***
[ Шестьдесят шесть часов назад ] — Где ты вообще? — спрашивает Донхек по телефону спустя добрых полчаса после начала его прощальной вечеринки. Марк удивлен, что он вообще позвонил, учитывая, что он был окружен всеми друзьями, которые, безусловно, так же, как и Марк, опустошены его отъездом. Разница лишь в том, что у них хватает смелости сказать это ему в лицо. — Джемин выпил уже два бокала и смотрит на Джено так, словно ему не терпится получить жалобу за сексуальное домогательство от отдела кадров. — Мне нужен файл для клиента. Часовые пояса стоят на первом месте в списке вещей, которые выводят меня из себя прямо сейчас, как и каждый компьютер в этом здании. — Снова проблемы с системой? — Да, но не волнуйся, скоро буду, — успокаивает Марк, сердито щелкая мышкой и надеясь, что Донхек этого не слышит. — Выпей побольше ради меня? — Ужасный совет для человека, которого выносит от пробки шампанского, но половина дружбы Марка с Донхеком итак основана на ужасных советах. Тебе не хочется сегодня работать?Мы все равно не созданы для работы, давай сходим перекусим в супермаркет через дорогу.
Пытаешься наладить свой режим сна?Зачем вообще пытаться, вот новая видеоигра, в которую я играю, и да, она очень затягивает.
Этот парень пригласил тебя на свидание, но ты его едва знаешь?Сходи на свидание, чтобы нам было о чем поговорить в понедельник.
(Последний обмен репликами казался странным, как будто ты водишь ногтем не в ту сторону по скользкой ткани, и от этого у тебя мурашки бегут по спине. Марк стряхнул это с себя. Затем еще раз. И снова. До упора, что подозрительно совпадает с решением Донхека удалить Hinge, но Марк тогда не проводил корреляцию.) Донхек появляется в офисе через пятнадцать минут, одетый в рваные джинсы и огромный ярко-красный свитер, его взгляд скользит по экрану, когда он выталкивает Марка из кресла и решает все сделать сам, пресекая любые протесты простым: «Мы все равно можем вернуться вместе. Там есть настольной футбол и куча напитков, все и так веселятся. Ты же знаешь, что это все не ради меня». Но откуда Марку было знать? В течение двух лет практически все, что касалось работы, было связано с Донхеком. В кладовой рядом с пачкой песочного печенья, которое Марк покупает каждый понедельник утром, всегда лежит пачка шоколадного печенья определенной марки. Первое, на что обращает внимание Марк, когда отрывает взгляд от монитора, - это рисунок, который Донхек нарисовал на его день рождения. Целый ряд инсайдерских шуток исчез бы практически в одночасье, потому что кто еще мог привлечь внимание Марка за столом из-за непристойной шутки, вдохновленной математикой? И давайте даже не будем углубляться в тот факт, что Марк даже не варил себе кофе с того самого первого дня, когда Марк что-то напутал, настраивая свой офисный аккаунт, и Донхеку пришлось целый час сидеть за его столом и болтать с ним, прежде чем он действительно устранил проблему. Марк наблюдает, как Донхек слегка хмурится, освещенный только голубоватым светом экрана компьютера, а слова застревают у него в горле. Если бы я попросил тебя остаться, когда ты сказал мне, что подумываешь о переводе, ты бы послушался? У Донхека не лучшая репутация человека, который кого-либо слушает, из-за его чрезмерно украшенного стола и вопиющих нарушений офисного дресс-кода, из-за чего правила были смягчены по всему офису. Но, сидя рядом с Донхеком в темноте офиса, в условиях отсутствия света и компании, бросающейся в глаза и удушающей, когда ничто не отвлекает его от глубины надвигающейся печали и всепоглощающей привязанности, из которой она возникла, Марк знает, что не смог бы сказать этого, даже если бы был хоть малейший шанс, что Донхек скажет.. Это было бы слишком эгоистично. Донхек замечает его пристальный взгляд. — Что? Марк качает головой, инстинктивно устремляя взгляд куда-то в темноту, понимая, что движение было слишком резким, и неохотно снова находит лицо Донхека. Марк ожидает дразнящей ухмылки, приподнятой брови, колкости, призванной смутить его, но взгляд Донхека непоколебим, глаза мягкие и теплые, как солнце, пробивающееся сквозь тучи после шторма. — Боже, ты такой милый, — бормочет Донхек себе под нос, поворачиваясь обратно к компьютеру, чтобы посмотреть, как далеко зашло конвертирование файла. — Почти простительно, что у тебя возникли трудности с преобразованием этого в CSV. С другой стороны, не знаю, учили ли тебя в финансовой школе чему-то еще, кроме ношения костюмов и подделки счетов, а? — на губах Донхека появляется улыбка легче воздуха, а на скулах появляется едва заметный бордовый румянец. Марк знает, что ему нравится Донхек, даже хуже. Он знает это уже некоторое время, но шанс настолько мал, что не стоит рассказывать все Донхеку, прежде окажется на другом конце земного шара. — Думаю, что я достаточно милый, чтобы мне сошло с рук гораздо большее, — говорит Марк, выпаливая эти слова с безрассудной непринужденностью. Есть два способа справиться с чувством в груди, и Марк не совсем в настроении рыдать в объятиях Донхека. Печаль все равно придет, Марк всегда сможет справиться с этим, когда Донхек уйдет, поэтому он загоняет ее еще глубже. Теперь ему нечего терять. Если бы Донхек действительно хотел остаться, он бы уже это сделал. Возможно, это их последняя встреча, но внезапно Марк захотел. Это эгоистично и безответственно, и определенно это как-то связано с тем, что ворот свитера Донхека приподнят, открывая острые ключицы, из-за чего Марк чувствует себя человеком викторианской эпохи, впервые увидевшим лодыжку. Глаза Донхека расширяются от такой смелости, он слегка прикусывает нижнюю губу и скользит взглядом по лицу Марка. — Мм, например, что? — Не знаю, что бы ты позволил мне сделать и оставил безнаказанно? — напряжение усиливается по мере того, как Марк наклоняется на долю дюйма, в груди у него закипает тревога, кажется, что в любую минуту у него кончится воздух и он утонет, учитывая, что он только что прыгнул в это, понятия не имея, как ему удержаться на плаву. — Из-за меня тебе многое сходило с рук. Ты неправильно ввел свой пароль. Пролил кофе на клавиатуру. Чуть не раскрыл конфиденциальную базу данных остальной компании, — о боже, Донхек отправляет мяч обратно на корт Марка, только мяч горит и весит миллион фунтов, а Марк всего лишь любитель тенниса. — Что еще я мог тебе позволить? Марк тупо открывает рот, его остроумие иссякает как раз в тот момент, когда компьютер издает громкий звуковой сигнал, призывающий ввести имя файла. Марк не знает, чувствовать облегчение или разочарование, когда Донхек набирает имя файла и сохраняет его, даже прикрепляет к электронному письму, которое набрал Марк, и отправляет его, предварительно посмотрев на другого для подтверждения. — У тебя ужасно получается так себя вести, — фыркает Донхек, когда снова смотрит на Марка, сдвинув брови и поджав губы. — Если тебе есть что сказать, выкладывай. Такие недоговоренности - не твоя сильная сторона. — Не говори так про меня, — бормочет Марк, опуская глаза на свои руки, и его начинает охватывать смущение. — Боже, ты такой неудачник, но ты мне так нравишься, — вздыхает Донхек, заставляя Марка вскинуть голову, чтобы убедиться, что он правильно расслышал. — Что? Не похоже, что ты собирался сказать это сам, — он наклоняется чуть ближе, оставляя расстояние в дюйм или около того между их носами, и говорит, понизив голос: — Между прочим, сейчас я бы позволил тебе сделать все что угодно. Марк нерешительно поднимает руку к щеке Донхека, но поцелуй, который следует за этим, целеустремленный и беспорядочный, отчаянный и нуждающийся, в котором смешиваются язык и зубы. В течение пары секунд, которые требуются им, чтобы привыкнуть к чему-то более ритмичному, более комфортному, раздается веселый смех, запястья Донхека обхватывают запястья Марка, а тот держит лицо Донхека, наклоняя голову, чтобы углубить поцелуй. Руки Марка скользят вниз по груди Донхека, когда тот обнимает его за шею, их колени соприкасаются. — Подожди, — шепчет Донхек Марку в губы, снимая кроссовки, и, потянувшись рукой к узлу его галстука, забирается к нему на колени, обхватывая ногами за талию. — Подожди, — шепчет Донхек Марку в губы. — Блять, — шепчет Марк, когда Донхек снимает очки с его лица и надевает их сам. — У нас, вероятно, будут большие неприятности из-за этого. — Да, и мне все равно, — говорит Донхек, опуская голову, чтобы оставить влажные поцелуи на шее Марка, заставляя того сдерживать стоны, когда Донхек опускается к нему на колени, а Марк крепче сжимает его бедро. — Кроме того, я здесь больше не работаю, и могу делать все, что захочу. Это заявление грозит снова вызвать чувство грусти в животе Марка, но он закрывает глаза и позволяет своим рукам скользнуть под свитер Донхека, большими пальцами обводя маленькие круги там, где он соприкасается с обнаженной кожей. Рот Донхека снова находит рот Марка, и старший не может насытиться им, языки сплетаются, словно он пытается запомнить вкус Донхека на всю оставшуюся жизнь. Руки Донхека запутались в волосах Марка, дыхание стало прерывистым, когда рот другого скользнул вниз к ключицам Донхека, зубы впились в чувствительную кожу там, здравомыслие покинуло его, когда он заметил, каким твердым стал младший. Марк собрался с силами и встал, потянув Донхека за собой. Тот взвизгнул и крепче вцепился в Марка, в то время как старший вслепую отодвигал бумаги в сторону, чтобы найти место, где можно было бы удержать Донхека. Руки Донхека повсюду, они обводят линии торса Марка, сжимают его задницу, и когда Донхек скользит рукой между бедер Марка, старший не может сдержать стон, который он выдыхает, уткнувшись лицом в шею другого. — Боже, у тебя такой красивый голос, — шепчет Донхек, его ловкие пальцы аккуратно и быстро расстегивают ремень, пуговицу и молнию. — Блять, Марк, если бы я знал, мы бы переспали намного раньше. Это момент уверенности, пусть и болезненной, в том, что это всего лишь секс. Ни больше, ни меньше. Сегодня вечером не будет разбито ни одно сердце, поскольку это не более чем затянувшееся влечение, которое перешло все границы перед лицом надвигающегося конца. Марк стаскивает Донхека со стола, грубо разворачивая его к себе. Марк не торопится расстегивать пуговицы на джинсах Донхека, оставляя томные поцелуи на шее Донхека. — Наклонись, — приказывает Марк, и второй подчиняется, словно пластилин в горящих ладонях Марка. Старший задирает свитер Донхека, обнажая гладкую кожу спины, и слегка опускает джинсы, чтобы они упали до лодыжек Донхека. Марк проводит руками с талии младшего по выпуклости его задницы, вырывая стон из горла Донхека, когда он сжимает его ягодицы, прежде чем стянуть с него нижнее белье. В голове Марка нет ничего, кроме статики и вожделения, он стягивает свои штаны до колен, не снимая нижнего белья, трется своим членом о задницу Донхека, плюет себе на руку, прежде чем обхватить член Донхека, двигается медленно и уверенно. — Я хочу смотреть на тебя, — говорит Марк, разворачивая Донхека к себе и снова встречаясь с ним в небрежном поцелуе, пока сам пытается усадить младшего на стол. — Бедра вместе. — Да, сэр, — эти слова доходят прямо до члена Марка. Ему требуется секунда, чтобы оценить вид, который открывается, когда Донхек сводит ноги вместе, откидывается назад, колени согнуты, задница выставлена, послушный и нуждающийся, пока он ждет, пока Марк трахнет его бедра. Предэякулят уже вытекает, скользкий и теплый, когда Марк проталкивает свой член между бедер Донхека, поглаживая его небрежно. Голова Донхека с глухим стуком падает на стопку бумаг, и Марку приходится сдерживать смех, когда он встречается с Донхеком взглядом. — Не останавливайся, — предупреждает Донхек, когда Марк находит подходящий ритм. — Быстрее, боже мой. Марк собирается кончить за невероятно короткое время, но кто может его винить, на самом деле. Если он думал, что Донхек выглядит великолепно в повседневной рабочей одежде, заваривая кофе и болтая о каком-то ужасном шоу, которое он смотрел, то он так же великолепен, лежа на столе Марка, раскрасневшийся, возбужденный и жаждущий, с приоткрытым ртом и прищуренными от удовольствия глазами. — Блять, о боже, блять, Донхек, — теплая белая жидкость с громким стоном выплескивается на живот Донхека, и Марк понимает, насколько ужасной была эта идея, несмотря на оргазм, который пронизывает его до костей, заставляя чувствовать, что его ноги вот-вот подогнутся, а голова захлестывается внезапным тишина. Донхеку удалось свести к минимуму некоторые повреждения, но теперь его руки покрыты спермой Марка, а его улыбка ангельская, когда он спрашивает, есть ли у Марка на столе салфетки. В итоге им приходится красть салфетки со стола Ренджуна, Марк вытирает бедра и живот Донхека, в то время как тот поспешно вытирает руки, и чуть не сворачивает Марку шею, когда притягивает его обратно, смеясь, когда их зубы сталкиваются. — Прости, не думаю, что мы закончили. — Это не так. Мир вокруг Марка медленно останавливается, и глаза Донхека дают ему возможность на чем-то сосредоточиться, прежде чем он снова растворяется в серии коротких поцелуев. Марк стаскивает с Донхека свитер, прежде чем поцеловать его в грудь, опускается на колени и раздвигает ноги младшего. Член Донхека пульсирует в руках Марка, костяшки пальцев побелели, когда старший водил языком вверх и вниз по стволу Донхека, посасывая головку и заставляя Донхека изо всех сил вцепиться в стол, наблюдая, как Марк водит языком. — Ты так незаслуженно хорош в этом, какого хрена. Марк двигает рукой вверх-вниз, одновременно покачивая головой, и чувствует себя немного менее смущенным, когда Донхек быстро кончает ему в рот, пальцы запутываются в волосах старшего, когда он кончает с протяжным стоном, ноги дрожат. После второго этапа уборки, за которым следует одевание, наступает почти полная тишина, пока они не спускаются к машине внизу, и именно тогда звонит Янян, чтобы спросить, куда исчез Донхек. У Марка кружится голова от только что произошедших событий, но Донхек, кажется, полностью спокоен, насвистывая песню, звучащую по радио, и барабаня пальцами по рулю. — Перестань думать, Марк, — наконец говорит он ровным тоном. — Это ничего не усложнит. — Да, ты прав, — бормочет Марк, с усилием беря себя в руки. — Ты ведь не пожалеешь об этом, правда? — Нет, я хорошо провел время, — улыбается Донхек. — Это, конечно, было неожиданно, но очень хорошо, — он протягивает руку, чтобы ударить Марка по плечу. — Кто бы мог подумать, что ты на это способен? На секс в офисе? Похоже, ты еще более дикий, чем кажется на первый взгляд. — Прошу прощения? — обиженно говорит Марк. — Я могу быть очень диким. — Конечно, Марк, — усмехается Донхек, и от того, как он произносит это имя, кожа Марка покрывается мурашками. — Я верю тебе. — Вау, иди нахуй. — Я уже был там. — Заткнись. — Нет, почему бы мне не заставить тебя заткнуться, — Донхек подъезжает к бару, наклоняется со стороны пассажира, чтобы поцеловать Марка еще раз, нежно и целомудренно, заставляя ресницы Марка трепетать, даже когда он отстраняется, пьяный еще до того, как в его организме останется хоть капля алкоголя. Донхек пьет слишком много – или, скорее, он выпивает достаточно для обычного человека, но пьянеет так быстро, что Джонни приходится почти выносить его из бара. Но даже после этого он находит Марка на выходе, зовет его, произнося ужасно искаженное имя, и заключает в объятия, прежде чем Джонни должен продолжить свою трудную задачу по возвращению Донхека в целости и сохранности. Марк смирился с этим. Он смирился, он клянется. Он даже рассказывает об этом своему брату на выходных, без каких-либо непристойных подробностей, и Тэен говорит ему, что время лечит, и что с ним все будет в порядке, и пройдет какое-то время, но станет легче. Вот только Донхек не уходит, и ком невысказанных чувств скапливается в груди Марка, становясь больше и плотнее, чем когда-либо, и он снова не может ничего сказать по этому поводу. С кем лучше работать - с тем, с кем ты трахался, или с тем, кто тебя отверг? Марк не хочет быть подопытным в этом исследовании. Кроме того, Донхек тоже не подходит к нему, а это значит, что он определенно дает Марку время остыть после их встречи, прежде чем они смогут снова начать говорить об этом. Это угнетает, вот что происходит, и Марк тупо смотрит в окно, совершенно не замечая монитора компьютера. — Ты так раздражаешь, — огрызается Ренджун, вырывая изо рта ручку, которую Марк рассеянно жевал. — Ты можешь уже пойти и признаться ему? Мне больно. Физически. Возьми себя в руки. — Не буду я этого делать, — твердо говорит Марк, поворачиваясь к компьютеру и открывая электронную почту. Ренджун на секунду выглядит так, будто вот-вот засвистит, как чайник, но затем он резко разглаживает складки на лице, спокойно кивает и говорит: — Хорошо, поступай как знаешь, — в обычный день Марк пришел бы от этого в ужас, но он слишком занят, чтобы отогнать какие-то мысли в сторону и освободить место для страха. Марк уже почти закончил собирать вещи, думая о том, чтобы съесть целую упаковку чипсов и сальсы, когда вернется, когда в комнату врывается Ренджун с напряженным выражением лица. — Суен хочет встретиться с нами в конференц-зале №1, речь идет об австралийском контракте, — лицо Марка вытягивается, и Ренджун раздраженно вздыхает. — Я знаю, знаю, тоже раздражен, но она сказала, что мы быстро закончим, так что давай. Ренджун нервничает, и Марк беспокоится, что они, должно быть, где-то напортачили. Суен - одна из их самых добрых менеджеров, но если Ренджун так нервничает, значит, проблема очень серьезная. — Дай мне секунду, мне правда нужно в туалет, но ты иди, ладно? — говорит Ренджун, когда они подходят к конференц-залу №1. — Не волнуйся, она не начнет без меня, просто подожди. Марк входит, но обнаруживает не Йери, а Донхека, который устанавливает проектор и ноутбук в передней части комнаты, и сразу же возвращается обратно. Слишком поздно, потому что Донхек заметил его, слегка нахмурившись, он спрашивает: — Что ты здесь делаешь? Я думал, у Сыльги здесь встреча. — Нет, мы с Ренджуном должны встретиться с Суе... — Марк обрывает себя на полуслове, когда понимает, что произошло, и пытается открыть дверь, но наталкивается на сопротивление наружного замка. — Ренджун! — Соберись, тряпка! — голос Ренджуна звучит приглушенно, но Марк без труда разбирает слова. — Боже мой, это так глупо, — бормочет Марк, проводя напряженной рукой по лицу. Он пытается рассмеяться, но в его устах это звучит фальшиво. — Они думают, что между нами что-то не так или что-то в этом роде. Донхек молчит несколько секунд. — Разве нет? — Нет, я имею в виду... — Марк с трудом подбирает слова, жестикулируя изо всех сил, чтобы передать то смятенное состояние, в котором сейчас находится его разум. — Ну, в общем, да, но нет? Например, тот факт, что у нас действительно был... — его голос понижается. — ...секс. Но неудивительно, что это немного неловко, но это пройдет, верно? — Немного неловко? — недоверчиво поднимает брови Донхек. — Ты даже не можешь посмотреть мне в глаза. — Хорошо подмечено, — признает Марк, безуспешно пытаясь сделать именно это. — Обычно я не сплю со своими коллегами. — Что ж, сейчас я чувствую себя по-настоящему особенным, — говорит Донхек, и его слова пропитаны сарказмом. — Боже мой, я... — Марк делает глубокий вдох. — Ты такой. — Хм? — Ты… действительно особенный. Лицо Донхека смягчается, на нем появляется осторожная надежда. — Спасибо? — на пару секунд повисло молчание, тягостное и тягостное. — Я уже говорил тебе, что ты не всегда готов к последствиям. — Да, я, эм... — Марк собрался с духом. Он лежит в могиле глубиной в пять футов, которую вырыл обеими руками, пытаясь нащупать что-то, что могло бы быть рукой, чтобы вытащить его, или веткой, которая могла бы сломаться под его весом. — Ты мне действительно нравишься. — О? — брови Донхека взлетают на лоб, глаза расширяются от удивления. — Да, ты мне очень нравишься, — признается Марк, чувствуя, как будто в груди у него лопнула резинка, освобождая все чувства, которые он до сих пор сдерживал. — Я бы с удовольствием, ну, знаешь, как-нибудь пригласил тебя на свидание. Если ты не против. — Объясни мне это, — говорит Донхек, наклоняясь вперед. — Я думал, ты ничем таким не занимаешься. — Хм? Чем таким? — Выездной семинар компании полтора года назад. Йери хотела свести тебя со своей подругой, но ты сказал, что не ходишь на свидания. Ты сказал, что романтика и отношения - это не в твоем вкусе. Марк изо всех сил пытается восстановить воспоминания. Он помнит, что Донхек сидел за тем же столом, когда происходил этот разговор. Тогда его волосы были намного длиннее, взъерошенные и растрепанные, а рука лежала на спинке стула Марка. В груди Марка зародился необъяснимый всплеск радости от того, как медленно, но верно, опасно хорошо развивалась их дружба. Они не очень часто виделись, но иногда после обеда вместе пили кофе, и Донхек всегда махал рукой или останавливался поболтать, когда оказывался в отделе маркетинга/финансов, где что-то чинил, и в итоге это были лучшие моменты дня Марка. — Боже мой, я не могу поверить, что ты помнишь это, — говорит Марк, качая головой. — Я просто ненавижу, когда меня сводят с кем-то. Это так неловко и странно, и требуется столько усилий, чтобы узнать кого-то с нуля. И к тому моменту, когда я проработал здесь всего полгода, мне казалось, что я тону в работе, — Марк поджимает губы, наконец-то находя в себе силы выдержать пристальный взгляд Донхека, не позволяя ему отвести взгляд в сторону. — Но я продолжал приходить в офис, чтобы увидеть тебя. Донхек закатывает глаза с едва сдерживаемой улыбкой. — Заткнись. — Я серьезно, — искренне говорит Марк. — Ты мне давно нравишься. Какое-то время я этого не осознавал, а когда понял, подумал, что это слишком рискованно, а потом мне казалось, что уже слишком поздно. Тебя должны были перевести, и я не хотел, типа, смущать тебя или заставлять чувствовать себя виноватым. — Ты идиот, — выдыхает Донхек дрожащими губами. Он пересекает комнату несколькими быстрыми шагами, обвивая руками шею Марка. — Я никогда не испытывал большего облегчения от того, что в моей жизни что-то не получилось. Марк быстро приходит в себя, крепко обнимая другого, и волна прохладного облегчения захлестывает его с головой, когда он тает в объятиях. — Да? — Да, — удовлетворенно вздыхает Донхек. — Такое чувство, что вселенная была на нашей стороне. — Ты такой слащавый, — издевается Донхек, ударяя Марка по груди. Тот усмехается, встречая улыбку на губах Донхека. — Но ты думаешь, что я достаточно милый, чтобы мне это сошло с рук. — Возможно, — признается Донхек, целуя Марка так, как будто завтра наступит конец света. Раздается громкий стук в дверь. — Не оскверняйте конференц-зал! Марк встречает взгляд Донхека, сдерживая смех. — Тогда в другой раз? Донхек улыбается, знакомо, открыто и свободно. — Еще бы.