пятьдесят второй

На дворе стояла очаровательная майская погода - солнечный зной, зудящая в воздухе мошкара и страшная духота в любых людских зданиях. Коцит только-только закончил сидеть в занюханном жэке и препираться с местными бухгалтерами, и впервые за последние пару часов вдохнул полной грудью сладкий и удушливый майский воздух. Стикс наотрез отказался скрасить с ним время, оставшись в машине - парковаться возле старого здания было негде, и он решил ждать его в паре кварталов отсюда. Судя по погоде, Стикс давно спал и забирать своего принца платежек за воду и электричество не собирался. Он открыл потертую раскладушку, вызывая первый номер в контактах, и спустя пару долгих гудков послышался заспанный голос. - Мой родной, ты закончил подушку давить? Забрал бы меня из этой богадельни. Я все уладил за три часа, пока ты прохлаждался в машине, мог бы и сделать одолжение. - Дойдеш-шь сам до маш-шины. - Это еще почему? - Не хочу. Погода плохая. Коцит не знал, плакать ему или радоваться - в жаркую погоду Стикс напоминал муху в банке меда - сонный, вредный и до раздражения медлительный, и даже проехать за ним пару кварталов он теперь считал слишком большой задачей. - Сядеш-шь на 52 автобус-с и проедеш-шь одну остановку. Я там припарковалс-ся. - А с тобой что? Заморила хандра? Он бодрым шагом направился к остановке в метрах ста от него, готовясь устроить Стиксу воспитательную беседу, пока он будет трястись в пазике с бренными людскими телами. - Мне с-с-скучно. До Коцита медленно спускалось осознание, пока он приближался к пустынной остановке, где сидела одна маленькая старушка, до этого стоявшая в очереди в жэке. В телефоне сложнее разобрать, но шипение в голосе Стикса было не вредным, а скорее слегка шутливым - раздраженный мирскими разборками, он чуть не проворонил столь значимую перемену в тоне его друга. - Тебе же нравитс-с-ся, когда я говорю по телефону? - Еще как, дружище. На несколько секунд в трубке повисла гробовая тишина. - Хочу развлечьс-с-ся. Коцит чуть не оступился на разбитом асфальте, улавливая смысл каждого растянутого звука так, будто от них зависела судьба всей вселенной в данный момент времени. Подойдя к остановке, он услышал в динамике гремучее, приторно сладкое шипение, с каким Стикс всегда вылизывал свои сухие и тонкие губы раздвоенным языком. Один этот звук всегда заставлял дрожь бежать вверх по спине и жадно кусать сухие губы. Коцит перестал обращать внимание на все происходящее вокруг остановки, силясь не упустить ни одного бережно сказанного им слова, судорожно прислушивась к динамику телефона. - Здес-с-сь довольно… жарко. Он улыбнулся себе, наивно предполагая, что у его дражайшего Стикса сегодня необычайно болтливое настроение, возможно он просто отмечает, что на улице сегодня немного жарче чем обычно. Совсем немного. Коцит откашлялся и слегка расслабил галстук на шее. А было ли сейчас жарко? - Я бы с-сейчас-с даже с-снял рубаш-ш-шку. Он глупо уставился в телефон, судорожно сжимая пальцами воротник на шее. Через секунду послышался долгий и мягкий шорох хлопковой ткани и глухое щелканье белых пуговиц. Он раздевался. Раздевался в их машине. Вместо слов в трубке было еле слышное шипение змеиного языка и медленное, глубокое дыхание. Стикс медленно сглатывает, еле заметно выдыхая. Он стоял на остановке, теряя все очертания реальности вокруг себя. - Вс-с-се еще жарко. Коцит жадно сглотнул, слыша как щелкает железная пуговица на брюках. Может ему стоит прямо сейчас пробежать к нему два квартала. Может ему стоит сесть к нему на заднем сидении, или он посадит его к себе на колени, и— он продолжал стоять как громом пораженный, пока в штанах колом стоял член. Коциту было трудно даже пошевелиться. Как же умело Стикс обращался со словами, когда дело до них доходило. Он мог только слушать, внимать шипящим словам, переливам тихого шепота и мог без колебаний сказать, что Стикс уже расстегнул брюки и прикасался к себе. Он не слышал, но мог представить, где он трогает себя, опуская руку все ниже и ниже вдоль бледного впалого живота. Коцит закрыл глаза, отчаянно надеясь услышать рваный вздох, шипящий выдох - что угодно, лишь бы Стикс дал знать, что он зашел дальше пустых обещаний. Каждое сказанное им слово всегда было бесценно для Коцита. Блять он- - Здес-с-сь прос-с-сто невыносимо. Придетс-ся помочь с-себе. И вот он услышал тот рваный вдох, который так долго ждал. Не осталось сомнений, что Стикс ласкал себя, сидя за рулем их машины. Коцит обматерил себя за слишком шумные вдохи, боясь, что он мог упустить характерный звук как трется кожа об кожу. Он не мог усмирить собственное тяжелое дыхание и слабый хрип, но пока еще мог удержаться от прикосновений к себе, по крайней мере на данный момент. Коцит намертво припал спиной к стеклу остановки, дрожащей рукой прижимая телефон к уху. Старушка, сидевшая на другом краю лавки впервые в жизни радовалась, что в восемьдесят лет еще обладала отличным слухом. Остолбеневший Коцит растерял разом все свое красноречие, позволяя говорить только Стиксу, подтверждая каждое его утверждение глухим вздохом в ответ. Когда Стикс снова заговорил, его голос был тоньше и слегка дрожал, но в трубке звучал немного громче. Мог ли он держать телефон не в руке, а прижимать плечом к уху, чтобы освободить вторую руку? Пока Коцит судорожно думал, в трубке чмокнули два пальца между бледными губами. - Здес-с-сь довольно мокро. Этот влажный вдох полной грудью значил, что он вошел в себя. Он знал этот вдох наизусть. В штанах стало невыносимо туго, в бедрах напрягся каждый мускул, а свободная рука сжалась в тугой кулак, впиваясь острыми ногтями в ладонь. Чудо, что еще не хрустнул корпус телефона. - Мне не хватает. Это могло значить только то, что он вставил внутрь третий палец, растягивая себя. Однажды Стикс прокомментировал важность заботливых рук в его жизни, и они с Ахероном смогли посадить его на две руки, вынуждая в очередной раз пожалеть, что он вообще открыл рот. Но для него самого три пальца обычно были пределом. Коцит тысячу раз видел, как Стикс растягивает себя худыми и длинными руками, вставляя и нажимая внутри на нежные точки. Лоб Коцита покрылся горчим и соленым потом, он не позволял себе моргунть лишний раз, намертво припав к стеклянной стенке. Старушка наблюдала, как мимо проезжает уже третий пятьдесят второй - впрочем, ей уже некуда спешить в отличие от молодого человека, внимающего сиплому голосу в телефонной трубке. Стикс окончательно замолчал в трубке, и все, что мог слышать Коцит - его затрудненное дыхание, еле уловимый скулеж и мокрые, хлюпающие движения пальцами. Он пару раз попытался заговорить, в лучшем случае выдыхая единичные слова: «душно» и «погода», прежде чем прервать себя парой тихих всхлипов. Они звучали каждый раз все выше и выше, пока на пике не превратились в несколько рваных и жадных стонов, и в трубке повисла тишина, нарушаемая лишь сбитым дыханием Стикса, прижимающегося лицом к телефону. Все это время Коцит стоял неподвижно, стеклянными глазами смотря в телефон, мертвой хваткой сжимая кулаки. Пока Стикс не прошипел: «Когда ты уже сядеш-ш-шь на автобус-с-с?» Крышка телефона всё-таки жалобно хрустнула, а Коцит еще никогда так быстро не бегал.