Иван-дурак и Фриц

- Ну здраствуй, давно не виделись. - по странному знакомый голос раздался из-за спины. Свет, исходящий от единственной люстры, замигал. - Чего один? Где дружки твои? - послышались шаги - такие, какие оставили бы военные сапоги с тяжёлой подошвой - и высокая тень незнакомца упала на барную стойку. Рейх напрягся и сгорбился над кружкой пива. - А какое тебе может быть до меня дело? - нацистская Германия все еще сомневался в том, правильно ли определил личность гостя, тем не менее отвечал с грубостью и равнодушием. - Ну что ж ты так предвзято-то сразу? Непризнал небось, а? Фриц? - в голосе ярко слышалась усмешка. Теперь Рейх без толики сомнения мог сказать кто стоит позади него. Но голос все еще казался странным, словно чужим, но одновременно таким родным. Наверное это само собой разумеющееся. Сколько лет прошло с их последней "встречи"? Год? Два? Пять лет? Десять? А может все пятьдесят? Точно ему не скажет никто. В этом месте время течет иначе. Это он понял уже давно. - Как тебя и не признать? Память у меня всегда была хорошей, чего не скажешь о тебе. - и снова колкость. Яд выпускаемый изо рта нациста просто не поддавался контролю. Что раньше довольно часто приводило к плачевным для немца последствиям. К примеру в виде фингала, или разбитой губы на ровном арийском лице. - Может ты от части и прав. - На счёт чего именно русский не уточнил. - Но знаешь, тот день я в красках помню до сих пор. Словно вчера это всё было: Ты с пистолетом у виска за своим письменным столом. Я в дверях кабинета с полуразряженным ППШ. Где-то в далеке радостный крик моих солдат и вой серен. - тут Советский ненадолго замолчал. Через буквально пару минут он подошёл ближе к стойке и уселся за соседний с нацистом стул, справа. Одну руку положил на стол из тёмного дерева, а на вторую облокотился лбом. - А потом долгие месяцы бумажной волокиты и годы ушедшие на восстановление всего того, что мы разрушили. Дел ты натворил конечно не мало за свою коротенькую жизнь. - Он усмехнулся, взгляд его всё время был напревлен куда-то в пустоту - Но не мне тебя судить - сам не лучше. - Оба замолчали. Если опираться на настенные часы, то прошло около семи минут. По ощущениям же обоих диктаторов, прошло не менее получаса. Никто из них не знал о чём разговаривать. Возможно это и не было нужно в момент эдакого "воссоединения". Тем не менее по прошествии десяти минут тишину прервал голос арийца. - Чего ж ты тогда пришёл сюда, раз не собирался тыкать носом в мои грехи? Не лучше ли пойти с родственниками повидаться? Мать навестить к примеру. На кой черт идёшь ко мне, «заклятому врагу»? - Немец чуть приклонил голову к столу, что бы заглянуть в лицо Союза. Глаза последнего потемнели, и сам он весь будто съежился. Либо не мог подобрать слов, либо не уверен в том, нужен ли нацисту ответ. А он и вправду был не важен, ведь был на поверхности. Пока и не мере так считал Рейх. - Ты пытаешься оправдать меня, потому что не в силах оправдать самого себя. Вот только ты не по адресу и ничего у тебя не выйдет. Я не нуждаюсь в твоем прощении и прочей сентиментальной ереси. Так что прекрати строить из себя несчастного эмпата и катись наконец к своим близким. Они наверняка уже заждались. Советский в ответ лишь печально вздохнул. Его и в правду мучала совесть за ошибки прошлого. Но не менее его мучали кошмары того дня. В тот день он не только выйграл войну, но и лишился своего первого настоящего друга. Не смог спасти. Не уберёг. Не предотвратил попытку самоубийства. Кровоточащее отверстие в голове пачкало воротник шинели «Вождя народов», когда тот выносил бездыханное тело «заклятого друга» на дорогу перед Рейхстагом. Для советских солдат, что находились поблизости, это стало символом безоговорочной победы над всей Нацистской Германией. Они ликовали и рвались в «последний бой», нагоняли немецких солдат, что пытались укрыться в развалинах Берлина. Союз же еще долгое время ощущал странное чувство сметения. Оно долгие месяцы, если не годы, зудящей опустошенностью маячило на фоне. Заставляя переживать кошмары тех лет снова и снова. В конце-концов немцу надоела эта молчанка. Он встал с барного стула и направился в сторону двери, но почувствовал что за левую руку его схватили. Он вхдохнул, вырвал руку из хватки и в пол оборота встал к Советскому лицом. - Чего ещё? Сам не захотел уходить, значит уйду я. В мои планы на сегодняшний "вечер" не входил пункт "слушание нытья одного русского громилы". -Конечно.- Союз смотрел куда-то вниз, лихорадочно метая взгляд по полу. - Просто.. Просто можешь побыть тут, со мной, ещё немного? Не хочу снова пить в одиночестве. - Хм.. - Рейх еще с минуту стоял размышляя над просьбой Советов, постоянно щуря на нём свой взгляд. - Ну допустим я согласен выпить с тобой сегодня. Но предупреждаю: если это какой-то твой коварный план по спаиванию меня, а в последствии отомщения, то у тебя ничего не выйдет. Я почти не пьянею независимо от количества алкоголя. - Закончив, Германия прошёл обратно к барной стойке и опустился на стул. Союз поднял взгляд на оппонента и словно засветился всей своей сущностью. - Всё ещё везде ищешь подвох, а? Хаха. Знаешь, как говорят: "Ненадежный человек, всегда ждет подлянки от окружающих." - Единственное что было нужно сейчас «Вождю народов» это отшутиться и выпить чего-нибудь крепкого с «другом». Не каждый всё-таки день умираешь и попадаешь в чистилище.       < *** > - Не пыхти мне в лицо, паровоз. - с укором донеслось от немца. Он дремал облокотившись на широкое плечо Советов головой. - А то что? Укусишь, змеюка? - Русский только убрал в правый карман шинели зажигалку и с задором пустил дым над головой арийца второй раз, проигноривовав его просьбу. Нацистская Германия закашлялся и сгорбился над барной стойкой. Союз в это время забрал фуражку, что лежала аккурат перед немцем, на стойке, и надел себе на голову. Вьющиеся волосы совсем растрепались за вечер и забавно торчали в разные стороны, залезая в глаза. Советский пытался их сдуть, но тщетно. Немец прокашлялся и, положив голову на сложенные руки, как на подушку, повернулся к Союзу лицом. - Не надоело еще глупые прозвища придумывать? Как маленький ребёнок, ей богу. - Он прикрыл глаза не дожидаясь ответа и тяжело вздохнул. Советский на это лишь закатил глаза и убрал мешающие пряди рукой. - Чья бы корова мычала. Что, одиннадцать прóбило, так всё, в сон клонит, Фриц? - Он лукаво уставился на «приятеля» и подпёр подбородок внутренней стороной руки. Немец снова вздохнул и не открывая глаз ответил.- Сравнивать меня с ребенком из-за, вполне здорового, хочу заметить, режима сна - очень глупо, хотя, вполне под стать тебе. И еще раз назовёшь меня "Фрицем" - лишу глаза, а может и сразу двух. - А вот не перестану, и ничего ты мне не сделаешь. Матушка уже проинформировала, что в этом месте "умереть дважды" не получиться, разве что покалечиться, и то, всё заживёт как на собаке. Обломись, Фриц. - Советский издал смешок и в пару глотков полбутылки пива из горла. Нацистская Германия продолжил бубнить себе в локоть - Всё-то ты знаешь. - он зевнул, потянулся и приняв первоначальную позу, продолжил.- Но знаешь, я ведь не зову тебя "Иван-дурак" и всё в этом роде. Хотя мог бы. Так что будь добр уважать мои личные границы. Союз как раз закончил расправу с зелёной "стеклянкой" и поставил ее со звонким стуком перед собой. - Сначала ты научись соблюдать границы других государств, потом и поговорим. - с тенью обиды пробубнил он. Рейх немного приподнялся и удивлённо уставился на Советского. - Кто-то кажется недавно утверждал, что не собирается вспоминать о моих грехах, ибо у самого их не меньше. - он замолчал, явно вспоминая что-то, но через несколько мгновений продолжил. - Как у вас говорят?«Кто старое помянет - тому глаз вон». Мм? - немец опустил правую руку на свою кобуру и выжидающе - с явным намеком - уставился ему в глаза. - «..а кто забудет - тому оба» забыл. - Русский многозначительно заулыбался. Немец разочарованно выдохнул и убрал руку с кобуры. Он снова лёг головой на сложенные руки и повернул голову к Союзу, смотря ему то-ли в глаза, то-ли в душу. Славянин же в свою очередь не сменил положения. Он всё так же сидел в пол оборота, подперев правой рукой голову и с прищуром смотрел Рейху в глаза. Они молча буравили друг друга взглядом еще около десяти минут, и только после того, как ариец зевнул во второй раз, одновременно произнесли: - Прости меня. - оба удивленно уставились друг на друга. - Прощаю, ты извини. - минута неловкого молчания и раздался звонкий смех русского, а затем и утробный немца.