Коктейль "Идиот"

      Вы когда-нибудь слышали о детях среднего класса? Да, знаете, такие существуют. Это странные существа, которые имеют неплохие деньги, но при этом не лишены человеческого облика. Сложно описать их, но я постараюсь.       Можете представить себе новогодний стол? Конечно можете, боже, даже моя учительница по литературе из третьего класса, наверное, на такое способна. Мандарины, оливье, нарезка колбасы и бутерброды с икрой или шпротами, кому что ближе, мимоза, которую я ненавижу больше чем свою жизнь. Все это. Ну, и конечно шампанское. Или может зять опер, ха-ха, кому как везет.       На самом деле, для нашего славного стола подходило только последнее, и то, скажем, с нюансами. Нет, стол изобиловал снеками, фруктами и конечно картошкой. Боже картошка! Я уверен, что из нее одной можно сделать 20% всех блюд на земле. Тот, кто сказал, что хлеб всему голова, наверное, ни разу в жизни не слышал о картофеле. Ну да ладно, не буду вас заставлять пускать слюнки, в конце концов я вам обещал объяснить, что такое средний класс.       В общем-то вот они:       Вытянутая стеклянная бутылка, матовая, с этикеткой где что-то намалевано на немецком, хоть я и почти уверен, что эту бурду варят где-нибудь в Дагестане. Айсвайн - дорогое коллекционное десертное вино с густым букетом, изготовляемое из винограда, замороженного на лозе. Две тысячи вечно деревянных за бутылку 0,33. Нецензурно дорогое, и кислое до смерти. Оно не просто так продается в такой маленькой бутылке - пить его противно. Бессмысленное и неоправданно расхваленное оно вполне отражает Андрея.       Рядом высокая бутылка, куда более внушительная, аж 0.7 и крепость нормальная – родные сорок градусов. На все том же языке Гетте и Шиллера написано киршвассер, то есть, вишневая вода. На самом деле мы к ней еще вернемся, в смысле, к по-настоящему вишневой воде. Эта же поделка стоит те же два куска, что, впрочем, уже не так кусаче за такой объем и крепость. Киршвассер – по сути обычная водка. Такая же, каким обычным может показаться Данил. Он – обычный парень в водолазке с очень высоким воротником и красной куртке. Таких вы можете увидеть в маршрутке, или в очереди в пятерочку. В этом нет ничего удивительного, хотя, как только вы к нему принюхаетесь, почувствуете, что эта водка пахнет не отработанным спиртом, а вишней. Вот и Данил будет пахнуть чем угодно, но не сраным аксом, какой свойственен прочим подобным подросткам. Потом вы отхлебнете, и почувствуете обычную водку, обычного паренька. И только на послевкусии до вас, если вы постараетесь почувствовать, дойдет привкус миндаля. Вот такой он – Даня.       Ну, перейдем к самой внушительной бутылке. То же стекло, и тоже немецкие буквы. Егермейстер – его вы все знаете, как все вы знаете Петю. Каждый нет-нет, да находил одетого совсем не по погоде - скорее всего в пальто – парня. И при разговоре с ним вы сразу почувствуете душок снобизма, но бытового, простого, чтобы вы – крестьянин кривозубый, все-таки поняли что вас, видите ли интеллектуально унижают тем фактом, что в Америке не продают киндеры. И на самом деле, хоть я и описываю Петю нелицеприятно, только полный дурак будет отрицать то, что он хорош. Пока вы даете ему пищу для самоутверждения, он будет с вами самым милым человеком на свете. Он будет глубоким и бархатным, но после третей рюмки вы точно от него устанете. Стоит ли говорить, что и сам он после третьей рюмки егеря ничего не чувствует? Однако, это не препятствует тому факту, что при возможности он бы вылакал весь литр и семьдесят пять, в одну рожу.       Вы заметили? Айсвайн, Киршвассер, Егермейстер. Звучит ну очень по-немецки. Но Данил, Петя и Андрей уж точно не наци-скинхеды. Что уж там, наоборот. Челкастые, патлатые, заросшие. И я вроде такой же, точнее был. Гребаный парикмахер не понял моих требований, и радикально сократил мне волосню.       Это ведь забавно, всю жизнь я в гробу видал шапки, не носил их даже на улице. А теперь я так стесняюсь прически, что провожу весь день в шапке. Как будто никто не знает о том, как я постригся. Вообще, пора бы разбавить засилье немцев. Носить головной убор в помещении – нарушение этикета. Кто у нас главный спец по хорошим манерам? – конечно англичане. А кто больше всего ненавидит англичан? Ирландцы. Собственно, вот и последний герой нашего стола – пачка из шести банок Гиннеса.       И вот все это безобразие суммарно стоит целых девять тысяч. Конечно, деньги, которые без проблем могут потратить четыре ребенка верхнего среднего класса, но ведь, чтобы нажраться, этого и хватит только на четверых.       Но в последний момент оказалось, что пьянка будет на, ни много ни мало, пятнадцать человек. И тут, конечно, не обойтись без чего-то покрепче, и уж конечно подешевле. Поэтому встречайте пиво из разливайки – две трехлитровых баклажки темного и четыре полторашки светлого.       Однако, этого все еще мало, танцуем дальше! Красное вино в коробках, пить это в чистом виде невозможно, поэтому мешаем с колазаменителем по скидке. На выходе получаем Калимо́чо, сангрию для бедных (для еще более бедных) и божество моих суббот. Еще есть бренди, сельский бренди в стиле «Плуги вуги», наливка на хрен-знает-чем, с крепостью 75% по-настоящему, без дураков вишневая вода. Рядом пара других напитков, которые один мой товарищ описывает как, цитата: «Ублюдский Кудинихин коктейль ярости настоянный на моче».       И все-таки Петька-жеребец закусил удила. Он орет, что нужно еще больше! И это не проблема! У меня есть еще больше. Знаете, если вы решили, что предыдущие напитки были маргинальными. То; Во-первых, вы старпер, кайфолом и душнила, во-вторых, вы абсолютно правы.       Тем не менее, может быть еще хуже. Я достаю из шкафа пятилитровую канистру спирта (увы, меньше купить попросту невозможно). Из своих кулинарных наклонностей, я экспериментировал с самостоятельным приготовлением ликеров с этим спиртом. Теперь, мы будем просто его разбавлять. Сначала, мы попробуем изображать адекватных людей. Будем добавлять одну часть спирта на четыре части сока или газировки. Но в конце концов, к третьему часу ночи, животные инстинкты победят, и мы будем разбавлять его водой из-под крана, в соотношении один к одному.       Вот она – молодежь среднего класса, куча паленого бухла, спрятанного под скатертью, и капелька шика – стоимостью в четыре раза дороже подстольной коллекции. Сибаритское желание пить мазут – зато ирландский мазут, и веселую монашку по цене чистого иридия, желание просто выглядеть вивёром. И в то же время люмпенская самоцель – нажраться. Сама эта эклектика! Знание слов: «ЭКЛЕКТИКА», «СИБАРИТСВО», «ЛЮМПЕНЫ» и в то же время смешивание их с простым человеческим: «Бухло» и «Нажраться».       Вы уже право поняли, что мы тут, тунеядцы, торгаши и алкаши, но с хорошими манерами, как Веничка Ерофеев. И в такой категории можно описать любые моменты жизни как коктейли. Скажем, черная и белая полоса – черный и белый русский, а первый секс, это разумеется Лонг-Айленд. Все о нем слышали, все хотят его, но стоит его попробовать. В первый раз, ну скажем так, это действительно будет Лонг. Наверное, стоит прояснить для милых дам – когда парень лет пять или шесть подряд привык спускать в кулачишку, привыкнуть к вагине тяжело, поэтому в первый раз, как правило, толком не удается кончить. Кроме того, в процессе теряется понимание реальности. А на утро будет стыдно. В случае секса – потому что из-за неопытности ты натворил херни. В случае напитка – из-за крепости 22% в огромном стакане. Блевать или плакать, тут уже как у кого выходит.       И если вы все-таки читали книги Ерофеева, то вы ждете упоминание «слезы комсомолки» или «духа Женевы», но увы, у меня для вас есть намного более мерзкий пример. Пример «Детей среднего класса» из мира коктейлей, встречайте – коктейль «Идиот».       Это полулегендарная история, которую, тем не менее, любой бармен видел ни раз и не два. Легенда гласит, что во времена спортивной стрельбы по белым домам, среди нищих миллионеров ходили респектабельные молодые люди, они носили по несколько часов сразу, щеголяли малиновыми пиджаками и золотыми цепями толщиной в три пальца. В одной руке они сжимали барсетку, а в другой милых полногрудых дам. По легенде, один из таких статных мужей, решил сводить свою фешенебельную фифу в не менее фешенебельный ресторан. Навстречу новому богатырю, виляя хвостиком выбежал сомелье. В широких кругах узко известна Массандра, делающая отвратительную кислятину, не достойную даже благородных тетрапаков. Тем не менее она невероятно гордится своей, аж самой обширной винной коллекцией в мире. Вот и этот сомелье, судорожно зачесывая волосы назад, и пытаясь сдержать полыхание в штанах, протянул джентльмену толстенный талмуд с подписью «Винная карта». Малиновый муж полистал карту, вероятно ностальгируя по тем временам, когда он был достаточно бедным, чтобы уметь читать.       Минуту спустя, он честно спрашивает:       - Слыш, Арап, давай по-чесноку, что у вас тут самое дорогое?       И сомелье произносит название какого-то дорогущего Виски, на что своей небогатой мимикой, новый герой выражает одобрение, и показав «козу» прикрикивает в тому в след:       - Ну вот, сообрази нам этого, поживее!       Через минуту, гостям приносят бокалы, на что малиновый муж возражает, мол, за кого вы меня принимаете, думаете я манды не нюхал, не знаю, как бренди пить?       Щеголянье буржуйским словом придает ему уверенности, особенно учитывая, что сомелье стесняется поправить его, и сказать, что бренди - это виноградные дистилляты. Гость всегда прав, энивэй! Поэтому на просьбу малинового мужа «Разбодяжить колой, и льда кинуть», сомелье кивает, после чего, бармен, с трудом сдерживая истерический смех, а может и честные слезы, исполняет просьбу гостя. Так и родился коктейль «идиот». Так родились мы. Родились потому, что наши родители думали, что знают, как правильно растить детей. Потому, что вера в собственные воспитательные способности у них была сравнима с верой малинового мужа в собственную культуру питья.       И вот же незадача. Мы – не подлиза-сомелье, который за свое поведение угощается не понравившимся клиенту Виски. Мы не бармен, берущий грех на душу. Мы не малиновый муж, и даже не фешенебельная мадам. Мы могли бы быть пусть даже столом, салфетками или даже бесплатными хлебными палочками, но увы, мы обречены барахтаться в этом скользком стакане. Мы – пепси-кола, пепсикольщики, точнее дети пепсикольщиков. Потерянное поколение в квадрате. Мы – лед, медленно маскирующий мелкое мошенничество бармена. Мы, наверное, в том числе и этот гребаный спирт, себестоимость которого не сильно превышает наш возраст.       И ничего в нашей жизни не меняется от года к году, лишь только время идет. Часы идут, чтобы раз в пять лет, давать повод для повышения зарплаты и трат. И часы идут и идут, идут так быстро, как будто наоборот остановились.       Однако, часы не бьют и двенадцати, что уж там, идет только пятый час вечера.       На улице уже метет. В кои то веке зима похожа на зиму. Помню, как два года назад, природа весь декабрь над нами издевалась. Месяц на пролет говнообразный чернозем, будто на зло иногда подмерзал, конечно же без снега, а потом снова раскисал. И только часов в девять вечера тридцать первого декабря выпал первый снег. В этот раз все было по-другому. Воронеж уподобился Мурманску, где коммунальщики ежегодно удивляются тому, что за полярным кругом может выпасть снег. Три дня снег не чистили, еще три дня делали это на отвали. Потом, ГАИ сказали людям воздерживаться от поездок в снегопад и все это проигнорировали. Хотя, наверное, снегоочистители прислушались и не выехали.       Так или иначе, за месяц, с горем пополам проблема была решена. Счастливые жители Коминтерновского района ехали к нам не как обычно, а всего два часа. Более удачливые люди, живущие по соседству наконец начали подтягиваться.       Дверь открывается, и сквозь холодок из проветриваемого всеми ветрами подъезда, пробивается интрига, кто же прибудет первым?       Ничего необычного, типичный кайфолом. Уже в свои семнадцать плешивый, с невыраженным подбородком и выраженным кадыком, его зовут Саша или Леша, он и сам, наверное, не помнит. Инородный, как стекло-стальная пристройка к доходному дому. Он здесь потому, что кто-то из приглашенных, позвал своего друга, который и позвал его.       Я склонен считать себя прогрессивным человеком, феминистом и атеистом, хотя мое гостеприимство почти целиком основано на шариате. Но ей-богу, когда речь заходит о таких гостях, я в шаге от того, чтобы объявить им джихад.        Если Саша/Леша еще хоть раз поставит свои гребанные берцы не на поддон, сушилку или коврик, то я сначала вытру все стекшее с этих ходуль говно, а потом этой же тряпкой вытру его лицо.       И если вы считаете, что я уделяю этому инцелу слишком много времени – вы абсолютно правы. Тем более, что число гостей растет. Растет слишком быстро, еще не весь список в сборе, а число присутствующих подходит к двадцатке. За каким-то хером Андрей срывается с места, чтобы одолжить у Зинаиды Игоревны стулья. Как будто бы гостям не насрать где сидеть, хотя, оно и верно, ведь на столе еще ни одной пустой бутылки.       Зинаида Игоревна – единственная причина, почему меня до сих пор не выгнали из квартиры ссаными тряпками. 90% населения моего хруща – пенсионерки, из которых где-то половина вдовы или кошатницы. Короче, слава богу, большая часть бабулек уже настолько глухие, что не слышат наших гулянок. Однако оставшиеся, таки любят повонять.       Зинаида Игоревна – управдом, да, такие до сих пор иногда существуют. Причем, на этом посту, она, как говорил один милый дедок, от «Горбункова до Голубкова» и с тех пор, как-то по инерции продолжает им быть до сих пор, несмотря на катаракту и подступающую деменцию. Короче, она встала на мою защиту, хотя в большей степени любит, разумеется, не меня - вряд ли люди без мазохистских наклонностей способны меня полюбить – она души не чает именно в Андрее.       Между собой мы шутим, что Андрюша ее трахает. Лучшего способа выстебать его стремный вкус в девушках не существует. Однажды, отец мне сказал, что, на удивление секс после шестидесяти существует. Черт, я уже в то, что он есть после тридцати верю с трудом. Тем не менее на самом деле, Андрей конечно просто помогал бабушке. Чистил картошку, настраивал телевизор, даже оплачивая подписку на какой-то стриминг, чтобы бабусе было удобнее смотреть сериальное мыло. Порой, приходя ко мне, вместо чекушки приносил торт, прося передать его бабе Зине.       Так или иначе, это было полезным сотрудничеством, для меня уж точно. Что уж там, старикам так часто не хватает простого человеческого внимания.       Сам знаю, было дело, когда я отдыхал в задрипанном деревенском санатории, и все вечера напролет, чисто ради смеха танцевал медляки с бабушками. Тогда мне было четырнадцать, то был совсем другой я, может и не я, а может Ира… Ой, черт, началась деперсонализация.       Люблю этот эффект, обычно для этого курят хэш или глотают колеса, хотя на самом деле достаточно просто намешать спиртов, типа Пиво-вино-пиво, а потом резко скакнуть на повышение и сильно клюнуть: 11%-40%-4%. Поздравляю! Осталось только начать!       Я лежу на месте полчаса, пока не понимаю, что среди кучи народа я вижу множественные знакомые лица. Я, по привычке делю это число на два, ведь в глазах у меня двоится. Но вдруг, передо мной возникает эта милая Эн, Олеся, если быть точным.       Наше с ней общение – длинная история. Достаточно сказать, что она входит в тройку самых нежеланных здесь людей, опережая моего отца, и уступая только моей матери. Уверен, Олесю никто и не звал. Оно и понятно, гулящую кошку, тем более в вечной течке, звать и не надо, она придет сама.       Конечно, она влюблена в меня. Хотя, то ли в попытках забыться, то ли, чтобы вызвать ревность, пытается буквально у меня на глазах трахнуть побольше парней. Сейчас она ведет одного такого в туалет, а я хочу провалиться под землю. Но спирт сыграл свою роль, я делаю то, чего не хочу делать ни при каких обстоятельствах – подхожу к ней. Почти машинально, мы, по сути, бесконтактно обнимаемся. Я даже не говорю ей «привет», только как отец, сразу зачитываю ей предупреждение.       - Он офранцуженный. Резинку не забудь!       Олеся смотрит на меня со смесью непонимания и негодования. Офранцуженный! Этот человек любит все французское, а я даже их язык не переношу, мне по душе немецкий и польский. Хотя, о чем я, она просто не понимает моего дурацкого сленга.       - У него какая-то Винера, может даже СПИД, хер его знает.       Для вида Олеся поднимает брови, как будто бы удивляется. После чего идет в зал, и безошибочно достает из горы моего хлама резинку. - Черт, она ориентируется в моих вещах лучше, чем я сам. – После этого, Олеся с невозмутимым видом прячется в сортире со своим кавалером. Поразительная наглость! В этом доме запрещено попадаться мне на глаза, когда ты делаешь две вещи: берешь мои вещи без спроса, и используешь мой туалет не по назначению. В прочем ей можно, она не обременена нашими предрассудками, у нее классическая алко-маргинальная семья, а в ее прелестной головке засело полное осознание своей ничтожности. У нее нет желания казаться кем-то другим, ей не нужна кока-кола, и виски ей не нужен, она начнет пить разбавленный водой спирт еще до того, как егермейстер успеет закончиться. Да, может поэтому я и продолжаю терпеть ее токсичную привязанность ко мне? А может она просто немного напоминает мне о существовании более простых людей, особенно в такие моменты. С чего ей понимать, кто такие перченые и офранцуженные? С чего бы вам понимать, правда?       А понимать следовало, это ведь еще одна нота волшебного аромата коктейля «Идиот»! Здесь, на юге России есть свой особый говор, и речь не только о пресловутом гэканьи, тут все намного сложнее. Здесь много уникальных слов, больше чем в прочих регионах, в городе множество топонимов, я насчитал полторы сотни. Вот она наша кола. И именно в эту колу вливается мой односолодовый мАААсковский акцент, а может дурацкие попытки косить под еврея у Данила. Но уловите суть, уловите этих офранцуженных, муфту и оккупацию. Мы единственные четыре человека на всю страну, которые так говорят. Когда-то это было распространенным сленгом. Попивая Гиннесс, я вам поведаю эту тайну – данные слова пришли к нам с туманного Альбиона прямиком из девятнадцатого века. Вы, право уже подумали о чем-то благородном, не так ли?       Нет-с, мои благочестивые друзья, все намного прозаичнее: Муфта – это женские половые органы, что вполне логично. Оккупация - овладение девушкой, как правило девственницей в сексуальном плане. Забавный отголосок колониалистского чванства. Из той же околополитической категории Офранцуженный – то есть человек подхвативший венерическое заболевание, вот такая шутка мне кажется смешной. Перченый – то же самое, но без политической шутки.       Вот это и смешно, когда Андрей, громогласной фразой «бля буду», Асикурирует невинность своей новой пассии по имени, прости господи, Настя. Меж тем, Петя парирует, называя эту Настю Къваршней (нам свойственны заимствования не только из французского), которая к тому же не в меру бельфам.       Меж тем, первая трехлитровка пива уже опустошена, как и пара коробок вина. А значит, вечеринка достигла второй фазы.       Момент, когда все уже поддали и осмелели, но при этом скорее в сознании, чем нет. Обычно, Поля в такие моменты начинает чистить помело, однако сегодня нет ни помело ни Поли, что меня и удручает. Я сажусь на диван в ожидании заменителя Поли или Ники.        Диван в моем доме – это поле любви. Пока он сложен, на нем умещается две-три парочки. В зависимости от поддатости, либо парень лежит у девушки на коленках, либо девушка активно ерзает на коленках парня, параллельно целуя его. Конечно, если диван разложить, то он сразу станет полем Ars Libides, именно, что Ars – прекрасного искусства. Для вульгарного секса, что называется, разбора листовок, создан сортир.       Из туалета выходит Олеся, сначала она сталкивается со мной взглядом, и только после этого демонстративно и бесстыдно вытирает губы рукой. Ко мне подсаживается Данил, аккуратно сдвигая к стенке каких-то целующихся друг с другом девчонок.       - Ты че, Вован! - Щеголяет он фразой из доисторической порнухи. Я достаточно трезв, чтобы понять отсылку, и слишком в говно, чтобы сдерживать истерический смех.       Он смеется со мной, но половину минуты спустя, словно вспоминает, о чем хотел сказать.       - Там это, ну в общем… Как сказать.       - Давай, Дэн, не тяни Машку за ляжку, живее.       В ответ на это, он хватает меня за рукав, и выволакивает в коридор. Там какие-то дебилы не поделили что-то, они сейчас во дворе машутся, время еще не такое позднее, как бы никто ментов не вызвал.       - Витя, Витя! Подойди сюда. – Ко мне подходит двухметровый в диаметре парень. – Там гости буянят, поможешь мне.       Витя кивает. Боже, он ведь тоже под бобрика стрижен, скажу честно - я до сих пор не подарил ему малиновый верх только потому, что подходящий под его габариты пиджак, есть разве, что у Стаса Барецкого. Но я не смеюсь, каждый раз рядом с ним, я чувствую себя лучше. Его корпуленция – лишь вид. Конечно, при словах о том, что буран не чемпионы – он забьет вас клюшкой до смерти. И все же из жира он состоит в лучшем случае на 60%, остальные 40 – чистая доброта.       Мы лениво выползаем на улицу, и видим это:       Приглушенные оранжевые огни фонарей рассеиваются по снегу, я чувствую, как вчерашний лед припорошил хрустящий снежок. Я делаю вдох и свежесть заставляет меня немного протрезветь.       А меж тем, эти любера выбивают друг из друга говно. Один уже совсем плохой, залил себе кровью всю водолазку. Второй выглядит живее, но судя по запаху, от натуги с подливой обосрался.       Витя громогласно окрикивает их. Драка прекращается.       - Вы что тут устроили? Это вам не машмет, сейчас ментов вызовут! Ладно вас в мусарню увезут, проблемы у меня будут.       - Вот именно. – Подхватывает мой бубнеж Данил. – Вас человек в гости пустил, а вы ему жизнь портите.       Завязывается длинный, и не слишком членораздельный разговор. Я умоляю себя не забыть, по возвращению домой перепроверить количество спирта, чтобы понимать общее состояние людей. Разговор меж тем набирает обороты, от удара в шнобель, моего компаньона удерживает только внушительное телосложение Вити, сулящая дебоширам сплошные инкомодите.       Тем не менее от слова к слову, глубоко неуважаемые люди все меньше заботятся о том, чтобы сдерживать свои конверансы. В конце концов я достигаю точки кипения, смотрю на этих идиотов, и вдруг понимаю, что они вышли не только без курток, но и даже без ботинок. Я, ворча, поднимаюсь к себе, беру куртки, которые вроде бы принадлежат им. Потом хватаю обувь, так же по памяти.       - Валите оба, вам здесь не рады! – Ору я, выходя из подъезда.       Первый, взяв свою обувь с курткой сразу убегает, второй талдычит про то, что принес какую-то сумку, но быстро завирается и на моменте, когда он начинает чесать что-то про картриджи для одноразок, Витя громким словом окончательно его прогоняет.       Когда нарушители покоя исчезают за горизонтом, Витя, как выполнивший свой долг жировой голем, рассыпается, точнее возвращается в квартиру. Мы стоим с Данилом, стоим еще некоторое время в тишине, после чего, он все-таки говорит:       - Ты зачем этому гопнику данки кинул? Они, блять, кастомные - тридцатку стоят.       - А это разве не его?       - Дебила кусок, ты глянь на него, это же баклан с Курбатово, он на рынке кроссовки ворует.       - А-а, — протягиваю я, осознавая почему он, в отличие от другого, так быстро и без выкидонов ушел. - Ну, давай порадуемся, что сегодня кто-то стал немного богаче.       - И что мы скажем владельцу кроссовок?       - Во-первых, дебилы и так постоянно забывают у меня свои чеботы, во-вторых, если что, скажем что спиздили, оно по сути так и есть.       Пожав плечами, Данил закуривает какие-то дешевые сигареты. Меня сразу тянет блевать, и я возвращаюсь домой. Внутри, компания, как скисшее молоко, расслоилась. В переделах кухни, милые девушки играют в настолки и варят пельмени, пока в зале, кандидаты на поездку в дурдом, творят Садом и Гоморру. Я переживаю за целостность их физиономий не больше, чем за судьбу Кенни. Хотя, я и волнуюсь, что пустив кровь, эти культисты рано или поздно откроют в моей квартире портал в Люберцы.       В общем-то плевать, тем лучше, может на кухне в противовес откроется портал в китай-город? Так и хочется представить, как из остатков ряженки, теплой сангрии и жижи для электронок я добываю портальную жидкость! Черт бы побрал меня, если это действительно так просто.       Наивно это в общем-то, все мы хотим открыть дверь в лето, но открываем только дверь в Тверь. Смешно, не правда ли? Не смешно? Ну и хер с вами, а мне нравится. Я смотрю на часы, время только половина десятого, надо протянуть еще два часа, дальше будет новый год, или не будет, мне в общем-то насрать…