Освобождение от мыслей

У Дазая всегда был выход. В окно конечно тоже, но я про навязчивые мысли о суициде. Сколько он уже сделал таких попыток, дабы оборвать свою жизнь или найти на краю смерти свой смысл жизни? Дазай не знал. Но знал, что ему нужно себя наказать. За свою жестокость. За свою ничтожность. За то, что он такой отвратительный. За то, что не смог Одасаку удержать. За то, что всегда губил самое дорогое рядом с собой. Какое было наказание? Ответ куда проще, чем каждое утро Дазая наматывания бинтов на себя. Хотя, он был не прочь и пару раз пропускать эти нудные сеансы. Резаться. Это было довольно просто. Всего лишь брать лезвие либо от канцелярского ножа, либо от бритвы или просто хоть что нибудь острое. Прижимаешь к коже лезвием, ничего не чувствуешь. Немного страшно, что пройдешь слишком глубоко. Что будет больно. Но он ведь это заслужил, верно? Резкий рывок рукой и на запястье уже красуется продолжительная, ровная вмятина, ужасно медленно наполняющаяся кровью, которую потом так трудно остановить. Позже, входишь во вкус, и второй порез рядом, стараясь не задеть предыдущий, появляется куда быстрее. Это не больно, правда. Даже когда лезвие резко проходит по коже, это не больно. Боль приходит потом. Когда ты уже паникуешь о том, как бы остановить кровь. Но Дазай не паниковал. Он заслужил это. Он заслужил, что бы эти порезы неприятно жгли и ныли. Он заслужил, что бы кровь просачивалась сквозь бинты. Он заслужил, что бы после порезов оставались белые рубцы, которые можно будет потом заметить на его холодном трупе. Это было немного проще, нежели раздумывать о способе суицида. Это ведь не с намерением убить себя? Просто наказать. Наказать за суицидальные мысли, наказать за то, что он так отвратителен, наказать за то, что так некчёмен. Ох, бедный, бедный Дазай, что так рано вырос, но будто все ещё остался ребенком. На этот раз, он тоже решил наказать себя порезами. Взял лезвие, размотал часть бинтов, смотрит пустым взглядом на множественные царапины, некоторые из которых уже зажили, а некоторые только недавно покрылись кровавой коркой. Все как обычно. Дазай поднес лезвие, прислонив его к своей коже. Нет, подождите. Это уже не «все как обычно». С губ Дазая не вырвался вздох, перед тем как дрогнет рука. Дазай больше почему-то не думал о том, что будет больно, что если провести слишком глубоко, то можно задеть вены. Рывок. Больно. Очень больно. Боль пришла сразу, не так как обычно. Порез черезмерно глубокий, даже кровь ещё не начинает идти. И ровный, падла. Такой ровный, глубокий и широкий. Ещё и чистый Но Дазай понимает кое-что ещё. Это больно, да. Но тогда это будет наказанием. Он же не умрет. Он знает как резать. Ещё один рывок, и рядом появляется такой же порез. Голова Дазая пустая, когда дыхание немного сбивается от жжения. Пустота в груди давит, но плакать не хочется. Больше не хочется. Он уже разучился, это слишком жалко. Он смотрит на эти порезы как заворожённый. Пустой взгляд, в голове пусто, в груди пусто. Зато в руках не пусто. В руках лезвие. Острое. На третий порез раны наконец начали заполняться кровью. Много крови. Думаю, Дазаю вряд-ли хватит всех бинтов, что бы остановить ее. Ещё порез. Ещё. Ещё. Ещё, ещё, и так пока рука не будет похожа на фарш. Лезвие падает на пол, а руки трясутся. КАК ЖЕ, СУКА, БОЛЬНО. Кровь течет. Ее слишком много. Если Дазай и планировал вскрыться, то он планировал сделать это в ванне, что бы кровь стекала в воду, а не по рукам Дазая и на половицы. Он шипит сквозь зубы. Ему не жаль себя, но это все ещё чертовски больно. Похоже, он все же задел вены. Рука выглядит просто ужасно. И как в его худощавом теле нашлись силы для таких глубоких ран? Дазаю нужно что-нибудь сделать. Иначе это будет незапланированным и слишком болезненным самоубийством. Тело падает на пол и задница с громким стуком ударяется копчиком об пол. Больно. Дазаю, больно. Он ещё не успел побесить Чиби. Нужно ведь ещё немного наставить Ацуши и разозлить Куникиду лишний раз, дабы показать ему, что мир не может быть идеальным. У него ещё так много дел Целая (почти) забинтованная рука тянется к телефону в кармане. В глазах мутнеет, не видно ни черта. Глаза немного слезяться от боли. Рука кровоточит, причем сильно. Что это, мясо? Дазай понимает, что он теряет сознание. Похоже, вытекло слишком много крови. Он открывает контакты, ориентируясь по цветам телефона. Кому звонить? Куникиде? Он вряд-ли придет со своим графиком? Чуе? Даже говорить не буду. Акутагаве? Нет, этому мальцу не следует видеть его смерть. Рампо? Не сориентируется. Глаза закрываются, палец нажимает на какой-то контакт. Звонок. Больно. Тело практически не чувствуется. Рука ужасно болит, но уже отдаленно, будто через десять слоев кожи. В голове не осталось сожалений, когда сознание отключается, а дыхание становится тише. Кровь понемногу начинает пропитывать край его бежевого пальто, когда места на полу оказалось не достаточно. –/\_/✓√\_________… Открывается дверь. Запыхавшийся Ацуши, что прибежал на вызов Дазая, застаёт его же, валяющегося на полу. Рядом лезвие, рука в мясо, что неразличимы предыдущие порезы. Тело уже холодное, а выражение лица выражает ничего. Больно. Ты наконец добился того, чего давно хотел, Дазай. Хорошей встречи с Одасаку тебе.