***
— Бал? — Гарри спрашивает Драко, сразу заинтригованный. Гарри не отрывает глаз от зеркала, тщательно расчесывая свои черные локоны. — Да, кузен, бал, — говорит Драко. — Бал Министерства. Лицо Гарри загорается, как всегда, когда он взволнован. — Политики, — говорит он, выглядя донельзя довольным. Драко сглатывает, мгновенно задумываясь, правильное ли он принял решение пригласить омегу. — И чистокровные наследники, — добавил он, надеясь соблазнить Гарри. Глаза Гарри блестят от открывающихся возможностей. — Да, альфа - чистокровный наследник. — Гарри рассматривает себя на туалетном столике поближе, все еще расчесывая свои роскошные черные волосы. — Какого цвета на тебе одежда? — он спрашивает так, как будто это не имеет большого значения. Драко нервничает. Он хорошо выглядел во всех цветах, это он знает. Но Гарри был перфекционистом, с чувством стиля и деталей, с которым Драко мог только надеяться посоревноваться. — Зеленый, — говорит он, неуверенно даже для собственных ушей. Гарри смотрит на него через зеркало с непроницаемым лицом, Драко не уверен, одобряет ли он выбор Драко в одежде. Некоторое время он молчит, как будто раздумывает, стоит ли ему что-то говорить или нет. — Тебе больше подошло бы белое или очень светло-голубое, — наконец говорит Гарри, откладывая расческу, чтобы осмотреть свое лицо. Драко не знает, одна ли это из игр Гарри. — Но это цвет моего факультета. — робко говорит Драко. Гарри не понял бы преданности студентов своему факультету. Его нога даже не ступала в Хогвартс. — И он подчеркивает цвет твоей кожи. — он говорит прямо с улыбкой, в которой не было ни капли сожаления. — Ты неземной ангел на этой земле, кузен, и ты заслуживаешь быть в небесных цветах. Драко молчит, переваривая эти слова в голове. Он посмотрел на Гарри, который щипал себя за щеки, чтобы они покраснели, глаза его были бесстрастны, и он был поглощен простым разглядыванием своего отражения. — Что ты наденешь, Гарри? — он спрашивает с любопытством, действительно ли это какая-то манипуляция. Гарри ухмыляется Драко в зеркале, и блондин мгновенно пугается. — Я? — невинно спрашивает он. — Ну, красный, конечно. В конце концов, я француз. — он подмигивает Драко, и до сознания Драко доходит истинное значение слов Гарри. — О, не будь таким бледным, кузен. — говорит Гарри, забавляясь обеспокоенному лицу Драко. — Я просто хочу, чтобы мы выглядели наилучшим образом. Драко слабо улыбается, не уверенный, верить ему или нет. — У меня действительно есть светло-голубая мантия, — признает он. Гарри лукаво улыбается. — О, как мы будем смотреться вместе, — говорит он, поднимаясь из-за туалетного столика и подходя к Драко. Он кладет обе руки на щеки Драко. — Ты, мой кузен с молоком и медом, выглядишь как ангел на земле, — одна из его рук поднимается, чтобы погладить волосы Драко. — И я, твой темный и загадочный кузен. — он улыбается, но не Драко, а образу, который у него в голове. — Какой парой мы будем, — размышляет он. — Ты будешь светловолосым, милым и англичанином. И я буду темным, и трудным, и французом. — его глаза встречаются с глазами Драко. — Какой альфа сможет нам противостоять? Драко кивает, очарованный картиной, которую его кузен рисует в его голове.***
Драко чувствует нездоровое волнение в груди. Он никогда не помнил, чтобы чувствовал что-то подобное рядом с Гарри, и он так наслаждается этим, что даже не задумывается о том, как по-настоящему блестяще выглядит в светло-голубом. Этот цвет сделал его потусторонним, бледным и красивым. И он даже не зацикливается на том, что красная мантия Гарри, то, как она облегала его тело, делало его похожим на сам грех. Все это не имело значения, нет, не сегодня вечером, потому что Драко собирался увидеться с ним. Драко закрывает глаза и глубоко вдыхает. Он помнит, как Гарри превосходно играл на пианино, когда им было по пять. Гарри освоил заклинания в семь. Гарри пролетал мимо него на их первых уроках обращения с метлой в поместье Блэков. Гарри рассказывает Драко, что переезжает во Францию к их любимой тете Белле. Гарри всегда получает высшие оценки в школе. Гарри смеется с его родителями, как будто они его собственные. Сейчас это не имеет значения. Потому что, думает Драко, сегодня вечером Гарри собирался увидеться с ним. — Ты выглядишь ужасно взволнованным, — говорит Гарри, с удивлением глядя на своего Драко. — О, — улыбается Драко. — Ничего особенного. Гарри долго смотрит на него, прежде чем сказать. — О тебе будут говорить на сегодняшнем балу. Драко игнорирует вопиющую ложь. Гарри был новым омегой. Они не видели его с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать, и даже тогда только самые близкие к Блэкам и Поттерам видели его на своих вечеринках. Но теперь он вернулся. Сын любимых Джеймса и Лили. Они будут шептаться о нем всю ночь напролет и в ближайшие недели. Но это не имело значения. Драко изо всех сил старается не хихикать, когда они входят в бальный зал. Мгновенно вся присутствующая толпа замолкает. Драко тепло улыбается, в то время как Гарри притворяется, что не замечает устремленных на них взглядов. Как только наступила тишина, раздался шепот. Кто он? Еще один омега? Кузен Блэка? Сын Лили? О, эти глаза... Толпа расступается перед Драко, и он пытается сдержать волнение в животе. Его не волновало внимание, которое было направлено на Гарри. Достаточно скоро оно будет сосредоточено на нем. И там, медленно приближаясь к нему, одетый в идеально отглаженную богатую черную мантию, ни одна прядь волос не выбивалась, и на голову выше большинства людей в толпе, был Заместитель Министра Магии… Том Марволо Риддл. Драко ухмыляется. Том Риддл, по сути, был воплощением истинного альфы. Он был… Драко улыбался, он был совершенен, если можно так выразиться. Он был красив, высок, обаятелен, умен и популярен даже среди представителей старой крови. — Драко, — радушно приветствует альфа, подходя к нему, темно-синие глаза полностью сосредоточены на нем, на губах очаровательная улыбка. — Том, — шепчет он, волнение сжимает его грудь, и он пытается увидеть, как выглядит лицо Гарри. Он смотрит на Тома с интересом, как и любой другой. Тома Риддла, хотя он и грязнокровка, уважают даже Блэки и Малфои. Он был на десять лет старше Драко и оставил свой след в Хогвартсе, получив почти все доступные награды и достижения. С тех пор он пробился в Министерство и сделал себе имя как самый завидный альфа Британии. Драко не тратит ни минуты, чтобы представить их. — Том, это Гарри Поттер, — говорит он немного нетерпеливо. — Он мой кузен. Том улыбается Гарри, показывая ему очаровательную улыбку, которая сделала его таким популярным среди омег повсюду. — А, кузен Блэка, — приветствует он. Глаза Гарри вспыхивают при этом замечании, его явно раздражает небрежное обращение и пренебрежение. Том снова поворачивается к Драко, не обращая на Гарри внимания, готовый пригласить Драко на танец, как он обычно делал. Драко не может сдержать улыбку, которая появляется на его губах. Краем глаза Драко замечает выражение лица Гарри. Драко видит, как Гарри быстро подсчитывает в голове, оценивая Тома. Альфа, но не чистокровный... Риддл - маггловская фамилия... ах, но Заместитель Министра, невероятно красивый и к тому же такой высокий.… На этом испытание окончено. Драко не знает, прошел Том или нет. — Мистер Риддл, — сладко говорит Гарри, делая едва заметный акцент на фамилии Тома. Если Драко когда-либо слышал подобное оскорбление, то это было оскорбление в леденцовой глазури. Гарри устанавливал свое господство, свою чистоту крови. Как бы Риддл ни старался, он никогда не сравнится с Гарри. Гарри делает реверанс, низкий и пристойный, давая альфе невинный вид на свою пахучую железу. Когда он встает, то делает это медленно, поднимая глаза, чтобы встретиться с Томом взглядом с тщательно отработанной застенчивостью. Том немедленно снова сосредотачивается на Гарри. Драко задается вопросом, не кажется ли ему, что улыбка Тома становится немного... натянутой. Том кланяется с грацией, которая заставила бы позавидовать даже чистокровных альф. Как может грязнокровка двигаться так аристократично? — Мистер Поттер, — говорит он греховно низким голосом. — Он мой кузен, — говорит Драко, пытаясь снова привлечь внимание Тома к себе. — Он учился в Шармбатоне и недавно вернулся домой из Франции из-за угрозы войны. Том снова смотрит на Гарри и очаровательно улыбается. — Они не лгали, когда говорили, что Шармбатон - дом самых красивых омег. Гарри смеется, низко и чувственно. Ловушка. — Ты лжешь, — говорит он с вызовом в глазах. Улыбка Тома не меняется, но его глаза темнеют. Гарри не вдается в дальнейшие подробности, тратя время на то, чтобы насладиться тем, что, по мнению Драко, Гарри воображает как смущение в глазах Тома. — Ты имеешь в виду дом для самой красивой омеги, — наконец лукаво произносит Гарри. Том хихикает, темно-синие глаза снова оценивают Гарри в новом свете. — Я подумал, что было бы дерзко это говорить, поскольку это только наша первая встреча. Но да, — говорит Том бархатным голосом. — Действительно, самый красивый омега. Драко мягко откашливается. И Гарри, и Том смотрят на него почти синхронно. Он запинается. — Т-Тому в настоящее время поручено наблюдать за мирными переговорами, Гарри, — говорит он, удивляясь, почему он вдруг почувствовал себя застенчивым под пристальным вниманием их обоих. — Он заменил Перси Уизли в Ассоциации безопасности Соединенного Королевства. — Ах, да, — говорит Гарри, внезапно задумавшись. — Уизли допустил взрывы в Тулузе. Из-за его слабых мер безопасности погибли двое моих одноклассников из Шармбатона. — Уверяю вас, под моим присмотром это больше никогда не повторится, — серьезно говорит Том. — Тем не менее, я считаю, что Перси Уизли заслуживает некоторой благодарности, — продолжает Том с огоньком в глазах. Драко не знает, почему Том так говорит. Сотни людей погибли из-за небрежности мер безопасности Уизли. — Без него тебя не было бы здесь сегодня вечером. Том и Гарри посмотрели друг на друга, изучая друг друга. Грудь Гарри не двигается, как будто он задержал дыхание. Драко почувствовал, что его сердце остановилось. Это случилось, думает он. Теперь это случилось быстрее. — Гарри встречается с Виктором Крамом, — внезапно говорит Драко. Голова Гарри быстро поворачивается в его сторону, глаза темнеют. Драко нервно смеется. Ну, это же правда, не так ли? — Он знаменитый игрок в квиддич. Бровь Тома приподнимается. — Виктор? — Виктор? Том знал только Виктора Крама? — Значит, ты тот омега, ради которого он пропустил наш ланч во Франции, — говорит Том. — он был склонен к самоубийству, когда ты отменил встречу. Драко краснеет. Зачем Гарри рассказал ему о Викторе, если они больше не были вместе? Гарри пренебрежительно машет рукой. — Он всегда был чересчур драматичен. — Виктор никогда раньше не был так увлечен омегой, — говорит Том. — Ах, — мягко произносит он. — Но кто бы не был тобой увлечен? — он смотрит на Гарри и ухмыляется. — В конце концов, ты самый красивый из омег. Гарри смеется, озорно блестя глазами. — Мое бедное сердце омеги не выдержит, если ты продолжишь называть меня так. Драко боится взглянуть на Тома, того, что он может увидеть на этом лице. То, что, по мнению Драко, заставит альфу потерять интерес к Гарри, только сделало омегу более желанным в глазах альфы. Драко должен был это предвидеть. Гарри никогда не был влюблен ни в одного из своих альф. Они были полностью очарованы им. Но когда он, наконец, набирается смелости взглянуть на альфу, он не видит обычных глаз, которые смотрят на Драко с добротой и небольшим желанием, как обычно смотрели на него альфы... но он увидел блеск довольного осознания, дразнящий и совершенно очарованный — точно так же смотрели глаза Гарри, когда он находил что-то стоящее его внимания. И все это было направлено на Гарри. Именно тогда Драко понял, что эта ночь была ошибкой. Ему не следовало приводить Гарри. Ему следовало подождать и набраться терпения. Теперь Том ускользал у него из рук, как и все альфы, когда они встретили Гарри. Блондин знал, что у него нет надежды соперничать с Гарри. Когда его кузен вонзал когти, он погружал их поглубже — и это стало ясно в тот момент, когда Том пригласил Гарри на танец первым, совершенно забыв о присутствии Драко, полностью забыв о письмах, которыми они обменивались почти два месяца. Драко вежливо улыбался на протяжении всего их танца, ведя себя так, как будто это его совсем не трогало. Он чувствовал, как горло горит, но не смел плакать. Альфа и омега смотрели друг на друга так, словно они были единственными людьми в комнате, их движения были грациозными и долгими, как будто они были созданы для того, чтобы двигаться вместе. Первые три танца Том не отпускает Гарри, и Гарри не отпускает его. Они танцуют, погруженные в свой собственный мир, кокетливая улыбка Гарри видна даже с того места, где стоял Драко. И Том, чья очаровательная улыбка ничего не выдавала, его глаза слишком хорошо раскрывали все. Он был очарован, как и большинство мужчин, проведя время с Гарри. Только Том достаточно проницателен, чтобы сразу увидеть, что скрывается за тщательно продуманной красотой Гарри. Они сразу узнали друг друга, в море людей они нашли друг друга — равные по интеллекту, по быстрым языкам и резким репликам, которые остаются незамеченными более слабыми умами. Но Драко вырос вместе с Гарри и знает слишком хорошо, в какие игры играет его кузен. И когда Том и Гарри наконец отпускают друг друга по окончании третьей песни, их дыхание тяжелое, в отличие от обычных спокойных вздохов, которые они делают. Они смотрят друг на друга, и именно Гарри прерывает контакт первым, как будто что-то вспоминая, разрушая сковывающие их чары. Гарри что-то бормочет с улыбкой. Том кивает, соглашаясь с Гарри, протягивая ладонь, когда омега кладет свою руку в руку Тома. Он целует ее дольше, чем положено, и их взгляды не отрываются друг от друга. Он пробирается к Драко, снова весь очарованный, Том, которого он очень хорошо знает. Они танцуют. И хотя улыбка Тома такая же, как и каждый раз, когда они танцуют, и он задает Драко вопросы своим бархатным голосом, его глаза бегают по сторонам всякий раз, когда он думает, что Драко не смотрит. И Драко не может избавиться от ощущения, что его мысли витают где-то в другом месте, и что впервые он ищет внимания и заинтересованности не Драко... а совершенно другого.***
Драко клянется, что видит, как Гарри самодовольно улыбается Драко, беря Тома за руку, уверенный в своих притязаниях и чрезмерно самодовольный, каким он и должен быть, каким был бы любой, если бы поймал самого желанного альфу в Британии. Затем, как будто он видит Драко впервые, он медленно улыбается. Он поднимает свободную руку и машет Драко в знак приветствия. Драко сразу замечает, что именно на этой руке он носит их показное обручальное кольцо с бриллиантами, такими большими и тяжелыми, что это было почти вульгарно. Но, конечно, Драко видит в этом то, чем он является на самом деле, трофей, знак неоспоримого триумфа Гарри над Драко. Том был их последним состязанием в их давнем соперничестве, и Гарри победил. Гарри носит темно-зеленую мантию, как и Том. Цвет, показывающий их единство, полное единение Гарри со своим альфой. Она подчеркивает его глаза больше, чем красная мантия, которую он носил раньше. Он был создан для этого цвета больше, чем Драко. Драко слабо улыбается, самый красивый омега во всей Британии, оттесненный другим Блэком, его собственным кузеном, который не был и вполовину так же красив, как он. Но как Драко мог жаловаться, когда это было все, что он мог предложить Тому, который был амбициозным и сияющим? Драко не обладал и половиной остроумия и интеллекта Гарри... как и половиной его харизмы. Драко всегда был тем, кем он всегда был — таким красивым и... и красивым. Просто красивым. Гарри не виноват в том, что он был таким, каким он был. И Драко его не винит. Гарри прогуливается рядом с Томом, смуглый и чувственный, на его губах легкая игривая ухмылка. Том разговаривает с Министром, у него на шее знак связи, который видит весь мир, и он обнимает Гарри так собственнически, как все альфы обнимают своих омег. Гарри манит его подойти к ним, и он подходит. Гарри улыбается и представляет его Министру. — Это мой кузен, министр Фадж, Драко Блэк-Малфой. Министр берет его за руку. — Ах да, да, — говорит он. — Ваш кузен. Улыбка Драко не меняется, когда он видит вспышку удовлетворения в глазах Гарри. Драко Блэк-Малфой всегда испытывал то же самое, что и при виде Гарри Блэк-Поттера, — глубокую нежность и обожание, которые свойственны только брату... и что-то еще, что-то более темное, лежащее в основе этих чувств, что-то вроде… ревности и зависти… к сопернику, которого он никогда, ни разу, не побеждал ни в одной игре.