Твое мое колено

Ярика переклинивает в одиннадцатом часу ночи, когда он, весь уже сонный, вымытый и попшиканный ароматно в стратегически важных местах, заносит ногу над кроватью. Озарение вонзается в затылок, проделывает в нем отверстие и застревает намертво в мозгу зудящей, раскаленной, как лампочка, идеей: Джаггер - имба. Еще несколько секунд Ярик стоит, качаясь, на одной ноге, в позе Петра Первого (если бы Петр Первый зависал по ночам над кроватью с мыслями о Джаггернауте), потом все-таки натягивает штаны и топает в практис. Из комнат, понатыканных по обе стороны от коридора, доносится нестройная песня о пользе теплой постели, подушки и опущенных век. Ярик от чистого сердца посылает им всем мысль, полную матерных склонений детородных органов, всяких, мужских и женских, и на силе воли и любви к познанию дотаскивает себя до практиса. В практисе, на удивление, светло в этот темный недобрый час: горят несколько боковых ламп и один монитор, отбрасывающий неспокойные голубые тени на стену. На скрип открывающейся двери над монитором показывается задорная кучерявая клумба, за ней наморщенный лоб, потом – покрасневшие настороженные глаза. – Ты чего не спишь? – спрашивает Ярик без удивления, без вопросительной интонации даже. Чем ближе лан, тем больше тараканов всплывает в чужих головах, и кто Ярик такой, чтобы ругаться на чей-то приступ внезапного трудоголизма. – Дрочу, – сдавленно отвечает Ден. – Молодец. А кто из них не, спрашивается. Илюху с Магой перед Риядом от компов гоняли криками, проклятиями и угрозами призыва Мирослава Колпакова всуе. Те задрачивали пабы до трясущихся рук, а на утренних праках спали, попадая по кнопкам чаще носом, чем пальцами. Все это привело к печальной статистике на кланварах и общественному убеждению, что спириты в этом году с туриков привезут только загар и пищевое отравление, что несколько ослабило всеобщую бдительность. Как результат: Рияд, дримлига, инт, много солнца и много отпуска, расчиловочный старт сезона и небольшое нервное расстройство на Мире, но это мелочи. Когда Мира начинает беситься, западая согласными, сложно понять, это уже психоз или еще кокетство, поэтому на него обычно не обращают внимание. И вот сейчас – Ден в приступе, нестрашно. Ярик надеется, что тот тренит Зевса или Мипо, чтобы совсем полезно было, – и с этими мыслями заваливается за комп. В поздний час процессор грузится с космической скоростью – или это Ярик моргает с задержками, потому что каждый раз, как он открывает глаза, на экране разные картинки: синий экран винды, открытие стима, запуск лобби. Ярик не помнит, чтобы запускал все эти процессы, но он не против, он туда и стремился. Дальше – сложнее, потому что Ярик резко забывает, зачем пришел. К ночным задротствам он не приучен, как заставить себя думать, непонятно, особенно когда головой уже спишь и во сне во главе племени лесных белок с гранатометами штурмуешь маленький кирпичный заводик. Вот там он молодец, его ставят в пример молодым белочьим поколениям, а этой жизни остается только пялится на тренировочное лобби в мучительной попытке вернуть память. В комнате тихо: ни голосов, ни клацанья кнопок, ни раздраженного пыхтения в микрофон. Поэтому тот самый звук Ярик слышит отчетливо. Это даже не звук, а какой-то ребенок звука, неловкий и едва заметный, похожий на выдох после удара в солнышко. Ярик откатывается от стола и удивленно выглядывает из-за монитора. – Ден? – Че? – отзывается Ден голосом старого диктофона. – Ты че там? – Ниче. Народная мудрость гласит: загадочный Ден – не к добру. Если не иметь четкого понимания, чем он занят и как его ликвидировать в случае чего, можно упустить момент, когда он решит спереть гирю из гостиничного спортзала, проникнуть на склад с салютами или искупаться в бассейне, голышом, зато с аегисом. Проходили – плавали – знаем. Поэтому такой ответ Ярика ни разу не удовлетворяет. С трудом он соскребает себя со стула, бросает прощальный взгляд на экран (ни одной светлой мысли, чего от него требовалось) и медленно приближается к Дену. Тот в ответ на атакующий маневр вскидывает взгляд и весь замирает, как собака, пойманная в углу за попыткой нагадить. В черных зрачках отражается статистика закончившегося матча. – Ты, может, спать пойдешь? – предлагает Ярик мирным голосом. Чем дольше Ден пробудет без понимания, что Ярик желает ему исключительно блага в лице кровати и масочки для сна, тем лучше. Его можно окружить и причинить добро насильно. А вот ловить Дена по всему буткемпу Ярик точно не нанимался. – Щас пойду, – отвечает Ден совсем несчастно. – Что с тобой? – Ничего. – А чего так странно дышишь? – Дрочу. – Это я понял, и… А. О. И много других ассоциативных букв. Ярик останавливается возле самого стула, слишком близко, чтобы ничего не заметить. Небольшая ладонь сдвигается повыше, пряча в кулаке темно-малиновую головку, мокрую и раскрытую, – Ярик фиксирует все детали, хотя был уверен, что совершенно туда не смотрит. Как приличный мальчик, он не наблюдает за другими приличными мальчиками, которые сбрасывают напряжение в общей комнате самым неприличным образом. – Ну и… – что вообще говорят в таких ситуациях? Ярик вспоминает порно, которое начиналось точно так же, и ему становится ужасно стыдно за то, что он вообще видел такое порно. – Как оно? – Как оно что? – отзывается Ден, тоже весь мучительно-розовый, как новорожденный крот. И глаза щурит точно так же. И дышит так, как будто он глубоко под землей – от дыхания, больше не ограниченного громкостными рамками приличия, у него тяжело ходит грудь, и живот, и там, ниже ватерлинии, куда Ярик старается не смотреть. Особенно когда чужая рука, напряженно замершая, отмирает и совершает свое крамольное поступательное движение. – Как оно… ты… – Я хотел сбросить напряжение. – А в комнате… – А в комнате Мага. – И? – И не только. Можно я больше не буду жить с Магой? В эту секунду Ярик готов пообещать ему что угодно, лишь Ден прекратил дрочить у него под носом, подрагивая в кресле и скусывая губы. Он даже открывает рот для ответа, но Ден вскидывается, взмыкивает в нос глубоким несдержанным звуком, прикипает к Ярику взглядом и… Ярик даже отвернуться не может, потому что Ден смотрит, будто поддержки просит, и не так, как Мага обычно (когда прям ДАЙ – таким взглядом, как будто у Маги на роду написано мужчин упрашивать до полного растворения чести и достоинства в организме), а ласково, устало, вымученно. – Ярик, – стонет Ден тихонечко, и Ярик со стыдом ощущает шевеление совести и того, что на зов Дена шевелиться не должно. – Да? – Я не могу кончить. – Давно? – Полчаса. – Это… плохо. – Ага, – Ден затылком по стулу елозит, поджимает неловко ноги. – Поцелуй меня? Пожалуйста. А Ярик что, Ярик ничего. Ярик – капитан, ответственный член команды, взрослый человек, готовый к состраданию, да господи, кому не похрен в ночи на его отмазки. У Ярика встает. На Дениса Сигитова. На его блестящие глаза и многострадальные искусанные губы. Поэтому он опирается на ручку кресла, наклоняется и накрывает искривленный рот, трогает языком спекшуюся корочку в уголке. Ден даже не пытается в напор или темп – просто тычется губами, подставляется, давая себя вылизывать, дышит воздушно, поверхностно, торопливо. И, стоит только сжать его пальцы в своих, кончает, подбрасывая бедра и выгибаясь. Его взмокшее лицо, все в налипших волосах, как ракушка в водорослях, бледно светится от пота. – Давай теперь я тебе помогу, – предлагает он, и Ярик, на свою беду, не успевает сбежать. Ден, он такой человек, терпеть его помощь можно только за очень отдельные деньги, куда включены затраты на психолога и страхование здоровья. И уж точно Ярик не готов принимать его помощь там, где хочется просто забиться в угол и сдохнуть от неловкости. – Не надо, я сам, – пытается отбиться он от рук, тянущихся к резинке штанов. – Спасибо. – Пока не за что. Давай, я знаю, как будет хорошо. – Ты сам полчаса… – Это другое! Я правда могу… – Джаггернаут! – вдруг вспоминает Ярик. – Что? Какой Джаггернаут? – Мне надо, у меня дела. – Да стой, я помогу – и пойдешь к своему Джаггернауту. – Он не мой, он Илюхин. И я справлюсь сам. – Да подожди ты! Наверное, стоило все-таки подождать. Или передать Дену ответственность за собственное неуместное состояние – все вышло бы лучше. По факту же Ярик успевает только почувствовать, как кресло под ладонью начинает крутиться, выдирая опору. А дальше – он со всем своим неуместным состоянием летит куда-то вниз, к тапкам и следам от энергоса, въевшихся в паркет. Целых два метра доброты и сострадания у ног Дена, который мгновенно делает очень виноватое лицо (влияние Маги в моменте ощущается особенно сильно). – Ай, – говорит Ярик и давит между зубов намеки на свое плохое воспитание. А потом раздается хруст. – Скажем, что на футболе упал, – говорит Диман два часа спустя в травмпункте. – Играл, упал, выбил колено. – Ага, колено выбил, а гипс на две недели всего? – недоверчиво переспрашивает Ярик и выдыхает в потолок сладкое облако. Под обезболом ему спокойно и весело, как с трех банок пива. – Ну, скажем, что пока ехали, само вставилось. А гипс наложили, чтобы не случилось там ничего. Травма ведь. – Да блин, люди же не дураки. Не поверят. – Поверят. Поверили.