Не уходи

- Ну, а если честно, гетерохромия - это очень красиво. Мне нравятся разные глаза. Человек совсем по-другому воспринимается, выделяется в памяти. - Правда? Федор пожал плечами. - Некоторым гетерохромия отчаянно не нравится, но это дело вкуса. Гоголю очень хотелось снять маску и показать Достоевскому свой второй глаз. Да, у него была гетерохромия, но ведь Федору она нравится. Может, разные глаза не станут очередным поводом для насмешек и издевок в адрес Николая? Достоевский наверняка даже не замечал этого, но Гоголь точно знал - Федор ни разу не видел его второй глаз, глаз, который гораздо светлее первого. В детстве, да и не только в детстве, гетерохромия Николая приносила ему только комплексы. Он не помнил времен, когда его разные глаза нравились ему, а тем более кому-то. Все оскорбляли и насмехались над его особенностью, поэтому он боялся показывать ее Достоевскому. Боялся, что и он станет смеяться над ним. Он знал, что его презрения он не переживет. И вот, как бы случайно, Гоголь завязал разговор о гетерохромии. Но даже узнав точку зрения Федора, он боялся сказать ему. Боялся. Боялся... Рука подрагивала в желании содрать эту чертову маску, эту ненавистную карту, но Николай сдерживался. А зачем? Зачем сдерживаться? Ведь... Достоевский его поддержит, не так ли? А вдруг нет? Говорить-то легко, а что на деле? - А знаешь что, Федь? Гоголь решил выпалить все разом. - У меня гетерохромия. Достоевский удивленно поднял брови. Он был удивлен не столько тому, что у Николая такая болезнь, сколько тому, что никогда не замечал этого. - Да? А можно... - Федор хотел сказать "посмотреть", но ему вдруг показалось, что это прозвучит странно. - Посмотреть? - угадал его мысли Гоголь, - Конечно. И он снял маску. Левый глаз был насыщенный, голубой, а правый, всегда скрывавшийся под картой, оказался очень светлым, почти белым. - Красиво... - завороженно проговорил Достоевский. - Тебе правда нравится? - Да. На улице заметно подморозило. Если днем было просто холодно, то к вечеру выполз ночной мороз. Стремительно темнело. - Коль, я замерз. Гоголь был в некоторой растерянности, так как до дома Федора было далеко, лишнего шарфа, кроме своего, у него не было, а одним чаем, выпитым где-то на ходу, было явно не согреться. - Может, зайдем ко мне? - Давай. Достоевский разделся быстрее и прошел в кухню, пока Николай стягивал с себя сапоги. Повесив куртку, он собирался пойти за Федором, когда взгляд случайно упал на зеркало, и Гоголь застыл. Из зеркала на него смотрел паренек с натянутой улыбкой, соломенными длинными волосами и разными глазами. Эти разные глаза делали лицо смешным и глупым. Ну как такие могут кому-то нравится? Слезы подкатили к ненавистным глазам сами собой, как и ком в горле. - Коль, ты где там? Коль? Ко-оля! Слезы ручьем лились по щекам и Николай знал, что если ответит, голос его выдаст, предательски задрожит. - Николай! Федор не выдержал и пошел в прихожую, посмотреть, чем там занимается Гоголь. - Коль..? Николай боялся повернуться к нему. Он не хотел, чтобы тот видел его слезы. Но Достоевский был хитрее. Он посмотрел в зеркало и увидел. Увидел. - Никоша, ты чего? Гоголь опустил взгляд. Федор легко приобнял его сзади. - Ты ведь не серьезно... Про глаза? - Конечно серьезно. Достоевский потянул Колю вниз и они вместе сели на пол, прямо как есть, обнимаясь. Просидев так минут десять, Федор стал чувствовать себя неловко и попытался высвободиться, но Николай его удержал. - Не уходи, пожалуйста.