***
— Хозяин, — настойчивый тон его слуги Питера заставляет его раздраженно смотреть на своего слугу. Все знали, что его нельзя беспокоить во время обхода. — В чем дело, Питер? Слуга дрожит и сглатывает. — В Подземном мире есть живая душа. Лицо Тома мрачнеет, а Питер закрывает уши руками, когда наказанные души громче кричат в агонии. — Живая душа? — грозно спрашивает Том. Удивительно, как Питеру удается не падать в обморок.***
На мгновение Том задается вопросом, не иллюзия ли это. Судьба посмела поиграть с ним, когда она знала, что он может с ней сделать. — Я видел тебя, — тихо говорит мальчик, широко раскрыв глаза. — Ты был на лугу. Том долго не отвечает. Только смотрел на него. — Ты потерялся? — наконец спрашивает Том. Неужели судьба отдала его прямо в руки Тома? На щеках мальчика появляется слабый румянец. — Д-да... — затем он качает головой, как будто передумал от чего-то. — Нет. — внезапная жесткость наполнила его глаза. — Я последовал за тобой сюда. — По чьему приказу? — сердито спрашивает Том. Вероятно, это Геллерт и Альбус играли с ним. Мальчик дрожит. — Н-никого. Как смеет мальчик лгать ему. — Ты знаешь, кто я? — спрашивает Том, едва сдерживая свой голос. Мальчик снова трясется, но его подбородок остается гордо вздернутым. — Нет. Вот почему я здесь. — мальчик говорит решительно. — Я хочу знать, кто ты и зачем приходишь на луг. Мальчик все еще дрожал, твердость в его глазах никуда не делась. Лили яростно защищала свой урожай. Мальчик, вероятно, был таким же. Он хотел защитить жизнь, над которой работал всю свою жизнь. Том был темным и излучал тьму и смерть. Полная противоположность этому богу жизни. Том смотрит на мальчика. Он был намного меньше ростом. Даже вблизи он был красивее. — Я Аид, — представляется Том именем, под которым ему поклоняются смертные. — Правитель Подземного мира. Лицо мальчика не меняется. Вместо этого он сглатывает. Он не удивлен, с удивлением понял Том. Как будто он ожидал этого и просто подтвердил подозрение. — Персефона, — говорит юный бог. — Гарри, названный моей матерью. — затем он замолкает. Он выжидающе смотрит на Тома. Гарри склоняет голову набок. — Говори, дитя. — командует Том, любопытствуя узнать, что у него на уме. — Ты не ответил на мой второй вопрос, — говорит Гарри, выглядя еще более решительным, чем раньше. — Зачем ты пришел на луг? Том Стикс. В глазах мальчика жесткость, которой он не видел, когда тот ухаживал за своими… растениями. — Ты хочешь, чтобы я остановился? Мальчик снова краснеет. Он не отвечает. — Я хочу знать почему.***
Бог Подземного мира смотрит на него своими темно-синими глазами. Он выглядит невозмутимым, почти скучающим. И Гарри тут же задается вопросом, было ли правильным решением прийти сюда. Гарри и раньше слышал, как смертные говорили: «красив, как греческий бог». Гарри до сих пор не знал, что это значит. Пока не встретил бога Подземного мира. Который двигался медленно, обдуманно, уверенно, как будто у него было все время в мире. Как Гарри и предполагал, у него оно было. Учитывая, что он был Повелителем Смерти, а это означало, что он не мог умереть. Титул, который бог Небес, должно быть, дал ему по ошибке. Из того, что Гарри услышал от нимф, Геллерт ненавидел Тома и в негодовании отправил его в Подземный мир, но он не знал, что это даст ему способность обманывать смерть. Боги были бессмертны, да. Но были способы убить их или, по крайней мере, погрузить в сон на очень долгое время. Примерно на тысячелетие. Но не Тома. Конечно, он слышал о Боге Подземного мира — грозном и жестоком. Зевс ненавидел его. И Гарри никогда не понимал, пока не увидел его. Любой бог возненавидел бы его. Аид, самый красивый бог, который когда-либо существовал. Приговорен и сослан в подземный мир за то, что был любимцем их матери. Геллерт ничего не имел против Бога Смерти. Изгнанный Аид означал, что никто не мог увидеть его лицо, ощутить абсолютную силу, которая сочилась из его божественности. Вокруг него была расслабленная аура, спокойная и сдержанная. Но сильная. Могущественная. Гарри мог чувствовать ее так же сильно, как Зевс, но она не исходила от него во всей своей красе. Гарри задавался вопросом, что могло вызвать истинную силу бога. Гарри задавался вопросом, почему Бог Смерти не бросил вызов своему брату и не объявил ему войну, если он мог легко победить его.***
Том предлагает проводить его домой. Чтобы отправить его обратно домой, поправляет себя Гарри. Том сказал, что Гарри был молодым богом, и он не хотел опять терпеть проникновение в следующий раз. Слово наказание повисло в воздухе и действительно, все, что Гарри мог сделать это сглотнуть. В страхе или предвкушении, он точно не знал. Что такое второстепенная богиня по сравнению с членом Святой Троицы? Том был членом королевской семьи... и единственным богом, который не был женат и ни с кем не спал. Насколько Гарри слышал. Геллерт произвел на свет кучу бастардов вне брака с Альбусом. И Ариана, Бог моря... и ее шлейф полубогов… Но не у Аида. У Аида не было детей. Не говоря уже о внебрачных детях. Почему? — У тебя нет супруга, — комментирует Гарри, надеясь, что бог не обидится. — Я не хочу, — говорит Том низким бархатным голосом. И на этот раз Гарри думает, что, может быть, умереть не так уж и плохо… — Почему? — спрашивает Гарри, глядя на невероятно организованный Подземный мир. Это был плакат с инструкциями для недавно умерших душ, которые они должны прочитать, когда войдут в Подземный мир? Что за... — Почему я должен? — Том говорит просто. — У всех остальных богов есть... — И все, что это дало - это появление могущественных детей-полукровок, которые делают мир смертных более сложным, чем он есть на самом деле. Том был единственным, кто мог так говорить. Гарри внезапно вспоминает, с кем он разговаривал. Это был бог, который не мог умереть, и поэтому ничего не боится, даже выступая против Бога Неба. — Один из ублюдков Геллерта случайно поджег его город, и теперь все они мертвы, нарушая ровные линии в гостеприимном вестибюле. — Гарри снова оглядывается на прямую линию, которую провели недавно умершие души. — Преступный мир может ежедневно справляться только с несколькими людьми, и подобные происшествия делают переход из их мира в наш неуправляемым. Гарри знал, что его должны были волновать другие слова в том, что сказал Том. Но все, что продолжало звучать у него в голове, это то, что Том сказал «наш». — Наш. — Гарри очень понравилось, как это прозвучало. — Наш. — Его и Гарри. Их. Их мир. — Не все они плохие, — неловко начинает Гарри. Гарри получился довольно хорошим, не так ли? И дети... не так уж плохи, когда они твои. — Ах, конечно, — говорит Том с ухмылкой. — Сын самого Зевса. Скажи мне, Гарри, — говорит Том с веселым выражением в глазах. — У тебя есть способности моего брата? Рука Гарри инстинктивно тянется к светящемуся шраму на лбу. — Нет, — мгновенно отвечает он. — Все, что у меня есть, это этот шрам. — он прижимает руку к своему шраму. Его мать сказала ему, что Зевс заклеймил его, когда он был маленьким, объявив своим… чтобы избежать насмешек со стороны матери. — Все, что у меня есть - это сила жизни. — говорит Гарри. — Некоторые сказали бы, что это все, что тебе когда-либо понадобится. — Том сокрушается. — Без жизни не было бы смерти. — Гарри останавливается, чувствуя, как по всему телу разливается тепло. Такие вещи просто естественно слетали с его губ? Был ли этот человек просто без усилий очаровательным? Это могло бы объяснить, почему он был любимым сыном Геи. — И что бы ты тогда делал без меня? — Гарри пытается сказать игриво. По крайней мере, он надеялся, что это прозвучало игриво и так же естественно, как голос Тома. Том смотрит на него. Глаза темные, настоящий бог Смерти. — Действительно, где. — говорит он. Гарри осматривает Подземный мир. Он выглядит неуместно. Все мрачное и элегантное. Как и его хозяин. Гарри, с другой стороны… Возможно, он был неправ. Возможно, ему не следовало приходить. Но… но он должен был попытаться. Он уже был здесь. — Нам стоит только миновать луга, и ты будешь дома. — говорит Том. Гарри кивает. Они были рядом. Гарри собирался упустить свой шанс. Он уже мог видеть луга… Луга… Глаза Гарри расширяются. Луга! — Здесь растут цветы? — спрашивает Гарри, широко раскрыв глаза, надеясь, что его невинный вид сработает даже против Бога Смерти. Он был богом Урожая. Казалось бы, уместно интересоваться жизнью там, где есть смерть. Это звучало бы нормально, даже ожидаемо от него. Том бы ничего не заподозрил. — Да. — говорит Том. И Гарри знает, что он еще не упустил свой шанс.***
Гарри был контрастом со своим темным королевством. Он был светлым, одетым в зеленую прозрачную ткань, которая подчеркивала его бледную кожу. Том ловко уклонился от вопроса мальчика, пригрозив ему. Он был в Подземном мире, куда богам не разрешалось входить. Мальчик посмотрел на него своими широко раскрытыми зелеными глазами и заплакал. Том собрал весь авторитет, который у него был, и сказал, что даст ему шанс. Но он никогда больше не собирался ступать ногой в Подземный мир. Мальчик слабо кивнул, тонкие пальцы пробрались к его глазам, чтобы вытереть слезы. Следующее, что помнил Том, он медленно провожал мальчика домой. Возможно, Том перестарался, напугав мальчика. В конце концов, он был еще молод. Они приближались к концу луга. Еще несколько шагов, и мальчик вернулся бы домой. И Тому снова пришлось бы довольствоваться наблюдением за ним из-за деревьев. Он был сыном Геллерта. Том долгое время избегал бессмысленного гнева своего брата, не говоря уже о ревности Альбуса, и ему это удавалось. — Нам стоит только миновать луга, и ты будешь дома. — небрежно говорит Том. Том ждет, когда Гарри заглотит наживку. Это было редкостью. Гарри был бы заинтригован. Он не смог бы устоять. Глаза Гарри расширяются, и Том понимает, что победа за ним. Он сохраняет невозмутимое выражение лица. Гарри попался в ловушку. — Здесь растут цветы? — взволнованно спрашивает Гарри. Том борется с желанием ухмыльнуться. Если дело дошло до войны, значит, так тому и быть.***
Гарри падает на колени, когда видит цветы асфоделя. Том молча наблюдает за ним. Такое же лицо у бога Жизни, когда он заставляет цветок расцвести на его собственном лугу. Он очарован, как и должен быть. Цветы асфодели росли только в Подземном мире. И Том всегда следил за тем, чтобы все было в лучшем виде, независимо от их назначения в его королевстве. Гарри не нашел бы недостатков даже в самом крошечном цветке, самодовольно думает Том. — Им нужно больше воды. — говорит Гарри, хмурясь. — Простите? — холодно спрашивает Том. Гарри выглядит озадаченным, забыв, с кем разговаривает. — Простите меня, милорд. Но... им нужно больше воды, — повторяет он, избегая смотреть Тому в глаза. — Лепестки должны выглядеть влажными, покрытыми росой. — объясняет Гарри. — Вместо этого они немного тусклые. Том молчит. Гарри хотел бы, чтобы он не открывал рот. Но он должен был что-то сказать. У него сегодня было что-то такое, что... — Гарри, — говорит Том серьезным голосом. Гарри задерживает дыхание. — Что бы ты сказал о деловом соглашении? Гарри почти улыбается. Том, Бог Подземного мира, попал прямо в его ловушку.***
Гарри знал, что он красив. Эту черту характера он унаследовал и от отца, и от матери. Но, возможно, он унаследовал весь свой облик от своего отца — холодное, жестокое, жадное честолюбие, которое текло у него в крови. Он, конечно, скрыл это от своей матери. Его мать, которая не могла понять истинную силу богов. Его мать, которая смотрела на смертных как на драгоценных существ. Тем не менее, он был благодарен своей матери, которая защищала его. Яростно охраняла его от меньших богов и существ, которые хотели, чтобы он женился, и даже меньше. Она часто говорила ему, что именно его красота заставляла весь мир хотеть его. Гарри кивал, широко раскрыв глаза, и говорил: «Ты слишком добра, мама». — Деметра кивала и улыбалась ему, все еще тщеславная в душе, как и все богини. Гарри думал о выгодных браках, о том, что вселяло бы зависть в сердца нимф, которые шептались за его спиной. Гарри увидит, что никто из них никогда не сможет произнести его имя, не захлебнувшись от ревности или страха. Жаль, что он не может жениться на своем отце. Какой Олимпиец захотел бы его? Возможно, он смог бы соблазнить Бога Войны Ареса, а не саму Афродиту. Но он заслужил бы гнев богини Любви, и что могли бы противопоставить его силы этому? Гермес никогда бы не остепенился. Артемида, как он слышал, была сукой. Хотя лишить ее статуса богини-девственницы было бы неплохо. Гарри войдет в историю как искуситель, способный соблазнить даже самую благочестивую богиню. Он предположил, что его можно сравнить с другим ребенком Зевса. И он мог бы этим довольствоваться. Ах, но как он мог сбежать от своей матери? Возможно, он мог бы попросить своего отца, воззвать к небесам, умолять его о помощи. Пусть он знает, что он похож на него больше всего, что он сын Зевса до мозга костей. Разве он не проявил бы свою благосклонность к сыну, который получил от него все? Вместо этого Гарри сосредоточился на оттачивании своих способностей. Ему нравилась жизнь, которую он мог создать, он благодарил за это свою мать. Он любил растения, зелень, цветы, фрукты. Он говорил с ними, как это было естественно для него и его матери, восхвалял их и предлагал им силы, которые были у него под рукой. Он почувствовал бы это внутри себя, в своей крови. Он смотрел на всю жизнь, которая его окружала. Это была его работа. Это было то, в чем он был хорош. Он получил бы эту силу в любой другой день, кроме повелевания молнией. И все же, когда он был полностью честен с самим собой, та его часть, которая была Зевсом, хотела этой власти. Власти повелевать небесами, поражать любого, кто пытался бросить ему вызов. Но он этого не сделал. Поэтому он искал подобную силу другими способами, например, выгодным браком. Итак, Гарри не мог по-настоящему поверить в свою удачу, когда однажды увидел его, когда тот ухаживал за своим садом. Темный и могущественный, сила, которая взывала к нему посмотреть. Но он был осторожен, вместо этого притворяясь, что разговаривает и смеется над своими растениями, в то время как его глаза тщательно искали нарушителя на их землях. Гарри мгновенно понял, кто он такой. Только один бог мог выглядеть и чувствовать себя так. Он смотрел на Гарри, и Гарри не был уверен. Он не мог видеть слишком далеко. Но он смотрел на Гарри, чувствовал на себе его взгляд. Если бы только он был ближе, он бы сразу понял, был ли этот взгляд мимолетным любопытством или похотью, взгляд, с которым Гарри был знаком. Тогда Гарри, возможно, знает, что делать дальше. Он пытается весело смеяться, надеясь привлечь внимание бога к своему мелодичному смеху. Это был шанс, который выпадает раз в жизни, и он должен был действовать быстро, думать быстро. Должен ли он дать богу понять, что может чувствовать его? Позволить ему прийти к Гарри? Что было бы наиболее эффективно? Гарри снова поднял глаза, но его уже не было.***
Гарри выбирает белое платье. Его любимое платье. Гарри очень хорошо знал, какое зрелище он бы произвел в нем. Он улыбается, когда бесшумно появляются колесницы Аида, как будто они всегда были там. Гарри делает глубокий вдох и едет в них, ветер дует ему в лицо. Гарри знал, что Том отреагирует на оскорбление его цветов, самодовольно подумал Гарри. Все в Подземном мире было чертовски близко к совершенству, и Гарри не мог до конца поверить, что цветы асфодели цвели идеально даже без помощи или влияния Гарри. Это был удар по его гордости. Тем не менее, он должен был признать, что был очень впечатлен. Но ему нужно было быстро подумать. И он был прав. Итак, он ходил туда раз в неделю ухаживать за цветами, как просил его Том. Цветам это, конечно, не требовалось, но Гарри заставлял свои руки светиться каждый раз, когда Аид наблюдал за ним, просто чтобы тот ничего не заподозрил. Гарри нравилось верить, что теперь они каким-то образом стали друзьями. Даже если он подозревал, что у Властелина Подземного мира нет друзей, он все равно прекрасно понимал концепцию этого. Но они разговаривали. Или, скорее, Гарри говорил и задавал вопросы. И, хотите верьте, хотите нет, его всегда баловали ответами.***
Том не знал, как это произошло. Он просто знал, что Гарри начал хлопать ресницами, глядя на него, одетого в это смехотворно вызывающее белое платье, и спросил, может ли он показать ему царство Аида... и следующее, что помнил Том, они прогуливались по Подземному миру, случайно останавливаясь каждый раз, когда у Гарри возникали вопросы. Том даже не осознавал, что они уже пробираются в Тартар, пока не стало слишком поздно. Он смотрит на Гарри. Гарри, который никогда раньше не видел боли и не слышал о ней. Он, вероятно, даже не знал, что это такое. Том должен защитить его, прежде чем... — И это они? — спрашивает Гарри, обводя взглядом долину пыток. Лицо Тома серьезно. — Отведи глаза, бог Жизни. Это для смертных, которые были жестоки всю свою жизнь. — Что с ними сделали? — спрашивает Гарри, не сводя глаз с кричащих душ. — Все мыслимые пытки. — говорит Том.***
Гарри никогда в жизни не чувствовал себя более живым. Вот что значит по-настоящему жить. Волнение, какого он никогда не испытывал, пробежало по его коже. Он этого не знал. Крики пыток, потоки крови, боль, искажавшие их лица… Итак, это настоящий Преступный мир. Он поворачивается к Тому с затуманенным взглядом. Он надеется, что в его глазах не отражается волнение, нетерпение, похоть. Он хочет этого. Он был создан для этого. Он смотрит на двузубец, который держал Том: «Могу я попробовать?» — просит Гарри с остекленевшими глазами. Том молчит, сверля взглядом Гарри, его красивое лицо — Гарри не мог прочитать. Там не было никаких эмоций. — Пожалуйста. — Боюсь, я могу поделиться этой силой только с королевской супругой. — О. — сердце Гарри упало. Конечно. — Но... — говорит Том с серьезным лицом. — Никто другой определенно не пытался раньше взять его. — затем, совершая действие, которого Гарри не предвидит, Аид наклоняет двузубец в его сторону. Гарри медленно протягивает к нему руку, загипнотизированный исходящей от него силой. Он берет двузубец и запинается от его тяжести. Том вовремя подхватывает его, удерживает на ногах. Гарри стряхивает его, загипнотизированный ощущением этого предмета в своих руках. — Все в порядке, — говорит он, глядя на двузубец с блеском в глазах. — Я в порядке. — он пристально смотрит на Тома. — Что мне делать дальше? — Ты заставляешь их кричать, — просто говорит Том.***
Тому приходит в голову, что он на самом деле не знает, как это работает. Это просто работает. Он даже не уверен, что другие могут это делать. Гарри даже не смотрит на него. Его глаза полностью сосредоточены на душах, ожидающих суда от своего господа. И затем почти незаметным движением его руки сжимают двузубец, он слегка сдвигается, все его лицо меняется, а глаза становятся темнее. И следующее, что слышит Том, - это души, взывающие о пощаде. Гарри тяжело дышит, глаза широко раскрыты и блестят от возбуждения, на губах легкая мрачная улыбка. Гарри ухмыляется. И души кричат громче. Том никогда не видел ничего более завораживающего. Том не может отвести глаз, даже если бы захотел.***
Гарри едва мог сдержать волнение, когда появлялась карета Тома. Было удивительно, как он держал это в секрете от своей матери. Гарри был уверен, что большую часть времени он просто выглядел побитым. Гарри возвращается в Подземный мир уже год, как смертный. Но пришло время активизировать игру. Из того, что Гарри узнал от нимф, был один верный способ укрепить свое положение в жизни Тома. И с тех пор Гарри ждал подходящего момента. Не было другого времени, кроме как сейчас. Гарри смотрит на Питера, который приветствовал его, когда Том был занят, и с трудом может поверить в свою удачу. Питер был довольно глупым. — ...и плоды Элизиума, наконец, готовы к сбору урожая. — Гарри покачивается, на самом деле не обращая внимания на то, что говорил Питер. Он держится за слугу. — Бог Жизни! — пищит Питер. — Что-то случилось? — Я думаю, это из-за моего желудка, — говорит Гарри. — Я что-то проголодался. — Боги не нуждались в пище. И Гарри надеялся, что он такой же глупый, как кажется. — У Хозяина целая коллекция фруктов, — радостно говорит Питер. — Они самые лучшие — сочные, мягкие и сладкие, возможно, они тебе понравятся. Гарри почти ухмыляется. Как удачно. Как будто даже судьба хотела этого для него. — О, пожалуйста, у меня разболелась голова — она становится немного... — Да, да, бог Жизни, если бы ты только... — Гарри прижался к нему и приготовился к появлению. За долю секунды они оказались в столовой Тома, как догадался Гарри. Он был в тех же оттенках серого и черного, что и во всем Подземном мире. Здесь все было отшлифовано, элегантно, минималистично. Питер подвел Гарри к одному из больших кресел, и он сел. Одним щелчком на столе появились всевозможные фрукты. Гарри не мог в это поверить. Неужели это было так просто? Гарри взял гранат. Есть его было неудобно. Когда он ел, на его руках оставались пятна. Но выражение лица Тома, когда он увидит эти пятна на Гарри, когда он поймет, что Гарри натворил.… оно того стоило. Гарри берет фрукт, восхищается им, не торопится. Неважно, какой у него будет вкус. На его губах это было бы похоже на победу. На шаг ближе к Тому. Это почти завершило бы дело. Ему просто нужно было заставить Тома увидеть, что он того стоит. Что он может это сделать. Он был красив. Он был умен. Сила текла через него от крови его отца. Гарри открывает гранат. У него на руках его сок был похож на кровь. Он берет зернышки и съедает их. Питер был прав. Оно было сочным, сладким и мягким. Жидкость потекла по подбородку, и Гарри улыбнулся. Он чувствует, как она стекает по горлу. Дело сделано. — Питер, — мурлычет он. — Спасибо тебе. Питер лучезарно улыбается ему. — Все для бога, которого мой господин так высоко ценит. Гарри берет в рот еще одно семечко. Еще немного, и он, наконец, наконец... — Гарри? — Том? — он пытается сказать радостно. Гарри мгновенно замирает. Он не должен возвращаться так рано. Он еще не доел фрукты, что, если это не сработает... — Что ты делаешь? — Том Беллоуз. Бог Грома? Это звание должно было принадлежать ему, судя по тому, как его голос гремел по комнате. Он был зол. Питера начало трясти. Стены темнее, чем должны быть. Души снаружи кричат громче. Бог Смерти был разгневан.***
Том смотрит, как Гарри ведет машину в Подземном мире. Он был одет в белое, потому что сегодня, наконец, наступил тот день. Том убедился, что Питер упомянул фрукты Элизиума. Гарри был довольно наивен, когда дело касалось Подземного мира. Конечно, если его любопытство взяло верх над ним.… потребовался всего один кусочек. Том наблюдает из тени. Гарри восхищается предложенным ему плодом. Он произносит молитву, благодарение — бог Жизни, восхищающийся жизнью, где бы она ни расцвела. Его руки становятся грязными от того, что он раскрывает плод. На его руках, сок похож на кровь. Настоящая Хозяйка Подземного мира, если Гадес когда-либо видел такую. Он берет семечко. Подносит его к губам... откусывает кусочек. Пришло время устроить шоу. — Гарри? — громко спрашивает Том. — Том? — Гарри смотрит на него с улыбкой. В его руках наполовину съеденный фрукт. — Что ты делаешь? — Том Беллоуз. — У меня закружилась голова... — Мы оба знаем, что ты умнее, чем кажешься, Гарри. — внезапно перед ним сердито шипит Том. — Ты знаешь, что это с тобой сделает. Гарри ожесточается, в глазах такая же решимость, как и при первой встрече с Томом. — Я не думал, что они будут... — Ты не подумал? — Том Стормс. — Твоя мать никогда не предупреждала тебя не есть пищу из Преисподней? Внезапно глаза Гарри расширяются. Его руки дрожат, когда он кладет недоеденный гранат на стол. Он встает. Страх в его глазах очевиден. — Что он со мной сделает? Глаза Тома опасно блестят. Теперь Гарри не сбежать от него. — Ты больше не можешь покинуть Подземный мир. Дело сделано.