Ты мой Древний Рим Ты Венера, а я — Марс Дай мне раствориться Утонуть в тебе сейчас Жизнь проходит быстро Мы разложим всё в цветах Не плачь, Афродита Твой Адонис в небесах
Дверь в спальню медленно открывается. В проёме стоит Айхан, ещё в уличной одежде, но без куртки и обуви. Взглядом скользит по сидящему к нему спиной на просторной кровати человеку, чей силуэт казался ещё более манящим в полу тьме комнаты, которую едва освещал свет лампы, направленной вниз. Человек на кровати повернул голову, смотря строгими взглядом голубых, которые Айхан всегда сравнивал с того же цвета алмазами, такими же чистыми, красивыми и не менее драгоценными. Туймаада был готов утопать в ясности и глубине этих глаз, даже если бы это означало неминуемую гибель. Якутск подходит ближе к кровати и усаживается рядом позади Вовы, не смея прикоснуться, позволяя себе лишь смотреть, любоваться Приморским, словно тот, как хрупкий фарфор, от одного прикосновения рассыпется. Вова обхватывает свои худые плечи руками, скрещивая их на груди. Внимательно смотрит на Айхана, что как околдованный, наблюдает за действиями младшего. Полупрозрачная чёрная ткань спадает с плеч, обнажая светлую кожу, и Туймаада всё же решается приблизиться, ещё и прикоснуться. Его ещё прохладные руки обхватывают чужие бока, сминая такую же полупрозрачную ткань, и Владивосток хмурится, мычит, втягивая живот. Якут усмехается и наклоняется к его тонкой шее, вдыхая приятный аромат любимого тела, кружащий голову, сводящий с ума. И Айхан чувствует себя зависимым, словно заядлый курильщик от никотина. Обветренные губы прикасаются к нежной коже шеи, оставляя дорожку ласковых поцелуев, спускаясь ниже, к худым плечам. Впивается зубами в его плечо, от чего Приморский шипит, жмуря глаза и стискивая зубы. Якутск отстраняется, напоследок поцеловав пострадавшее место. Обнимает, притягивает ближе, усаживая себе на колени и пряча лицо в изгибе чужой шее, и замирает так. Вова поворачивается, недоумённо смотря на старшего. — Давай сегодня проведём вечер без этого? – тихо и неуверенно говорит Айхан, отвечая на так и не заданный вопрос. В комнате слышаться лишь тихие вздохи Владивостока, каждый раз, как Туймаада оставлял новые поцелуи и алые следы засосов, что россыпью покрывали его плечи и грудь. Якутск, кажется, совсем потерял связь с реальностью. Для него весь мир заканчивался за пределами этой комнаты, а единственное, что освещает этот маленький мирок, даже не лампа, стоящая на столе, а голубые глаза, что будто светятся в этой полутьме. Старший вновь тихо шепчет любовный бред, восхваляет чужое тело и сильнее прижимает к себе, будто пытается слиться душой, но оболочка мешает. Оболочка слишком красива, чтобы вредить, слишком красива, чтобы оставлять портящие её следы. Слишком красива, чтобы вновь и вновь не превозносить её на пьедестал, считая эталоном красоты. Горячие губы Владивостока сплетаются с губами Айхана в страстном поцелуе. В груди теплеет от приятного чувства правильности происходящего, как бы это не было на самом деле. Приморский запускает тонкие пальцы в тёмные жестковатые волосы Якутска. Они отстраняются не надолго, только чтобы восстановить дыхание и вновь слиться в очередном жарком поцелуе. Эта ночь, эти объятия, поцелуи и шёпот кажутся в разы интимнее, чем секс. Ночь голой, искренней любви, что навсегда запомниться им обоим хотя бы из-за незнания того, когда снова кто-то из них позволит себе остановить другого и себя в желании получить физическое удовольствие от ритуала соития, как иногда говорил Айхан. Вову всегда смешило такое название. Он хихикал, прикрывая растянутые в нежной улыбке губы тонкими пальцами, и невообразимо сводил этим Туймааду с ума. Хотя, может, он и так сошёл с ума от любви, которую вполне уже можно назвать зависимостью.Этот день последний Луна не выдержит жар Солнца Если мы столкнёмся Никто не вернётся Этот день финальный Накрасься ярко, посмотри Так легко представить Фильм, в который мы вошли