my goddess

      Приоткрыв глаза, Ши Цинсюань пытается бороться с сонливостью, но получается не очень: лучи солнца окутывают, расслабляя, а легкий ветерок никак не улучшает ситуацию. Она проводит рукой, находит пальцы Хэ Сюань, перебирает, рассматривает парочку незамысловатых золотых колец. Кажется, они их достали еще очень давно, сделав похожие, отличался лишь металл: у Ши Цинсюань было серебряное украшение, но с точно таким же узором. Кожа невероятно нежная, хочется прикоснуться губами, а на солнце это желание лишь усиливается, потому что легкая прохлада вместе с мягкостью манит сильнее с каждой секундой и девушка не выдерживает — касается аккуратно, на пробу, целуя запястье, внимательно наблюдает за реакцией, а у самой искры в глазах. Хэ Сюань не вырывается, лишь перебирает кудри той, чьи губы расплываются в хитрой улыбке. Как давно они здесь лежат — не имеет значения для Ветерка, в этом месте хочется остаться как можно дольше, продолжать нежиться в бледных руках, иногда пытаться дотянуться до чудесного, такого красивого и одновременно родного лица. Кажется, здесь можно провести вечность и никто им не запретит, никто их не найдет: ни надоедливый старший брат, ни мерзкий и похабный его дружок. Они могут остаться в этом очаровательном, похожем на сон, месте на долгое время, чтобы наконец-то уделить внимание друг другу, которого всегда так отчаянно мало.       Мало кто в Небесной Столице мог понять, как Богини даже начали общаться: слишком разный характер, противоположные взгляды и ценности, но вместе они смотрелись невероятно гармонично, было даже ощущение, что они сами это прекрасно понимали и старались делать если не абсолютно всё, то всё возможное друг для друга. Хэ Сюань стала действительно первой и по-настоящему близкой подругой для Ши Цинсюань.       Приподнявшись на локтях, Ши Цинсюань все-таки ловит пальцами подбородок Хэ Сюань, притягивает к себе поближе. Стараясь не упасть и не уронить Хэ Сюань с собой, ветерок усаживается на её бедра, с тоской отмечая, что лежать там все-таки удобнее. Кажется, прибыв в это место, они просто хотели недолго отдохнуть от всей суеты в столице, появившейся после появления Сяньлэ и парочки разрушений вместе с ним, но, возможно, им стоит слегка задержаться больше положенного, даже если их потеряют. Слишком большое количество одежд — раздражает, но абсолютно не мешает рукам Ши Цинсюань блуждать, где им хочется. Коснувшись бедра, она слышит легкий вздох, который, вероятнее всего, означает, что Хэ Сюань скучает по ее более настойчивым касаниям не меньше. Кажется, будто им всегда будет мало друг друга; Коснувшись носом щеки Хэ Сюань, Ши Цинсюань поцеловала ее в уголок губ, специально уходя от того, чего обеим девушкам хотелось на данный момент сильнее всего. Спустившись дорожкой коротких поцелуев к шее, Ши Цинсюань лишь сильнее вдыхает приятный, древесный аромат, из-за которого каждый раз сокрушается, что теряет голову все сильнее и сильнее. Хэ Сюань с трудом удерживается и не называет это «бестолковой глупостью», в очередной раз смутившись из-за постоянной болтовни девушки. — Я не думала, что ты скучала по мне настолько сильно, — тихо произносит Хэ Сюань, в очередной раз судорожно вздыхая, когда Ши Цинсюань снова и снова целует ее за ухом, слегка облизывая, позволяет себе чуть больше обычного, а руками в это время оглаживает талию, пытаясь не так откровенно спускаться к бедрам, только моментами, и то, касаясь исключительно пальцами, будто бы дразня и завлекая к себе еще сильнее, даже если это кажется почти что невозможным, потому что Хэ Сюань уже давно утонула в богине. — Ты же знаешь, что мне всегда будет мало твоих рук, — мурлычет в ответ, спустя пару секунд продолжая, —на самом деле. Для меня и в привычной жизни ужасно сложно без тебя, я каждый раз, абсолютно каждый день скучаю, — слова не приходится подбирать, если дело касается Хэ Сюань, нежность не заканчивается, а глупостей хочется сказать все больше и больше, чтобы та поняла, насколько действительно она важна. Насколько часто о ней думают каждый отвратительный момент времени вдали друг от друга, — я бы хотела касаться тебя чуть чаще, хотя бы раз в день, чтобы были не просто фантомные ощущения, и каждый раз мне сложнее и сложнее сдерживать свои порывы обнять тебя крепче, чтобы никуда не отпускать, — замолкает на мгновение, — чтобы ты никуда не сбежала. Не захотела уйти. Как насчет того, чтобы утешить меня и заполнить всю эту чертову пустоту? — опять дурачится, ерзает на бедрах, чтобы не отвлекаться от нежностей на все подряд и случайно не упасть на девушку, — Каждый раз она разрастается все сильнее и сильнее и я понятия не имею, как мне с этим бороться, — старается прижаться сильнее, доказывая и показывая, что обещания и просьбы — не пустой звук. Кажется, изначально ее руки настойчиво тянулись все ниже и ниже, но Ши Цинсюань решается поменять путь, поддевает пояс, чтобы не мешался, чуть отодвинув верхние одежды, ладонями проводит по шелковому чжунъи, двигается медленно, проводя по талии, редко задевая грудь, изображает скромность и неловкость, каждый раз как в первый. Аккуратно оттягивает нательное белье, касается губами ключиц, уже окончательно стаскивая все мешающиеся одежды, все поцелуи — нежные, без укусов, такой ведь и должно быть любовь? Она не должна быть жестокой, грубой по мнению Ши Цинсюань, даже если кто-то злится, даже если кто-то разбит — любовь и дружба были созданы обычными людьми не просто так и даже божества, богини нуждались в том тепле, но не каждый мог отыскать того, с кем бы хотелось это разделить, чьи мягкие касания смогли бы успокоить и отогнать тревогу, особенно, когда казалось, что весь мир рушится, что он против тебя. Прикрыв глаза, Хэ Сюань запускает пальцы в густые, кудрявые волосы, снова начинает водить-перебирать, будто успокаивая девушку, потому что та не всегда готова к принятию реальности, которая для них оказалась возможно, слишком жестокой.       Раздался громкий хлопок и Ветерок открыл глаза — гроза усилилась, из-за чего гром разбудил его, а молния осветила то подобие убежища, которое он соорудил вместе с такими же бродягами и скитальцами, как он сам. Нога нещадно ныла, каждую секунду напоминая о плохо сросшемся переломе, вдалбливая мысль, что «как раньше» не будет даже тело. В панике спросонья, старина Ветер потянулся к собственным пальцам, в попытках нащупать кольцо, но нашел лишь шрам, выжженный им самим же в первый день своей новой жизни, чтобы заполнить появившуюся пустоту и оставить напоминание о тех днях, пока не сойдет с ума, от старости или от жестокой жизни, если его существование можно было так назвать. Спустя столько лет — воспоминания остались все так же свежи, в которые он окунался с завидной регулярностью. Уже не было той грусти и разрывающегося от боли сердца, лишь образы перманентно поселившиеся в его голове и сохраняющие надежду, что в следующий раз, ситуация возможно не повторится. И что на такое — надеется не он один. Возможно, все было изначально ясно, исход был предсказуем и читаем всеми кроме Ши Цинсюаня, который старался как можно больше отдать тепла, как можно сильнее поделиться своей добротой с тем, кто нуждался в этом по его мнению.

«К каком Божеству сейчас следует обратиться за утешением?»