Обстоятельства и вера

Казалось, так будет всегда: больничная каюта, Кора-сан под капельницей, постоянные осмотры этой неприятной врачихи Велии и периодические посещения Цуру. За две недели плаванья Ло успел привыкнуть к обстановке, узнать имена нескольких дозорных, чаще всего дежуривших у палаты — из чистой вежливости, чтобы не кричать каждый раз: «Эй, ты!» Любви к Дозору это не добавило, но примириться к вынужденной компании помогло. Нужно было привыкать: Кора-сан чётко обрисовал единственную доступную перспективу, если Ло хотел остаться с ним, и пришлось согласиться. Лучше было в Маринфорде рядом с Корой-саном, чем невесть где невесть с кем. Ублюдков в белом можно было и потерпеть, тем более, что Кора-сан был хорошим дозорным, а старуха Цуру его таким воспитала, значит, она тоже была не такой плохой. Но на каждое упоминание об адмирале флота и необходимости встречи с ним у Ло начинало сводить живот, а в груди опять появлялась боль от отступившей болезни. Он ненавидел Сэнгоку заочно. Тот наверняка поддержал решение по поводу изоляции приказа, а то и вовсе сам выдвинул. Пиратов ведь часто стравливали друг с другом, почему бы не стравить друг с другом и больных беспомощных жителей маленькой страны? И всё-таки, даже с таким человеком во главе, Маринфорд со стороны был прекрасен: огромный, белый, чётко выверенный. Не чета недоразумению со Спайдер Майлс, если бы не дозорная чайка на флаге и стенах. Коре-сану запретили ходить и даже сидеть, и Ло физически ощущал его дискомфорт, пока носилки с ним спускали по трапу. Утро было настолько ранним и мозглым, что Ло только и мог, что кутаться в отстиранную парку и многострадальный плащ, но не выпускал свесившуюся с носилок руку. Казалось, разожмёт пальцы — и Кора-сан снова исчезнет, а на его месте будет кто-то другой. Но приходилось поспевать за широким дозорным шагом, почти бежать, и в какой-то момент Ло просто взмыл в воздух, отчаянно засучив ногами и издав сдавленый вопль от впившегося в шею ворота; но это оказался всего лишь Кора-сан, заметивший, что мальчишка не успевал за всеми и просто посадил рядом с собой на носилки. Ло был ему благодарен, снова получив возможность прижаться к его боку, вцепиться мёртвой хваткой в одеяло: этих двух недель не хватило, чтобы унять жажду внимания и панический страх, что жизнь не может быть столь благосклонна, если считает приемлемым убивать маленьких девочек. Окружение Дозора тоже не сильно помогало успокоиться, и Кора-сан казался надёжным оплотом, защитником, который не даст мальчишке с белыми пятнами снова услышать крики и слова, полные страха и ненависти, не позволит ребёнку с ценным фруктом отправится на дозорные опыты. Кора-сан аккуратно приобнял Ло за плечи и ободряюще улыбнулся. «Всё будет хорошо», «Никто не посмеет тебя тронуть» — можно было прочитать во взгляде — или Ло хотелось, чтобы Кора-сан так думал. *** Заставить Ло покинуть лазарет и вообще Кору-сана было невозможно; на жёсткой огромной койке он опять свил себе одеяльное гнездо под чужой рукой и едва не укусил офицера, который хотел его унести, причём взяв, как нашкодившего кота! Раз его считают зверем, он будет вести себя соответственно, чтобы слухи не были пустыми; только Коре-сану опять пришлось извиняться и объяснять такое невыносимое поведение. Лечащий врач только тяжело вздохнула на это, и Ло смог остаться под тёплым боком, имея возможность слушать музыку чужого сердцебиения, чтобы знать: живой. Адмирал явился через несколько часов, огромный, хмурый, с дурацкой чайкой на фуражке. Ло бросил на него злой взгляд и демонстративно взгрызся в выданное в пайке яблоко, показывая всё своё презрение к этому человеку — человеку ли? Тому, кто отправляет людей к ублюдкам вроде Джокера, зная, что это мог быть билет в один конец. — Оставьте нас, — отдал адмирал приказ, и все врачи и офицеры испарились из палаты. — Я рад, что ты жив, Роси, — контрастно мягко произнёс Сэнгоку и наклонился, сдавливая Кору-сана в объятьях; Ло едва не свалился с кровати от открывшейся картины. Нет, нет, подождите, это было неправильно! Этот Сэнгоку сам отправил Кору-сана в логово монстра! Почему же… Додумать Ло не смог, снова едва не сверзившись с кровати: Кора-сан вцепился в белый плащ, уткнувшись подбородком в плечо и поджав дрожавшие губы — да его всего мелко потряхивало! — Я тоже рад, что жив. И дома, — сипло и едва слышно выдавил из себя Кора-сан, отчаянно цепляясь за Сэнгоку. Ло только смотрел на это круглыми глазами и не мог сложить пазл воедино, не хватало какой-то детали, но осознание и без того ударило его сильнее, чем Верго кулаком: Кора-сан не видел «дом» больше трёх лет и мог совсем не вернуться. Ло тоже скучал по Флевансу, ночами сжимаясь в ком и стискивая зубы, чтобы позорно не зареветь вновь от тоски и несправедливости, но у него никогда не было дороги назад; Кора-сан же три года был вдали от дома, изображал из себя другого человека и терпел эту поганую семью уродов, когда достаточно было просто оставить миссию, сбежать, как он сбежал с Ло. Но почему же адмирал флота был столь благосклонен? — Несносный мальчишка, под трибунал бы тебя отправить за то, что ты учудил, — рыкнул Сэнгоку, поглаживая Кору-сана по перемотанному затылку вразрез с суровыми словами. — А это, я так понимаю, тот самый ребёнок с бело-свинцовой болезнью, — выпрямился, наконец, Сэнгоку, не особо одобрительным взглядом осматривая взъерошенного пятнистого заморыша со взглядом затравленного пса. — Как тебя зовут? — Ло. — Наконец-то увидел тебя воочию, Ло. Подумаем, что с тобой делать, — Ло демонстративно придвинулся к Коре-сану. Ничего с ним не надо было делать, особенно чёртовому Дозору. Злой детский взгляд наткнулся на суровый взрослый, где, как ни пытался, не смог найти ни отблеска тепла, и от этого стало горько и больно, до дравшей душу злости. На мгновение — всего на мгновение — он допустил мысль, что взрослые могут быть хоть немного благосклонны, что добрый Кора-сан и строгая Цуру не были единственными в своём роде, но Сэнгоку не видел в нём потерявшегося ребёнка, Ло был для него так, досадным приложением к офицеру Дозора, из-за которого была провалена миссия. Вжав голову в плечи, Ло сдавил пальцами края рукавов и продолжил смотреть в лицо Сэнгоку, словно пытаясь бросить ему вызов; но напряжённая атмосфера спала в момент, когда тяжёлая рука легла на худую спину, аккуратно поглаживая по торчавшим лопаткам. Ло отвлёкся, чтобы посмотреть в глаза Коры-сана: что тот думал в такой момент? Считал ли, как Сэнгоку, такой же обузой на самом деле, просто никчёмышем? Но в единственном открытом глазу было столько тепла и нежности, что все страхи испарились. Кора-сан выполнял обещания, даже если они казались невозможными: раз он нашёл лекарство от бело-свинцовой болезни, то не позволит их снова разлучить. Но Ло всё равно дёрнул лопатками, скорчив недовольно-гордую мину, и спрыгнул с койки, отходя в свой угол со стулом, откуда мог наблюдать, что делали с Корой-саном, но не мешаться под рукой. Он должен был видеть, контролировать процесс: слишком многое могло пойти не так и слишком мало доверия было дозорным. — С мальчишкой ещё работать и работать, — констатировал Сэнгоку. — Росинант, жду от тебя через три дня отчёт по всей форме. — Есть, сэр, — Кора-сан отдал честь и сделал короткий жест рукой. Сэнгоку наклонился, и Кора-сан прошептал ему что-то на ухо; глаза Сэнгоку округлились. — Быть того не может! — Однако это правда. Если не верите мне, спросите Ло. Сэнгоку выпрямился, прикрыв глаза и потирая подбородок. — Я подумаю, что с этим сделать, но это действительно была важная информация. Отчего ж ты не сказал Цуру сразу? — Возможен был перехват. И тогда бы от этой информации толка бы не было. — Твоя правда. Ло нетерпеливо поёрзал на стуле, вытягивая шею. Его имя упомянули в новом контексте, и от этого было только любопытнее, но Кора-сан и Сэнгоку заговорили тише, что Ло приходилось напрягаться, чтобы услышать хоть слово, но разобрать он ничего всё равно не мог. Или Кора-сан наложил сферу тишины?! Что у них там могли быть за секреты от непосредственного участника всех кошмарных событий? Но Сэнгоку ушёл меньше, чем через полчаса, и Ло спрыгнул со стула, подходя к койке и упираясь подбородком в матрас. Он ничего не говорил, только стоял и смотрел снизу вверх на перебинтованного Кору-сана, выглядевшего так, словно по нему снова Верго ногами прошёлся. — Кора-сан, — аккуратно позвал Ло, и тот вздрогнул, выходя из своих мыслей и отрывая взгляд от двери. — О чём вы говорили? — Так, рабочие моменты, — отмахнулся Кора-сан и не очень аккуратно шмякнул широкую ладонь на вихрастую макушку. — Как ты себя здесь чувствуешь? И в целом как, болезнь не вернулась? — Отвратительно, — честно признался Ло, притираясь макушкой под руку. — Но не из-за болезни, она совсем отступила. Только пятна остались, — расстраивать доброго Кору-сана своим недоверием к Дозору не хотелось, когда за последние три недели его никто ее обижал, а Ло и вовсе стал свидетелем странно сопливой сцены между Корой-саном и Сэнгоку. — Здесь много хороших людей, никто не посмеет тебя обидеть и причинить тебе боль. — Я… Я не верю, — Ло зажмурился и дёрнул плечами, хватаясь за тёплую руку и прижимаясь к ней щекой, отчаянно цепляясь пальцами за запястье: ты единственный, Кора-сан, кто не посмеет обидеть и причинить боль, ведь ты был готов умереть ради моей никчёмной жизни. Остальные… Разрушили мой дом и гнали отовсюду. — А поверишь, что я не позволю им это сделать? — Кора-сан мягко улыбнулся, и Ло снова почувствовал себя в безопасности, но сердце предательски заколотилось, разгоняя по телу панику: последний раз, когда Ло чувствовал себя в безопасности, было перед тем, как Кора-сан захлопнул крышку сундука. А потом, а потом… Ло сдавил пальцами запястье сильнее, глубоко дыша и жмурясь, лишь бы сосредоточиться на биении чужого пульса и мысли, что больше он не был в сундуке. Он не в сундуке. Он больше не на Миньоне. Кора-сан здесь, здесь, здесь, он в порядке, не остался там, не остался, нет-нет… Ло шумно выдохнул и открыл глаза, снова взмыв в воздух и оказавшись прижатым к широкой груди. Только сейчас он осознал, что его всего трясло, а из глаз катились слёзы. Над ухом отбивало ритм сильное сердце, а большие тёплые руки обнимали, согревая и прогоняя панический озноб. — Я тебя не брошу, никогда, слышишь? Никогда. И Дофламинго нас больше не достанет. Как только я поправлюсь, мы отправимся в путешествие, и Дозор не сможет нам помешать, я договорюсь обо всём. И в приёмную семью тебя никто не отправит, — шептали над головой, пока Ло прижимался к Коре-сану. Отчаянно, напуганно, всё ещё цепляясь за руку изо всех сил. Кора-сан не обманывал, он правда не бросит, они останутся вместе. — Кора-сан, — сипло позвал Ло, сдерживая нотки накрывшей с головой истерики. — Да, что такое? — от беспокойства в ставшем за всего несколько недель родным голосе сжималось сердце. — Почему адмирал флота так сделал? — Хм? — Он назвал тебя по имени и обнял, — Ло дёрнул плечами от неловкости. — А, ну… — Кора-сан напрягся — Ло почувствовал это. — Он мне заменил отца, когда я ребёнком сбежал от Доффи. Так что я сын полка в Дозоре. — Старуха Цуру говорила, что растила тебя… — протянул Ло, складывая воедино пазл. Наконец-то он понял всё. — Она заменила мне добрую тётушку. Ты ещё старика Гарпа не видел, вот уже кто взбалмошный дядька! — Кора-сан хохотнул, но Ло не было весело: истерика до сих пор не отпустила, но в испуганном, травмированном сознании Ло смог вычленить имя: «Монки Д. Гарп, герой Дозора». Так вот, какие люди воспитали такого офицера; может, они были не такими уж и плохими людьми, если их воспитанник так старался защитить никому не нужное маленькое чудовище из Белого Города. Но всё-таки, если для Сэнгоку Кора-сан был что родной сын, какой же он после этого отец, если отправил его в логово монстра-психопата? *** Ло без дела слонялся по коридорам лазарета. Он уже давно догадался, что это был не простой лазарет, а тот, что держался в тайне от обычных офицеров. Как Дозор это проворачивал — неизвестно. Но за всё время к Коре-сану приходил только Сэнгоку и два вице-адмирала: Цуру Ло уже знал, а второй, Гарп, внушал одновременно трепет и желание перегрызть ему глотку. Это же надо было: ударить тяжело раненного человека кулаком, да ещё так, что тот с койки свалился! А потом схватить Ло за шиворот и едва ли не трясти, как игрушку! Это громогласное «Бха-ха-ха!» навсегда у Ло осталось в ассоциации со впившимся в шею воротником и неприятной тряской. Спасибо Коре-сану, который чуть ли не вырвал Ло из адмиральских ручищ, пошатываясь, правда, при этом и заваливаясь обратно в койку. «Со своими внуками так обращайтесь, оджисан!» — тогда едва ли не рявкнул Кора-сан, на что этот Гарп расхохотался только и ещё раз саданул кулаком по плечу. Отрезать бы ему эти огромные ручищи, Ло бы тогда послушал, как он посмеётся. Зевнув и решив, что с него на сегодня хватит прогулок и что сумасшедший Гарп уже ушёл, Ло направился обратно в палату, но остановился у приоткрытой двери: в палате был Сэнгоку. А Кора-сан не накинул сферу тишины, какая была удача! --… Раз это неизбежно, мне придётся вернуться на службу. — А что ты будешь делать с мальчиком? Ло вздрогнул и зажал ладонью рот, чтобы даже дыхания не было слышно. — Есть место, куда его можно отправить… Отправить… Отправить. Отправить. Отправить! — Ты же обещал! Обещал, что не отдашь никому! — не выдержал Ло, распахивая дверь и чувствуя, как в горле появился предательский ком, и сердце разгоняло по жилам густую, вязкую злость, подкреплённую болью. Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Дозор, пираты — они все одинаковые. — Ло!.. Замолчи, замолчи, заткнись! — Лжец! — Ло перебил Кору-сана и, развернувшись на пятках, помчался по коридорам, куда глаза глядят, лавируя между людьми, ныряя в первые попавшиеся проходы. Где-то за спиной он слышал грохот и отчаянное «Ло, вернись!» Но ему было всё равно. Он снова бежал, бежал прятаться от боли и лжи, как во Флевансе прятался от мерзких взрослых в горе трупов. Чтобы выжить. Идеальное укрытие нашлось случайно: между ящиков, покрытых брезентом, нашлась маленькая щель, куда Ло смог забиться, поджав к себе колени, чтобы унять дрожь ярости и боли. Он был таким дураком! Неужели он думал, что хоть кому-то в этом мире будет дело до дикого ребёнка. Коре-сану он наверняка тоже был нужен только как какая-то диковинная зверюшка, чтобы, хэй, смотрите, я вылечил болезнь дикого зверя! И память услужливо скрыла все моменты, когда Кора-сан отчаянно дрался за его, Ло, короткую озлобленную жизнь, оставив только слова: «Есть место, куда его можно отправить». Ло уткнулся носом в колени, мелко дрожа. Слёз не было — остались только бессильный гнев и всепоглощающая обида на грёбаный мир. Кто-то ходил рядом, кто-то называл его имя — но Ло было всё равно. Он один, один, снова остался один. Кора-сан вернётся на свою глупую службу, а он, Ло, будет отправлен в какую-то семью, где всем так же будет плевать на него, где будут видеть в нём чудовище из мёртвого города, покрытого проклятыми метками по всему телу. — Вот ты где, мальчишка, — брезент откинули, и огромная тень закрыла тусклый свет ламп. — Вылезай отсюда, Росинант места себе не находит. — Какая разница, всё равно меня сбагрят в другую семью, — проворчал Ло, узнав голос Сэнгоку и отворачиваясь носом к ящику. — Сразу, сейчас уже отправьте куда-нибудь, он хоть вздохнет спокойно. Сэнгоку тяжело вздохнул и протянул руку; Ло краем глаза покосился на большую ладонь, но с места не двинулся. — Он сломал три подживших ребра и у него разошлись швы в двух местах, и всё равно пришлось силой удерживать, чтобы он не рвался тебя дальше искать. Всё брыкался и чуть не сломал руку санитару. Ло зябко повёл плечами и тупым взглядом уставился в доски. Снова что-то не сходилось. Память услужливо подкинула все разы, когда Кора-сан в ярости разносил кабинеты, когда Ло прогоняли, как раненый закрывал его от ударов Верго — пытался. — Вы не лжёте? — тихо спросил Ло. — Возвращайся и сам посмотри. Поджав губы, Ло медленно выполз из щели, оттолкнув чужую ладонь; Сэнгоку не возражал и только хмыкнул, убирая руку в карман. — Не надо за мной смотреть, не маленький, дойду, — бросил Ло и демонстративно широким шагом направился обратно в палату, пусть колени его предательски дрожали, а в душе ещё вовсю плескался страх: всё это ложь, никому он не нужен и его просто отдадут каким-то якобы добрым людям. Дверь палаты скрипнула, всё замерло, даже звуки исчезли на мгновение перед тем, как раздался грохот падения трёхметрового тела с кровати, а через секунду Ло оказался в крепких объятьх, сам стоя столбом и смотря куда-то вдаль над перебинтованным плечом. — Никто тебя не заберёт, клянусь, клянусь, никакой другой семьи, я не брошу тебя, ребёнок, слышишь? Ни за что, никогда. Прости, прости меня, ты не должен был этого слышать, но это была лишь часть… — бормотал Кора-сан над ухом, пока Ло продолжил стоять недвижимо. — Посмотри на меня, скажи что-нибудь! Ло! — Кора-сан отстранился, держась за тощие плечи, и Ло всё-таки поднял на него мутный взгляд. Ему хотелось кричать, плакать, драться, сбежать — всё одновременно билось в маленьком теле, и выбрать что-то одно было сложно. — Сэнгоку сказал, ты сломал три ребра и у тебя разошлись швы. Тебе надо лежать, возвращайся немедленно в койку, — Кора-сан, поджав губы, безропотно подчинился, и Ло осторожно последовал за ним, устраиваясь на краю койки и поджимая под себя ноги, пытаясь сохранить какую-то дистанцию. Кора-сан щёлкнул пальцами, и обоих окружила тишина. — Ло, пожалуйста, послушай меня. Ты ведь уже не маленький ребёнок. — Слушаю. — Я правда… Должен буду вернуться на службу. И из-за специфики я не смогу всё время быть рядом, а таскать тебя на миссии тем более никто не станет. — То есть, ты бросишь меня с кем-то другим, — подытожил Ло, сжимая челюсти. — Нет! Не говори глупостей! — Но ты же хочешь вернуться на службу! — Это условие Сэнгоку, Ло! Он обеспечит тебе безопасность и сохранит тайну твоего фрукта, а взамен я должен буду безоговорочно подчиняться его приказам. И поэтому нужен кто-то, кто будет за тобой присматривать, пока я буду на миссиях. Но каждую увольнительную я буду проводить с тобой, — Кора-сан протянул руку и двумя пальцами приподнял голову Ло. — Но это случится не раньше, чем через год. Меня ждёт долгая реабилитация, а там мы что-нибудь придумаем. Ло отстранился от руки, уставившись на необъятное белое одеяло, укрывавшее длинные неуклюжие ноги. Покрытые бинтами. С глубокими ранами от добычи Опе-Опе. — Этот старикан тебя заставил, используя меня? — глухо произнёс Ло, рассматривая каждую белую складку. — Нет! Это… — Это шантаж. В выигрыше всё равно только он. Мерзкий старикан, хотя ты ему как сын, сам говорил! — В первую очередь я офицер Дозора, а он адмирал флота, Ло! А потом уже всё остальное. Но он может обеспечить тебе безопасное детство, где ни Дофламинго, ни Мировое Правительство тебя не достанет и даже не узнает о твоём фрукте. — А если ты погибнешь. — Старик пообещал мне, что будет защищать тебя, пока тебе это будет нужно. И, эй, что за мрачные мысли! У нас впереди ещё целый год, чтобы выпутаться из этой ситуации. Глубоко вздохнув через нос, Ло молча придвинулся ближе и лёг головой на бедро Коры-сана; у него ужасно болела голова после всей сдерживаемой бури чувств и волнами накатывавших эмоций. Тёплая рука опять, снова легла ему на плечо, тихо поглаживая, а откуда-то сверху снова доносилось: «Не брошу», «не оставлю». И в это снова хотелось верить.