В середине марта

Юнна ненавидела Юру. За то, что у него была крутая работа, интересная и полезная. Юра был директором крупного холдинга, и ему хватало денег на все, что он хотел. Например, на несколько квартир в престижных районах, коттедж за городом, яхту, свой реконструкторский клуб, небольшой виноградник на юге и внушительный портфель инвестиций. Коллеги и сотрудники боготворили Юру, а те, кто критиковал, делали это из зависти. СМИ постоянно брали у него интервью. Прохожие узнавали его на улице и просили с ними сфоткаться, как музыканта или актера. А он со всеми был одинаково вежливым, остроумным и в меру строгим, и даже рьяные конкуренты смотрели на него с уважением. О таких взглядах Юнна могла только мечтать. Откровенно говоря, она не понимала, чем Юра их заслужил. Да, он умел располагать к себе и, что называется, чувствовал рынок — но много про кого можно сказать то же самое. Юнна не дура и справилась бы с его задачами не хуже, если бы ей дали попробовать. Но ее почему-то не приглашали на нормальные вакансии. Да уж, стоило получать другое образование. Юнна была латинистом и занималась научными проектами в своем вузе. Переводила на русский редкие тексты, времен Римской империи — не шутка. Вроде прикольно, вот бы еще за бессонные ночи у ноутбука платили не копейки, на которые разве что пожрать купишь. Юнна ненавидела Юру. За то, что он не посещал психотерапевта и как будто не нуждался в этом. Юра был рациональным, но не черствым. Он адекватно оценивал себя и остальных, ставил четкие цели и заранее строил маршруты к ним. У него в кабинете валялись блокноты с пометками, схемы, таблицы, календари. Юнна была не в состоянии их разобрать. Зато Юре эти бумажки, видимо, действительно помогали. Он регулярно сверялся с ними и обещал, что итоги квартала будут лучшими в истории холдинга — в пятницу свободный вечер, надо отпраздновать. Юра вечно оказывался прав и воспринимал это как должное. Скупое одобрение начальства или пошлый комплимент незнакомца побуждали Юнну чуть ли не прыгать от счастья, а любой упрек — тревожиться и прятать слезы. Так повелось с детства, что ругали ее чаще, хотя она очень старалась нравиться людям и выполнять свои обязанности хорошо. Разочаровывать всегда больно, и Юнна не раз пыталась заглушить ментальную боль физической. Она подозревала, что это нездорово, и долго искала врача, который ее вылечит. Но хваленые специалисты либо лезли в детали, которые Юнна не была готова ворошить сразу, либо сюсюкались с ней, как с маленькой, либо выписывали тонны сомнительных лекарств. Года за два Юнна окончательно утратила надежду на традиционную медицину. Тогда она обратилась к энерготерапевтам и тарологам. Она помнила, что даже Юра, при всей его серьезности, периодически у них бывает. Но и здесь Юнна не услышала ничего вразумительного. «Будь осторожна в середине марта, — только и сказал ей очередной шарлатан-прорицатель. — Обдумывай каждый поступок, иначе в этот период с тобой случится что-то страшное». Она еле удержалась от замечания, что страшное происходит с самого ее рождения. Юнна любила Юру. За то, что он выручал ее и буквально спасал. Ко второму курсу универа жизнь с родными стала нестерпимой. Они целыми днями сношали ей мозг по поводу учебы, карьерных перспектив и отсутствия отношений. Как-то мама в сердцах бросила: «Жалко, что у меня дочь, а не сын. Была бы ты парнем, из тебя бы хоть в армии человека сделали». После этого Юнна прорыдала всю ночь и решила съехать от семьи. Короткий мониторинг цен поверг ее в шок, поэтому она позвонила Юре и попросила совета. Он не просто успокоил и подбодрил ее. Юра бесплатно поселил Юнну в своем доме. В то время это было его единственное жилье — наследство от рано умерших родителей. Но если Юнна и была на его территории лишней, он это тщательно маскировал. Наоборот, начинал протестовать, едва она заикалась о переезде, и утверждал, что все прекрасно, ему веселее в компании. Потом Юра предлагал ей в подарок отдельную большую квартиру в центре. Юнна отказалась. Почему — а хрен знает. Может, приятно было, что Юра о ней заботится, и боялась опять маяться без чьей-то ласки. Юнна любила Юру. За то, что он был начитанным и научил ее многому. Они дружили еще со школы. Там Юра прослыл умненьким отличником, но не зубрилой. Он шикарно объяснял сложные темы, и Юнна обожала болтать с ним обо всем подряд. Особенно вдохновенно он рассказывал про античность, военную историю и живопись Ренессанса. Из-за него Юнна и увлеклась латынью. Пожалуй, она чересчур глубоко погрузилась в этот мертвый язык, чтобы угодить Юре. Сам он легко различал детские интересы, к которым возвращался для расслабления, и работу, в которой применял главный принцип бизнеса: пришел в офис утром, увидел план на день, победил конкурентов к вечеру. Конечно, не все его будни складывались из рабочих задач. Юра ходил вместе с Юнной на выставки, в театры, а под настроение — к октагону, смотреть соревнования по единоборствам. Но настоящей Юриной страстью было холодное оружие. Он зачастил в музеи, где экспозиция включала клинки разных стран и эпох, как к давнему приятелю в гости. Даже у себя дома он собирал антикварные кинжалы. Коллекция пока была скромной, но каждый месяц росла. Юра радовался ее пополнению, как ребенок, а Юнна улыбалась его бурным восторгам и невинно поддразнивала. «Ну ничего себе, воин в пиджаке, герой», — шутила она. Он открыл для нее и другие вещи, не связанные с науками или культурой. Сначала они целовались — в углу на переменке, хихикая, понарошку. Юра был Юнне как брат, а с кем еще так шалить, если не с близкими? Позже, когда оба повзрослели, он стал ее первым мужчиной. «Как считаешь, у нас любовь?» — спросил однажды Юра, когда она выскочила из душа голая. «Я тебя люблю, — ответила Юнна, садясь на его кровать. — Как человека, который мне все дал. Как брата». Юра засмеялся: «Тоже неплохо. Напомни, как там будет брат на латыни?» Он ущипнул ее сосок. «Frater, — шепнула она и нырнула к нему под одеяло. — Frater meus». Юнна ненавидела Юру. За то, что он нравился женщинам и не стеснялся пользоваться своим обаянием. Он ни в чем ее не ограничивал — она была благодарна за это. Но и себя совсем не сдерживал — это ее бесило. Юре сутками писали и названивали бабы, которых он неведомо где откопал. Иногда он водил их в квартиру. Юра извещал об этом Юнну деликатно, мол: «Ко мне сегодня девочка зайдет, ты не против?» Естественно, Юнна была против. Она была против всем телом, всей душой, всей своей сущностью. Но она говорила: «Без проблем, пусть заходит». И запиралась в комнате или часами бродила по улицам, чтобы не встречать Юриных шлюх и не слышать их. С несколькими Юнна все-таки успела познакомиться. Самой гадкой была Клео. Наглая, громкая, ужасно стервозная. Ярко накрашенная, с дизайнерской сумочкой и золотыми серьгами, в брендовых шмотках, причем непременно полупрозрачных. И красивая, это факт: смуглая, черноволосая, с огромными карими глазами, как на старых фресках. Брови широкие, на длинном носу горбинка, но ей к лицу, даже симпатично. Хитренькая улыбочка, игривый взгляд. Стройное тело, подтянутая грудь. Она была моделью и приехала издалека — кажется, из Африки. Клео трезвонила в дверь, пока Юнна не пригласила ее внутрь. Юры не было, опаздывал с работы. Юнна пила на кухне вино в одиночестве. «Может, завтра вернется», — хмуро предупредила она. «Я подожду, не тороплюсь, — пожала плечами Клео. — А ты ему кто?» Ну и вопрос. Его подруга. Подопечная. Сестра. Любовница? «Его муза», — буркнула Юнна. Клео тогда странно на нее посмотрела: «Музы ничего создавать не умеют, только других ублажают». «Сама-то кто? — скривилась Юнна. — Манекенщица или эскортница?» Этот выпад позабавил Клео: «Я поэт. Пишу свою жизнь. Одеваюсь как хочу, гуляю где хочу, трахаюсь с кем хочу. Спорим, ты бы не смогла так». Юнна задумалась. «Что для этого нужно? — она не верила, что всерьез обсуждает такую дурь. — Как быть поэтом, а не музой?» «Делай что хочешь, и все тут», — порекомендовала Клео и хлебнула из горлышка. «Ты вообще представляешь, что я хочу?» — фыркнула Юнна. Клео отшвырнула бутылку и поцеловала ее. Юнна не отстранилась и слизнула с губ африканки вино. Усмехнувшись, Клео засунула пальцы ей под юбку. Ночью, когда они уже привели себя в порядок, прибыл Юра. Клео невозмутимо отправилась с ним в спальню. Юнна до утра размышляла про поэтов и муз под ее истошные вопли. Юнна ненавидела Юру. За то, что он ее жалел. Она часто ошибалась, подводила кого-то или просто ревела от тоски. Юра никогда не издевался, не отмахивался и не повышал голос. Он осторожно обнимал ее, поглаживал по плечу и беседовал с ней, но не давил, если о чем-то она предпочитала умалчивать. В эти минуты Юнна ощущала себя глупой и слабой, но Юра не называл ее такой. Напротив, хвалил за силу, когда она умудрялась вытереть слезы и отвлечься на быт. Мало кому так везет с партнерами — ей впору было на него молиться. Но от его бережного отношения Юнна раскисала еще больше обычного. Если бы Юра презирал Юнну, она бы понимала, как на это реагировать. Затаиться, скрыть обиду и притвориться спокойной она бы сумела, не в первый раз. Но он расценивал ее как равную. Он — успешный, привлекательный, идеальный правитель собственной империи. Ее — лишенную каких-либо талантов, пустую, заурядную и внутренне, и внешне, обязанную ему всем. Осознавать это для Юнны было больнее, чем терпеть ехидство и укор в свой адрес, кто бы что ни говорил. Особенно когда она прикидывала, что ситуация могла сложиться иначе. Юнна заняла бы место Юры, будь она немного смелее, чем сейчас. И удачливее, что ли. Юнна любила Юру. За то, что у него всегда было для нее время. В школе он был образцовым учеником, а она забитой тихоней, но они убегали с уроков вдвоем, чтобы поиграть во дворе. Потом им за это прилетало, но Юнну в кои-то веки не пугали замечания старших. В вузе он был активным и прилежным студентом, а она мечтательной и вечно сонной одиночкой, но они общались в личке о всякой фигне и бессовестно мешали друг другу слушать лекции. Это тоже не расстраивало Юнну — истории Юры компенсировали бубнеж преподов сполна. Теперь Юра разрешал Юнне навещать его в офисе в любой день. Сотрудники здоровались с ней учтиво, но косились недовольно — кто такая, чего повадилась? Среди них блуждали мерзкие и тупые сплетни, что она шантажирует Юру каким-то жутким компроматом, чтобы он ее трахал как следует и содержал. Но их теории перестали задевать даже ранимую Юнну. Пусть себе болтают, реальность от этого не меняется. Она не была содержанкой Юры. Она была его сестрой и музой. И он разделял это мнение, а потому отлучался с работы угостить ее салатом и бокалом красного полусладкого в кафе через дорогу, как бы ни был загружен. Меры безопасности в Юрином офисе соблюдали ревностно. Богатый человек не может не иметь врагов. Конечно, были недоброжелатели, которые мечтали о его разорении, унижении, а то и вовсе о смерти. Случалось, что ему присылали угрозы по электронной почте или в конвертах. Какой-то умник подбрасывал к двери его кабинета тухлую свиную голову — по камерам лазутчика опознать не вышло. Нельзя было исключать, что таким манером к Юре попадет и бомба. Охранники с недавних пор бдели на нижнем этаже круглосуточно. Но Юнна столько раз мелькала у них перед глазами, что они не обращали на нее ни малейшего внимания и никогда не проверяли ее сумку. Юнна любила Юру. За то, что он был рад ее видеть. Когда она появлялась на пороге, он вставал, широко и тепло улыбался, шагал ей навстречу. Он извинялся перед всеми, кто был рядом в этот момент, и просил их чуть подождать. Около Юры постоянно ошивались толпы, которые чего-то от него требовали. Тогда, в середине марта, а точнее пятнадцатого числа, посетителей было особенно много. Они прямо-таки наседали на Юру, галдели наперебой и выглядели рассерженными. А он, казалось, прятался от них за громадной стопкой бумаг. Юра вымученно кивнул Юнне, и она подумала, что он тоже может быть несчастным. Но углубляться в эту мысль она побоялась. Юнна убила Юру. Ударила красивым старинным кинжалом из его коллекции, который прихватила дома. Нет, не в спину, туда бьют только предатели. Она метила в ту часть груди, где, по ее мнению, расположено сердце. Юра удивленно посмотрел на торчащую рукоять, на Юнну, а потом пробормотал с почти детской обидой: «И ты?» Когда он рухнул на пол, люди закричали. Кто-то скрутил Юнну, заломил ей руки за спиной. Кто-то отнял у нее кинжал. Кто-то позвонил ментам. Кто-то начал снимать на телефон — таких было большинство. Скоро в офис нагрянули журналисты, тоже с камерами. Они тормошили Юнну и сыпали вопросами. Но она пялилась на труп Юры и молчала. Юнна хотела полной, яркой, небанальной жизни, как у него. Юнна хотела быть известной, чтобы ее имя и фото облетели все СМИ, как его. Трудно было найти способ лучше. Она плакала, когда ее заталкивали в полицейскую машину. Это было не то, не то! Юнна любила Юру — за то, что он был Юрой. И ох, как Юнна его ненавидела — за то, что она не была им.