это солнце взойдет еще не раз

На улице уже начинало светать, а Ангел так и не сомкнул глаз ни разу за ночь. Кроме него бодрствовал только вожак. Стервятник по обычаю сидел на верхней ступени стремянки, глядя в окно и слушая шепот лисьтев, доносившийся из открытого окна. Уже пели птицы, а из наушников кого-то, из уже давно спавших членов стаи, тихо и неразборчиво играл крематорий. Лишь одна кровать пустовала, и Ангел прекрасно понимал, что происходит. Опять. Полежав так еще пару минут, парень наконец приподнялся на локтях и вопросительно посмотрел на вожака. Тот бросил на Ангела одобрительный и даже сострадющий взгляд. Тогда, неспеша, стараясь не издать ни звука, Ангел стал перебираться на коляску. Казалось, стало совсем тихо, и теперь уже он мог отчетливо слышать слова песни, доносившейся из чужих наушников. "Не плачь, это солнце взойдет еще не раз. Твой поезд уходит не завтра туда, где играет джаз наш самый веселый на этой планете ансамбль.." Через несколько мгновений Ангел подкатил к двери, и Стервятник скинул сверху ему на колени небольшой фонарик. Светил он тускло, однако в предрассветном полумраке этого было более чем достаточно. Получив в знак благодарности короткий кивок, а никаких слов уже не требовалось, Стервятник снова уставился в окно, а белокурый парень неспеша покатил вдоль по коридору, уже неплохо подсвеченному холодными голубыми лучами. Очень скоро парень оказался у дверей ближайшего туалета. Да, это повторялось уже много раз, но к такому невозможно было привыкнуть, и каждый раз в такие моменты Ангелу требовалось немало времени, чтобы собраться с мыслями. Наконец он приоткрыл дверь и заехал внутрь. Здесь было еще тише, чем в комнате. Только одна, самая дальняя кабинка была закрыта, а у окна одиноко стояла коляска с лежавшим на ней фонариком. Дверь кабинки оказалсь не заперта, и дрожащий рукой ангел потянулся к ручке. Знакомая картина. Бабочка. Сидит на холодной плитке, крепко спит, облокотившись на стену и поджав колени. Ничто не может сравниться с чувством, когда видишь любимого человека вот так. А самое страшное то, что Ангел никак не мог ему помочь. Сколько бы он не пытался. Сколько раз бы ему не казалось, что у него наконец получилось спасти Бабочку. Никогда. Ангел чувствовал, что должен злиться, но страх всегда побеждал. В такие моменты он не мог испытывать ничего, кроме страха. На крышке унитаза покоилась черная от копоти ложка и зажигалка. Шнурок от кеда туго затянут на руке Бабочки. Ангел перебрался с коляски на пол и принялся освобождать плечо возлюбленного. В этот раз он уже не мог сдерживать слез. Стянув наконец злосчастный жгут, Ангелу показалось что у него абсолютно не осталось сил на что-либо. Даже на мысли. А может у него просто не осталось больше мыслей. Сил не было даже плакать, он лишь сел на пол рядом с возлюбленным и закрыл глаза. Ангела пожирало ощущение чудовищной безысходности, которое нельзя было ни выразить словами, ни даже понять на подсознательном уровне. -Извини...Прости меня. Послышался хриплый шепот Бабочки. Ангел не мог выдавить из себи ни слова в ответ. У него получилось только открыть глаза и не без усилия сфокусировать взгляд на лице Бабочки. Выглядел он плохо. И в голосе его звучало искреннее сожаление, но Ангел все равно не мог понять что творилось в голове у, казалось бы, его самого близкого человека. Он не знал, что чувствовать. -Слышишь? Мне так жаль. Вновь закрыв глаза, Ангел почувствовал на руке осторожное прикосновение холодной как лед руки и сжал ее так сильно, как только мог. Так, будто это помогло бы ему спасти любимого. Защитить его от всего того, что с ним происходит, хоть и не мог понять, от чего именно.