***
Когда Дин неторопливо входит в тускло освещенный бар впереди брата, то чувствует, как напряжение в его плечах немного спадает. Ему нравится быть Охотником, действительно нравится, но он все-таки признает, что небольшой перерыв всегда был кстати, чтобы хорошенько расслабиться, прежде чем новое дело привлечет их внимание. Направляясь к бару, Сэм жестом заказывает два пива. Бармен достает бутылки из низкого холодильника и ставит их на стойку. Он протягивает руку, как будто хочет взять плату, но Дин останавливает его, слегка повышая голос, чтобы его было слышно сквозь классический рок, играющий из динамиков. — Вообще-то, мы собираемся открыть счет, приятель. Сэм бросает на него щенячий взгляд, когда бармен пожимает плечами и уходит. — Мы действительно пробудем здесь так долго? Я хотел поискать новое дело. Приподняв бровь, Дин отвечает: — Да, и что тебя останавливает? И получает в ответ недовольное фырканье. — Здесь слишком шумно, — жалуется Сэм. — Разве мы не можем просто выпить по паре пива, а потом снять комнату в том мотеле через дорогу? — Шумно? Да ладно, Сэмми, нам даже не нужно повышать голос, чтобы услышать друг друга, — парирует Дин. Он не собирается уходить так рано. Их предыдущее дело, когда они охотились на оборотней, было утомительным. Расслабиться с холодным пивом и поиграть в бильярд — это именно то, что нужно Дину, чтобы немного зарядиться энергией. Как раз в тот момент, когда Сэм начинает ворчать из-за того, что его, как обычно, называют Сэмми, Дин замечает нечто, от чего у него перехватывает дыхание. Это не то, с чем им обычно приходится сражаться, не их вид проблемы; это нечто гораздо худшее. Гораздо страшнее, чем любой ночной монстр, которого когда-либо мог повстречать старший сын Винчестера. Дин мало рассказывал о своей жизни в то время, когда Сэм учился в колледже. В этом не было необходимости, за исключением озвучивания знаний, что он получил относительно охоты. В результате Сэм понятия не имеет, что Дин в настоящее время сталкивается со своим самым большим страхом. Дин Винчестер боялся больше всего, одного — снова встретить ее. Женщину, с которой у него были отношения в тот период, когда они с Сэмом не общались. Женщину, от которой он сбежал, даже не оставив прощальной записки, как только понял, что влюбился в нее. Возможно, «отношения» — это слишком громко сказано, ведь они никогда не обсуждали то, что было между ними. Но после первой совместной ночи они начали встречаться, и вскоре после этого договорились быть единственными друг для друга. Сэм говорит, Дин видит это, но он понятия не имеет, какие слова слетают с губ его младшего брата. Все его внимание и чувства сосредоточены на ней. На ее лице, которое, как он думал, больше никогда не увидит; на ее смехе, доносящемся с противоположного конца бара, который, как ему казалось, он слышит в последний раз. Женщина, о которой идет речь, улыбается чему-то, что говорит ее подруга, и даже с такого расстояния сердце Дина замирает от прекрасного зрелища. Улыбка слегка смещается, превращаясь во что-то злое и озорное, когда она отвечает что-то, что заставляет ее подругу ухмыльнуться. Дину кажется, что он внезапно перенесся во времени, обратно в их первую ночь вместе.***
Было столько женщин, обществом которых Дин наслаждался за свои годы, но никогда раньше он не испытывал такой химии, как с этой девушкой. Воздух так и искрил от возникшего между ними напряжения. Ее ярко-зеленые глаза ловят его в плен в ту же секунду, как их взгляды встречаются в баре. Ее бледная кожа, украшенная едва заметными серебристыми линиями шрамов, кажется, умоляет его прикоснуться к ней. Им не требуется много времени, чтобы начать целоваться. Конечно, они в переполненном баре, но это не останавливает никого из них. Если уж на то пошло, это даже подстегивает Дина. Она, без сомнения, самая горячая женщина в заведении, и именно он ласкает ее рот своим языком. Вскоре они, спотыкаясь, выходят в холодную ночь, вместе преодолевая небольшое расстояние между баром и мотелем Дина. Холодный воздух не мешает им вновь и вновь останавливаться для того, чтобы урвать еще больше поцелуев, но в конце концов они добираются до номера. Дин благодарит всех богов, за то, что он охотится в одиночку и комната в его полном распоряжении. Дин укладывает ее на кровать, они оба уже раздеты до нижнего белья. Черные кружевные трусики резко контрастируют с ее молочной кожей, и он стонет, прежде чем лечь на живот между ее ног, чтобы облизать ее языком через влажную ткань. Она стонет, задыхаясь, когда ему, наконец, надоедает кружевной барьер, и он отодвигает его в сторону, чтобы скользнуть языком внутрь нее. Довольный звуками удовольствия, исходящими от нее, Дин упирается бедрами в кровать, испытывая легкое облегчение, когда она с криком кончает на его языке. Когда он целует ее после, она не стесняется попробовать вкус своего удовлетворения. Вместо этого она облизывает рот Дина, стягивает с него нижнее белье и обхватывает рукой его член, поглаживая и легко сжимая его. Она направляет член Дина к своей щели, обхватывает его бедро одной из своих подтянутых ног и стонет, когда он входит в нее. Воздух вокруг них кажется горячим, и Дин с глубоким стоном входит в нее. Всякий раз, когда Дин встречается с кем-то, он изо всех сил старается не допускать, чтобы все становилось слишком личным. Тем не менее, когда он входит в нее, он не может удержаться и зовет ее по имени, как никогда не звал никого другого. — Хэдли!***
— Хэдли? Что? Сбитый с толку голос Сэм резко выдергивает Дина из пучины воспоминаний. Должно быть, он произнес ее имя вслух, настолько был захвачен прошлым. Боже, как бы он хотел остаться в своих воспоминаниях, до того, как он сбежал, испугавшись своих чувств, как чертов трус. Его брат смотрит на него с выжидающим замешательством, а Дин настолько ошарашен этой встречей в баре с Хэдли, такой же великолепной, как всегда, что честно все выкладывает Сэму. Он умалчивает об интимных подробностях и обо всем, что вызывает ком в горле, но все же рассказывает это, — правду. Примерно три года назад он встретил девушку, настолько опьяняющую, что одной ночи, проведенной вместе, ему было мало. В последний день охоты он был подавлен мыслью о прощании с Хэдли. По крайней мере, пока он не прибыл на место, где были захоронены кости духа, и не увидел, как она посыпает их солью и сжигает их. Открытие, что она похожа на него, было одним из лучших моментов в жизни Дина. Он действительно мог бы поддерживать с ней какие-то отношения — ему никогда не пришлось бы лгать ей о том, откуда у него синяки, и она поняла бы, что он всегда в разъездах, потому что она, вероятно, жила так же. Он, разумеется, не думал, что это «навсегда», но ему было достаточно обнадеживающего «сейчас». Ему уже крайне повезло, что он мог удерживать эту потрясающую женщину в своей жизни, по крайней мере, до определенной степени. И так оно и было, они часто искали дела поближе друг к другу, но никогда не обижались на другого за то, что его отвлекла Охота. Они поддерживали связь с помощью текстовых сообщений и случайных звонков и в конце концов вновь сходились. Иногда они даже охотились вместе. Только когда подвыпивший Джон Винчестер прокомментировал, что Дин так же влюблен в Хэдли, как Джон был влюблен в Мэри, Дин осознал, насколько глубоки его чувства. Он влюбился. Дин влюблен в Хэдли Поттер. — И ты просто бросил ее? — Недоверчиво спрашивает Сэм, выглядя таким шокированным, что Дин чуть не смеется. Только неподдельная ярость брата позволяет сохранить невозмутимое выражение лица. — Закончил охоту и просто, что, свалил, даже не помахав на прощание?! Вздрагивая, Дин кивает. Он понимает, что были способы справиться со своей паникой получше. Но в пылу чувств ему показалось, что он должен резко и лаконично разорвать отношения или испытывать неизмеримую боль, пытаясь удержать Хэдли рядом. Как только он осознал свой поступок, он попытался позвонить, чтобы все исправить или, по крайней мере, извиниться. К сожалению, к тому времени прошло уже три месяца, и Дин предположил, что срок для исправления последствий его реакции истек. — Я пытался, Сэмми, правда пытался. Я звонил раз в день в течение примерно десяти дней, но она либо не брала трубку, либо сбрасывала, — продолжает слабо защищаться Дин. Он делает большой глоток пива. — Очевидно, она не хотела больше иметь со мной ничего общего, и разве можно ее за это винить? — Он невесело смеется. Сэм качает головой. — Конечно, нет, — яростно возражает он, — ты поступил с ней так, как будто она ничего для тебя не значила. Но она все равно заслужила извинения. Почему ты вместо этого не написал ей сообщение? Дин внезапно находит свою бутылку пива абсолютно очаровательной. — Я разозлился на нее за то, что она даже не дала мне шанса объясниться, поэтому удалил ее номер, — несколько смущенно бормочет он. Понимать и говорить о чувствах ему всегда было трудно и остается трудным до сих пор, но раньше, пока младший брат не вернулся в его жизнь по-настоящему, было еще хуже. — Иди к ней и извинись, — командует Сэм. — Скорее всего, в конечном итоге ты, по крайней мере, напьешься, но прояви порядочность, честно извинись перед этой бедной женщиной и объясни, что она не сделала ничего такого, что могло бы тебя оттолкнуть. Ошеломленный, Дин разевает рот. — Сэмми, — умоляет он, но Сэм только качает головой. В его глазах появляется упрямый блеск, который Дин знает достаточно хорошо, чтобы понять, что брата переубедить не удастся. Либо Дин извинится перед Хэдли, либо Сэм станет невыносимым. — Хорошо, — выплевывает Дин, бросая яростные взгляды на своего младшего брата. — Хорошо, я, черт возьми, поговорю с ней. Теперь ты доволен? Сэм враждебно улыбается ему. — Я в восторге.***
Наблюдая, как его брат разговаривает со своей бывшей девушкой — и это само по себе сверхъестественное явление, ведь у Дина была девушка — Сэм не может не изучать эту женщину. Ему не просто интересно узнать о женщине, которая сумела завоевать сердце его старшего брата, он очарован всей ситуацией. Она красива. В этом нет ничего удивительного, женщины, с которыми спит Дин, всегда красивы, но Хэдли находится на совершенно другом уровне. Даже при дрянном освещении бара ее кожа выглядит как безупречный фарфор, а глаза глубокого, искрящегося зеленого цвета. Свет отражается от ее густых черных волнистых волос, и у нее приятная, спортивная, но соблазнительная фигура. Она действительно очень хорошенькая. Но не это все делает ее красивее типичных романов Дина на одну ночь. А ее улыбка, широкая, искренняя и полная жизни. Хэдли выглядит ярче, как будто светится изнутри. Кроме того, она смотрит на Дина так, словно видит нечто большее, чем красивое лицо и очаровательную улыбку. Как будто она может видеть, кто он есть на самом деле, а не только его внешность, и, более того, ценит все то, что делает Дина, Дином. «Да, — Сэм теперь понимает Дина, — полюбить кого-то, кто смотрит на него так, как смотрит Хэдли, — очень легко. Не многие люди могут видеть дальше поверхностного образа, который он проецирует. Мало кто хочет даже попробовать.» «Однако, — думает Сэм, — странно, насколько дружелюбно она ведет себя по отношению к парню, который бросил ее и сбежал, не сказав ни слова. Она выглядела удивленной, когда Дин подошел к ней, затем настороженной, а после рассмеялась над чем-то, что сказал Дин, и расслабилась.» «Подруга Хэдли, с другой стороны, смотрит на Дина так, словно была бы не прочь хорошенько пнуть его между ног, мило улыбаясь, — Сэм нервничает, видя подобный взгляд, направленный на его брата, — но в то же время это ожидаемо в данной ситуации. Нормально.» В любом случае, это более нормально, чем поведение Хэдли. Еще немного поболтав, Дин подводит Хэдли и ее подругу — она представляется Дафни — к столику, за которым бездельничает Сэм. Сэм вопросительно поднимает бровь, глядя на своего брата, пока девочки не видят, и в ответ получает лишь недоуменное пожатие плечами. Очевидно, Дин так же не в курсе поведения Хэдли, как и Сэм. Некоторое время они разговаривают, затрагивая самые разные темы. Тема Охоты не запрещена, поскольку, хоть Дафна сама и не охотится, она в курсе, чем занимается Хэдли. Сэм обнаруживает, что у Хэдли такое же остроумное и саркастическое чувство юмора, как у Дина, в то время как у Дафны юмор тонкий и язвительный. Они неплохо проводят вместе, Сэм даже забыл, что хотел вернуться в мотель пораньше. Девчонки — довольно веселая компания, и приятно — странно, но приятно — наблюдать, что его брат ведет себя с женщиной естественно. Такой же очаровательный, как всегда, но настоящий.***
— Боже, коктейли здесь просто ужасные, — объявляет Дафна, ставя пустой бокал, в котором раньше был ее Космополитен. Она звучит как принцесса, и Дин имеет в виду не избалованную, чопорную и богатую девчонку. Она буквально звучит так, как, по его мнению, должна звучать какая-нибудь британская принцесса королевской крови. Хэдли фыркает. — Мы не в «Савое», Даф, — комментирует она мягким хрипловатым голосом, который всегда сводил Дина с ума. — Закажи что-нибудь попроще, чтобы не прошлось инструктировать бармена о том, как это готовить. Дафна одаривает подругу ядовито-сладкой улыбкой. — Боюсь, я не говорю на «деревенском», так что тебе придется помочь мне с этим. — И вот это я получаю на свое любезное приглашение, — съязвила Хэдли, закатывая глаза и выскальзывая из-за столика. — Вам, двоим, принести еще? — Э-э, да, спасибо, — отвечает Сэм за них обоих. Дин кивает, просто чтобы внести ясность. Кивнув и улыбнувшись, Хэдли направляется в сторону бара вместе с Дафной, по-дружески взявшись за руки. Как только они оказываются вне пределов слышимости, Сэм поворачивается к Дину. — Ладно, какого хрена? — Выпаливает его младший брат. — Она святая или что-то в этом роде? Как, черт возьми, она может быть такой расслабленной с тобой прямо сейчас? Что, черт возьми, ты ей сказал, приятель? — Полегче, Спарки, — растягивает слова Дин. — И, отвечая на твой вопрос, я извинился, как ты мне и сказал. Она приняла извинения, и больше ничего. Сэм прищуривается, бросая на Дина скептический взгляд. Дину не требуется много времени, чтобы расколоться. — Ладно-ладно, я сказал, что сожалею о том, что исчез, не сказав ни слова, и что я надеюсь, что теперь между нами все в порядке, — выпаливает он, допивая остатки пива. — Но в свою защиту могу сказать, что ты не уточнял, как именно я должен извиниться. — Боже, да ладно тебе, Дин! Я же просил тебя убедиться, что она знает, что проблема не в ней. Какого черта ты не сказал, что любишь ее? Дин морщится. Время вдали от Хэдли помогло ему принять то, что он чувствует к ней, это правда. То, что он чувствует к Хэдли, — настоящее — как могло быть иначе, когда это чувство длилось почти два года вдали от нее? Итак, Дин влюблен в Хэдли и не боится в этом признаться. По крайней мере, самому себе. Возможно, он смог бы набраться смелости и признаться в своих чувствах ей, но он боялся реакции Хэдли на его слова. Она была почти оскорбительно спокойна по поводу его исчезновения, так думает ли она о нем в этом ключе и сейчас? Ему это кажется сомнительным. — Неуверенность — настоящая сука, Сэмми, — высказывает мнение Дин, казалось бы, ни с того, ни с сего. — И ты все время так себя чувствуешь? Приятель, возможно, мне стоит относиться к тебе проще. Это дерьмо, блядь, отстой. Пытаясь приглушить смех кулаком, Сэм вопросительно поднимает брови. Дин рассказывает про свой нежелательный приступ неуверенности, на что его младший брат дает ему несколько удивительно полезных советов и мотивационных фраз об упущенных возможностях, и бла-бла-бла. — Не превращай это в девчачий фильм, Сэмми, — легкомысленно отвечает Дин. Сэм усмехается, хотя выражение его глаз говорит Дину, что он услышал благодарность в голосе Дина. Однако Сэм прав. Джон Винчестер научил их множеству полезных вещей, но какой совет отца был самым полезным? Сначала стреляй, вопросы потом — именно так и поступит Дин. Он признается во всем Хэдли, поставит все на кон. Худшее, что может случиться, это то, что она уйдет, а жизнь Дина останется такой, какая она есть сейчас. Прикосновение руки к его бицепсу отвлекает Дина от внутренней ободряющей речи. Он вопросительно хмыкает. — Приятель, какой-то парень пристает к Хэдли в баре, — говорит Сэм. Дин немедленно оборачивается, его глаза сужаются, когда он видит, как какой-то мудак флиртует с его девушкой. Ну, на самом деле, не его, но суть ясна, хоть и несколько смутно: Дину это абсолютно не нравится. Парень не так уж непривлекателен, полагает Дин, но и не в лиге Хэдли. По языку тела мужчины достаточно легко понять, что он чертовски уверен в себе. Однако не это заставляет Дина нервничать. Нет, его беспокоит то, что Хэдли не послала его к черту сразу. — Она может постоять за себя, — выдавливает он с натянутым спокойствием, которое не обмануло бы совершенно незнакомого человека, что уж говорить о его младшем брате. Это не ложь, Хэдли — жесткий боец, которая использует свою гибкую фигуру настолько хорошо, что даже их отец был впечатлен, когда увидел ее в действии. Она может выдержать гораздо больше, чем какой-нибудь флирт в баре. — Да, я уверен в этом, — смеется Сэм, — но ты, с другой стороны, выглядишь так, словно у тебя вот-вот лопнет кровеносный сосуд. Дин хмурится. — Вовсе нет, — отрицает он. — Вообще-то, да. И спор продолжается до тех пор, пока девушки немного погодя не возвращаются за столик со своими напитками. Дин бросает на Сэма благодарный взгляд за то, что он, как он уверен, намеренно отвлекает его от источника раздражения. Сэм слегка приподнимает бутылку пива в знак поддержки. С расчетливым блеском в глазах Дафна переводит взгляд с Сэма на Дина, затем на Хэдли. — Итак, Хэдс, милая, — она практически мурлычет, — ты собираешься позвонить этому восхитительному мужчине, не так ли? Хэдли небрежно пожимает плечами. — Конечно, почему нет. Она говорит это так небрежно, что Дин мгновенно взрывается во вспышке слепой ревнивой ярости. — Какого черта, Хэдли? — Восклицает он. Сэм предупреждающе кладет руку ему на плечо, и Дин продолжает чуть тише. — Я знаю, что мы больше не… — он неопределенно указывает на них двоих, –… но это просто невежливо — флиртовать с кем-то прямо здесь! Я думал, вы, англичане, знаете все о манерах и прочем дерьме, разве нет? Уставившись на него с минуту, Хэдли выпрямляется на своем месте. Ее зеленые глаза прожигают Дина возмущенной яростью. — Тебе-то какое дело, Дин? — Она шипит. — Я не держу на тебя зла за твой уход, но если ты думаешь, что после этого получишь право решать, что мне делать, то ты просто ненормальный. — Это грубо, вот и все, что я хочу сказать! — Дин настаивает. — Кроме того, ты можешь встретить кого-то получше этого мужика. — Не думаю, что ты знаком с этикетом, — комментирует Дафна слащавым тоном. И Хэдли, и Дин игнорируют ее. — Почему тебя это вообще волнует? — бросает Хэдли. — Ты ушел! Ты не можешь просто сделать это, а потом говорить все вот это! — Потому что я, черт возьми, люблю тебя! — Неожиданно страстные и выразительные слова вырываются у Дина из глубины души. Он себе совсем не так представлял признание Хэдли в своих чувствах, это напоминает открытый Ящик Пандоры. Теперь его тайна раскрыта, и нет способа скрыть это снова. Боже, он надеется, что где-нибудь в мире нет настоящей шкатулки, содержащей все пороки человечества. Хэдли смотрит на него как на сумасшедшего, и Дин должен признать, что теперь он сочувствует этой цыпочке Пандоре. Если бы он мог заглянуть в мозг Хэдли, чтобы увидеть, о чем та думает, он бы точно это сделал, наплевав на последствия. — Ты пьян. — Нет, — тут же отрицает Дин. Он действительно выпил совсем немного. — Ложь, — упорствует Хэдли. — Извини, но никаких сомнений. Я совершенно искренен. Как ни странно, но это правда. — Хэдли выглядит оскорбленной, поэтому Дин уточняет. — Странно, что я влюблен, а не то, что в тебя. — Он нервно смеется. — В том, что я влюбился именно в тебя, нет ничего удивительного. Когда он набирается смелости посмотреть Хэдли в глаза, то видит, что она больше не смотрит на него так, словно у него выросла вторая голова. Вместо этого ее глаза широко раскрыты и подозрительно остекленели от чувств. От этого Дину хочется поежиться, потому что это чувства, но поскольку это Хэдли, он поддерживает зрительный контакт. Он хочет, чтобы она увидела, насколько он серьезен. Что это не что иное, как холодная, суровая правда. — Правда? — Тихо спрашивает она. Неуверенно, как будто не хочет надеяться. Инстинкт, с которым Дин более чем знаком и может его понять. — Правда, — подтверждает он, неловко прочищая горло. Сэм, по крайней мере, притворяется, что не слушает, хоть и сидит рядом с Дином и может слышать каждое слово, но Дафна смотрит на Дина, как на особо любопытное насекомое, которое нужно изучить. А потом («Хэдли действительно лучшая, — думает Дин) она говорит: — Не хочешь пойти в другое место, чтобы поговорить об этом как следует? — Да, черт побери.***
Пока Дин стоит у нее за спиной и проводит руками по ее животу под топом, Хэдли несколько раз пытается заставить свою электронную карточку-ключ сработать. По дороге в отель между ними чувствовалось горячее и тяжелое сексуальное напряжение. Даже целомудренное держание за руки на центральной консоли Импалы каким-то образом возбуждало. Звук захлопывающейся за ними двери действует как выстрел из стартового пистолета. Хэдли мгновенно оказывается прижатой спиной к стене, когда Дин заполняет ее пространство энергией, которая кажется неукротимой и слегка собственнической. Дин никогда не не относился к ней как к вещи, когда они были вместе. Его собственничество проявлялось в мелочах; в том, как ему необходимо было прикасаться к ней, пока они были в компании, даже просто положить руку ей на бедро, или в том, как он яростно целовал ее, когда она изображала приманку во время охоты, после того, как все заканчивалось. Как будто Хэдли была не его собственностью, а просто его. Она никогда не ощущала себя униженной, только важной и оберегаемой. То же самое ощущение захлестывает ее, когда тело Дина тесно прижимается к ее телу, и она ахает, чувствуя твердую выпуклость в его штанах, прижимающуюся к низу ее живота, когда он настойчиво завладевает ее губами. Пока они ласкают языками рты друг друга, руки Хэдли скользят под рубашку Дина, исследуя и заново знакомясь с мускулатурой его тела. Дин запускает руку ей в волосы, в конце концов спускается ниже, чтобы отплатить тем же. Он расстегивает ее лифчик так же изящно, как всегда, и отвратительная вспышка ревности охватывает Хэдли, когда она думает о том, почему он смог сделать это так легко, прежде чем она отбросила эти мысли в сторону. Ведь она не соблюдала целибат во время их разлуки. Лицемерие — не та черта характера, которую ей бы хотелось заиметь. Топ и лифчик Хэдли сорваны через голову, а затем Дин обхватывает ее груди, пощипывая соски именно так, как ей всегда нравилось. — Дин, — восклицает она, ударяясь головой о стену, когда губы Дина спускаются к ее подбородку, шее, затем к ключице. Несомненно, он украшает ее засосами и следами зубов. Эта мысль заставляет ее извиваться от вожделения. Пока Дин целует ее кожу, Хэдли расстегивает пуговицы на его фланелевой рубашке и пытается стянуть ее с плеч. Он слегка отступает, с трудом отрываясь от нее, и снимает рубашку, а также простую футболку под ней. Пока он это делает, Хэдли быстро скидывает армейские ботинки, оставаясь в одной черной юбке, которую Дафна уговорила ее надеть. К тому времени, как это было сделано, Дин уже снял ботинки и расстегивал джинсы. — Самонадеянный, — поддразнивает Хэдли. Дин дерзко приподнимает бровь, стягивая джинсы со своих сильных бедер. — И это великолепно, не так ли? — Он бросает вызов, приближаясь к ней и проводя рукой по внутренней стороне ее бедра, пока его пальцы не касаются мягкого материала ее трусиков. — Кажется, это именно то, чего ты хочешь. Несмотря на высокомерное заявление, под ним скрывается нотка неуверенности, которая заставляет грудь Хэдли сильно сжаться. Выслушав его в Импале по дороге обратно в отель, Хэдли не может отрицать, что ей все еще больно от того, как он ее бросил, но она понимает. Она знала, что связывается с кем-то, у кого проблемы с обязательствами; она знала, что это может произойти. Она не завидует человеку с такой травмой в прошлом, связанной с потерей людей, которых он любит, и панической реакцией, которую он испытал, осознав, что любит ее. Но Хэдли также знает, чего она заслуживает. Именно поэтому она уже ясно дала понять, что у Дина есть только один шанс. Осознание того, что он любит ее, как и она его, но в чем она никогда раньше не признавалась, боясь напугать его, вызывает эйфорическое чувство, но это не значит, что она позволит ему сломать ее. Однако, если восторженная улыбка, которой он одарил ее, когда она призналась ему в любви по дороге, является каким-либо показателем, то он вряд ли рискнет причинить ей боль снова. И, кроме того, она установила одно твердое основное правило для начала их отношений, и у него не было с этим проблем. Если ему нужно пространство, он его получит, если сначала поговорит с ней. Пока Дин честен и говорит с ней о том, что ему нужно, Хэдли никогда не встанет на пути у этих потребностей. Таковы ее условия, и он принял их. Поэтому она, конечно, не позволит ему сомневаться в том, что она хочет его так же сильно, как раньше. Запустив пальцы в его короткие мягкие волосы, Хэдли притягивает его губы к своим и безжалостно целует. Довольный звук вырывается из горла Дина, и его пальцы двигаются увереннее, поглаживая ее через влажную ткань. Ее бедра начинают двигаться, пытаясь сдвинуть руку Дина для более сильного трения, но он отстраняется, как только они это делают. Прежде чем она успевает пожаловаться, ее тащат к кровати, юбка задирается, обнажая бедра. У Хэдли вырывается задыхающийся смех, когда она падает на матрас, и вскоре Дин накрывает ее своим телом. Его колено немедленно вклинивается между ее бедер, а руки опускаются на ее бедра, побуждая их снова двигаться. Хэдли подчиняется, прижимаясь и задыхаясь. Она чувствует твердые очертания его члена у своего бедра, и это вызывает у нее стон. — Черт, Дин, черт, — выдыхает она. — Ты мне нужен. Я хочу ощутить тебя внутри себя. Дин грубо стонет, скользя руками вниз с ее талии к нижнему белью. Он сдвигается, убирая ногу с ее промежности, чтобы полностью стянуть с нее трусики. Встав на колени, Дин стягивает нижнее белье, освобождая свою длину. Дрожь предвкушения проходит по Хэдли, когда он полностью обнажается. Ее бедра раздвинуты. Два пальца погружаются в нее, коротко проверяя ее готовность, прежде чем выйти. Одна нога приподнимается и ложится на плечо Дина. Одним плавным, медленным толчком жесткое возбуждение Дина входит в нее. Хэдли слегка дрожит, отчаянно всхлипывая от того, как хорошо он наполняет ее. — Дин. — Мм? — Я скучала по тебе. Скучала по этому. Член Дина заметно подергивается в глубине Хэдли, и она рада, что он слишком занят, глядя на место, где они соединяются, чтобы увидеть ее ухмылку. Кто знал, что большой, плохой Охотник питает слабость к эмоциональной близости? Его карие глаза встречаются с ее, и в них столько нежности, что у Хэдли перехватывает дыхание. — Я тоже скучал по тебе, красавица, — Дин наклоняется и шепчет эти слова ей в губы. Хэдли чувствует, как ее мышцы сжимаются вокруг него, вырывая из него глубокий стон, а затем они оба двигаются. Дин входит в нее глубокими, ровными толчками, которые оставляют у нее ощущение ошеломляющей наполненности. Эта поза приводит к легкой, скрежещущей стимуляции ее клитора, вырывая у нее резкие вздохи удовольствия при каждом движении. Хэдли чувствует, как губы Дина касаются места соединения ее шеи и плеча, покусывают и посасывают, и в ответ крепко обхватывает его. Ее руки обвиваются вокруг его торса, ногти впиваются в его плечи. Ее вторая нога обвивается вокруг его талии. Ее бедра слегка приподнимаются, следуя тому же ритму, что и у Дина, и добавляют немного силы движениям, когда он входит в нее. Удовольствие нарастает, как и давление в воздухе, едва уловимое, но ощутимое. От этого напрягаются мышцы Хэдли, сводит пальцы ног и напрягается живот. Ее дыхание становится коротким, прерывистым, время от времени прерываемым всхлипыванием или ругательствами. — Дин, я сейчас– — Знаю, черт возьми, я тоже, ахх– — Боже, да, да, да… Дин! — Хэдли, черт возьми!***
Дверь номера мотеля открывается, и на пороге появляется Дин, выглядящий бодрым, как лесной зверь из диснеевского мультика, и Сэму остается только моргать и надеяться, что у него не галлюцинации. — Ты выглядишь счастливым этим утром, — осторожно говорит он. Дин протягивает ему стакан кофе навынос, весело насвистывая при этом. Основная теория Сэма заключается в том, что место его брата занял перевертыш. На всякий случай он тычет в предплечье ‘Дина’ серебряным ножом. Ничего. Дин смотрит на медленно стекающую кровь, пожимает плечами и с ухмылкой плюхается на соседнюю кровать. — Ладно, какого хрена, Дин? — требовательно произносит Сэм. Он проснулся всего пять минут назад и выпил три глотка кофе, он еще недостаточно бодр для пародии на «Вторжения похитителей тел». В ответ Дин наклоняет голову, якобы в замешательстве. Именно тогда Сэм замечает темно-красные засосы, которые начинаются чуть ниже линии воротника его брата и доходят до… Он не хочет знать. — Даже ты не становишься таким странно бодрым только от секса, — комментирует он. Дин бросает на него обиженный взгляд. — Только из-за секса, — передразнивает он. — Это не просто секс, Сэмми, это секс с Хэдли. — Дин произносит это так, как будто хочет придать какой-то более глубокий смысл, но не то чтобы Сэм знал этот смысл лично. Он высказывает это и получает самодовольную ухмылку в ответ. — Ну, конечно, ты не знаешь, было бы странно, если бы ты знал, каково спать с моей девушкой. Сэм может справиться с этим двумя способами. Он может либо открыто заявить о своем искреннем счастье за брата, либо безжалостно поиздеваться над Дином. Несмотря на странно радостное настроение, в котором пребывает его брат, Сэм считает, что самый безопасный способ избежать обвинений в попытке превратить их жизнь в девчачий фильм — это насмешка. — О, настоящая любовь побеждает все, — жеманится он, хлопая ресницами. — А ты прекрасный принц, не так ли? — О нет, я думаю, что это ты, братишка, — начинает Дин, прежде чем перегнуться через край кровати и сесть обратно, размахивая женской юбкой, — поскольку я почти уверен, что это хрустальная туфелька Дафны. — Он одаривает Сэма дерьмовой ухмылкой. — Так где Золушка, а? Дафна выбирает именно этот момент, чтобы опрокинуть что-то в ванной. Сэм надеялся довольно быстро увести Дина из мотеля, как только тот приедет, чтобы избежать понимающего покачивания бровями, которое он именно сейчас и получает от своего старшего брата. — … В номере водятся привидения?