***
Огромная толпа в черном стояла посреди кладбища. Тело в гробу лежало без движения, как положено, но лицо не показывало спокойствия, только напряжение, злую радость и азарт. Родители умершего стояли рядом с ним, подальше Киришима, Изуку и Всемогущий, класс 1А окружал стоящих, здесь же собрались многие именитые герои. Появилась возможность сказать последнее слово и многие воспользовались ею: – Наверное, Каччан был моим самым большим стимулом к движению вперёд, к званию героя номер один. Мы двигались вместе, росли и шли к цели вместе, теперь мне придется идти одному... – вытирая слёзы, начал череду выступающих Мидория. – Этот ученик обладал выдающимися способностями, острым умом и никогда не давал себя в обиду, имел пробивной характер и большую волю. Для мира героев это невосполнимая утрата! – произнес Всемогущий. – Бакуго был своеобразным человеком со своим индивидуальным характером, однако он постоянно вёл всех вперёд. Характером он действительно обладал выдающимся. Покойся с миром, Кацуки! – выступил Тодороки. Многие другие говорили лестные слова на его похоронах, произносили пышные речи. Только Киришима отказался от права слова, он понимал, что его друг все равно не услышит этого. Всё, что он хотел сказать, Эйджиро сказал при жизни. Если не говоришь человеку что-то, пока он жив, так зачем потом говорить это трупу? Красноволосый, забывшись от горя, брёл к себе домой после похорон, не желая более заниматься чем-либо или видеть кого-либо. Так это случилось.***
Прошло пять дней. В тот солнечный и жаркий день Киришима лежал на кровати, рядом валялись остатки еды, питья, вещи. Полный бардак. Эйджиро уже неделю ничего себе не готовил, ел только щаварную пищу из магазина, пил газировки оттуда же. Просто не мог себя заставить делать что-то – все мысли только о нём и том, что его нет больше на этой земле. Сколько слёз он выплакал за эти пять дней? Сбиться со счету можно. Сколько раз бил руками о стены? Наверное, неприлично много. Сколько раз хотел наложить на себя руки? Раз десять на каждый день. Только воля к жизни держала его на плову. Обеспокоенные друзья пытались вернуть парня в реальность, но всё тщетно. Только Мидория не желал уходить. Каждый час он приходил, барабанил в дверь: – Киришима, открывай, это я, Деку! – Уходи! Одно слово и Мидория уходил, чтобы вернуться через час и снова попытаться достучаться до друга в прямом и переносном смысле. Достучаться до его затуманенной головы, до его разбитого сердца. В очередной раз Киришима впустил одноклассника к себе. Тогда Деку увидел, как живёт с тех пор Бунтарь – холостяцкая жизнь перешла в траурную, что было ещё хуже. Эйджиро не обращал внимания, как Мидория наводил уборку – вытащил больше десяти мешков мусора из квартиры, вытер пыль, помыл посуду, полы, ванную и даже туалет. Сварил вкусную еду с кучей мяса, как любил красноволосый. Изуку насильно привел, усадил парня за стол и накормил хорошей едой. Тот, словно зомби, ушел обратно на кровать и упал лицом вниз в подушку. Такие несложные процедуры проводились день за днём на протяжении месяца, пока не прошло сорок дней со смерти Бакуго. Придя домой после работы, Эйджиро только тогда понял, насколько много для него сделал Деку. Между прочим, зеленоволосый ждал одноклассника на кухне. – Садись! – приказной тон не давал возможности упасть на кровать и заснуть крепким сном. Киришима занял свободное место прямо напротив уже сидящего Мидории. – Я понимаю, что тебе будет больно, однако со смерти Кацуки прошло больше месяца. Я хочу, чтобы ты поговорил со мной на эту тему, выговорился, так скажем... Изуку глянул в смущённые глаза – Киришима стеснялся говорить, боялся открывать душу, не желая ковырять затянувшуюся рану, но всё же сделал первый шаг: – Я просто не могу принять этого. Бакуго всегда олицетворял для меня саму суть жизни – стремление к идеалу, движение вперёд. Я не был готов увидеть его тело, лежащее в гробу. Мне до сих пор снится его кровь на моих руках, его застывшее лицо, его последние слова в мой адрес. И этот ужасный кинжал, торчащий у него из груди... Слёзы вновь покатились по щекам героя. Изуку оставался серьёзен: – Продолжай. – Я не хочу и не могу отпустить его, мне всё напоминает о нём, даже ты, Мидория. Он оставил в моей душе неизгладимый след, потому что мы во многом были похожи, многое сделали вместе, через многое прошли совместно... Мы будто были двумя половинами одного целого. Понимали друг друга, уважали. Только его я мог назвать лучшим другом. – Боюсь, тебе придется смириться, Киришима. Это случилось и это факт. Ты не можешь изменить этого. Я буду рядом с тобой, могу даже переехать к тебе, но я не желаю оставлять твою израненную душу один на один с чувством утраты. Сквозь слёзы Бунтарь виновато улыбнулся, словно доставлял Мидории неудобства: – Спасибо тебе, Изуку!***
Два месяца прошли, словно их и не было, но Киришима внешне состарился на несколько лет. Оставаясь таким же жизнерадостным снаружи, внутри он все же перегорел. Под глазами залегли тени, Эйджиро даже немного похудел. Стресс и апатия не давали покоя, поэтому даже при обильном питании герой скидывал вес. Тем не менее постепенно Бунтарь выходил на прежний уровень – всё больше общался с людьми, смеялся и шутил, но тот, кто днём смеётся, ночью хочет умереть от боли. Так и происходило: приходя домой, красноволосый скидывал маску, позволяя эмоциям брать верх над ним. Он плакал, бил стены, шаг за шагом выпуская внутреннюю боль. Рядом с ним постоянно был Мидория, живший в другой комнате. Он переживал вместе с Киришимой каждый негативный момент. – Так больше продолжаться не может! Давай вместе сходим куда-нибудь. Просто, чтобы ты мог отвлечься... – предложил после очередного приступа гнева и тости Деку. Эйджиро выразил согласие, но очень пассивное, пустое, словно ему было все равно, куда его тащят. Они в тот же вечер прогулялись по парку, покормили животных. Те ласково окружили Мидорию и Киришиму, принимая угощение из их рук. После прогулки парни ушли дальше парка – в кинотеатр, где просмотрели приключенческий фильм. Эйджиро постепенно стал втягиваться, а когда на его руку ободряюще легла рука Деку, то Бунтарь вовсе почувствовал, как его сердце начинает заживать. Остаток вечера они провели в кафешке, где съели любимое мясо Киришимы (Мидория взял себе кусок поменьше, да побольше овощей). Когда они вернулись, было уже заполночь, однако результат был колоссальным – Эйджиро смеялся, шутил и улыбался во все свои акульи зубы. Пустая квартира оказала на него гнетущее влияние и шутки мигом сошли на нет. Не зная, как вернуть успех, Деку окружил красноволосого вниманием и заботой, как раньше. Всё-таки это первейшее средство от любого душевного дисбаланса – внимание, забота, любовь и искренность. Киришима скинул куртку и обувь. Помешкав, он ушел в спальню, откуда вышел с голым торсом в красных шортах. Дверь душевой скрипнула, закрываясь за парнем. Приятное расслабление мышц от воды не заставило себя ждать – молодой герой ушел в воду по шею, улыбаясь чуть заметно. Эйджиро не знал, сколько просидел так, потому что успел заснуть. Когда юноша обтирался, входная дверь снова скрипнула, на этот раз открываясь. Изуку хотел войти, но увидел Бунтаря: – Ой, прости, пожалуйста, я не знал, что ты тут... Киришима глянул в смущённые глаза цвета летней травы. Мидория попятился назад, но его взгляд все же скользнул вниз и был перехвачен. – Ты... Довольно спортивный... – выдал Деку, сам себе удивляясь. Эйджиро зарделся, закрывая тело слишком уж маленьким полотенцем. Они быстро забудут об этой ситуации, когда будут ужинать, но пересечение их взглядов напомнит о случившемся. Электрический ток ударит обоих, они быстро сведут зрительный контакт на нет, изучая пространство вокруг. Той же ночью Киришима долго не сможет уснуть, но, уснув, быстро проснется от кошмара. Мидория, пришедший из другой комнаты на помощь, обнимет его, прижмёт к себе – Эйджиро вдохнет аромат ромашек и быстро впадет в крепкий, приятный сон, где он бегает по ромашковому полю. Проснется утром он в объятиях Деку и поймет, что ему хорошо. Разнимать руки парня он не захочет. Когда Мидория снова придет в кровать красноволосого, чтобы поддержать его, тот совершенно неожиданно спросит Деку: – Почему ты помогаешь мне? Изуку, понимая, что скрывать что-либо смысла нет, честно ответил: – Потому что я люблю тебя. – Что? – Я тебя люблю. Ты очень мужественный, сильный, заботливый и полностью соответствуешь званию героя. Я бы хотел быть с тобой вместе, Киришима! – Ты не шутишь? – Эйджиро не понимал, как он может кому-то нравиться. Все дело в том, что Бакуго, будучи ещё живым, заложил множество комплексов в Киришиму – дерьмоволосый, тупица, кретин и куча других ругательств все время сыпалось на Бунтаря. Эти слова возымели эффект и Эйджиро начал стыдиться себя, своей внешности и своего характера. Пускай он не показывал это окружающим, внутри он начал ненавидеть сам себя. Мидория словно прочёл ход его мыслей: – Бакуго часто говорил тебе гадости, но я уверен, что он не хотел тебя оскорбить. Ты очень красивый, мужественный и... Изуку понял, что закончить фразу не сможет – его заткнули поцелуем. Мидория в ступоре не знал, как ответить на ветреный поступок Киришимы, однако же не отстранился, дабы не усугубить состояние Эйджиро, требующего ласки и тепла. Он обнял широкоплечего героя, намного более мускулистого, чем он сам. Бунтарь ответил на объятия, сдавливая Мидорию чуть ли не до хруста, однако в его действиях не было злого умысла – лишь сильная любовь. Возможно, когда мы обнимаем кого-то, то просто хотим запихнуть человека в свое сердце, чтобы никуда не отпускать. Тем не менее они разжали объятия и разорвали поцелуй. Мидория выглядел все таким же собранным, Киришима уже поплыл, его глаза не могли сфокусироваться. – Мидория, ты такой замечательный! – он огладил нежную, веснушчатую щёку паренька. Деку положил свою ладонь поверх его ладони и поцеловал руку героя. Мгновение и они уже слились в новом поцелуе, более страстном, чем предыдущий. На этот раз ошибки в стеснении не ожидается. Мидория позволил себе всё – стянул с Киришимы футболку, понимая, с каким трудом она слезает с огромных мышц, которые он хотел потрогать, сжать, поласкать руками массажем. Эйджиро зазывающе играл ими, прикусывая нижнюю губу. Ему ничего не стоило свести с ума всю Японию своей красотой, по крайней мере так считал Деку. Теперь Изуку точно сошел с ума от горячки их положения, ведь можно дотронуться, щупать, мять, сжимать, кусать и целовать. Прикрыв глаза, Мидория опустился ниже и поцеловал грубую, закалённую в боях кожу груди. Чужое тело отзывалось на каждое новое прикосновение, но Деку было мало этого: он целовал всё, до чего мог дотянуться, изучал и ласкал. По просьбе красноволосого веснушчатый перешёл на более извращённый вид ласки – прикусывания. Мидория кусал затвердевшие соски на выпирающей мускулистой груди, небрежно сжимал ее в своих ладонях. Его самого наглые руки подхватили, оторвав от пола. Вернувшись на землю, Деку опустился на колени и почти сорвал с Киришимы красные, невероятно сексуальные трусы. Несмотря на их цвет, они казались ненужным атрибутом на произведении искусства, шедевре, выточенном из мрамора. – Прошу тебя, будь жёстче! – отозвался сверху Эйджиро, требовательно держа парня за плечи. Изуку смущённый, но совершенно уверенный в своих действиях, начал дело. Нескромных размеров член уже сочился смазкой и подрагивал от желания, когда Деку ухватился за него и нахально, грубо несколько раз провел от основания к головке, задевая ее самым жестким образом, как и желал партнёр. Киришима дрожал, его грудь часто вздымалась от волнения и желания. Одним махом Изуку вобрал в рот половину длины, едва не подавившись, так как это был максимум при размере красноволосого. Несколько умелых действий руками и ртом – Бунтарь стонет так удовлетворительно и громко, что Деку сам чуть не кончил раньше времени. Удовлетворяя парня оральным образом, Мидория мял пальцами чувствительную и обширную мошонку стоящего перед ним героя. – Изу, ты молодец! Это нечто! – зашептал Красный Бунтарь в свою руку, которой прикрыл рот. Подбадриваемый комплиментом, Деку разошелся не на шутку, действуя с каждой минутой все более профессиональным образом: умело водил губами по смоченному слюной органу, орудовал пальцами и языком, доводя Киришиму до беспамятства несколькими незамысловатыми, но эффективными приёмами. Эйджиро осел на кровать от получаемого удовольствия, не в силах удержаться на ногах. Пребывая в горячке, красноволосый судорожно сжимал в руках одеяло, стонал непонятные сбивчивые фразы и просил больше, больше, больше... Изуку с удовольствием давал это, удовлетворяя партнёра со всей пылкостью своего характера – заглатывал побольше, работал грубее и интенсивнее, не давая Бунтарю и минуты перерыва. Сердце неистово билось, намереваясь выпрыгнуть из грудной клетки, внизу живота все трепетало от каждого прикосновения, однако Киришима испытывал кайф, жесточайшую эйфорию и о плохом он и думать забыл. Деку, разминая анальное колечко мышц, продолжал напирать все больше, но на этот раз приласкал уже яички, играясь с каждым поочередно, пока рука, усиленная причудой, проходила всю длину члена за несколько секунд много-много раз. – Ты готов? – деликатно уточнил Киришима, когда захотел продолжить их игру. Деку согласно кивнул и красноволосый уложил его животом на подушку, немного подгибая ноги. Мидория податливо положил их на ноги партнёра, пока тот поудобнее устраивался между его собственных, чтобы взять лучшую позу. – Ты стерпишь, если я... – Да! – простонал зеленоволосый, самостоятельно прислоняясь попой к его органу. Зарычав, Эйджиро вошёл почти во всю длину, ведь он сам напросился. Изуку подпрыгнул, несмотря на т, что заблаговременно размялся настолько хорошо, насколько мог. Киришима, не дожидаясь привыкания, произвёл несколько резких движений и ускорил темп, разворачиваясь на полную катушку. Деку стонал под ним, на этот раз уже он стискивал в руках одеяло, пока не побелеют костяшки пальцев. Беспощадно Киришима толкался в узкое и горячее нутро Мидории, так же, как и он недавно, не останавливаясь ни на секунду. Всё происходило очень быстро, но растягивалось по времени все больше, однако оному Изуку был только счастлив, проводя рядом с любимым больше времени, пока этот самый любимый находится в нём. Нежность уступила место грубым порывам страсти и первобытной дикости человеческой натуры – Эйджиро кусал нежную, но закалённую спину, оставляя красные следы, выкручивал руки, бил по сладкой попке и ласкал такое доступное тело Мидории, пока тот отвечал на его поступки с каждым разом всё лучше, пока Бунтарь не кончил в несколько ярких волн прямо в Деку, заполняя того своим семенем. Минута, другая и они уже лежат уставшие на постели, засыпая под ритм биения своих сердец: – Изуку, ты мое спасение!