stick me on your stake

      Per aspera ad astra

      Вечер не предвещал беды и успокаивал лежащего на диване полуголого Чона, медленно посасывающего из трубочки какой-то коктейль. Жаркое лето ни дня не давало продохнуть и повышало температуру всё больше и больше. Даже вечером, когда солнце садилось за горизонт и, казалось, должно было стать хотя бы чуть прохладнее, воздух до сих пор создавал подобие миража, а проникая в лёгкие, сжигал их изнутри. Амёба-Чон выбивался из сил ничегонеделаньем, а эта погода буквально выжимала из него все соки. Тишина вокруг раздражала Гука, который так её ненавидел. Он хотел бы включить на полную громкость все колонки, которые имел у себя, но у полиции и соседей на этот счёт постоянно было другое мнение, поэтому парень отказался от этой идеи с нежеланием вновь попасть в отделение.              Давно неработающий телевизор, стоявший на небольшом узеньком столе, лишь собирал пыль, которой дышал Чонгук, нежелающий самостоятельно убираться у себя в квартире. Лишь раз в неделю к нему приходила домработница, тщательно вымывающая всё до блеска, чтобы последующую неделю Чон дышал чистым и свежим воздухом. Она, в силу своего статуса матери, пыталась научить работодателя мыть посуду и стирать вещи, но он оставался непреклонным. К счастью, в жизни Чонгука всë-таки был ещё один человек, которому немного, да удалось чему-то его научить.              Ким Тэхён, который почему-то всегда приходил ближе к вечеру, а днём сидел в своей конуре, закрыв все окна, был самым частым гостем в доме у Чона. Красивый, розовощёкий и крайне сексуальный паренёк любил проводить ночи у Чона за закрытыми дверьми. Но нет, они не сексом там занимались. Просто Ким объяснял, что у него аллергия на солнце — редкая, но вполне себе реальная проблема — поэтому он и не любил день, а бодрствовал лишь под вечер и по ночам.              И сегодня Тэхён прервал ужасающее одиночество Чонгука. Зачем-то позвонив в звонок, хотя дверь для него всегда была открыта. Ким зашёл в полумрак коридора квартиры, глубже вдыхая приятный аромат. В помещении пахло зёрнами кофе и прованскими специями.              — Не зря я тебя научил готовить, правда? — громко спросил Тэ, на что получил глухое «Ага» от лежащего Чона, — я купил мясо, ты будешь, если я его приготовлю? — пройдя на кухню, задал вопрос Тэхён.              Из гостиной быстро выпрыгнул Чонгук, одетый только лишь в одни трусы, и немедля подбежал к другу.       — Конечно, буду! — восхищённо произнёс Гук и обнял пришедшего повара, привлëкшего своим предложением лениво лежащее тело, — ещё спрашиваешь! Ты же так вкусно готовишь… — облизал пересохшие губы Чон, похлопывая себя по прессу, тем самым говоря: «Я голодный».       И правда — желудок Гука издавал звуки и возгласы похлеще, чем в самом глубоком гроте, откуда доносятся душераздирающие крики.       — Сколько ты не ел, Чон-и? — обеспокоенно спросил Тэ, надевая на себя фартук, чтобы не испачкать дорогой костюм Prada бежевого цвета.       Чонгук искренне восхищался стилем одежды своего друга, а от двубортных пиджаков у него сносило крышу, особенно когда всё это было вкупе с вычищенными до блеска туфлями. Что-то манило его к Тэхёну, но дружба удерживала все его желания животного происхождения, которые всё чаще побуждали парня разорвать дорогущий костюм и впиться своими губами в желанное тело, ощутить каждую частичку безупречной бледной кожи. Но и Тэ ходил не просто так. Запах Чонгука сводил с ума, особенно сладкое амбре его крови. Откуда же мог знать сидящий целыми днями дома парень, что каждый день к нему приходит упырь, который к тому же до безумия в него влюблён…       — Пока я приготовлю, ты можешь поспать, — начиная разрезать сочный кусок мяса, сказал Тэхён, мило улыбнувшись.       Чонгук спорить не стал, поплёлся в гостиную и, улёгшись на диван, стал дожидаться поставки вкусного ужина для его умирающего тела. Приятный запах, доносящийся с кухни, одурманивал голодного Чона, который постепенно прикрывал глаза. Несколько раз он пытался бороться с сонливостью, но тяжесть век оказалась слишком неподъëмным грузом.       Распахнув в очередной раз свои глаза, Гук осмотрелся вокруг, заметив, блять, какую-то полуразрушенную церковь, в которой он находился. Пахло чем-то крайне неприятным, доски под ним скрипели, а наверху кружили не то вороны, не то летучие мыши. Позади доносилось карканье, а спереди был обрыв, резко ухающий куда-то вниз, где простирался хвойный лес с торчащими, подобно кольям, елями.       Сверху что-то скрипнуло, и почти бесшумно вниз спустился до боли знакомый силуэт с горящими красными глазами. Довольные вздохи и глотание слюны доносились со стороны этого «графа Дракулы», подходящего всё ближе.       — Ну привет, Гук-и… — довольно прошипел Тэхён попятившемуся назад Чону, — почему ты отходишь от меня, сладкий? — вампир уже чувствовал сладость крови его друга, который в данную минуту до усрачки боялся того, кто стоял перед ним.       — Ты — вампир, и этим всё сказано! Отойди, блять! — заявил Чонгук, пытаясь найти в карманах что-нибудь, чем можно было бы противостоять этому созданию хуй-пойми-чего.              — Раз так, ну давай! Насади меня на свой кол! — прошипел Тэхён, медленно и сексуально облизывая кончики своих холодных пальцев. Рубашка, будто вышитая во времена викторианской эпохи, развевалась на ветру, а брюки упруго обтягивали округлости Тэ.       — Это сон! Я сейчас проснусь и всё будет как раньше! — как молитву произносил Чонгук, волей-неволей поглядывая в район чужой упругой задницы.       — Тебе здесь не нравится? Ну признай же, ты хочешь меня! Per annos continuata est! Ну давай займёмся этим человеко-вампирским сексом, а позже я обращу тебя, и мы будем вечно вместе! Разве мне не идёт бледнота? — подходя всё ближе, цедил Ким, поправляя свои чёрные локоны.       — Как сказать…       Стая летучих мышей тёмной тучей клубилась над разрушенной крышей собора, дальней своей частью свисающего с высоченного обрыва. Древние деревяшки проваливались под весом наступающего чудовища.              — Не бойся, Гуки, всё это не надолго… Временная боль сменится вечным покоем, — облизывая губы, произносил Ким, выпустив клыки наружу.              — Вечный покой в шкуре таких как ты меня не слишком устраивает, — выкрикнул в сторону вампира Чонгук, ощущающий, что вскоре пол под ним закончится и отступать будет некуда. — Хорошо, чёртов упырь. Кусай меня! Давай, ощути своими зубами мою тонкую кожу, почувствуй мою кровь со вкусом металла, о которой ты так мечтаешь, — Чон говорил медленно, будто увлекая за собой вампира, чтобы вскоре сбросить его вниз.              — Ты жалок сейчас, человек… Это мне в тебе и нравится, очень возбуждает!              — Разве у тебя что-нибудь встанет на меня? У тебя же нет крови, — с ухмылкой произнёс парень, бросая взгляд на чужую ширинку.              — Не переживай, на тебя у меня всегда стоит, — обнадёжил Тэхён замершего на выступе Чона.              Дикие глаза отражали свет луны, ладони раскрылись, чтобы вцепиться в человека раз и навсегда.       — Я тебя любил, — споткнулся и свалился на спину Чон, — даже не как друг, а ты готов меня сожрать?! — из последних сил кричал Чонгук, свесившись половиной тела в пропасть, откуда доносился оглушающий свист ветра.              — Представь, что моя любовь такая… Amans… — Тэхён оголил свои клыки и впился в шею Чона, от боли закрывшего глаза.       — Выкинь к хуям эту латынь, меня заводит французский, — изогнулся Чон.       Резкая боль сменилась невероятно приятными ощущениями. Покалывания возбуждали, хотелось, чтобы они продолжались бесконечно. Но внезапно вампир пропал. Вставший и разочарованный скорым концом этих «утех» тяжело вздохнул.       — Je suis à côté de toi… — послышалось откуда-то справа.       Чонгука подхватило полчище летучих мышей, аккуратно повалив на деревянный скрипучий пол. Штаны, слетевшие как-то сами собой, оголили его бёдра, и пуговицы рубашки, оторвавшись от неё, рассыпались по полу. Безупречное тело просто не могло не привлечь даже мёртвого.       — Оу, Чон-и, тебе даже прелюдий не нужно, ты и так готов… — обхватив холодными длинными пальцами вставший член, шёпотом произнёс Ким.       — Давай, Тэхён, не в реальной жизни, так хоть во сне трахнусь с тобой, — Чонгук стал медленно, но грубо врезаться своим пенисом в держащуюся в одном положении ледяную ладонь, пытаясь согреть её. С каждой секундой стараний его лицо алело, обрамляя щёки, губы и брови струйками пота, поблëскивающего под светом луны.       — Как не пытайся, но я буду холодным… — прервался Ким, — но ты слишком горяч, — морозные губы прикоснулись к огню, и стало казаться, что вот-вот между ними пойдёт пар.       Тэхён оттолкнул Чона, скрутив его руки за спиной и пристроившись позади. Резкие толчки испепелили оставшийся страх внутри Чона. Он стал ощущать тягучее и приятное тепло внутри себя. Вампира и парня могло бы смутить место, где происходило блаженство, но собор, давно разрушенный, уже не представлял собой никакого культового места. Скорее наоборот, развалины стали раем для Чонгука, который с каждым толчком становился всё ближе к своему пику, наплевав на все предрассудки. Стоны, отталкивающиеся от стен, были слышны в каждом уголке этих руин. Тэхён всё сильнее сжимал руки Чонгука за его спиной, от чего тот стонал лишь громче, что не могло остаться без внимания вампира, желавшего наказать этого парня за все проступки человеческого рода, причинившего много вреда вампирам.       Чон, закрывший от удовольствия глаза, почувствовал, как его руки отпустили. Он облокотился на деревяшки, вжавшись в пол почти всем своим телом. Чонгук ощущал каждое прикосновение вдвойне ярко. Тэхён царапал ему спину, принося самую приятную боль в его жизни.       — Прошу, не останавливайся, упырь!.. — протянул Чон, прервав свои стоны.       — Проси сильнее! Ты, сучка, ответишь за все преступления рода человеческого! — член Тэхёна, заходя всё глубже, уже причинял боль, но она заглушалась приятными ощущениями, — ты не признался мне за все годы, так скажи сейчас! — увеличивая скорость проникновений, шипел Тэ, — давай же, скажи, что ты меня любишь! Давай! — с неимоверной скоростью член Тэхёна проникал внутрь, сопровождая громкими шлепками о бёдра, повторяющимися каждую секунду, — говори, блять! Давай! — приказывал вампир.       — Я…       — Что я?! Говори! — всё больше увеличивал темп Ким, входя по основание в анал, затрагивая простату.       — Люблю… тебя… — со стоном удовольствия от наступающего оргазма выдавил из себя Чонгук.       И вот, даже не притронувшись к себе, Чон излился на деревянный пол. Ещё пару минут Тэхён сзади продолжал выбивать всю дурь из человека, пока сам с неистовым блаженством не рухнул на спину Чонгука, пытаясь привести сбившееся дыхание в норму. Царапины от длинных когтей чудовища красовались красными полосами на спине Чона, привлекая запахом крови сотворившего это.       — Эх, жаль, что в жизни ты не вампир… — с огорчением выдохнул Чон.       Чонгук резко распахнул глаза и попытался избавиться от мутной пелены. Вокруг было темно, но пахло вкусно приготовленным мясом по-французски. Слипшиеся ото сна глаза ещё не совсем полностью открывали доступ к картине, которая представала перед Чоном. Он не шевелился, пытаясь привести дыхание в норму. Чонгук чувствовал холодный пот, стекающий по его лбу, намокшие трусы, указывающие, что сон оказался чересчур приятным для него. Внезапно справа что-то мелькнуло, и он заметил фигуру, а после ощутил холодное сбитое дыхание Кима. Его друг с налитыми кровью глазами и открытым ртом навис над ним, готовясь совершить укус.              «Вот же, блять, попал!» — подумал Чон.