мерилом работы считают усталость

Аукцион заканчивается массовой бойней, с которой им приходится сбежать. «Истинный Удар» потерян во время хаоса, но возвращена «Небесная Бездна»; впрочем, опаснейший клинок не попадает в руки никому из тех, кого стоило бы опасаться, потому, наверное, Тихиро спокоен. Хакури сложно сказать: он чувствует невероятную усталость после того, как использует свои скрытые способности к магии на полную, ноги подкашиваются, в глазах плывет, но он послушно бежит следом за Тихиро, когда тот за руку тащит его прочь из проклятого здания аукциона, которое начинает рушиться, словно карточный домик. На выходе они сталкиваются с Сибой, который прижимает палец к губам и шепчет: — Разделяемся. Встречаемся через две недели на северной базе, до этого сохраняем радиомолчание, — Хакури не особо понимает, о чем говорит Сиба, но Тихиро кивает. — Я займусь зачисткой следов. Пока не вылезайте никуда, хорошо? — Как получится. Тихиро отвечает это с таким видом, будто бы сам не уверен, что жизнь не потащит его спонтанно в какие-нибудь дебри опасных приключений, отчего Хакури обещает себе, что за ним проследит. Обещает, но уже в нескольких кварталах от здания аукциона Тихиро вдруг останавливается и сует ему бумажку с адресом, после чего на выдохе произносит: — У меня есть кое-какие незаконченные дела. Постарайся прибыть сюда самым запутанным путем. Я потом присоединюсь. — И куда ты направился?! Хакури хватает Тихиро за запястье и тянет к себе, отчего тот вздрагивает и растерянно смотрит вниз. Будто бы ему неловко, хотя впервые он видит на его лице подобное яркое сомнение: до этого были лишь его тени, скорее даже очертания. Странно, что он проявляет его сейчас. С другой стороны, Хакури знает, что за маской ледяного спокойствия скрывается бурлящий гнев, что на самом деле Тихиро весьма и весьма эмоционален… Сейчас он просто устает, вот и дает настоящим эмоциям просочиться сквозь фальшь. Хакури знает это — и видит. Ему хватает одной недели вместе, чтобы понять, какой Тихиро на самом деле. Он продолжает сжимать его запястье, после чего заглядывает ему в глаза. — Куда ты пойдешь?! Мы только-только выбрались из этого ада! Ты еле на ногах стоишь. Идем, нам нужно немного отдохнуть. — Я не могу. «Не могу» мог бы сказать Хакури, если бы был честным. Он бы сказал Тихиро, что не может бросить семью, несмотря на все ужасы, что должен закончить начатое в одиночестве. Он должен был пойти на дно с семьей Сазанами, потому что в прошлом он был их частью, деталькой в этой страшной машине, ломающей судьбы. Да. Так было бы честно. Но Хакури знает, что не может просто взять и бросить Тихиро одного, потому что тот, к сожалению, дурак, и, значит, ему нужна поддержка. Тихиро вечно обо всех беспокоиться, но никогда не думает о себе. Когда-нибудь это его прикончит. Ему нужен кто-то, кто о нем позаботиться. Кто-то помимо Сибы, кто может помочь ему в бою. И эта роль для Хакури. Он легко отрезает от себя прошлое, семью, и все ради Рокухиро Тихиро, который идет за страшной целью. Потому что так будет верно, хотя бы в этом чертовом случае. Потому Хакури, услышав этот ответ, ожесточенно хмурится и сжимает ладонь Тихиро крепче. — Я не отпущу. Идем. — Позже, — мягко произносит Тихиро и выскальзывает из хватки. — Я скоро буду. Словно тень он бросается в полумрак переулков, и Хакури просто смотрит ему вслед, не зная, хочет ли он крикнуть тому, что он дурак, или просто выругаться. Но, в итоге, он просто стоит посреди грязной мелкой улочки, ощущая страшную беспомощность. Он должен помогать Тихиро, но в итоге не может даже уговорить его остаться, потому что тот — дурак. Ну и что с ним делать?.. Хакури рассеянно смотрит на бумажку у себя в руках, после чего шумно выдыхает. Из-за всей ситуации в аукционном доме общественный транспорт в ближайших километрах десяти не ходит, плюс везде снуют агенты «Камунаби», которые если увидят его светлую головушку, то схватят, подумав, что он беглец из клана. И неважно, что он больше не с ними… С другой стороны, он помогал Тихиро, который тоже вроде как разыскиваемый преступник… Придется постараться, чтобы добраться до дома. В квартире пусто, настолько, что даже в холодильнике найти нечего. Приходится переодеться в (кажется) старую рубашку Сибы, подвязать ее так, чтобы не смотрелось слишком странно, и отправиться в магазин для закупки едой. Хакури успевает приготовить себе и Тихиро небольшой перекус, съесть свой, съесть порцию Тихиро, спрятать остатки еды в холодильник, подремать, принять душ, и даже обследовать квартиру, но Тихиро все нет и нет, а телефон он выключает, будто специально. Но когда Хакури начинает размышлять о том, чтобы отправиться на поиски или хотя бы позвонить Сибе, что, в общем-то, нарушит обещание сидеть тише воды, он слышит звонок в дверь. Сначала сердце радостно стучит от того, что это Тихиро наконец-то пришел, но потом в голове рождаются подозрения. Вдруг это не он? Вдруг это кто-то из «Камунаби»? Это ведь может быть Хиюки… Опасливо он подходит к двери и заглядывает в глазок, но после облегченно выдыхает, видя знакомые черные волосы. Ну наконец-то! Когда он распахивает дверь, Тихиро поднимает на него глаза, он щурится от усталости, и Хакури замечает сетку лопнувших капилляров у него в глазах. Но не только это: с первого взгляда это незаметно из-за черной одежды и высокого ворота у толстовки, но бледной коже шеи Хакури вдруг замечает отливающие переходящим в фиолетовый красные следы, отчего он широко распахивает глаза и тянет руку вперед, чтобы оттянут воротник вниз. Тихиро вздрагивает, когда он касается свежих синяков. Выглядит так, будто душили цепью. Он в принципе выглядит побитым, но сложно сказать, чья это кровь на плаще. В конце концов, речь идет про Тихиро. Когда он пристально вглядывается ему в глаза, тот отводит взгляд в сторону, словно смущенный. — И что это такое? — Отвлекся. Лишили меча, — фразы Тихиро звучат рублено, хрипло, он явно не хочет говорить слишком много. — Но я победил. Он вваливается внутрь квартиры, после чего всучивает катану Хакури, как знак своего высшего доверия, затем с трудом стягивает с себя ботинки и плетется внутрь. Хакури на цыпочках следует за ним: он хмурит брови, когда Тихиро, даже не раздеваясь, заваливается на диван и закрывает глаза. Значит, вот оно что? Надо было действительно не отпускать его никуда, Хакури же знал!.. Но нет, Тихиро вечно нужно подчистить следы. Этому он явно учится у Сибы. Он садится на диван рядом с Тихиро и стаскивает с него плащ. Теперь, видя порезы на толстовке, заметно, что большая часть крови на плаще — его, правда все не так критично, как могло бы показаться. Он и кофту следом стаскивает, отчего Тихиро остается совсем без рубашки, и некоторое время Хакури беззастенчиво рассматривает его хорошо сложенный торс, поджарый, на котором хорошо видно медленно цветущие синяки и уже не кровоточащие царапины. Досталось ему знатно. — Ты же не собираешься просто так тут взять и лечь? — Именно это я и собираюсь сделать, — бормочет Тихиро, утыкаясь лицом в подушку. — Оставь одежду, я потом застираю. Только немножечко отдохну… — Ну уж нет! Не будешь ты своей кровякой мне диван портить! Хакури так носится вокруг, будто это и правда его диван, а не Сибы, но он настроен серьезно. Сложно сказать из-за чего первостепенно: напуган ли он тем, что видит, или просто зол на то, что Тихиро опять поступает глупо и рискует собой, хотя необходимости в этом не было. Со всем наверняка бы разобрался Сиба-сан. Он относит всю одежду в ванну и швыряет ее в тазик для белья, потом отправляется за аптечкой. Тихиро все еще лежит на диване, он вообще с места не двигается. Кажется, дремлет, даже ресницы не шевелятся. Но, видимо, Хакури ошибается — он поднимает голову, когда Хакури садится рядом с ним, некоторое время рассматривает. После чего бормочет: — Это рубашка Сибы? — Ага. Другой одежды тут и нет. — Где-то должна быть… моя сменная одежда. Мысль о том, чтобы носить рубашки Тихиро, отчего-то смущает Хакури куда больше, чем то, что он просто одолжил у что-то Сибы. Он надеется, что Тихиро не будет сейчас слишком внимательно смотреть по сторонам, особенно на его покрасневшее лицо, просто берет тряпку в руки и тихо шепчет: — Давай я смою кровь. Потом обработаем раны. — Что, так много?.. — Я не шутил, когда говорил про запачканный диван, эй! В эту секунду в Тихиро внутри борются чистоплотность и аккуратность против усталости. Несколько секунд он просто хмурится, кусая губу, потом все же вздыхает и поднимается на локтях, а следом и вовсе садится. По нему видно, насколько тяжело ему это дается, и Хакури теряется, не зная, стоит ли ему помогать, или же оставить все как есть — в конце концов, сейчас сам Тихиро виноват. Никто не просил его отправляться зачищать следы. «Камунаби» наверняка не до них, особенно с учетом, как завершился аукцион, а остальным справится Сиба. Он с усилием проводит рукой по лицу, после чего устало смотрит на Хакури. — Ладно. Ты прав. Извини. Даже улыбаться больше не хочется, и Хакури поджимает губы. — Да ладно. Если плохо, отдохни. Ты и так последнюю неделю на взводе. От того, что диван запачкаем, хуже не станет. — Все равно… Помоги-ка. Хакури тянет руку, и Тихиро крепко сжимает его запястье пальцами, прежде чем с трудом встать на ноги. Невольно он наблюдает за тем, как над ребрами перекатываются посиневшая кожа. Скоро эти синяки начнут желтеть и будут неприятно болеть. В который раз Тихиро не бережет себя ради своей грандиозной цели? Старые шрамы расскажут об этом больше хозяина. — Хочу ванну принять. В квартире ванная очень крохотная, потому, чтобы поместиться им туда двоим, приходится потесниться, и даже с этим все равно их колени упираются друг в друга. Хакури не знает, от чего его лицо так покраснело — может, потому что тут очень жарко, вода словно кипяток, а может, потому что он смущен. Но скорее всего все вместе. От воды и пара волосы начинают виться, и он пытается заправить косичку за ухо, чтобы не намокло; у Тихиро такой проблемы нет. Они смотрят друг на друга в упор. Лицо Тихиро тоже раскраснелось, по виску стекает капелька пота. Одни плечи и коленки из воды торчат, и даже на них есть старые шрамы. Ему хочется коснуться, но… Хакури резко отводит взгляд, сначала смотрит вверх, потом в стороны, и только затем на воду. — Ого, смотри, какая она грязная. И это все с тебя натекло. — Зря ты со мной залез, — замечает Тихиро. Хакури чувствует, как он двигает ногой под водой, упираясь голенью ему в бедро, отчего краснеет. Тот же, кажется, не замечает, невольно продолжая потирать раненную шею. — Мерзко же в такой воде купаться. — Я не мог оставить тебя одного! — с вызовом заявляет Хакури. Рукой он пытается найти на дне ванны что-то интересное, пока не натыкается случайно на что-то, что оказывается… ладно, кажется, это нога, но он все равно отдергивает пальцы прочь. — А вдруг ты отключишься? — С чего бы? — Потому что ты не спал пару дней, устал, а еще ранен. Тихиро задумывается… Но потом пожимает плечами. — Этого мало. — Может, я просто хочу побыть рядом с тобой. Или этого тоже мало? — Хакури… Признание вынуждает его самого замолчать и отвести взгляд. Когда Тихиро смущается — это крайне интересное зрелище, потому что он редко теряет свою маску стойкости, а тут столько новых эмоций, столько новых взглядов, выражений лица. Примерно так себя чувствует человек, которому дают попробовать что-то вкусное после долгой жизни на однообразной каше. Жалко, что нужен вот такой вот повод, чтобы наконец-то увидеть подобное. Хакури хочется вообразить вселенную, в которой он будет видеть такую богатую палитру и без нужды в ранах, да вот только дожить бы до такого. Он протягивает руку вперед, под водой, наклоняется ближе к Тихиро. Когда нащупывает его руку, то сжимает его пальцы, в ответ на что он отвечает тем же. — Тебе нужно немного расслабиться. Этот дрянной аукцион и тебе нервы попортил. — Я был к этому готов. Но не к… — Тихиро вдруг замолкает, и Хакури знает, о чем он. О том человеке, что разделяет их на пути друг к другу, который в итоге без проблем ускользает прочь. Человек со странными глазами… — Неважно. Кто бы ни был этот человек, Тихиро пока не готов говорить о нем. В этом нет ничего плохого, Хакури подождет. Если это важно для Тихиро, он будет ждать столько, сколько потребуется. — Как ты себя чувствуешь? — Устал, — в этот раз не скрывает Тихиро, смотря полусонными глазами. — Все болит. — Я же говорил тебе не идти туда. — Так было нужно. Кому, думает про себя Хакури, но решает не спрашивать. Он поднимает голову наверх, где сверху изредка мигает лампочка, затем вновь смотрит на Тихиро, что запрокидывает голову назад, отчего страшный след на его шее становится еще более заметным. Он устает, но горячая вода помогает немного прийти в себя — видно, как напряженные плечи понемногу расслабляются. Тихиро без попытки казаться серьезным и угрожающим действительно видится его ровесником. Просто мальчиком, которого втягивают в сумасшедший водоворот мести и крови. Это Хакури с самого детства был повязан с криминальной стороной мира. Ему не привыкать. Но Тихиро ломает себя и перестраивает вновь, и все — чтобы выжить в новом окружении. Так если Хакури своей кровью обязан искупить злодеяния, то он может начать с малого — с помощи Тихиро. Он решает податься вперед. Развернуться в тесной ванной тяжело, но он все равно умудряется кое-как подтянуть ноги. Звучит плеск воды, Тихиро вздрагивает — а Хакури нависает над ним, чувствуя, как кожу спины неприятно покалывает холодок после горячей воды. Он склоняется ниже, отчего его косичка выпадает из-за уха и падает вниз, задевая лицо Тихиро. — Следующие две недели у нас отдых. Слышишь? Я тебя одного на улицу не выпущу. А то знаю, опять прыгнешь в бой. У тебя наконец-то появилось время отдохнуть. Тот будто хочет возразить сначала, но потом вздыхает. — Это такая трата времени, но… Ты ведь не дашь мне проходу, верно? — Да. Не дам. — Ладно. Едва заметно Тихиро улыбается уголками рта, и Хакури невольно вторит ему. — Так-то намного лучше. Он решает немного похулиганить и расслабляется, позволяя себе рухнуть на Тихиро сверху. Вода немного смягчает удар, но лежать на нем все равно неудобно — слишком уж костлявый. Интересно, это можно исправить?.. Но Хакури решает подумать об этом попозже, когда кладет голову Тихиро на плечо, игнорируя мокнущие от воды волосы. Так хорошо. Он чувствует объятия, как руки Тихиро касаются его спины, и прикрывает глаза. И правда, так хорошо… Где только нет у него этих ранок и синяков! Все тело в побоях. Они сидят на кровати в спальной, рядом с Хакури — аптечка. Он осматривает каждую ранку, каждый синяк, все, до чего только могут дотянуться руки, и все же чувствует, что делает недостаточно. Рядом со свежими синяками он видит старые шрамы, следы прошлых боев, множество их, даже касаться их страшно, но он не может позволить себе отвести взгляд. В конце концов, эти шрамы — то, что делает Тихиро самим собой. Неизменная часть юноши, лишенного всего. Но теперь у него хотя бы есть Хакури. И Шаль! Может, станет чуточку проще. Тихиро не вздрагивает от прикосновений, словно привыкает к такой боли, и от этого становится еще страшнее. Как же сильно он ломает себя? Но Хакури не хочет спрашивать. Он молча обматывает бинтами тонкую бледную шею, скрывает страшные желтеющие следы, а затем отсаживается прочь, смотря на результат своей работы. Страшно. Но они все это переживут, потому что теперь Тихиро есть кому довериться, если он по какой-то причине избегает признания Сибе в своих слабостях. Он хмурится, когда тот ощупывает глотку, а затем поворачивается к Хакури со слабой благодарной улыбкой. — Спасибо. Было бы за что тут благодарить. — У тебя хорошо вышло… Тебя научили? Кто бы меня учил, горько думает про себя Хакури, когда качает головой. Тихиро вовсе не обязательно знать, что после побоев дома ему приходилось самому зализывать собственные раны, потому что никто из братьев и сестер не беспокоился о нем, чтобы помочь. В начале ему помогала прислуга, но потом и они перестали, и Хакури был оставлен сам на себя. Конечно, это дало ему невероятный опыт, который пригодился сейчас, но вместе с тем порой Хакури хотелось просто оставить все как есть, истечь кровью до смерти, чтобы прекратить агонию, имя которой было жизнь. Лишь один раз ему помогли, когда братья перешли черту допустимого. Даже отец был тогда зол, что сильно удивило Хакури — отчего ему было не наплевать? Но все это сейчас совершенно неважно. Он берет в руки футболку с дурашливым принтом и помогает Тихиро натянуть ее сверху. Потом смотрит на кровать. Не слишком широкая, но двум людям тут тесно точно не будет. Ну и зачем Сибе такая громадина, если он холостяк?.. Хотя… Нет, пожалуй, Хакури совершенно не хочет знать. — Тебе ведь повредили глотку, — вдруг замечает он. — Зачем говоришь, если больно? Судя по лицу, Тихиро удивляется, что об этом узнали. Хакури же помнит это после того, как пальцы Сои то и дело смыкались у него на шее. Хотя, смешно ли, но Соя был еще достаточно милостив — обычно после его легких попыток придушить Хакури оставались лишь незаметные синяки, особо больно не было. Он качает головой. — Ты такой балбес. Честное слово. Никогда себя не бережешь. А если с тобой что-то случится? — Риск оправдан. Тихиро просто пожимает плечами, и от этого Хакури хмурится сильнее. — Не всегда. Это опасно. Ты и так один раз потерял руку. Да, Шаль вернула ее… Но это не та же рука, — он опасливо косится на забинтованную правую руку, после чего с отчаянием глядит Тихиро в глаза. — А если от тебя не останется ничего, что было в начале? — Не надо про этот парадокс. Если я потеряю голову, то даже Шаль мне ее не вернет. А так что-то да останется. — А если ты действительно ее потеряешь?! Когда Хакури срывается на крик, он сам закрывает себе рот рукой, не ожидав подобного. Обычно он не позволял себе подобного поведения. С Соей это было опасно, как и с отцом, а остальная часть семьи не вызывала у него таких эмоций. Но Тихиро и его глупая самоотверженность!.. Впервые он так сильно зол. И это совершенно рациональная злость! Потому что Тихиро… Впрочем, не стоит на этом зацикливаться. Хакури хмурится, когда Тихиро просто опускает голову вниз, явно признавая свою вину, потом вздыхает и тянется за одеялом. Он накидывает его сверху, после чего тянет к Тихиро к себе, и они соприкасаются лбами. Оба затаивают дыхание, пока Хакури вдруг не бормочет: — Давай спать, а? — Останешься рядом? Тихиро произносит это совсем тихо, будто неуверенный, что такое можно спрашивать. Интересно, почему. Впрочем, Хакури не собирается уходить отсюда, да и спать на диване ему совершенно не хочется. Потому он пожимает плечами. — Без проблем. Они спят рядом, но все равно не касаются друг друга. Тихиро, наверное, считает это неприличным. Хакури же не может позволить касаться его еще больше после того, как они вместе сидят в ванной. Нельзя быть слишком настойчивым. Соя хорошо демонстрирует ему о том, что близость может быть нежеланной. Разумеется, Хакури в курсе, что Тихиро так не думает, он знает, что они хорошие друзья, пусть даже и знают друг друга всего неделю (но и этого времени им хватает, чтобы узнать друг друга достаточно), но все равно нельзя напирать. Но Тихиро… Тихиро меняет все в жизни Хакури, он буквально вытягивает его из бездны апатии и показывает совершенно новую жизнь, демонстрирует, что люди могут заботиться друг о друге, невзирая на полезность и ценность. Сложно выбить из себя старые привычки. Он смотрит на левую руку Тихиро. Видит, как слегка подрагивают на ней пальцы. Сиба рассказывал, что раньше он постоянно калечил левую руку, перенапрягая ее клинком, теперь же нашел способ облегчить нагрузку — но все равно мучается от болей в мышцах, потому что этот аукцион требует от него слишком много усилий. Потому Хакури позволяет себе протянуть руку вперед и обхватить ладонь Тихиро, погладить ее пальцами. Ему кажется, что тот крепко спит и не проснется, но он все равно открывает глаза, устало смотря на Хакури. — Прости. Не хотел тебя будить. От неожиданности он едва не отпускает ладонь, но потом думает — черт с ней, и сжимает ее крепче. Кажется, дрожь в пальцах понемногу успокаивается. Интересно, что думает об этом Тихиро? Он вроде бы не возражает. — Не двигайся, — вдруг произносит он, и Хакури послушно замирает. Когда Тихиро подвигается к нему ближе, вплотную, он нелепо моргает, а стоит тому забраться к нему под одеяло — так и вовсе едва не закашливается от неожиданности. Вот так нагло!.. То есть, все Тихиро устраивает, просто до этого он тоже не решался?! Сложно сказать. Хакури с любопытством смотрит на него, а Тихиро же утыкается носом ему в плечо, после чего прекращает елозить. Он глубоко вздыхает. — Хакури. — М? — Ты говорил про ту девушку. Что изменила для тебя все. — А?.. Ну да. — Ты любил ее? Хакури застывает от такого вопроса, потом поджимает губы. — Не знаю. Я не самый большой спец в этом. Только пару дерьмовых фильмов смотрел. Но она мне нравилась… наверное. — Как она тебе нравилась? — Ну… я был расстроен, когда Соя сказал, что она умерла. — Правда? — голос Тихиро похож на шелест страниц, настолько тихий. — Поэтому ты мне постоянно твердишь быть осторожнее? — Это ты на что намекаешь? — Хакури щурит глаза. — Я говорю тебе это, потому что ты балбес и постоянно себя калечишь. — Значит, эта девушка нравилась тебе сильнее. Когда Тихиро это произносит, Хакури задумывается… Он вспоминает то мимолетное знакомство, а потом — их встречу с Тихиро. Они оба по-своему повлияли на него. Тихиро тоже показал ему, что можно рискнуть жизнью ради незнакомца. Но все же… Это совершенно разные ощущения. Словно теплый бриз и нырок в горячую воду. Похоже, но совершенно не то. Когда Соя сказал, что девушка мертва, Хакури был расстроен. Если он узнает, что умер Тихиро, он будет вне себя от горя. — Нет, — немного помедлив, признается Хакури. — Я думаю, ты нравишься мне гораздо больше. И совсем в ином плане. Не поднимай, пожалуйста, голову, а то я покраснел. Но Тихиро все равно так поступает и щурится, всматриваясь в каждую деталь в лице Хакури, в выступивший румянец. Внезапно, взгляд у него приобретает довольные оттенки, а губы подрагивают в предвкушении. Будто бы так и должно быть. Сам Хакури не знает. Он просто нервно улыбается, когда пальцы Тихиро (второй руки, которую возвращает Шаль) касаются его лица, едва ощутимо… Потом он и сам отводит взгляд в сторону и прячет лицо в плече у Хакури. — Да. Ты мне тоже нравишься. — Ты покраснел! Я видел! — Ничего подобного. — Ты смущен! — Тебе показалось. Хакури хихикает и обхватывает Тихиро за плечи, после чего крепче прижимает к себе. Ну, ладно уж! Они оба сейчас смущены! Он утыкается носом в волосы Тихиро, чувствуя от них сладковатый аромат шампуня, после чего тихо бормочет: — Я думаю, нас бы осудили. Мы же всего неделю друг друга знаем. — Мне кажется… то, что у нас с тобой у двоих с головой не порядок… сыграло большую роль в этом. — Блин, Тихиро… Мог бы сказать, что это любовь с первого взгляда… Хотя, конечно, не для тебя. Но, наверное, для меня! — Хакури чувствует, как нерешительно Тихиро тянет к нему руки и наконец, обнимает в ответ. Пару секунд они так и лежат, но потом Хакури шепчет: — Знаешь, я смотрел тот фильм у Хинао… Который она мне одолжила, когда я, гм… Как сказать «разревелся», чтобы не звучало слишком позорно? — Короче, тот фильм, да. И там главные герои целовались. Можно я… тебя..? — Я никогда не целовался, — признается Тихиро, но поднимает голову. — Ничего! Я тоже не умею. Будем учиться. Дрожащими от волнения пальцами Хакури обхватывает его лицо, затем смотрит в глаза… Тихиро не моргает, выражение у него жутко серьезное, что даже неловко становится. Потому Хакури зажмуривается и подается вперед. В первый раз они оба промахиваются, отчего сам Хакури попадает носом Тихиро куда-то в щеку, но во второй вроде как получается… Совсем быстро, мимолетно. Губы у Тихиро очень сухие, это все, что успевает понять Хакури. Смущенные, они вновь ложатся рядом друг с другом, не понимая, что говорить. В фильмах Хинао первый поцелуй превозносили как-то интересней… Но дело сделано. Теперь его первый поцелуй забран Тихиро. Наверное, это хорошо? Он чувствует, как рядом он ворочается, будто не в силах найти удобную позицию. — Как ты? Глотка сильно болит? — Терпимо. — Принести обезболивающего? — Не надо, — вдруг Тихиро улыбается, слышно по голосу. — Это не из-за боли. Я просто давно не спал с кем-то в обнимку. Странно вспоминать… Очень уж давно это было. Хакури решает не спрашивать более. Он и так все знает: образ Рокухиро Кунисигэ призраком преследует Тихиро, который ради мертвого отца готов положить свою жизнь. Порой Хакури кажется, что он собирает мечи не ради спасения людей, не чтобы злодеи ими не воспользовались, а просто потому, что сильно скучает по отцу. Когда-нибудь эта холодная маска отрешенности треснет. Но Хакури будет рядом, чтобы помочь. — Впереди нас ждут долгие скучные две недели… Как думаешь, чем можно заняться? — Не знаю. Мне достаточно быть рядом с тобой. В этот раз Хакури ничего не отвечает и просто улыбается, а потом прикрывает глаза. В скором времени он слышит размеренное дыхание под боком, тихое, спокойное, и улыбается. Натягивая одеяло выше, Хакури и сам устраивается поудобней. Медленно комната погружается в тишину.