Целительное крио

Дверь доли ангелов встречает всяк сюда входящего уже привычным скрипом, и ее любимый постоянный посетитель уже плавно проскальзывает внутрь, с такой же лёгкостью прикрывая за собой деревянную массивную дверь. Помещение встречает его, в первую очередь, теплом, что сейчас было так жизненно необходимо, ведь на улице уже во всю начинало холодать, а легкая одежда, пусть и многослойная, но уже не так эффективно спасала. А ещё, конечно же, здесь всегда царила такая по-своему особенная и неповторимая атмосфера. Настолько, что даже постоянный гость, стоило ему снова оказаться здесь, замирает затаив дыхание Превосходный запах дерева и винограда всегда встречал посетителей и путников с любого уголка необъятного Тейвата. А ещё, конечно же, приглушённый теплый свет от свечей и старинных светильников... Капитан кавалерии даже позволяет себе вольность, на секунду замирает у входа, как самый обычный зевака. И все для того, чтобы заново привыкнуть к чарующей атмосфере. Ну и что с того, что он бывает здесь практически каждый день? После недолгой паузы, Кейа плавно, скорее даже по кошачьи, подходит к барной стойке и ловко запрыгивает на один из довольно высоких барных стульев. И только тогда, предмет его обожания, наконец, попадается на глаза и все-таки обращает на него внимание. Стоит перед ним сейчас такой статный, такой собранный. Такой красивый... И синеволосый нехотя, но признает, залюбовался. Он слегка улыбается и невинно, в приветствие, машет рукой, стараясь не выдать раньше времени, радость от очередной их встречи. И это работает. Винодел отвлекается от нескончаемой череды заказов, переводит прямо на того взгляд полуприкрытых алых глаз, и капитан кавалерии мог бы поклясться сейчас всем, что у него есть, ради этих глаз стоило жить. Он позволяет себе еще на мгновение пробежаться алыми глазами по такой родной фигуре, прежде чем работа снова беспощадно затягивает его. В то же время, в голове синеволосого невольно начинает зарождаться предчувствие что здесь что-то было не так. И дело было даже не в самой таверне или посетителях, тут явно было что-то другое. Что-то в слишком знакомом ему с детства взгляде, не давало покоя. Но после своеобразных переглядок, Дилюк лишь дежурно кивает ему в ответ, в качестве приветствия, и принимается дальше смешивать ингредиенты, напоминающие какой-то из вариантов яблочного напитка, что особенно успешно расходился только под вечер. Говорят, он довольно неплохо отрезвляет. Кейа непроизвольно нахмурился в замешательстве, лениво покачивая ногой в воздухе. Про себя он лишь подметил, что посетители, несмотря на скорое закрытие и уже довольно поздний час, явно были, и расходиться никто видимо ещё даже не планировал. Поэтому, работы у винодела, который так удачно вышел сегодня подменить Чарльза, было хоть отбавляй. Минуты ожидания пока на тебя снова обратят внимание, тянулись как никогда медленно, особенно когда в голову не приходило ничего, кроме неоднозначных мыслей на счет слишком уж отрешенного поведения названного брата. И синеволосый правда сначала терпеливо ждёт пока на него снова обратят внимание, пока, в прочем, его терпение не подходит к концу. Юноша слегка поддается вперёд, касаясь гладкой деревянной поверхности грудью. Наклоняется ближе, да бы никто из любопытных посетителей точно не услышал лишнего. — Люк... — еле слышно обращаются к нему в слух, — Ты выглядишь неважно. — он обеспокоенно вглядывается в родное лицо, стараясь найти зацепку, и, кажется, у него это даже получается. А всё потому, что на втором этаже доли ангелов, в ту же секунду, разноситься довольно громкий хохот пьяниц и Дилюк, буквально на какое-то жалкое мгновение морщиться и непроизвольно тянется рукой, облачённой в дорогую черную кожу перчатки, к виску. Что, конечно же, не скрывается от цепкого взгляда. Альберих снова нормально садиться на стул, после чего, ответом ему служит лишь ничего не выражающий взгляд кроваво красных глаз и короткое сосредоточенное — Кейа, потом. Но на этом всё. Альберих уже хотел попробовать предпринять ещё попытку разговорить его снова, но неожиданно, Дилюк, со вздохом, достает с полки стеклянный бокал на тонкой длинной ножке и ставит его на барную стойку прямо перед лицом ничего не понимающего капитана. Хотя, казалось бы... он никогда не спешил наливать ему, тем более просто так и тем более он точно никогда не собирался потакать его глупым привычкам и пристрастиям. Но несмотря на это, бокал с полуденной смертью, всё же оказывается буквально перед носом Кейи, и только тогда, Дилюк позволяет себе устало выдохнуть, отходя от своего собранного рабочего образа, сложив руки на груди и облокотившись ими на всю ту же излюбленную поверхность барной стойки. Он ведь уже разобрался со всеми заказами, верно? Так почему же не сделать себе внеплановый «перекур» — Ты сегодня какой-то слишком щедрый. — стараясь скрыть в голосе нотки беспокойства и нервозности, привычно отшучивается синеволосый. Он обманчивым движением ловко пододвигает бокал слегка к себе, а за тем, тянется и за чужой рукой. На такие выходки, ему, что даже удивительно, не выказывают совершенно никакого возражения, или хотя бы крупицы банального наигранного недовольства. А ведь на Кейю довольно часто огрызались, если тот пытался, скажем… распускать руки на людях или в общественных местах. А сейчас, обладатель пиро, имеющий такой же неукротимый и пылкий нрав, подобный огню и всей своей стихии в принципе, не выказывает никакой особой реакции или даже пускай наигранного недовольства. Совершенно ничего... И Кейа снова недоумевает. Он уже был готов нарушить тишину и выкинуть что-то явно неоднозначное, когда Дилюк, наконец устало вздыхает и сдается. Его свободная ладонь, которую сейчас не держит Кейа, снова прижимается к виску, что вызывает лишь возобновившуюся тупую боль. — Голова просто раскалывается… — он практически шипит первое что оказывается на языке, не в силах выдать что-то большее. Извечно ледяная рука, до этого спокойно оглаживающая его костяшки пальцев, напрягается, выдавая эмоции своего хозяина с головой. — Таблетки? — Синеволосый, не скрывая своего напряжения, спешно оглядывается по сторонам и, все так же, не встретив ни одного человека, который мог бы сейчас стать нежелательным свидетелем происходящего, снова переводит взволнованный взгляд обратно на того, кто сейчас нуждался в этом больше. — Ты ведь опять не принял их, да? — теперь уже устало вздохнул Кейа, всё так же лениво выводя прохладными пальцами незамысловатые узоры на коже чужого запястья. "Пожалуйста скажи, что ты принял их... Пожалуйста… Это ведь не так сложно" — Не пил И такой ответ лишь подкрепляет его беспокойные нескончаемые мысли. — Ты не исправим... — шепчет Кейа, удрученно весело хмыкая и поднимая на названного брата льдинистый взгляд. На такой комментарий, Дилюку очень хотелось бы привычно закатить глаза, но он лишь фыркает, а синеволосый в ту же секунду ожидаемо смягчается. — Разгоняй своих пьяниц и мы займёмся тобой. — уже по-настоящему командует Альберих, пытаясь придать своему голосу некую серьезность, но Рагнвиндр так же быстро раскусывает его. Он беспокоится о нем, тревожиться за его пренебрежительное отношение к собственному здоровью, от того и «злиться». Хотя, на самом деле, назвать это злостью или агрессией, можно было лишь с очень и очень большой натяжкой. Точнее, это можно было охарактеризовать как просто некую серьезность и порой, возможно, резкость, присущую капитану кавалерии разве что в серьезных ситуациях или же на службе. И когда в ответ ему отрицательно качают головой, Кейа, состроив уже недовольную мордашку, решает, что взять дело в свои руки, будет тоже не плохим вариантом. Он ведь всё равно добьется желаемого, а каким способом это произойдет, уже и не так важно. Оставив себе буквально пару секунд на подумать, Альберих довольно ловко спрыгивает с барного стула и невесть только откуда достает сложенную в несколько раз плотную тканевую салфетку. Дилюк одаривает того вопросительным взглядом, поднимая одну бровь и снова скрещивая руки на груди. И Кейа без слов отвечает на его немой вопрос. Привычное нежно голубое крио искриться на самых кончиках пальцев, покалывает своим холодом, когда как на салфетке остаются небольшие кусочки льда. Кейа аккуратно заворачивает их в ткань и пододвигает к кому. — Приложи пока к голове, должно стать полегче.— Дилюк благодарно кивает, на что тот, немного замявшись на месте, даже не оглянувшись по сторонам, наклоняется через барную стойку и оставляет на чужой скуле смазанный совершенно холодный поцелуй. Дилюк бы хотел ответить, сказать хотя бы что-то в ответ, да даже банально поблагодарить за беспокойство и заботу... Но как только его мысли приходят в какой никакой порядок, Альберих уже во всю руководит пьяницами и посетителями на втором этаже таверны и довольно эффективно «разгоняет» их по домам, или, хотя бы, продолжить свой культурный отдых в другом заведении или месте. Конечно же, уважаемого и почитаемого в городе, капитана кавалерии, ослушаться было себе дороже, поэтому, через каких-то полчаса, таверна пустеет и все посетители, с недовольными выражениями лиц от того, что их отдых так бессовестно прервали, наконец то покидают заведение. После того как своими собственными усилиями, синеволосому удается выдворить последнего, никак не унимающегося рыцаря, деревянная дверь за ним закрывается, и они наконец то остаются в приятной тишине. Все это время, пока он был немного занят, Дилюк лениво провожал посетителей неоднозначным взглядом, изредка кивая знакомым, и всё так же прижимая к виску своеобразный холодный компресс. Боль и вправду медленно но верно отступала. Во всяком случае, этот вариант был явно лучше, чем пробовать отвлечься от давящей тупой боли, посредством работы и протирания бокалов... И когда же Кейа, наконец возвращается к нему, аловолосому остается лишь устало и больше для вида сетовать на то, что такая вольность явно скажется на их сегодняшней выручке. Но на это, Кейа лишь злобно зыркнул и довольно ощутимо потянул того за собой на второй этаж, в комнаты для отдыха. — Но тебе нужен отдых и на сегодня твоя смена уже явно закончена.

***

В прочем, совершенно нетронутый бокал полуденной смерти, так и остаётся стоять на барной стойке в полном одиночестве, освещаемый лишь небольшим количеством не до конца затушенных на ночь ламп.