***
Вечером перед этим всем Мортен ушёл на какое-то личное интервью. Пол уже не помнит что это было за интервью, не помнит что рассказывал о нём Мортен и рассказывал ли что-то вообще. Однако он помнит ту ночь. Он прекрасно помнит. Пол третьего ночи, он встал, ибо кто-то решил им позвонить на домашний телефон. Взяв трубку, он был готов послать всех на другом конце провода в вполне известном направлении. Как вдруг услышал то, что даже не подозревал услышать. Крики. Это были дичайшие крики боли. И среди них можно было отчётливо услышать голос Мортена. Он прекрасно помнит как стоял с ступоре, пока Магне орал ему из другой комнаты что-то по типу: «Ну, кто там?». В какой-то момент его переклинило, то ли от шока, то ли от чего-то другого - ему показалось, что это всё сон. А после он как ни в чем не бывало направился спать. Пол помнит как друг тогда же всего одной фразой смог перечеркнуть ощущение того, что это сон. И вот они уже звонят и ходят куда-угодно лишь бы найти какой-то знак или зацепку. Мортен не говорил куда и к кому он идёт, или же...это они не слушали? Эти мысли кружили в голове, пока мир вертелся перед ним размазанными разноцветными пятнами, расплываясь в панике. На этом его память обрывается. Последнее, что он помнит это фраза офицера под звук полицейской сирены: «Приносим своё глубочайшее сочувствие, сер Воктор и сер Фурухольмен.» и речь какого-то диктора с телевизора: «Сегодня утром мёртвым нашли известного норвежского певца Мортена Харкета - солиста группы a-ha.» Они опоздали. Вечер. Пол сидит на кухне, поглядывая в окно, где виднеются такие знакомые ему улицы Осло. Им пришлось переехать обратно в Норвегию через пол года после смерти Мортена - группа развалилась, Мортен был чуть ли не главным её лицом, поэтому без него её никто не воспринимал, к тому же, голос Пола не мог сравниться с голосом Харкета, как бы он не старался. И как бы они с Магне не пытались начать что-то новое вдвоём - у них ничего не получалось и ему ничего не оставалось, как примкнуть к местному оперному оркестру. По комнате летает сигаретный дым. Он никогда до этого не считал курение своей привычкой, считал что оно с лёгкостью испортит его голос. Однако, он уже не поёт - на голос плевать, оно гораздо эффективнее всяких психологов, хотя и оно не помогало облегчить тяжесть утраты. Даже спустя год он не способен забыть это. Сколько раз, когда на Пола начинала давить пустота, он убеждал себя в том, что Мортен просто куда-то ушёл и скоро вернётся? И сколько раз ему становилось только хуже и-за мысли, что это лишь самообман? Не пересчитать. А сейчас он просто смотрит на все эти заголовки годовалых газет красными то ли от усталости, то ли от слёз глазами. Пол не знает зачем он их хранит и зачем каждый день смотрит на них, это стало своего рода зависимостью. Он поднимается из-за стола и идёт к выходу из квартиры, стены на него давят с неистовой силой, как никогда не давили. Каким-то образом, бродя по грязным ступеням многоэтажки, он забредает на крышу. Холодный ветер готов сорвать с него куртку, пока снег настойчиво бьёт его по лицу. Оглядевшись, парень усаживается на что-то вроде ступени около пристройки, называемой чердаком. Снег на его щеках превращается в воду, пока ветер продолжает трепать его итак не причёсанные волосы. Мортен любил так делать. Стоило Полу нормально зачесать волосы, как Мортен сразу трепал их. Гитариста это всегда злило, он помнит как часто возмущался из-за этого, однако теперь он готов всё за это отдать. Опять появляется боль в груди, как будто в него вонзают огромный нож. Снова воспоминания давят на мозг, заставляя сжаться в комок, вживляя желание содрать с себя кожу. Дрожа толи от холода, толи от ощущения собственной безысходности, Пол встаёт. Он снова не может сидеть на одном месте. Он снова срывается, снова сломя голову бежит вниз по ступеням, не замечая никого и ничего. Он буквально вылетает из дому, несётся вдоль улицы, останавливаясь около цветочного магазина. -Добрый вечер. - чуть ли не шепчет он, закрывая за собой дверь. В нос сразу ударяют приторно сладкие запахи цветов, которые не дают ничего больше, чем ощущение тошноты. -Добрый-добрый. - отвечает ему продавщица. -О, это опять ты. - повернувшись, восклицает она. -Розовые пионы, верно? -Угу. - отвечает мрачно и безучастно. -Ты здесь бываешь чаще кого-либо другого и постоянно берёшь одни и те же... - собирая цветы, молвит она, а потом резко останавливается. -И всегда чётное количество. Почему? Он опускает глаза, смотрит в пол, молчит. Как ребёнок, отруганный родителями за плохую оценку. Подобные срывы, к сожалению или к счастью, частое и смехотворное зрелище. И он не имеет ни единого понятия что с ними делать. -Ладно, извини. - замечая не самую яркую реакцию парня, произносит она. -Это...наверное личное. Он сдержанно кивает и передаёт ей вытащенные из кармана деньги, уже держа в руках букет из десятка пионов. Минута, две, три и он уже в автобусе. Теперь он почти не ездит сам на автомобиле, ибо с недавнего времени его уровень сосредоточенности в абсолютно любой ситуации оставляет желать лучшего. Дома, улицы, люди, машины и вот он уже выходит. Снова холодный ветер, но теперь не сильный, такой...лёгкий и противный. Холодно и зябко, дрожь прошлась по всему телу. Он проходит вперёд, взгляд ложиться на уже знакомые могилы покрытые снегом. Дух перехватывает от осознания себя единственным живым существом в этом поле умерших, будто сама смерть дышит ему в затылок. Он смотрит на купленные им цветы. Именно розовые пионы символизируют заботу и любовь. По крайней мере так говорил Мортен, притаскивая Полу очередной подобный букет. Воктор помнит элементы их отношений до самых мелочей. Как он любил обнимать певца со спины, зарываясь носом во вьющиеся волосы, вдыхая их сладкий запах и как Харкет очаровательно улыбался от этого, ведь в глазах других Пол тактильность не любил. Он опять отбрасывает воспоминания прочь. И вот, расхаживая вдоль могил, он, похоже, наконец находит нужную. Отряхивая надгробие от снега, он читает уже давно выученную наизусть надпись.Мортен Харкет 1959 - 1987 Прекрасный друг и легенда мировой сцены Покойся с миром
У самого надгробия лежит ещё множество букетов, ничем не отличающихся от того, что лежит у него в руке. Присев на корточки, он кладёт его рядом с остальными. -Привет, Мортен - внезапно говорит он. -Я знаю, что ещё в прошлый раз обещал не приходить сюда больше, как и в позапрошлый... - он замялся. -Я уже не знаю что я хочу почувствовать, приходя сюда. Но...как бы кто не говорил, я не могу перестать себя винить в этом. Винить в том, что я сейчас как последний дебил разговариваю с могилой, а не стою перед тобой. И в том, что ты не способен сейчас быть рядом, не то что рядом, быть хотя бы живым. - его голос задрожал, а из глаз полились слёзы. -Прости...прости, что я тогда не слушал тебя, может если бы слушал, то успел бы! - он вытер слёзы и встал. -Покойся с миром, дорогой. Будет глупо, если я опять буду обещать, что не вернусь сюда, поэтому на этот раз ничего не обещаю. Он пошёл к выходу с кладбища. Слёзы заполонили глаза, а в ушах был слышен лишь непонятный звон, поэтому пробираться ему приходилось буквально на ощупь. Минуты шли, а он всё пытался пробираться, пока сквозь звон в ушах не услышал гудок, а сквозь слёзы не увидел размытые белые фонари. Секунда. Толчок - это последнее, что он сумел почувствовать.