Без обязательств

Сатору целует своего Мегуми. Сатору может сколько угодно целовать своего Мегуми. Когда угодно, сколько угодно, где угодно… Сатору может — и целует своего Мегуми. Так сладко. Захватывая своими губами такие родные губы, посасывая, облизывая, поглаживая кончиком языка и увлажняя их своей слюной, смакуя, чередуя действия, прикусывая игриво зубами, оттягивая… поглаживая десна, выпивая довольные постанывания, проникая все глубже в рот его Мегуми… уже представляя эти восхитительно припухшие губы на своем члене… к-хм. В общем, идеально. И казалось бы, что может быть прекраснее? Но есть в этом один маленький нюанс, который всегда немного отрезвляет Годжо, отвлекая на себя его внимание от таких захватывающих и приятных действий. Шершавостью и привкусом металлической солености. Ощущением неправильности. Малину портит. Губы Мегуми всегда или им же самим слишком до мяса искусанные, или обветренные. И не отучишь никак. Хоть по губам его бей, от покусываний одергивая, вот право слово. Но куда лучше и действенней, поймав — успеть перехватить и увлечь своими губами, втянуть в очередной поцелуй, на себя отвлечь и уберечь от травматизации дальнейшим… к-хм. Итак, привычка, как и сам его Мегуми — слишком вредная. И, как и самого Мегуми, он по-своему ее конечно любит. Но это не значит, что Годжо не попытается с этим как-то бороться. Для себя Годжо выделил два основных направления, которые, переведя на привычный его волчонку язык, согласно возложенным на них надеждам Сатору будут действовать однонаправленно и дадут положительный эффект. Первое — убедить Мегуми пользоваться бальзамом для губ. Для начала — заживляющим. Второе — почаще отвлекать чем-то рот Мегуми. Разместить в легком доступе вкусняшки, почаще баловать его ими, чтобы было чем занять эту его потребность пожевать и пососать… да-ааа… к-хм. И, не откладывая, Годжо приступает к осуществлению своего плана. Но если по отношению ко второму Мегуми проявляет однозначный интерес, особенно когда этим «чем-то» оказывается какая-либо примечательная и особо выдающаяся часть самого Годжо, то со вторым ситуация сложилось вот совсем непростая. Первым делом Годжо попытался серьезно поговорить с Мегуми на эту тему и поделиться своим жизненным опытом. Мол, есть такая хорошая и полезная штука, тебе обязательно пригодится. И вообще, попробуй — может быть, понравится, по себе знаю, сам оценил. Качество жизни, комфортно. … но его столь ценный посыл был проигнорирован. А сам Годжо — так привычно заткнут на середине своей просветительной беседы «во благо» жарким поцелуем. Несдержанным, порывистым и очень страстным… быстро перетекшим в более интересное и безумно правильное, повторяющееся «еще» и «Мегуми, мой ты бог» его подсорванным голосом. … в общем, было вкусно — но крайне неэффективно. Не словами — так действиями, решил Сатору. И второй пришедшей к нему гениальной и такой многообещающей в мыслях идеей было подарить Мегуми баночку с заживляющим бальзамом. С экстрактом целебных трав и на жирной основе, гипоаллергенным. … ее с радостью приняли и не затягивая использовали… на нем же, не отходя от места и совсем не по назначению. А ведь он говорил Мегуми, что недолюбливает вымывать это склизкое ощущение масла из интимного места. Да еще и переживать пришлось, чтобы не пропитало - ладно их, его любимые трусы, помянем - модные обтягивающие белые брюки, сверкая жирным потенциально невыводимым пятном в однозначном месте, пока он добирался до туалета из своей лекционки… где Мегуми, возвращаясь с осмотра у Секо, так удачно и заглянул к нему на перерыве, разложив его прямо над кафедрой. … больше Годжо никогда не будет дарить Мегуми подарки вне их дома. Вот так. Он на него обиделся. А подождите, у самого же Сатору есть телепортация… ладно, Мегуми прощен. Тут и не такое — забудешь… Третьей его попыткой действовать было начать подбрасывать в вещи Мегуми вроде как безопасные помадки-гигиенички. Во всяком случае, сам Сатору так и не придумал, как их-то можно не по назначению использовать. … и он пока так и не узнал, придумал ли что-то его креативный Мегуми. Но то, что и их прямое назначение, и само их наличие опять проигнорировали — осталось фактом, повисшим тяжким грузом неопределенности. … и все еще интригует. И вот, однажды Годжо осенило: а собственно, почему бы ему не объединить оба способа?.. Так сказать, окончательно совместить приятное с полезным? Ради здоровья и комфорта его Мегуми. Да ради такого все способы хороши, а этот и самому Годжо — безумно приятный. И выглядит как никогда надежно. Привлекательно. И такие перспективы… И Сатору решает сам все взять в свои руки. Губы, если быть чуточку более точным. И приступает к реализации он тем же вечером, как только его взъерошенный совенок проснулся и еще не успел от своей милой затяжной сонливости оклематься, потягиваясь. Да… Годжо точно поймал момент — Мегуми был взят… к-хм, тепленьким, только что проклюнувшимся из-под одеялка. И вот вроде бы, с неизменным удовольствием и желанием Годжо его как всегда целует. Но теперь в этом есть немножко скрытого коварства. Перед спланированным, этим умышленным, просто преступным поцелуем Годжо кисточкой наносит на свои губы свежую порцию бальзама. Жиденького, хорошо пачкающегося, бесцветного. Требующего некоторое время, чтобы застыл и впитался. И все нужное время экспозиции он целует своего Мегуми, ограничивая их обоих только нежными, легкими как перышко, почти невесомыми касаниями губ. Желанными, дразнящими, но игриво сбегающими от того, чтобы перерасти во что-то большее. Таким пикантным, плавящим контрастом к тому, что творят с плотью Мегуми его ничем не сдержанные руки… И это прокатывает. Мегуми ничего не заподозрил. И Годжо успевает порадоваться. Годжо в душе — ликует. Все более убеждая себя в безнаказанности. Все больше уверяясь в надежности способа. Все больше входя во вкус. При любой возможности. Но Мегуми — это ведь именно его Мегуми. И за это в том числе он его так самозабвенно любит. Мегуми во всем разобрался, выводя свои доказательства для их новой общей теоремы. И Годжо никогда не перестанет удивляться нетипичности и нелинейности методов его решения. Где главное — их неизменно обескураживающая внезапность на фоне обманчивого штиля. Все начинается казалось бы очередным их совместным ранним утром, когда Годжо еще только собирается на работу, а Мегуми вот-вот должен подойти, закончив свою. И Сатору, как у них уже прижилось, дождался его в тихом, полном сочной цветущей зелени скверике напротив недавно открытого ими для себя кафе, так удобно расположенного по дороге к университету Мегуми. Да еще и с потрясающей свежей выпечкой, чей неповторимый аромат Годжо может учуять даже развалившись на лавочке в этом самом скверике — уже раздразнил, вызвав теплые, согревающие ассоциации и ощущение домашнего уюта. Они как раз собираются вместе посидеть за столиком, каждый со стаканчиком своего любимого кофе и заказанным на двоих ассорти из булочек. Но перед тем, как перейти дорогу, уже подготовившийся к приходу Мегуми Сатору, поблескивая щедро нанесенным бальзамом на губах и озорством в таких лукавых сейчас глазах, привычно тянется к своему парню, чтобы хорошенько поцеловать и увлажнить эти любимые нежные губы. Рационально задумываясь только о том, что после их совместного завтрака будет неплохо процедуру повторить. И не передать степень удивления Годжо словами, когда коротко лизнув его сочные губы, Мегуми тут же поспешно отстраняется. И убегает заказывать им кофе, а самого Сатору просит поскорее занять им их любимый плетеный столик на веранде, угловой и прикрытый с улицы распушившимся жасмином от любопытных глаз. Однако ни во время их трапезы, ни после — поцеловать своего Мегуми у Сатору так и не получается. Хотя они привычно кусочничают друг у друга, делясь с любимым человеком самым лакомым, обсуждают новости Мегуми и строят на вечер совместные планы. В первый раз Годжо списывает все на то, что они находятся на публике. … но это действительно первый их раз, когда очевидная публичность происходящего остановила его Мегуми от желания «немножко поиграть» с осознанным риском спалиться. Его любовника, его парня… который хоть и сыпет за его шалости угрозами из какого-то остаточного принципа, но неизменно и сам заводится от любого намека. Сам провоцирует, дразнит, соблазняет его, усугубляет и изматывает… … и Сатору ответить тем же неизменно подстрекает. Все началось именно с подачи Мегуми — и Годжо понравилось. И Годжо распробовал — и с удовольствием принял правила этой разделенной на двоих маленькой, сладко будоражащей нервы обоих игры. Во второй несложившийся раз, когда он, отстегивая ремень безопасности тянется к садящемуся на переднее кресло Мегуми с поцелуем, и его отталкивают… Годжо задумывается о том, что возможно, в голове у Мегуми все же есть какие-то сдерживающие рамки. Возможно именно поэтому Мегуми поднимает руки в предупредительном жесте, сморщивая такой любимый нос, который так-то достоин отдельного поцелуя… он не хочет выставлять их привязанность на обозрение знакомым, да? Ведь Сатору, порыкивая приветственно мотором, подбирает Мегуми, припарковавшись прямо напротив главного входа. И сейчас на них пялится добрая половина университета… недобрая тоже пялится, но как и положено недоброй — не отсвечивает. … хотя он сомневается, что их видно через частично тонированное стекло его новенького, блестящего свежей краской кабриолета с откидным верхом, который совсем недавно пришлось приобрести Сатору для их общего удобства. Вызывающего завистливые вздохи. Выразительного и запоминающегося. Яркого. Красненького. Вкусно пахнущего изнутри древесными нотками и дорогой кожей. Под стать самому Годжо. А уж ловить обрадованный взгляд его Мегуми каждый раз, когда Сатору заезжает за ним в плохую погоду, помогает добираться от и до университета или приезжает за ним, чтобы забрать его пораньше, когда не его очередь закрывать бар и сдавать смену — и вовсе бесценно. Несмотря на отсутствие как таковой потребности в личном транспорте — или Годжо подвезут и доставят по работе куда надо, или сам телепортируется, а их квартира и вовсе в пешем доступе от всех основных любимых мест, Сатору водить внезапно очень понравилось. Мегуми же права еще только планирует получать, но что-то у него с этой идеей не ладится, максимально оттягивает ее реализацию. Годжо уже грешил на него, что тот опять скрывает от него какие-то особенности своего здоровья, но приперев Мегуми к стенке и устроив ему допрос по классике, с пристрастием и истязанием через безбожную задержку столь желанного оргазма… да и прямо еще раз спросив и понаблюдав за ним, пришел к выводу, что ничего тревожного. Похоже его Мегуми просто оказался тем, кому нравится, как его катают… ну хоть в чем-то он еще не универсал… … так, задумавшись тогда о своем и обо всем приятном в своей жизни, Годжо почти сбился с мысли и чуть не дал ввести себя в заблуждение. Почти оставив без внимания — что не сходится. Засосал же его Мегуми на глазах у Панды. И ничего. Кроме увеличившихся в два раза глаз самого Панды, да так навсегда в этой его форме чуть выпученными и оставшихся, придавая его лицу совсем мультяшное выражение. Ох уж этот слишком прошаренный во всем человеческом Панда… хороший парень, ну не повезло. Ну с кем не бывает. Годжо потом притащил ему побеги бамбука и честно-честно перед ним сердечно извинился. Но тот от чего-то принял их за рассаду. И, уже высаживая ее на участке перед их школой, многозначно и по-философски задвинул, мол, каждый сам в ответе за то, что он вырастит… К чему это было, Годжо не совсем понял, но аналогия между его Мегуми и несгибаемым, неудержимым в своем стремлении к Солнцу сочным, сладким, таким освежающим на вкус бамбуком, ему однозначно зашла. Третий полученный им отказ в поцелуе, произошедший наступившим следом утром, окончательно приводит его в недоумение. Не имеет ни одной веской в этом причины и отзывается в душе непониманием и обидой. И Годжо грустит — как будто ему в кусочке любимого тортика отказывают. … он пробовал его, он вкушал его, так им наслаждался… и вот сейчас он лежит перед ним, его такой красивый, такой темпераментный и страстный мальчик… ненасытный, так сладко им ночью оттраханный и просивший добавить «еще»… … его муза, его бог, его совершенство. Его радость, его дом и очаг в нем, его мир… найденный, выстраданный и обретенный смысл его жизни. Его особенный человек, разделяющий с ним пополам все эти непостижимые глубинные чувства. Его опора, его лучший друг и любовник, его бесконечность. Его любовь. Его все. И Годжо знает, что для его Мегуми он тоже — все. До него это настолько убедительно довели всеми доступными и выходящими за грани способами, что он эту информацию наконец-то принял. И поверил. Теперь — больше друг другу они ничего не доказывают. Зажив вместе. Зажив друг другом. Зажив свободой. Истинным вместе. Истинным рядом. Истинным на двоих — разделяя. Наслаждаясь. … но почему-то все это не мешает его Мегуми сейчас упорно отказывать ему в простом поцелуе. И вот, наконец-то Годжо накрывает пониманием: похоже, это какая-то ответочка от его волчонка. Но в чем заключается его новая шалость? Какой в ней смысл? Чего он добивается? Вариант с простым обломом и отказом ради отказа Годжо отметает сразу — тут пролет. Не в стиле и не в интересах его Мегуми. Должен быть какой-то подвох… обязательно должен быть. Сатору его обязательно найдет. И придумает, каким козырем крыть. Начиная с того, что именно им был начат очередной тур их игровой партии, Сатору, чередуя мысль за мыслью, в происходящем разбирается. Распутывая за ниточки, рассортировывая по признакам, и вот — уже удобнее сводить воедино. Будто шарфик вяжет сейчас, ага. Зря его недооценивают — Сатору от скуки и не такое умеет. Тут про то, что недостает усидчивости, чтобы и этот свой талант раскрыть и продемонстрировать, а это уже — совсем другая история. И вот, Годжо заканчивает и с шарфиком, и с тасованием воображаемой колоды. И, рассматривая собранные игральные карты в своей руке, останавливается на следующем: «Мегуми воротит нос», «Мегуми принюхивается», «Мегуми его губы на пробу лижет» — одно за другим, раскладываемые им перед собой, будто в пасьянсе. Все под единой рубашкой: «в поцелуе — отказано». Первым делом интуитивно утверждаясь — по вине бальзама. Едем дальше. Раньше было нормально, Мегуми ничего от него не отвращало. Целовать его накрашенные губы и облизывать Мегуми любит — сам дарил ему уже опробованную ими пигментную алую помаду. Цвет страсти, да… … красиво отпечатками на бледную кожу ложившийся. Краской, так охотно на его губах самим Мегуми обновлявшейся, чтобы Сатору его скорее новым следом украсил. Оттенком, еще больше подходящим самому зацелованному Мегуми, помеченному им в самых сладких местах. Будто поклоняясь, стоя перед ним на коленях, самое заветное шепча: «Мой ты бог, Мегуми»… любуясь его разгоряченным, извивающимся от поцелуев телом, нанесенной на нем страстной росписью… любуясь своим признанным сокровищем, заключенным бережно в объятиях, будто нарисованной в приливе вдохновения картиной. В последний раз самому жадно обновить слой алой помады, вобрать в рот тягуче-сладкое естество Мегуми… его Мегуми, такой желанный… насытиться и насытить. Годжо, скашивая взгляд, так ими двоими любуется… скользящим твердым членом в своих сомкнувшихся алых губах, проталкивая и выпуская его… и наконец-то отпускает и Мегуми, и себя… … и сам Мегуми еще долго в тот вечер и им, и собой любовался, откидываясь на его плечо и поглаживая себя в ритм его несдержанным толчкам напротив их зеркального отражения… Не дело принципа. Так что тут у нас… какой-то неприятный запах или вкус? Его обилие? Текстура? Консистенция?.. Конкретно это средство? Но Годжо не успел добить и первый флакончик. И изменений за бальзамом не заметил, на всякий случай еще раз нанеся — принюхавшись и проверив. Выходит, в сам факт того, что о нем так решили позаботиться, уперся и отторгает? Нет, скорее — вредничает и демонстративно бунтует. Сложилась половинка расклада. А что другая? Где шалость зарыта? Ведь если бы его Мегуми эта затея и ее исполнение однозначно триггерили, Годжо бы об этом конкретно сказали. … не только с сексом они пришли к взаимопониманию. Но и секс для них обоих — нечто большее, чем потребность и ее удовлетворение. Их язык, их контакт, их физический способ диалога, невербальный метод общения. Проверенный. Для обоих — более надежный. Ведь подобрать к своему состоянию подходящее по смыслу словами и донести без потерь — порой, совсем не просто. … но они стараются. Они много разговаривали, поделившись мечтами, и обо всем что каждого из них травмирует и тревожит поговорили. Теперь они оба учатся и умению «слушать», и умению «услышать». Учатся признавать и победы, и ошибки. Разделять радость и горечь, сопереживать и поддерживать. Прощать и верить. Спрашивать и сообщать друг другу о своем отношении к чему-либо. Учатся не обесценивать ни себя, ни другого. Ценить все чувства, уважать желания. Своим «да» и «нет». И самое главное, они для друг друга — открыты. Да, этот прогресс у них закреплен: Мегуми сказал бы ему о нежелании прямо. А раз Мегуми молчит — значит считает, что Годжо неплохо самому догадаться. Его любимый волчонок… играется с ним и флиртует. Годжо заинтригован. Так на что намекает его Мегуми? Пожалуй, стоит внимательнее приглядеться к его действиям: «Принюхивается», «пробует», «лижет» … и только потом — отстраняет. Он хочет другой бальзам? С другим вкусом и запахом? И Годжо решает догадку проверить, как можно скорей разыскав припасенный бальзам. Стирая тот, что уже отвергнут его парнем сегодня, Сатору покрывает свои губы свежим розоватым слоем. Сам Мегуми предсказуемо находится в их совмещенной кухне-студии, листающим что-то на своем, кулинарном в новостной ленте. Что неизменно вызывает у Годжо улыбку и предвкушающий интерес к тому, что вкусненького его сегодня еще ожидает. А готовит Мегуми реально вкусно, уж Годжо знает — во всю этим пользуется. … сам Годжо честно ничего в этом так и не понимает, но увлечение и мечту его Мегуми всем сердцем разделил. Он же и озвучил, казалось бы, очевидное обоим решение — доучиться до конца четвертого курса, получить бакалаврскую корочку и на х… к-хм, химфак забить. Еще не поздно и его Мегуми никому не обязан ничего доказывать. Но зато уже с ней сможет спокойно пойти отсиживать магистерское что-то. Из того, что на ведение бизнеса ориентировано и ожидаемо в жизни полезнее. А там — всего два года. И с реальной практикой для опыта у них есть те, кого о помощи просить. И тогда уже можно будет или приобрести готовый, или открыть с нуля свой собственный бизнес. И уже ведя свое дело, работая в свое удовольствие, на себя — если останется нужным, на всяких курсах подтягивать свои и без того прекрасные кулинарные навыки. … «и нет, будет лучше не тебе — а нам», — ведь Годжо вложится. — «Что, теперь и мужем стать моим, когда спрошу — откажешься? Так да или нет? Вот то-то же. Запомни свой ответ, повторишь как нагуляешься». А там и отличный повод рвануть вместе в медовый месяц в тот же Париж, или где там еще вкусно готовят… уже мысленного зовя Мегуми своей фамилией и со всей принятой на себя этим решением ответственностью, Сатору как никогда в своей жизни серьезен. Да-ааа, готовит его Мегуми очень вкусно. Но конечно, вкуснее всего сам Мегуми. Ну, а как теперь насчет Годжо? Станут ли его губы для Мегуми опять вкусненькими? Подсаживаясь к своему парню, такому притягательно-ленивому и расслабленному, полулежащему на диване, в своей правоте насчет замены бальзама Годжо оказывается тут же убежден. Видимо, сразу же приметив слегка изменившийся глянцевый оттенок на его губах, Сатору утягивают к себе вниз, переворачивают и размещают под собой. Лизнув на пробу его губы, больше не отталкивают, целуют. Жаднехонько. И Годжо тем же отвечает радостно. И более того, уже переводя дыхание, его волчонок хитро и довольно подтверждает сам: — Знаешь, не распробовал, с каким ароматом… но было вкусно. Может, обновишь чуть позже и дашь попробовать еще? В тот вечер Годжо снова наслаждается, он — угадал. И вдвойне удовлетворен, стащив себе самый первый морковный оладушек, только что испеченный его Мегуми. Такой румяный, сдобный, пропеченный, золотистый и поджаристый… мм, сказка. Сатору навсегда для себя запомнил: самый первый — самый вкусный, даже без сиропа. Первый и с сиропом — почему-то всегда теперь немного горчит. … Сатору никогда не забудет, как однажды, будто бы целую вечность назад, но неизменно так и отдающуюся в сердце тоскливой горечью и тяжестью совместного пережитого, он впервые героически попробовал приготовить панкейки для тогда еще таких мелких Цумики и Мегуми. Шебутных, и от него еще дичившихся, но уже решивших попробовать ему довериться. Которых сам он тогда только начал принимать как своих и узнавать. И узнав, больше не смог оставить. Именно что триггернуло, эти двое — свои. Не отдам. Не оставлю. Мне — нужны. Как потом пришлось сообща отмывать от муки и всю кухню, и самого Годжо, и неудачно подвернувшегося под руку Мегуми. Посуду было проще выкинуть, панкейки — заказать с доставкой. Мегуми ворчал, пряча в глазах намек на улыбку, а они с Цумики так смеялись, согревая в сердцах свое наивное желание, чтобы это оставалось самой большой их трагедией… Как Сатору все не сдавался, пробуя снова и снова, уже под чутким присмотром настороженной пары таких любимых глаз. И как впервые у него — от и до — получилось. Как они сидели втроем в маленькой кухоньке на их старой квартире и до ожесточения спорили, какой из сиропов — вкуснее. По итогу испробовав все и признав лакомым выбранный каждым из них вкус. … главное — он и Мегуми сохранили друг друга. А вот панкейки, пожалуй, так для Сатору и останутся его единственным фирменным блюдом. Возможно, ему стоит их приготовить на днях?.. Как следует распробовав и Мегуми, и его оладушки, Сатору с любопытством встречает новый день. И ожидания — оправданы. И чуйка — сработала. Такая знакомая картинка повторяется снова. Для разнообразия, начинаясь с приятной инициативы его не наигравшегося еще волчонка. — Эх, опять со вкусом вишни, скучновато, — и его парень спрыгивает с оседланных им же бедер, давая Годжо перевести дыхание и наконец, отлипнуть от стены. Будто бы он очень предсказуемый, будто бы Мегуми опять все заранее спрогнозировал, так понимающе ухмыляется, когда посылает ему такой дразнящий воздушный поцелуй замещением настоящему. И уходит от него в закат… в смысле, на работу. Ну, хоть с работы встретили и подрочили… И шарфик Годжо полнится все новыми петельками. … мм, а я и не знал, что есть со вкусом ананаса… … зеленый чай? Мне нравится, а что там будет к чаю… … нет, персик — это фе… сегодня поцелую, но пожалуйста… … а это что у нас такое, мятное? Ты знаешь, у похожей смазки есть один интересный, не только охлаждающий эффект… … ого, а это ж карамель… теперь еще твоих панкейков захотелось… … банан, серьезно? Пошло, Годжо, как же это пошло. И мне сейчас напомнило наш первый секс… С заменой рубашки на картах, пасьянс наконец-то разложен им до конца. И вот уже Сатору, сам не заметив как, втягивается. Азартно чередует вкусы и запахи, комбинирует их, выискивая для них с Мегуми, чем бы побаловаться себя новеньким. Не забывает он и про визуальную составляющую – будь то что-то текстурное или ненавязчивый повседневный оттенок. И его целуют-целуют-целуют. И как же это восхитительно сладко. Ухоженные, нежные, гладкие, увлажненные любимые губы. Больше не обветренные, почти – не искусанные. В душе Годжо все одобрительнее ими любуется: результат себя ждать не заставил. Но сегодня Сатору специально наносит на свои губы свой самый любимый вкус и оттенок. Некогда – неизменный годами. Самый первый, что Мегуми вместе с ним попробовал. Задолго до этой маленькой, разделенной ими на двоих игры. И Мегуми ожидаемо его не подводит. Повиснув на нем во время их до вчерашних событий - внеплановой прогулки, он выбирает им тенек побезлюднее. И в его загоревшихся глазах Годжо видит – уже поцелуй предвкушает… Но, потянувшись – новой привычке не изменяет. Морщит нос и укоризненно тычет ему в губы большим пальцем, блеск им оттирает. Такой сейчас милый, Годжо почти верит, что он – и в правду расстроился. Да только – глаза выдают. Улыбаются. - Опять эта твоя любимая клубника. Ну ты чего… на этой неделе же было, - ворчит и дуется, поспешно отстраняется. И Годжо слышит наяву, как в голове его волчонка шестеренки крутятся. Что-то новое сейчас оперативно им задумывается. Однако Сатору успевает. Ухватив его за руку, кое-что в нее вкладывает. И только потом – отпускает. Вот и его ответная шалость. Все, как любит его Мегуми. Которому теперь предстоит на себе оценить все прелести выбранного им же подхода… о, и как же Сатору уже это предвкушает… Как сам он это все любит. Им обоим будет очень хорошо. А пока его Мегуми во всем разбирается, Годжо просто полюбуется им. - Это что? Смазка? Эм… а почему тогда… написано со вкусом темного шоколада? – его любовь поспешно переводит свой взгляд с причинного тюбика, игриво посверкивающего в его руке глянцевым бочком. И как же на Годжо он сейчас смотрит. И выглядит так заманчиво… - Знаешь, мне тоже захотелось разнообразия. Не все же только тебе баловаться. Его Мегуми… Как же хорошо и неизменно правильно он его чувствует, его понимает. И как же Годжо и за это его сейчас всегда обожает. Не стесняясь, не зажимаясь, не задаваясь вопросами. Не сомневаясь, поддавшись импульсу, доверившись Годжо. Его Мегуми следует за моментом, свой интерес от него не скрывая. … бойкий и яркий, такой любопытный. … безумно любимый, страстный, родной. Такой с ним - живой. Просто перехватывает в руке поудобнее и сворачивает крышечку, принюхиваясь к содержимому и описание бегло проглядывая. - Пахнет приятно. Подожди, Тору, тут написано, что она съедобная. Что?.. Выдавливает на свой указательный палец совсем чуть-чуть, на пробу. Оценивает ее густоту и консистенцию, размазывает. Предназначена для орального секса - убеждается в том, что не только. И под внимательным, потемневшем от жадности взглядом Сатору, слизывает поблескивающую капельку со своего пальца. Посасывает. Дегустирует, вовсе не дразнит. Да… Годжо его обожает. И ему приходится облизать кажущиеся пересохшими губы, чтобы всего лишь спросить: - Ну как? Я уверен, это будет вкусненько. - Не знаю. Мне и без всего очень вкусно. Я ни на что не жалуюсь, - ворчит из принципа его Гуми. Но Годжо знает – он попался. — Значит, ты считаешь меня самого вкусненьким? – прижимает его к себе Годжо за бедра. Притирая к себе всем телом, нежно его своими руками оглаживая. Распаляя или согревая. Неизменно любуясь тем, как они друг другу подходят. И Годжо совсем не нужно уметь читать его мысли, чтобы догадаться, что в них сейчас. Пусть наверняка и иными словами… «мы же в парке, тут же люди ходят, мы и сами кого-то – аж забыл, кого ждем… бесстыдный, совсем поехавший, бессовестный, чтоб тебя, Годжо… только мой. продолжай». Им не нужно просить время остановиться. Их ждет бесконечность минут, наполненных счастьем. Их цель и их общая вера. Вместе – справятся. … пусть всего на мгновение, но впервые с инцидента в Сибуи Мегуми кажется, что на самой периферии своего зрения он видит повиливающую хвостом Куро. Но образ его верной теневой гончей слишком быстро рассеивается в тени, стоит ему попытаться поймать его. Может, она дает ему какой-то знак?.. А ведь точно… Что ж ради приличий, хотя бы Мегуми пора собраться: - Подожди, нас же сейчас увидят… - Ну и что нам они? Мы – без обязательств, - целуя своего волчонка в лоб, напоминает ему Годжо. - Совсем стыд потерял?.. - Ага. Я дорвался, - широкие ладони Годжо не уступают ни на миллиметр стратегически важно занятую ими позицию на любимых ягодицах, то сжимая их, то расслабляясь, подталкивая Мегуми и самого прижаться сильнее и продолжать тереться о так удобно пристроившееся между его бедер бедро. … и Мегуми так хочется сейчас… Ему врезать. - Поговорим о твоем поведении дома. - Мм… как ты меня накажешь? - не теряется Годжо. - Выпорю, - многообещающе выдыхает Мегуми ему на самое ушко, прикусывая порозовевший хрящик. И, ослабив его бдительность, наконец-то успешно отталкивает. Буквально в последний момент Мегуми успевает и себя уговорить оторваться, и освободиться из захвата загребущих жадных лапищ Сатору, отпрыгивая от него на приличную дистанцию. Ниспосланным чудом, не иначе – в последние секунды разминуться со взглядами наконец-то подошедших, успешно позабытых ими Секо и Ино. А ведь они договаривались… Годжо усмехается. Мегуми же говорит огромное спасибо себе-утреннему за то, что выбрал надеть свободную футболку, так удобно прикрывающую сейчас его до середины бедра. А еще думает о том, что где-то рядом был ларек с мороженым. Может, прогуляться стоит?.. А что, отличный повод, обоснованный и жаркой по-летнему погодой, и наличием сладкоежки-Годжо рядом… и хоть как-то охладит, вот поверить очень сейчас хочется… Но момент для побега упущен, и остается только перетерпеть, подсчитывая частоту своего дыхания и контролируя его глубину. Отличная практика дыхательной техники, что б ее… хотя бы сейчас помогает. Их пополнившаяся знакомой, но такой подозрительной сейчас парой компания обменивается приветствиями. И Мегуми, и Сатору для себя отмечают, что вновь пришедшие выражают приятное удивление тем, что встретили их обоих, а не по отдельности. Что ж, и у Сатору, и у Мегуми многое изменилось со времени последней встречи с каждым из них. В первую очередь конечно же то, что они теперь разобрались в своих отношениях. И именно что – в отношениях. Несмотря на страстность и присущую обоим парням несдержанность, которые пока еще удается скрывать и не выставлять на обозрение публики. Кто знает – тот с весны молчит как Панда. Хотя минувшим вечером их немного и озадачило то, что обоих решили собрать в этом парке в их общий выходной, списавшись с каждым по отдельности: с Сатору – Секо, с Мегуми – Ино, - и назначили обоим общее время и ориентиры для места встречи. - Ребят, спасибо что согласились с нами сегодня встретиться, - благодарит обоих Ино, видимо заканчивая расшаркивания и потихоньку переходя к их цели. - Тут это, разговор к вам один важный есть. В общем, мы никому не говорили, но мы встречаемся. И как бы, получилось так, что… - Дурень, ты зачем им рассказал?! – перебивает его Секо. И Ино не обижается. Она любит его и поругать, и похвалить. От его Йейри это всегда звучит неизменно ласково. Ино просто в небольшом недоумении: - Милая, а как ты предлагаешь объяснить им еще? - Эм… поздравляем? – выдает действительно пораженный этой новостью Годжо. Не то, чтобы он забыл, что за пределами их личного с Мегуми – целый мир, который тоже не стоит на месте… но все же. Скорее сказывается его предвзятое клише по отношению к Секо. И он мысленно за это перед ней извиняется… Или нет? - Я всегда подозревал, что Секо интересуют мальчики помладше, - отбивает, будто пас в бейсболе Мегуми. - Гуми, только не говори, что она к тебе приставала?!! Йейри, как ты могла?!! Ты… - Что, тебе одному можно, Годжо? – Мегуми ведь не показалось, что они произнесли с Секо сейчас одно и то же? В любом случае, он ловит на себе ее подозрительный взгляд. Сам же смотрит с осуждением: - Давайте к делу. Так что вы там объяснить нам хотели? - Тут такое дело… ааа… как бы поделикатнее то это сказать… - еще чуть-чуть, и Ино схватится за голову, - мы узнали, что Вы оба посещаете один и тот же клуб. Ну, вы поняли. - Пока нет. К чему это ты? – хотя по спине Годжо пробегает стайка прохладных и липких мурашек. Вот и делись чем-то с лучшей подругой по-братски. Как много из доверенных ей секретов она уже разболтала?.. И кому… … а если бы она с таким же успехом оповестила Мегуми, когда он впервые доверил ей и эту информацию?.. О том, что он влюблен в своего же опекаемого до безумия. Хоть ума хватило не рассказать, что влюблен – меньшая часть беды, насколько сильно Годжо его хочет – большая… Годжо нервно встряхивает отросшей челкой. Но не разболтала же. Видимо все-таки виной этот ее парень. Видимо, приватность дружеского и доверительного заканчивается тогда, когда в жизни появляются отношения. И тогда эта информация уже делится надвое. Для Годжо - уже не новый опыт. Но с такой стороны - неприятный. Он и сам с Мегуми почти всем делится. Всего пара маленьких-малюсеньких, немного постыдных тайночек… сокращающихся все больше, за счет его проницательности. Но это же Мегуми! Как иначе. - К тому, что мы сложили полученную от каждого из вас информацию, - тем временем берется просветить их Секо. Разумно умалчивая про просто охренительно шикарные обои с шелкографией для спальни, так удачно привезенные Такумой с Хоккайдо, которые были для них куда как важнее. И именно из-за которых они столько откладывали этот серьезный разговор. - Сравнили все детали и нюансы. Провели мета-анализ. И напрашивается один вывод. - Поздравляем вас, вы трахаетесь, - торжественно заканчивает поджигая сигарету Ино и смачно дымом затягивается. - Эм... ну спасибо?.. – первым отмирает Мегуми. И Сатору им как никогда гордится. - Чего?!! - Того, - выдыхает утвердительно уже сам Годжо. С облегчением. Можно опять притянуть к себе и приобнять своего Мегуми. Он уже успел по его теплу соскучиться. Как же кайфово-то больше не скрываться… и ахуенно - что Мегуми не против. - Как-то не такой мы ожидали реакции… Мы, как настоящие друзья, тут с успокаивающими значит, а вы… - в ответ пробивается истинный темперамент Секо. - Так вы уже сами что ли все знаете?! - Ага. Вас двоих только не оповестили, - ну как же Годжо любит своего волчонка. И как им гордится. Кстати, о их "клубе по интересам" и этой связи с его Мегуми… А ведь получается, что… - Так это ты отвел Гуми в то злачное место, да?... – Годжо снимает свои солнцезащитные очки и медленно-медленно, показательно аккуратно складывает их, убирая в свой нагрудный карман. И Секо сейчас совсем не нравится его взгляд. Плохое предчувствие наполняет ее сердце. И она осознает… - Ино, милый, беги!!! … тем вечером Мегуми все же доходит до ларька. И, однозначно задумав что-то новенькое, берет торт-мороженное на вынос. Со вкусом, соком и кусочками клубники. Годжо – может не спешить… Годжо совсем скоро обо всем узнает… Будет вкусненько. Мегуми – обещает. *** - Что, Панда, опять взялся за старое? Бамбук тут выращиваешь… - Ну, вы же сами все дружно скинули на меня обязательства по озеленению нашей школьной территории. Что мне тут теперь по-вашему, помидорами что ли себе все засадить? - Да тебе же лучше бы, что б это были помидоры…   Ведь такое коварное и непредсказуемое. Определяющееся и субъективно, и контекстом по-разному. Вот вам и… Без обязательств.