
— Я не думал, что город… такой, — объяснил он. — А если меня спросят, что я делаю у тебя?
— Соврешь что-нибудь, — Эйден снова его подтолкнул.
Так они поднялись до ярко-оранжевого контейнера. Эйден отпер дверь и пропустил Люка вперед. Чуть застоявшийся внутри воздух пах влажностью, в остальном ничего не изменилось с тех пор, как он уехал, хотя казалось — прошла целая вечность. После санузла и тесной прихожей у окна стояла аккуратно застеленная кровать, напротив стол, чуть дальше — кухня и место для хранения. Люк заметно успокоился, спрятавшись от шумной, непривычной ему улицы. Эйден отодвинул для него стул и приказал:
— Садись.
А сам взялся за мобильник. На экране был пропущенный от Сары, но он проигнорировал его и набрал Сида. Отвернулся, заходил туда-сюда, меряя широкими шагами тесное жилище.
— Сид, привет, — торопливо проговорил он, как только друг снял трубку. — Занят?
— Не очень. Привет, братан, — хрипло ответили на том конце. — Что стряслось? Ты в городе?
— Брукс хочет меня, и это срочно. Наверняка кто-то где-то накосячил, и нас отправят разбираться, — коротко объяснил он. — Помнишь, я писал тебе о парне с ножевым? Я привез его в город.
— Я понял, — отозвался Сид. — Пацан при смерти или как? Что б я понимал, что брать с собой.
Эйден посмотрел на Люка. Тот ссутулился, опершись локтем на спинку стула, и буравил его тяжелым взглядом болезненно блестевших глаз.
— Нет, он живой и ходит, — ответил он и, не удержавшись, потрепал парня ладонью по волосам. — У него постоянно подскакивает температура и рана плохо заживает.
— Понял, — на том конце провода стало слышно, что боец стал собираться.
— И это, Сид, — Эйден помолчал, подбирая слова. — Пусть это останется между нами, договорились? Я буду очень тебе благодарен.
— Вообще не вопрос, — бросил Сид. — Давай, скоро буду.
Он отключился. Люк отвернулся и отвел взгляд. Эйдену тоже не хотелось уходить, но не мог ничего сделать.
— Не быкуй на него, окей? — попросил он, впрочем, почти уверенный в том, что Люку хватит здравомыслия не выпендриваться. — Дождись меня. И тогда я отвезу тебя обратно в мертвый город, как только захочешь.
Люк не ответил, лишь поджал губы. Должно быть, он чувствовал себя неважно; Эйден успокоил себя тем, что скоро Сид подлатает парня, и, оставив на столе ключи, сбежал вниз по лестнице. Там он едва не столкнулся с Сарой. Она стояла прямо около его Доджа, уперев руки в бока, а светившие ей в спину фары делали ее силуэт плохо различимым.
— Мы ждем только тебя, капитан, — серьезно объявила она. Только Сара могла найти всех и притащить сюда за те пять минут, что он провел с Люком дома. Потрясающая женщина.
— Знаю я, — отмахнулся он, выхватив краем взгляда за ее спиной привалившегося к капоту Бенджи, а чуть дальше — остальных бойцов. У некоторых из них были рюкзаки, но в целом, выглядели они как попало. От Бенджи вообще разило синтетической травой на всю округу. — Я к полковнику и обратно. Собирайтесь. И протрезвите этого весельчака.
— Я трезвый, — обиженно отозвался боец.
Эйден запрыгнул в Додж, хотя до штаба при желании можно было добежать. Дернул машину, спугнув детей, игравших на дороге в мяч, и устремился вперед. Он хотел поскорее разделаться со всем, чего бы не потребовал от него полковник. Разделаться и вернуться домой. Он помнил вкус чужих сухих губ и не верил, что сумеет отпустить, даже если Люк сам сбежит обратно на пустоши. Он привязался; ему понравился именно он среди тысяч прочих, впервые так сильно.
Полковник Брукс ждал его в своем кабинете, расположенном в красивом белом здании, некогда принадлежавшему мэрии города. Неизвестный декоратор попытался сохранить в просторных холлах и комнатах дух ушедшей эпохи и обставить все так, как было до апокалипсиса. Эйден не мог оценить, насколько правдоподобно получилось, но всегда удивленно озирался и начинал чувствовать себя неуютно и скованно. Может быть, в этом и заключалась цель — пройдя по красным паласам и испытав осуждающее давление хрустальных люстр и украшенных лепниной сводов, даже самые буйные капитаны и рядовые остужали свой пыл. Эйден, однако, сегодня был настроен решительно, и даже испытывающие взгляды скульптур, зачем-то расставленных по углам вместе с вытянувшимися по стойке смирно часовыми, не могли его смутить.
— Войдите, — услышал он сиплое, когда постучал в дверь.
Полковник Брукс был всего на пятнадцать лет старше, но уже выглядел, как разбитый болезнями старик. Однажды он был таким же идеальным солдатом, сложным генетическим экспериментом бункерных ученых, которые создали их, чтобы они топтали зараженный мир. Увы, партия не удалась. В свои тридцать восемь полковник был полностью лысым и с трудом дышал, то и дело прикладывая к лицу маску-ингалятор. Однако он все еще варился в системе и был способен руководить теми, кто не успел столкнуться с последствиями улучшений в полной мере.
— Зачем вы позвали меня, сэр? — с порога спросил Эйден, остановившись у двери. Он все еще был взвинчен, а вид больного полковника вселял в него панику, от которой начинало крутить в желудке. Он не хотел закончить также. Отчаянно не хотел, и даже высокий чин не мог его переубедить.
— Присядьте, капитан, — прошелестел полковник, отняв маску ото рта, и указал на кресло напротив своего стола.
— Я тороплюсь, сэр, — ответил Эйден. — Моя команда ждет меня на улице. А я даже не знаю, в чем заключается задание.
— Потому что это срочно и секретно, — спокойно объяснил полковник. — Группа мятежников напала на военно-воздушную базу, и все это вскрылось слишком поздно. Их много, они заранее установили взрывные устройства и только что взяли заложников. Ребята на базе ждут подкрепление. Мы отправили команду Джо пару часов назад, но этого мало.
— Почему мы? У меня отгул, и вообще, я мог сейчас быть в Майами, — Эйден растерянно покачал головой, забыв о том, что должен был лучше соблюдать субординацию. — Почему не команда Сонни? Или Меган?
— Вы одни из лучших, капитан, — полковник развел руками.
Эйден начинал догадываться. Им было не жалко бросить в топку Джо и его ублюдков, но когда они оказались бесполезны, понадобился кто-то чуточку более смышленый, но все еще не тот, о ком будут плакать. Например, они. Эйден поймал себя на мысли, что когда он был младше, его не особо тревожило, выживет он или нет. Теперь что-то в нем переломилось. Благодаря возрасту или…
— Пока мы доберемся до восточного берега, там всех перебьют, — медленно произнес он, глядя полковнику куда-то за спину.
— Поэтому вы полетите на вертолетах, — объяснил тот. — Возьмите с собой только оружие. В полете вас подробнее введут в курс дела.
На стене кабинета под стеклом висели винтовки, автоматы и пистолеты, а так же награды, трофеи и фотографии. В центре на ярком снимке был запечатлен сам полковник Брукс, еще молодой, окруженный бойцами в одинаковой зеленой форме.
— Вам понятна задача, капитан? — поинтересовался Брукс, заметив, что Эйден отвлекся.
— Д-да, сэр, — отстраненно отозвался он и показал пальцем на фото. — Кто этот человек, сэр? За вашим правым плечом.
— А, это? — мужчина обернулся и посмотрел на фотографию. На его лице промелькнула теплая улыбка, как отголосок былых времен, когда он был молод и полон сил. С фото рядом с полковником смотрел молодой светловолосый мужчина с яркими светлыми глазами и кривой ухмылкой на тонких губах. До невозможности похожий на Люка. — Это Мэйсон Дэвис, мы пересекались по службе. Он уже мертв, увы.
— Как он погиб, сэр? — спросил Эйден.
Полковник приложил к лицу маску-ингалятор и, пользуясь этим, глядел на него несколько долгих секунд. Он звука, с которым он всасывал воздух, передергивало.
— Он погиб героически, — наконец медленно проговорил Брукс. — Что-то еще, капитан?
Эйден вдруг испытал не стыд, не злость, а очень сильное чувство разочарования. Как будто вся ценность того, что он когда либо делал и зачем жил, враз померкла. Это… отрезвляло.
— Нет, сэр, — холодно ответил он. — Я готов приступить к выполнению задачи.
— Вот и хорошо, — бросил Брукс ему вслед, когда Эйден уже перешагнул порог.
Он даже не успел зайти домой. Сара помогла ему нацепить снаряжение, бронежилет и каску, вручила в руки винтовку, а в карманы напихала гранаты. Эйден молча бесился, но ничего не предпринимал. Он привык готовиться к заданию хотя бы за час до и руководить миссией на сто процентов, но в этот раз чувствовал себя не капитаном команды, а мясом, которое насильно запихивали в кастрюлю с кипящим маслом.
Дальше все было как в тумане. В вертолете Эйден наконец получил инструкции и, почувствовав себя увереннее, взял ситуацию под контроль. Их коллеги на военно-воздушной базе нуждались в помощи, и этого было достаточно, чтобы собраться и пойти напролом. В какие-то моменты, теряясь в темных коридорах, где из-за каждого угла в него стреляли из всего, что изобрели инженеры за столетия, а в лицо летели бетонная крошка и осколки, Эйден думал, что если выживет сейчас — то впредь переживет вообще все. Где-то в середине ночи его подстрелили. Правда, в левую руку, а значит он еще мог двигаться и жать на курок правой.
Утро Эйден встречал в импровизированном лазарете под крылом тяжелого выкрашенного в черный самолета, похожего на бумеранг. Было серо и облачно, сильный ветер, дувший с океана, бросал в глаза пыль и распахивал куртку. У него пострадали левое плечо и правая кисть и, о чудо, не погиб ни один боец — разве что вертолетом забрали в Таллахасси Сару и еще одного, свалившегося с высоты.
Его перевязала миловидная медсестра, заглядывавшая ему в глаза и как будто ждавшая чего-то. Эйден все еще находился в прострации, в ушах шумело. Они освободили заложников и спасли всех за одну короткую ночь, как в каком-то дурацком боевике, и ни у кого из них не осталось сил радоваться.
Их попросили задержаться еще на несколько дней. Эйден остался, хотя был ранен — просто не мог бросить своих на чужой базе, когда вокруг еще было неспокойно. Обратно их тоже подкинули на вертолетах. Эйден проспал полдороги, измотанный и убаюканный мерным рокотом лопостей.
Когда его высадили в центре Таллахасси на вертолетной площадке, день был в самом разгаре. Эйден чувствовал себя словно во сне. В ушах все еще гремели выстрелы, раненое плечо неприятно тянуло. Он смотрел на открытые забегаловки с грубо сколоченной из всего, что попадалось под руку, мебелью, детей, игравших посреди пыльной дороги, на только что прибывших испуганных беженцев на груженом сумками пикапе; и все это казалось ему до жути нереальным. Он вяло попрощался с командой. Парни тоже пребывали в прострации после неожиданно тяжелой миссии.
Он хотел увидеть Люка, а еще — лечь в кровать, закрыть глаза и лежать, лежать, лежать переваривая все увиденное. Он знал, что те, кого он убил, были мятежниками и держали в заложниках его коллег; но все равно впервые охватывала какая-то тоска. Весь смысл его жизни сводился к тому, чтобы убивать до тех пор, пока он не станет таким же дряхлым как полковник Брукс.
Эйден издалека заметил какую-то возню около дома. Стояла жара и ярко палило солнце; ему пришлось прищуриться и надвинуть кепку на лоб, чтобы рассмотреть кучку собравшихся около поржавевшей лестницы, на которой кто-то развесил сушиться одеяла.
Люк стоял спиной к нему и лицом к группке парней в военной форме. Эйден легко узнал его по прическе и силуэту — белые парни редко носили дреды. Горячий южный ветер трепал на нем белую футболку, на ногах у него наконец-то были чистые кроссовки и штаны по размеру. Сид писал ему, что подлечил парня, но не был щедр на подробности. Что ж, теперь Эйден видел сам, что тот в порядке.
До него долетели голоса, но ветер отнес звук, и он не смог разобрать слов. Судя по тону, Люк и невысокий парень в распахнутом мундире с капитанскими погонами ссорились. Пройдя еще несколько шагов, он узнал в низком капитане Сонни. Пацану едва исполнилось семнадцать, а ему уже доверили целую команду; его отец был из высших чинов, а мать, как поговаривали — бункерной красоткой. Впрочем, это не оправдывало его отвратительного характера.
— Эй, Сонни, у тебя какие-то проблемы? — грубо окликнул Эйден, быстро сокращая расстояние между ними.
Люк вздрогнул и обернулся на голос. На секунду на его лице промелькнуло удивление, потом — тревога, и наконец — радостное узнавание. Эйден хотел бы привлечь его к себе и поздороваться по-нормальному, но один мелкий ублюдок и его дружки у него за спиной не давали это сделать. Сонни прищурил злые зеленые глаза и с широкой ухмылкой уставился на него. Теперь Эйден рассмотрел в его руках нож-бабочку, которую он ловко крутил пальцами. Лезвие опасно сверкало на солнце.
— Тебе-то что? — насмешливо бросил Сонни. Он едва доставал Эйдену до плеча и ему приходилось задирать голову, чтобы говорить. Вот кого надо было швырнуть в самое Адово пекло, он бы все равно выполз оттуда живым. — Я просто собирался поправить моему новому знакомому личико, но он оказался неожиданно острым на язык. Что я могу поделать, если он сам просит нож под ребро?
Эйден глянул на Люка. У того на линии челюсти, поперек неразборчивой татуировки, темнела тонкая царапина от лезвия. Видимо, до лба Сонни просто не дотянулся. Эйден еще раз посмотрел на маленького капитана. Внутренне он продолжал переживал события ночи на военно-воздушной базе, а потому тяжелая, жгучая ярость вдруг разгорелась нем так сильно и так быстро, что он сам опомнился лишь тогда, когда схватил Сонни за грудки и поднял в воздух.
— Слушай сюда, — прорычал Эйден, глядя ему в лицо. — Еще раз я увижу, как ты шляешься по улице и задираешь гражданских вместо того, чтобы жрать консервы в мертвом городе, я тебя придушу. И расскажу Сиду, чем ты занимаешься, пока он работает в лазарете с утра до вечера.
Договорив, Эйден резко отпустил его и отпрянул. Он все еще находился в своем уме, чтобы не причинить пацану увечья, но уже давно и всерьез подумывал пожаловаться другу, чтобы тот провел со своим капитаном воспитательную беседу. Отвернувшись, он тронул Люка за плечо.
— Идем домой.
Тот кивнул и потер пальцами царапину на лице. Подумать только, даже у бандита из мертвого города хватило ума не вестись на провокации. Люк умел приспосабливаться куда лучше, чем он ожидал.
— Мудак психованный, — зло выплюнул Сонни ему в спину.
Злость, разочарование и накопившаяся усталость еще клокотали в нем. Эйден заставил себя подняться вверх по лестнице, не оборачиваясь.
Люк, тоже, похоже, сдерживался все это время. Он отпер дверь, вошел и швырнул ключи на стол. Потом обернулся к Эйдену, глядя на него с обидой:
— Ты бросил меня здесь на гребаную неделю! Я не мог спать, думая, что тебя уже где-нибудь пристрелили и закопали! Какого мне было здесь, когда меня может на улице унижать какой-то малолетний ублюдок?!
— Какого тебе было здесь? — переспросил боец и шагнул ближе. Люк с вызовом глядел на него, и рука сама потянулась к его шее. Эйден развернул его и толкнул, припечатывая к двери. — А какого было мне? Я думал, что сдохну. Я спасал людей, солдат, которые ждали помощи.
— Я устал здесь. Устал один. Я хочу… хотел бы домой, но мне больше некуда возвращаться, — уже тише проговорил он, выдохнув ему в губы.
Эйден смотрел ему в глаза несколько долгих секунд, все еще держа его за шею. Он совсем забыл и о раненой руке, и об усталости, сосредоточившись лишь на том, как приятно прижиматься к нему всем телом и касаться пальцами его кожи. Люк кривил губы и тяжело дышал, будто собирался расплакаться. Его лицо было слишком непозволительно близко. Эйден наконец опомнился и расслабил хватку, но не отпустил. Наоборот, прижался сильнее и с напором коснулся его губ.
Люк вдруг подался вперед, приподнялся на пальцах и порывисто обнял его за шею, углубляя поцелуй. Эйден стиснул его в объятиях, а больной рукой, не обращая внимания на повязку, сжал в кулаке его волосы, не давая отстраниться. Он целовал яростно, почти кусал, вкладывая в прикосновения все накопившиеся эмоции и чувства. Остановился только тогда, когда Люк застонал ему в губы и неосознанно потерся пахом о его бедро.
Эйден толкнул его на кровать, не слишком контролируя силу, и навалился сверху. Прижался губами к его шее, с треском оттягивая ворот футболки и стараясь поцеловать везде, докуда мог дотянуться. Люк обхватил коленями его бедра и впился пальцами в его плечи, прижимаясь как можно ближе. Эйден с нажимом прошелся ладонями по его бокам и бедрам, втиснул руку между их телами и почувствовал, что Люк тоже сильно возбужден. От прикосновения к члену сквозь мягкую ткань штанов тот запрокинул голову и застонал, сжав губы.
Хотелось поскорее выпутать его из одежды. Эйден буквально сорвал с Люка футболку и штаны вместе с бельем, с грохотом полетели на пол кроссовки, а потом и его сапоги и форма. Он вновь повалил Люка на скомканное одеяло и наконец-то смог облапать везде, с удовольствием ощущая под пальцами горячую покрытую мелкими шрамами кожу. На секунду замер, чтобы взглянуть на рану; но на боку парня уже розовел ровный рубец.
— Не нежничай со мной, я не сахарный, — прошептал Люк, притянув его обратно за плечи.
Эйден не особо-то и собирался. Он устроился между его подтянутых длинных ног и, наскоро облизав пальцы, стал растягивать. Люк выгнулся и развел колени шире, позволив проникать глубже. Долго они оба не продержались бы. Эйден убрал руку и толкнулся членом, срывая с губ парня болезненный стон. Поцеловал, успокаивая, сперва в губы, потом в щеку, в лоб, туда где кожу расчертила татуировка, наконец, нежно, в прикрытые веки. Люк задышал тяжелее и стал двигать бедрами ему навстречу. В комнате, и без того разогретой солнцем, сделалось невыносимо душно, по их телам струился пот, но ничто в мире в этот момент не могло заставить Эйдена отстраниться.
Когда все закончилось, они оба долго лежали порознь, вытянувшись на смятых простынях по обе стороны узкой кровати. Эйден, измотанный миссией и ранением, уже начал проваливаться в дрему, когда Люк придвинулся ближе и прижался щекой к его плечу. Боец нашел в себе силы приобнять его и, чуть повернув голову, невесомо поцеловал в лоб.
— У меня было очень плохое чувство, когда ты уехал, — серьезным тоном произнес Люк, пальцем выведя какой-то узор на его груди. — Я видел, как тебя убивают.
— Видел? — удивленно переспросил он.
— Ну да, как серия картинок, — объяснил Люк. — Я же говорил тебе. Когда ты боролся с многоножкой на пляже, я видел, как она тебя жрет.
— Это очень необычно, — ответил Эйден, не понимая, как пропустил мимо ушей раньше. — Моя интуиция — просто ощущение, предчувствие. Я никогда не слышал про видения.
— Твой дружок вообще сказал, что я весь какой-то чудной, — безразлично отозвался Люк. — Он исколол мне вены, все брал на анализ мою кровь.
Эйден повернулся, приподнялся на локте и взял его за руку, осматривая. И правда, у парня на венах синели кровоподтеки и остались следы от игл. Медик слишком увлекся. Не хватало еще, чтобы об этом прознали ученые, иначе они разберут парня на косточки в своей лаборатории.
— Я скажу ему, и он больше тебя не тронет, — покачал головой Эйден и рухнул обратно на подушку.
Несколько минут они лежали молча, прислушиваясь к приглушенному треску радио у кого-то из соседей и шуму улицы внизу. Рядом прогрохотал вертолет, и сразу за этим последовал стук в дверь.
Эйден подскочил с кровати, на ходу натягивая трусы, и глянул в глазок. Но там стоял Сид, покуривая сигарету и держа подмышкой свою сумку с ярким красным крестом.
— Открой ему, как оденешься, окей? — бросил он сидевшему на постели Люку и, порывшись в шкафу, нашел себе чистые штаны, белье и полотенце. — Я схожу в душ.
Тот только послушно кинул.
Когда Эйден вышел из душа, где ему пришлось расстаться с размякшими бинтами, Люк сидел на столе, уже одетый, и задорно болтал ногами, а Сид со знанием дела раскладывал рядом с ним медикаменты.
— Давно не виделись, — Эйден улыбнулся, обрадованный наконец увидеть друга.
Тот выглядел как обычно. Рослый, короткостриженный мрачный тип с черными, как ночь глазами, одетый, как и они все, в темно-зеленую форму. Эйден понимал, что ради него Сид отлучился из лазарета, где по собственному желанию проводил больше часов, чем полагалось по уставу, а потому решил отложить неприятный разговор о Сонни на потом.
— Как ты? — улыбнулся Сид и протянул ему руку. Но, увидев ладонь Эйдена, не стал пожимать: — О-о-о, кто-то у нас схватился за лезвие?
— Так точно, — боец потряс рукой, вспомнив, что на ней багровел глубокий разрез, более не скрытый бинтом. После обезболивающего, а еще после секса он совсем забыл о нем. — Подлатай меня, доктор.
Сид усадил его на стул и принялся за перевязку. Люк с любопытством наблюдал за ними, а потом, заскучав, принялся переключать каналы на прикрученном к стене телевизоре, убавив звук до минимума. Всего канала было три: федеральный, по которому крутили новости, местный и из соседнего штата, Алабамы. Насколько Эйден помнил, телевизор не работал месяца четыре как, а у него не было ни времени, ни желания им заняться. Выходило, что Люк умудрился его починить.
— Выйдем на пару слов? — предложил Сид, закончив с бинтами и пластырями, и повел плечом в сторону двери.
Эйден кивнул и осторожно натянул футболку, стараясь не потревожить раны. На улице было еще жарче, чем дома. Солнце раскалило и воздух, и металлические конструкции вокруг, но почему-то сейчас тепло показалось ему приятным. Сид закурил, задумчиво глядя на оживленную улицу внизу.
— У твоего парня есть побочка, — начал он, выдыхая дым. — Знаешь, какая?
Эйден покачал головой: ему самому было любопытно. Прислонившись спиной к горячим металлическим перилами, он запрокинул голову и подставил лицо солнцу.
— Он плохо видит, — ответил Сид. — Возможно, однажды он ослепнет.
— И как скоро это произойдет? — напряженно спросил Эйден, выпрямившись. Приятную негу как рукой сняло.
— Я не знаю, — он развел руками. — У него очень интересная генетика. Повышена регенерация, феноменальная устойчивость к радиации и токсичным веществам… Вдруг он излечится сам, если и дальше будет находиться в загрязненной среде.
— Не трогай его больше, ладно? — попросил Эйден, заглядывая Сиду в глаза и надеясь увидеть там друга, а не увлеченного специалиста. — Я не хочу, чтобы его забрали в лабораторию и замучили до смерти.
— Окей, окей, — он зажал сигарету в зубах и поднял раскрытые ладони вверх. — Это только между нами, я никому не рассказывал. Просто я мог бы попробовать перелить тебе его кровь в качестве эксперимента, потому что у вас одна группа…
— Все, никакой крови, угомонись, — мягко перебил его Эйден. — Дай нам обоим очухаться.
— Да понял я, — он улыбнулся. — А что ты будешь делать с его документами?
— Я пробил по базам, его нет в розыске. Поэтому, скажу, что он сбежал из какой-нибудь шизанутой коммуны.
— Разумно, — Сид качнул головой и снова затянулся.
Они проговорили еще недолго, пока Сиду не позвонили. Вернувшись, Эйден застал Люка сидевшем на постели. В руках он держал пульт и все еще смотрел телевизор.
— Это ты его починил? — боец кивнул на экран.
— Ага, — парень чуть убавил звук, оставив телеведущего едва слышно бубнить. — Я даже заработал деньжат, поправив радио твоему соседу. Нормальный мужик, кстати.
Эйден сел на край кровати спиной к окну. Наконец плохое самочувствие дало о себе знать: закружилась голова, по телу разлилась неприятная слабость, а раны заныли сильнее. Сид оставил ему обезболивающее, но он предпочитал принимать лекарства только тогда, когда терпеть становилось невозможным.
— Я правда рад, что ты в порядке, — уже тише проговорил Люк и, прошелестев одеялом, подполз ближе и обнял его сзади, уложив голову ему на плечо.
— И я… рад, что ты поправился, — вторя ему, тихо ответил Эйден и погладил его руки.
Несколько минут они сидели в тишине. Теплые прикосновения, его дыхание и шелест телевизора убаюкивали.
— Давай сбежим на Аляску, — вдруг предложил Люк.
Эйден вздохнул, перехватил его ладонь и, чуть сжав, приложил его пальцы к своей шее.
— Чувствуешь? — спросил он, убедившись, что парень нащупал чип. — Я не свободный человек.
— Черт, чтоб их, — зло выругался Люк и отдернул руку. — Тупая система. Но ведь можно накопить деньги и выкупить тебя…
— Тш-ш, — Эйден обернулся, сгреб его в охапку и повалил на кровать. Он действительно страшно устал и все, чего хотел сейчас, это уснуть, прижав Люка к себе. — Обсудим это позже…
Парень что-то неразборчиво проворчал, но не стал сопротивляться.
Эйден быстро шел на поправку. На пустошах было тихо, пару раз их отправляли то в Ки-Ларго, то в Форт-Майерс с грузами. Когда всей команде снова позволили взять отгул, Люк неожиданно попросил отвезти его обратно в Майами. Эйден напрягся, но не стал возражать. Он не хотел быть тираном и сажать парня в клетку; более того, он на собственной шкуре знал, какого это, не принадлежать самому себе.
На подъезде в Майами их застала сильная гроза. Пришлось остановиться под раскидистыми ветвями дубов и переждать, пока вокруг бушевала непогода и текли реки. Это напомнило ему о том дне, когда он нашел Люка, и они вместе спали в кузове Доджа, так же укрывшись под кронами старых деревьев. Только теперь парень был живее всех живых; он сам перебрался со своего места к Эйдену на колени и удобно устроился там, изредка подставляя лицо под медленные, невесомые поцелуи, пока на лобовое стекло как из ведра обрушивался дождь.
Сперва они посетили небольшое кладбище, спрятанное между разрушенных почти до основания зданий. Эйден издалека увидел цветные ветряки, хаотично воткнутые в землю, и остался в машине, дав Люку побыть одному. Следующей остановкой была коммуна. Теперь уже Люк попросил его не приближаться к жителям мертвого города, чтобы не испугать, и ушел один, прихватив с собой рюкзак и спрятав за поясом пистолет. Эйден все еще удивлялся тому, как парень научился метко стрелять, если плохо видел. Но не решался спрашивать. Каждый мог хранить свои тайны.
Люк вернулся через день, какой-то расстроенный и взъерошенный. Закинул рюкзак в багажник и торопливо уселся на пассажирское сиденье.
— Куда теперь? — спросил Эйден, заводя мотор. Он сомневался, что Люк захочет увидеться с дружками-бандитами, но отвез бы его и туда, если бы он попросил. Он представлял, как тяжело было расставаться с привычным, комфортным мирком.
— К океану, — вопреки опасениям, ответил он. — Посмотрим рассвет. А потом обратно.
— В Таллахасси? — уточнил Эйден. Идея с пляжем ему нравилась, хотя теперь он старался избегать больших открытых пространств песка.
— Да, — Люк кивнул и поднял на него взгляд. — Если ты не против.
Эйден глянул на него осуждающе. Как он мог быть против?
Они встречали рассвет, сидя в кузове Доджа и поедая завтрак из разогретых на газовой горелке консервных банок. Люк пил отвратительно пахнувший кофейный напиток из пакетика, Эйден смотрел на солнце, разгоравшееся над изумрудными тяжелыми волнами, наслаждаясь тишиной и теплым ветром. Вдоль кромки воды, то появляясь, то пропадая в морской пене, бежал одинокий маленький кулик, почему-то забывший улететь на лето на Аляску. Эйден думал, что на Аляске, наверное, не так уж плохо, а к холоду вполне можно было привыкнуть. Тем более, он в последний раз видел снег очень много лет назад.
Люк допил свой кофе и откинул голову Эйдену на плечо. Тот погладил его по волосам и подумал, что сейчас ему и здесь было очень даже хорошо.