Ночной разговор

      Квартира. Свет выключен, внутри пусто. Хотя нет, кто-то сидит на подоконнике в кухне и смотрит на одинокую яркую луну. Его взгляд чёрный, пустой, словно темнота бездны. Кожа бледная, а на лице видится полуубитая ухмылка, таящая за собой слишком многое, чтобы сказать это обычными словами.       Вокруг душащая тишина и холод. Да, сидящему на подоконнике человеку холодно, определённо. Однако это чувство отрезвляет, помогает выжить в своих мыслях и чувствах.       Вдруг дверь открывается, на пороге стоит парень. Белые волосы, как обычно, опьяняют, а серые глаза пленяют душу. Прекрасное божество, его Вселенная. Дверь закрылась, а на лице вошедшего пустота, волнения нет, только сомнения.       — Я… — хриплый голос будто лезвием разрезал тишину. Синие волосы колыхнулись, теперь окно было открыто. — Влас, прости мен…       — Нет, — перебил Влас вошедшего, чьё лицо выразило недоумение. — Я не достоин твоих извинений, Алан. Ты не обязан любить меня. Ты ничего мне не должен, — тихий твёрдый голос звучал отчаянно и настолько преданно, что хотелось тут же пожалеть говорящего. На этом лице, которое обычно всегда безэмоционально, увидеть грусть было самым удивительным, что только можно придумать.       — Но я не хотел сделать тебе… Больно. Я не могу любить, у меня нет сердца, — продолжил Алан, будто оправдываясь. Когда-то Влас ему был лучшим другом, они были похожи, но в то же время такие разные, а потом… Всё разрушилось неожиданно.       — Хм, — ухмылка, явно через силу поднятая, явила собой обиду и любовь одновременно. — А вчера ты говорил ей совершенно другое. Говорил, что любишь её всем своим сердцем и душой, которых у тебя нет. Что умрёшь за неё, защитишь от всего. А она… Чёрт, а она бросила тебя умирать!       — Прости, — чувство вины окутывало грубым одеялом, сжимая так, что было не выбраться. — Она ведь совсем другая. Ты не можешь любить меня, не должен, как и я. Это неправильно, разве ты не понимаешь?!       — Понимаю, но как там говорится, — Влас задумался, глянув в окно пустым одиноким взглядом. — Сердцу не прикажешь. Я ошибка и не могу с этим ничего сделать. Без тебя мне не быть, поэтому… Пожалуйста, дай мне быть рядом с тобой. Дай касаться тебя, твоих рук, только и всего. Большего я просить не стану.       В ответ последовало лишь молчание. Ему нечего было говорить, он до сих пор не оправился от предательства любимой. Да и пришёл Алан сюда не за ссорами, обвинениями и извинениями, а за поддержкой. Может… Только может быть, Влас сможет подарить ему любовь, сможет стать кем-то больше, чем просто другом. Станет тем самым щитом, в котором так отчаянно нуждается Алан.       — Тогда зачем ты тут? В последний раз ты кричал мне очень много всего. Я не думал, что после моего признания ты захочешь меня видеть, — спросил напрямую Влас, ожидая, что Алан просто скоро уйдёт, ранив итак кровоточащее сердце.       Эта боль была невыносимой, ужасной и… Пьяняще приятной. От этих ощущений кружилась голова и ломались рёбра, однако никакой злости не было. Боль, полученная из-за Него, была лишь сладким ядом, а боль, полученная за Него, была его наивысшей наградой. Даже одно слово могло заглушить всю боль за раз. Излечиться же ему не суждено никогда.       — Я… Я всего лишь хотел покоя. Спокойствия и поддержки, но… Кажется, мне пора, — запинаясь, проговорил Алан и опустил голову в пол. Его голос задрожал, а ноги подкосились. Ему очень не хотелось ранить друга опять, но обратиться больше не к кому.       — Давай, — Влас неожиданно слез с подоконника и, подойдя к Алану, обнял того настолько мягко, будто фарфоровую куклу. Прижал к себе настолько бережно, что на секунду, всего одно мгновение, Алан почувствовал себя в безопасности. — Говори обо всём, о чём хотел, я выслушаю.       — Спасибо.       Глухо прозвучали слова в тишине, однако на этом всё. Больше ничего не было, только холодные пальцы Власа, прижимающие к чужому телу. Знакомый запах одеколона и аромат одиночества. Боли, которую ему причинил Алан.       Лицо Власа было холодным, как сталь. Он хотел взглянуть в чужие серые глаза, хотел больше, чем просто объятия. Однако это находится в «запретном», как и многое то, что позволяют себе влюблённые.       — Прости меня, прости, умоляю. Я не хотел, не хотел этого делать, но…       — Не оправдывайся. Мы оба знаем, что ты любишь не меня. Больше ничем помочь ты не можешь. Даже не старайся, просто не отталкивай, как до этого и всё, мне этого хватит, — повторил свои слова Влас. Он не умел поддерживать людей, однако Алан, видимо, находил спасение именно в его объятиях. В том, что он был рядом всегда, когда это требовалось. Не отталкивал, не предавал и не кричал из-за того, что он пришёл не вовремя.       — Хорошо. Тогда… Может, пойдём спать? Завтра нам нужно идти обратно туда. А там ты знаешь… — неопределённо сказал Алан и потянул Власа за руку. Это прикосновение будто бы ожогом впилось в кожу. Каждая секунда была равноценна ожогу, но до одури приятному. О большем и мечтать было нельзя!       — Ага. «Чувства только убивают, поэтому вы должны быть всегда холодны», — произнёс Влас и тяжело вздохнул, в глубине души жалея о том, что они родились чёртовыми вампирами. Влюбиться в человека уже было сильнейшим нарушением, а в других вампиров и вовсе недопустимо. О таких случаях никто и никогда не упоминал. Только холодный расчёт, выгода и убийства — из этого состояла среднестатистическая пара из вампиров.       — Я уверен, они лгут нам обо всём. Ты… — Алан на мгновение замолчал, обдумывая, можно ли продолжить говорить. Однако решил, что раз начал, то лучше продолжить, он итак уже много должен Власу. — Ты и сам прекрасно знаешь, что чувства хоть и ранят, но вместе с этим и воодушевляют. Сладость и яд одновременно.       Влас молча слушал Алана, думая совершенно о другом. Изначальная причина, почему он решил сегодня не спать, заключается в следующем: утром сегодняшнего дня, пока он признавался Алану повторно, за ним следили Наблюдатели. В конце этой недели его уничтожат, как и других таких же. Всё, что ему остаётся — это быть рядом с Аланом и если что, спасти от уничтожения любой ценой.       Он отчаянно нуждался в любви и надежде, но подарить ему её некому. Одинокое сердце начало биться в пустоте и погибнет оно тоже от пустоты. Ему нечего бояться, нет из-за кого жить… Однако возможность чувствовать хоть что-то, даже нечто настолько болезненное, как любовь — это уже величайшее благословение!       Не каждый умеет ценить эту возможность, но момент, когда становится уже поздно, хорошо запоминается в голове.