Тихая жизнь

      Сандей сам был сиротой вместе со своей сестрицей, и, можно сказать, они всего добились сами. Вот сестрица стала известной певицей, пока старший стал уже уважаемым человеком в сфере бизнеса, вырываясь для их блага и идя по чужим головам.       Воскресенье известен как суровый, но одновременно аристократичный мужчина, они сами сделали себе такую идеально выглаженную репутацию и теперь сохраняют её. Парень с недоверием смотрит на других людей, он никому не верит или открывается, кроме своей сестры, с которой они и так редко видятся.       Но кто бы что ни говорил, но уважаемый господин был добр к детям, неважно, шумные они или тихие, богатенькие детки или же сиротки, он ко всем относился с жалостью и вздыхал, видя, как те грустят. И из-за этого он сопровождает малышку лет семи, которая потерялась, но знает, как выглядит её горе-отец. Другой бы человек ушёл или же оставил девочку около полиции, но Сандею хотелось увидеть, как этот горе-папаша говорил бы, как ему жаль.       Парень удивился, когда они пришли в специальный салон, в котором в основном чинят механические устройства, второй раз он удивился, не увидев жирного, вонючего алкоголика, а довольно статного и молодого мужчину, который был уже изляпан, но даже так это давало тому какой-то шарм, который притягивает к себе.       — Вам нужна помощь? Мелисса, ты где была? — сказал тот с хрипотцой, обращаясь к своей дочери, которая лепетала о том, что шла в магазин и, увидев котенка, побежала за ним и заблудилась, а этот дядя, говоря о Сандее, помог. Незнакомец вздыхает и поднимается с корточек.       — Спасибо, я не ожидал, что она ускользнет так быстро.       — Вам бы оставить её дома с матерью.       — У неё нет мамы, я не женат, — говорит тот, усмехнувшись, и снимает каску. Сандай ощущает какую-то легкую вибрацию по спине от этой усмешки, но не подаёт виду.       — Жаль.       — То, что я не женат?       — То, что ребёнок находится в таком сыром месте, — говорит тот с укором, отчего механик фыркает, вытирая масляные руки о полотенце.       — Всё же я благодарен, как тебя зовут?       — Сандей.       — Меня Бутхилл.

***

      И голубоволосый даже не заметил тот факт, что так сдружился с этими двумя. Мелисса, видимо, привыкла и уже специально приходит в рабочее место Сандея, чтобы уйти вместе с ним к Бутхиллу. Парень вначале не воспринимал это всерьёз, но сейчас это выглядело забавно. Ему нравилось, что механику вообще всё равно на его статус, и тот общается с ним на равных. Даже мелкие шутки и подъёбы не кажутся такими обидными, а, наоборот, чем-то новым.       Сандей сонно зевает, обнимая спящую девочку на своих коленях. Он опустил подбородок на голову Мелиссы, смотря на Бутхилла с полузакрытых глаз. Тот чинил что-то в машине, в которой голубоволосый не особо разбирается. Ему нравится, что во время работы Бутхилл настолько серьёзный и сосредоточенный, отчего обладатель янтарных глаз смущается.       Пожалуй, Сандей бы мог уйти, ведь его ничего не держит, но такие уютные летние вечера в салоне стали для них чем-то уютным. Есть эти бутерброды со шпротами и запивать их лимонадом было гораздо вкуснее, чем стейки средней прожарки. Он даже и подзабыл, каково это — быть таким расслабленным и свободным.       Механик улыбается краем губ, смотря, как мило заснули его дочь и его... Можно было назвать Сандея другом, учитывая, что за эти пять месяцев они стали гораздо ближе друг к другу. Бутхилл вздыхает и, заканчивая рабочую смену, забирает обоих на своих руках.       Голубоволосый просыпается на диване в доме Бутхилла. Может быть, странно прозвучит, но за это время он часто наведывался сюда, так что даже не удивился.       — Мы снова заснули? — спросил он полусонным голосом, когда уже одетый в чистую одежду парень вышел из детской комнаты. Сандей считал особенно милым, что брюнет уделяет такое внимание деталям своей дочери. — Спали, будто отработали за меня вторые сутки, птичка, — говорит тот, усаживаясь на кресло. Конечно, сам Сандей не особо любил это прозвище, но с уст парня это звучало гораздо приятнее и как-то очень лично. Сандей, укутавшись в одеяло, подсел на колени Бутхилла без каких-либо стеснений, довольно зевнув. Сам механик удивлённо приподнял бровь и затем усмехнулся, погладив его по волосам. — Спеть колыбельную? — Лучше какую-то спокойную песню, у тебя красивый голос, — говорит Сандей, потираясь щекой о грудь парня, сворачиваясь в комок. Механик улыбается краем губ, целует его в лоб и начинает тихо петь песню. Слышать такие вещи от Сандея было особенно приятно.