Слезь со стола

      — Может, всё-таки слезешь с моего стола? — проворчал аль-Хайтам, отодвигая в сторону документы, которые непременно уронят на пол, задев бедром.       — Тут удобнее, чем на стуле, — широко улыбнулся Кавех, протягивая ему официальную бумагу. Сегодня он пришёл в кабинет аль-Хайтама по делу. — Кшахревару срочно нужно финансирование, а ты явно обращаешь на меня куда больше внимания, когда я сажусь поближе.       Аль-Хайтам почувствовал, как кровь приливает к ушам. Хорошо, что он был в наушниках. Перед глазами тут же замелькали образы из прошлого, настоящего и, что ещё хуже, — будущего. Ближайшего будущего, если Кавех сейчас же не уберёт свою задницу с важнейших документов. Хотелось бы думать, что это будущее — не просто пустые фантазии, но…       Впервые это случилось, когда они ещё учились в Академии. Кавех ворвался в его жизнь ярким вихрем, перевернул всё, что только можно было перевернуть, включая спящее до этого момента сердце. Аль-Хайтам не знал, влюбился ли он, когда Кавех вот так просто впервые уселся рядом с ним на стол, — расслабленно, совершенно не думая о том, что в Доме Даэны это совсем неуместно. Или, когда, оторвавшись от книги, поднял на него взгляд, тут же утонув в пожарище алых глаз напротив…       Единственное, что было известно нынешнему временно исполняющему обязанности Великого мудреца, — сразу, как только Светоч Кшахревара покинет его кабинет, дверь за ним будет заперта на ключ. Потому что аль-Хайтаму просто жизненно необходимо будет избавиться от болезненного возбуждения, которое он вынужден был каждый раз прятать под столом, видимо, служащим Кавеху такой прекрасной подушкой для задницы. Неплохо было бы на этом столе его и разложить…       — Ну так что, — Кавех чуть наклонился, открыв аль-Хайтаму прекрасный вид на глубокое декольте его рубашки, — поможешь? По дружбе?       Они давно не были друзьями, и говорить о том, что он готов к его ногам хоть весь мир бросить, Хайтам не стал. Как и поддаваться на провокацию.       — Нарушать правила подачи заявок на финансирование — не в моей компетенции.       Это было их негласной игрой. Без правил. И без смысла. Но почему-то останавливать её никто не спешил.       Кавех ухмыльнулся, примечая, куда смотрит Хайтам. И бесстыдно готов был воспользоваться своим положением, ведь совестью сыт не будешь. Да и школу новую в пустыне на неё не построишь… Во всяком случае, оглядываться на совесть перед Хайтамом Кавех точно не будет. Тем более, что их чувства, хоть и не озвучены вслух, а были взаимны.       Когда Кавех влюбился в аль-Хайтама? О, он точно помнил тот день… Тогда, когда понял, что этот тихоня способен спорить с ним до скандалов, не соглашаясь с мнением старшего, которого на Кшахреваре считали гением. Тогда, когда заметил искренний интерес в его глазах. Тогда, когда, невзначай касаясь одними пальцами, аль-Хайтам краснел и смущался, но никогда не одёргивал ладонь… Тогда, когда…       Так давно это было, думалось ему, когда он наклонился ближе и прошептал:       — А если так?       Едва коснувшись его губ своими, Кавех понял, что проиграл эту игру. Победная улыбка мелькнула на лице аль-Хайтама, моментально ответившего на поцелуй и буквально вжавшегося в него.       — Это тоже не поможет, — выдохнул он, прикусывая шею Кавеха, оставляя след. — Но ты сам напросился.       Ладони беспорядочно оглаживали кожу сквозь рубашку. Аль-Хайтам, словно жадный путник, дорвавшийся до оазиса, прижимался ближе, желая испить всё. Будущая картинка, которая до этого была лишь фантазией, теперь претворялась в жизнь со всей присущей ему педантичностью. Каждый сантиметр — нет, миллиметр, — любимого тела изучался ладонями, губами и языком. Аль-Хайтам доводил Кавеха почти до исступления, одними лишь руками.       Пожар — вот что сейчас происходило. Пожар, испепеляющий всё на своём пути, уничтожающий сердце и душу в совершенно ненормальной страсти. Кавех и сам не понял, как упал в это пламя.       Так же, как и не уяснил, в какой момент вся одежда была отброшена в сторону, а он сам впечатан лицом в столешницу, на которой ещё несколько минут назад благополучно устроил задницу, ворвавшись вихрем в кабинет аль-Хайтама. Чьи руки, между прочим, так правильно лежали на его талии, что не хотелось прекращать ни на мгновение.       Первый сдавленный стон сорвался с его губ, когда аль-Хайтам провёл ладонью по чувствительному изгибу поясницы. А остальные звуки Кавех уже был не в состоянии контролировать, совершенно забыв, где находится, ведь длинные изящные пальцы были у него внутри. Пожалуй, там им самое место…       — Ещё, — проскулил Кавех, выгибаясь навстречу.       А аль-Хайтам и не был против.       — Ещё… ещё…       Хотелось ближе и больше.       — Обещай, что не пожалеешь об этом, — шепнул аль-Хайтам, вытаскивая из него пальцы.       Кавех закивал, не соображая, с чем соглашается, и потянулся за поцелуем.       Первый толчок заставил застонать прямо в губы. Второй — целиком улечься на стол. Сил держаться за плечи аль-Хайтама не было. Третий толчок — Кавех обхватил его ногами за поясницу, скрещивая лодыжки и притягивая еще ближе.       Ближе-ближе-ближе.       Кавех не видел, не слышал, не чувствовал ничего вокруг. Кроме аль-Хайтама, для него ничего не существовало. Даже жёсткая столешница ощущалась периной. Лишь бы ладони продолжали ласкать, лишь бы он не останавливался, лишь бы губы целовали и дальше, отвлекаясь лишь на то, чтобы прошептать его имя.       Кавех стонал, беспорядочно хватался то за его бёдра, то за столешницу, царапая и ломая ногти. Просил больше, сильнее, но не произнёс ни единого осмысленного слова.       Что ж, аль-Хайтам не зря знал столько языков… Он то ускорялся, то останавливался, вылизывал его шею, оставляя на коже Кавеха метки. Играл, держа на грани и не давая свалиться за неё, пока не услышал:       — Прошу, пожалуйста…       Кавех под ним дрожал, выгибался, откровенно молил о пощаде. Игра зашла слишком далеко, и аль-Хайтам это понял по дорожкам слёз на его щеках. Трудно было устоять и не сдержать порыв сцеловать солёную влагу. Аль-Хайтам, не привыкший отказывать своим желаниям, так и поступил.       Не останавливаясь, он потянулся к члену Кавеха, чтобы, наконец, дать ему долгожданную разрядку. Всего пара движений рукой в такт размеренным толчкам — и он услышал особенно громкий стон, эхом отражающийся от стен и потолка его кабинета.       О том, что дверь так и осталась незапертой, аль-Хайтам вспомнил только сейчас. И вместе с этой мыслью его, следом за Кавехом, накрыл такой оргазм, о котором он не смел даже мечтать в своих фантазиях…