— Ты... Ты... Ты подло предал меня! Как после этого ты смеешь думать, что достоин быть здесь главным?! — Лëня кричит очень громко, не жалея горла. Не обращает внимания на то, что хлопья снега назойливо падают на волосы и лицо, не обращает внимания на сильный холод, в который он стоит без перчаток и шапки. В его глазах видна лишь бесконечная ярость, и Вова весь сжимается от
такого взгляда от лучшего друга. Он собирается что-то ответить, но Амурский продолжает. — Поверить не могу, что такой жалкий нытик как ты пошёл по головам!
— Лëня, я... — а Вова кое-как подаëт голос, пытаясь дать понять Лëне, что не его это желание и решение было. Знал бы он, что сейчас столь дорогой ему человек будет так сильно зол на него, на коленях бы умолял Москву оставить Хабаровск столицей ДФО.
Но Лëня закончить предложение ему не даёт, лишь ещё раз раздражëнно вздыхая от медлительности Приморского.
— Агрх, как я хочу, чтобы ты просто исчез! — кричит ещё громче, теперь уж точно на всю улицу, уже давно погрузившуюся во тьму ночи.
А у Вовы дрожь по всему телу. Всего одно предложение, всего несколько слов прошибают его похлеще электрического тока. Он уже не пытается ничего ответить. Лишь распахивает глаза и через пару секунд чувствует, как они начинают слезиться. Ещё секунда — они уже во всю текут по его щекам, а Вова, лишь бы хоть немного успокоиться, обнимает себя руками и поджимая губы.
Взгляд наконец отрывается от Лëни и натыкается на коричневые перчатки. Сердце начинает неприятно колоть, когда в голове всплывают картинки, как Лëня,
тот самый Лëня, что сейчас смотрел на него как на главное отродье этого мира, дарил ему ещё несколько лет назад комплект из этих самых перчаток, шарфа и шапки, что сейчас были на нём.
Больше Амурский ничего не говорит. Лишь кидает напоследок последний гневный взгляд и отворачивается, начиная уходить, крепко сжав кулаки.
А Вова не верит. Кажется, будто всё это просто страшный сон после просмотра третьего сезона «Атаки титанов», что он смотрел на днях. Сейчас опенинг какого-нибудь популярного аниме на его будильнике разбудит его, а после он расскажет обо всём Лëне и они вместе посмеются над глупостью этого дурацкого сна.
Или это окажется очень плохой шуткой в честь новой должности Приморского. Амурский сейчас остановится, начнёт смеяться, вернётся к Вове и обнимет его, извиняясь за глупую шутку. А он бы даже и не злился бы на него, только лишь бы это всё было неправдой, не по-настоящему.
Но ни весёлая японская песенка, ни заливистый смех не доносятся. Вокруг лишь всё та же удушающая тишина, нарушаемая свистом ветра, который быстро гнал снежные хлопья.
А вот Лëня и вправду останавливается. Вот только не смеётся и не улыбается. Поворачивает на него голову и смотрит также, как и до этого: как на грязь под ногами.
— И забери это! — вновь кричит он и поднимает свою руку вверх, закатывая рукав.
Вова переводит взгляд на браслет из различных металлических бусинок, который он давно дарил Лëне в знак их дружбы и сам носил такой же.
Амурский резким движением срывает браслет с руки и кидает на асфальт. Уже успевший намести снег не спасает дело, и при столкновении с землёй аксессуар распадается на кучу бусинок, что теперь валяются по всему снегу.
А Володин мир всё сильнее рушится. Он больше не плачет, нет. Смотрит на все эти бусинки, вспоминая, с каким трепетом делал подарок, и сердце начинает так сильно болеть.
— Ненавижу тебя! — слышит он, всё ещё смотря на бусины.
Сердце Вовы окончательно разбивается, ломается не на две половинки, как любят рисовать в любимых аниме и мангах, а на кучу осколков, настолько ему сейчас больно.
Он не может поверить в реальность происходящего. Чтобы Лëня?.. Самый дорогой человек в его жизни?.. И мог так поступить с ним в самом деле?.. Звучит как бред, верно же?
— Общайся теперь со своим Колей! У вас так много общего теперь. Обоих Москва на роль столицы по своему капризу протолкнул! — а Амурский всё не сдаётся, хочет посильнее этот нож воткнуть, так ещё и прокрутить несколько раз. — Только он хотя бы чего-то стоит, в отличии от тебя! Да про твоё существование многие и знать не знают!
Приморский распахивает глаза и поднимает взгляд на Лëню. Хочет ответить, хочет задать вопрос, зачем же тот так жестоко с ним поступает? Неужели только Амурский был ему дорогой, а в обратную сторону это никогда и не работало? Неужели Вова и вправду виноват в том, что решили без его участия и спроса?
Но он не в силах вымолвить и слова. Лишь открывает рот и медленно двигает губами в немом вопросе: «Зачем?». А по щеке скатывается последняя слеза.
Хабаровск ничего не отвечает. Лишь скалится и отворачивается, вновь продолжая свой путь подальше от этого места. А Вова стоит и взглядом внимательно его провожает.
Когда Амурский уже скрывается из Вовиного поля зрения, он снова позволяет слезам течь по своим щекам. Делает несколько шагов, подходя к месту, где разбросаны бусины, и падает на колени, смотря на них и тихо плача.
Поднимает свою руку и очень аккуратно и бережно снимает свой такой браслет. Кладёт его в кармашек куртки под сердцем и вытирает рукавом слëзы с лица. Разрешает себе лишь молча всхлипывать.
А потом начинает на коленях ползать по снегу и дрожащими руками собирать бусинки.
***
Уже несколько месяцев Вова сам на себя не похож.
Без вечной милой улыбки на лице, не болтает постоянно, даже об аниме, да и в принципе менее активный. Лишь на собраниях пытается держать лицо, соответствовать новому, теперь столь нежеланному, статусу столицы.
Никто у него ничего не спрашивает, кроме Веры, но точно о чём-то догадывается, ведь уже эти самые несколько месяцев Амурский вообще не появляется на собраниях.
А Приморский совсем не знает куда деть себя. Везде всё начинает напоминать о Лëне, отзываясь болью в сердце. Это его небольшой секрет, но иногда он заходит и по несколько десятков минут торчит в диалоге с ним, надеясь, что тот всё же решит написать.
Сам не пишет, нет, ни в коем случае. Уж больно страшно. Каждый раз как пальцы предпринимают малейшую попытку написать первым, в голове вспыхивают горящие ненавистью и злобой глаза лучшего друга. Поэтому Вова не пишет. Больше всего боится, что лишь сильнее Амурского разгневает, что тот ещё больнее сделает, ещё больше раскромсает на части и так уже болящее сердце.
Иногда Вова думает о том, что ему бы очень хотелось, чтобы Коля свою машину времени изобрёл как-нибудь по-быстрее. Тогда бы он на коленях всеми способами умолял Лëню столицей оставить. Или хотя бы кого угодно кроме него самого. Тогда бы Амурский просто очень много поворчал, позлился Приморскому в голосовых, а после приехал, и они бы вместе ходили по набережной Владивостока с бабл-ти в руках и обсуждали, какой же Михаил Юрьевич ужасный человек, раз так посмел поступить.
От этих мыслей на лице вырисовывается слабая улыбка, на деле наполненная непередаваемой грустью. Да, как же всё было бы по-другому...
***
Год. Целый год прошёл с того момента, как они перестали общаться.
Сейчас снова зима, снова декабрь. Снова идёт сильный снег, снова очень холодно, а Амурский снова один. Правда, теперь не на улице, а на своём балконе. Сидит в одной лишь футболке со штанами, поверх которой накинута какая-то кофта.
Нет, не так. Не
какая-то, а
Вовина. Невольно кутается в неё сильнее, и ему даже кажется, что она всё ещё пахнет Японским морем.
Поджимает губы, делает глубокий вдох и выдох. Рука вроде тянется к телефону, тянется написать Приморскому, извиниться за своё такое поведение и надеяться, что любимый Вова простит его. Вот только они так и не доходят до конечной точки своего маршрута, передумывая на полпути.
Стыдно. Лëня признаёт это очень нескоро, долго отнекиваясь, но ему чертовски стыдно за себя. И поэтому же стыдно писать Вове. К тому же, он до жути ненавидел извиняться. Но при этом он также до жути, до дрожи в теле, херово чувствовал себя без Володи.
Вот только то ли чëртова гордость, то ли ещё что, так и не давали ему вернуть самого дорого друга в его жизни обратно в эту самую жизнь.
***
В январе он решает приехать во Владивосток. Нет, не к Вове. Он так и не написал ему, а соответственно идти на личную встречу он тем более не был готов.
Хотя ключи от его квартиры зачем-то всё же взял.
Очень холодно и даже шарф и перчатки, которые он всё же соизволил надеть, не особо помогают. Возможно, всё же стоило надеть хотя бы шапку.
Он идёт по заснеженной, ранее так старательно очищенной работниками, набережной.
По пути замечает ларёк с напитками и подходит, в надежде согреться хоть немного сильнее. Глаза бегают по меню и останавливаются на одном из напитков. А именно на чае.
Чае, который очень любил Вова.
Лëня помнил, что каждый раз, когда друг брал его, кривил лицо, не понимая, как такое вообще можно пить. Но прямо сейчас почему-то очень хочется выпить эту до жути приторную гадость.
Амурский покупает стаканчик этого самого чая и начинает неспешно идти, делая маленький глоток. Хмурится, кривя лицо теперь уже не от того факта, что друг пил этот напиток, а от самого вкуса. Боже, с последнего раза, когда он пробовал это, они стали ещё больше сахара класть?
План согреться при помощи напитка не оканчивается успехом. Новый покупать он уже не будет, а этой гадости его хватит максимум на ещё один глоток. Поэтому он принимает решение просто погреть руки о горячий стаканчик, считая это самым лучшим и полезным применением этого ночного кошмара диабетиков.
Он так и идёт, грея руки о стакан и смотря себе куда-то под ноги, чтобы снег не особо лез в глаза.
В какой-то момент он даже чуть не сталкивается с прохожим, который совершенно не обратил на него внимания, успевая остановиться перед ним. Вот только когда хмурый взгляд поднимается, а Лëня уже во всю готов наорать на незнакомца за то, что тот встал посреди улицы, сердце замирает, а лицо тут же расслабляется, принимая уже удивлённый вид.
Вова. Прямо тут, буквально в двух шагах. В своей дурацкой шапочке и шарфе, которые Лëня подарил ему ещё давным давно, уже сам не помня в честь чего. Стоит и усердно печатает что-то себе в телефоне, забавно щурясь от падающего снега.
Слова застревают в горле. Так много хочется сказать, хочется прижаться к Вове со спины, хотя Амурский никогда не мог назвать себя особо тактильным, хочется
всего.
Но хватает лишь на одно хриплое и тихое слово.
— Вова?.. — столь родное, но так давно непроизносимое им вслух слово наполняет пространство между ними.
Как только обращение доходит до слуха того, кому оно собственно и было предназначено, Вова резко перестаёт набирать сообщение. Он очень медленно, неверяще, поворачивает голову в сторону Лëни, смотря на него распахнутыми глазами.
И по мимо ошарашенного лица Приморского, Амурскому теперь и открывался вид на его так очаровательно покрывшиеся румянцем щëки, которые говорили о том, что Владивосток явно гулял уже довольно долго.
— Лëня, — также тихо отвечает Вова, перед этим успев полностью развернуться к Хабаровску. Приморский пытается скрыть чуть поднявшиеся вверх уголки губ, но выходя, мягко говоря, плохо.
И вот так они и стоят. Стоят, как придурки, посреди улицы и молчат, глазея друг на друга. Амурский непроизвольно начинает дышать через рот, из-за чего при выдохе выделяется пар, так хорошо заметный в морозную погоду.
Он чувствует себя так чертовски глупо. Нужно же что-то сказать, да? Вот только слова всё также не лезут ни в голову, ни изо рта.
Взгляд невольно падает на стаканчик любимого Вовиного чая в руке, поэтому мозг выдаёт самую идиотскую идею.
— Будешь? — наконец прерывает молчание, но мысленно бьёт себя по голове раз десять, что именно таким способом. Серьёзно, это первые его слова Вове, не считая обращения по имени, за последний год? Но раз уже начал, то стоит закончить, иначе точно как ещё больший дурак будет выглядеть (хотя куда ещё больше). Поэтому в довершение своих слов протягивает руку с напитком вперёд.
Володя удивлённо вскидывает брови, но всё же делает шаг вперёд и аккуратно забирает ещё горячий стаканчик из рук.
— Буду, — продолжает их диалог «по одному слову». Всё также смотрит на Лëню, взгляд не спускает, и делает глоток, уверенный в том, что там наверняка какое-нибудь кофе или горькое какао, как Амурский частенько любил брать зимой. Но, чувствуя знакомый и столь любимый приторно сладкий вкус, распахивает глаза, а после тихо усмехается. И в нём так и читается: будто чувствовал, что встретимся.
Теперь они снова стоят в тишине. Только теперь чуть ближе друг к другу, и Вова при этом пьёт чай. А Хабаровск с каждой секундой лишь глупее выглядит.
— Смотрел клинок? — неожиданно для самого себя выдаёт Амурский. Молчание разбавить конечно хотелось, но спустя пару секунд Лëня понимает, что это был один из самых тупых способов сделать это в его ситуации.
Но Вова не хмурится, не ругается. Это же Вова. Он сначала удивлëнно скидывает брови, пока делает один из финальных глотков, а потом начинает заливисто смеяться.
А у Лëни сразу этот родной звонкий смех по всем частям тела разливается приятной дрожью. Он сначала пару мгновений просто хлопает глазами, а после и сам подхватывает смех.
Так они и стоят посреди улицы, смеясь, пока прохожие кидают на них косые взгляды. Да какая только к чёрту разница? Гланое, что всё, кажется, начинает возвращаться на свои места.
В какой-то момент они наконец успокаиваются, и Приморский начинает мотать головой по сторонам в поисках мусорки для уже пустого стаканчика. Наконец найдя, быстро подбегает к ней, выбрасывает мусор, а после вновь подходит к Амурскому.
Смотрит несколько секунд в его зелёные глаза, а после не удерживается и крепко обнимает друга, посильнее прижимая к себе. Лëня глаза распахивает, но молча улыбается, когда Вова к нему всё ближе льнëтся.
— Я скучал... — тихо шепчет Приморский, будто стесняясь этого факта, и обнимает ещё крепче, будто Лëня от него может сейчас убежать куда-то.
— Я тоже... — Амурский шепчет ещё тише, потому что он
правда стесняется этого факта. Будто не идёт ему такие слова говорить. Это прерогатива Вовы в их дуэте говорить всякие милости.
***
Следующий год проходит немного странно.
Они с Вовой вроде общаются как раньше, но на самом деле каждый понимает, что у другого всё ещё есть осадок на душе.
А Лëне всё ещё чертовски стыдно. Он так и не извинился. Глупый язык по какой-то неведомой причине не поворачивается сказать это, даже столь близкому ему человеку.
Самому близкому.
А вот Вова извиняется. Часто и так по-хорошему забавно. А сердце Амурского сжимается от того, что в ответ он такого не говорит. Хотя на самом деле он то понимает, что всё это время виноват был именно он.
Но Вова, кажется, понимает. Всегда его понимал. Поэтому и не просит ответных мольб о прощении. Просто наслаждается тем, что теперь они снова проводят время вместе.
Вот только год на их примирение выдаётся не очень. Пандемия, люди болеют и умирают, что отражается и на состоянии городов. Ещё и сходить расслабиться в какую-нибудь корейскую кафешку нельзя, всё закрыто.
Но зато они всё больше проводят времени вместе, наедине. Либо друг у друга дома, либо гуляют по почти что безлюдной улице.
И, честно, Лëня не понимает, что с ним происходит. Почему в последнее время, когда он находится с другом, в душе заселяется какое-то волнение? Не то, которое было в их первые после ссоры встречи, нет, совсем другое по своей натуре.
Почему ладони начинают предательски потеть совместно с незаметно краснеющими щеками? И почему, твою мать, сердце начинает так быстро стучать.
Заболевает? Два месяца уже как заболевает.
Он даже у Коли спрашивает. Они особо друг с другом не общались (да и не ладили), но тот пару недель назад приезжал во Владивосток, навещал Вову. И пока Приморский отошёл, Амурский решил задать этот волнующий его вопрос Сибирякову.
Тот ответил что-то заумное про выделение дофамина и серотонина, и Лëня сразу пожалел, что спросил. Что ещё можно было ждать от Коли?
Поэтому ему ничего не остаётся, как оставаться с этими непонятными чувствами один на один.
И спустя полгода отрицаний и подбора других вариантов всё же признаёт, что, чëрт возьми, он влюбился.
В Вову.
***
Амурский и Приморский удобно расположились на кровати, лежа на животах смотря по ноутбуку очередное аниме.
Вова был полностью поглощён просмотром, не отрывая взгляда от экрана, Лëня тоже был очень увлечён. Только не очередным тайтлом, а Приморским.
Он изо всех сил старался не смотреть на друга, а сосредоточиться на просмотре, но его старания не увенчались успехом. Взгляд скользил и по волнистым волосам, в которые так и хотелось зарыться рукой, и по столь красивым глазам, которые взглядом пожирали экран, и по поджатым, но от этого не менее очаровательным, губам.
Хотелось прямо сейчас поцеловать его. Чертовски хотелось. И Амурский мысленно бил себя по голове за эту идиотскую влюблëнность в лучшего друга, с которой он ничего не мог поделать.
— А ты на Мэгуми похож! Такой же хмурый бываешь, но на самом деле добрый, — из мыслей выбивает голос Вовы. Лëня поворачивается на него, глупо хлопая глазами, ибо совсем не уловил суть. Да он за разглядыванием Приморского вообще давным давно забыл, что они смотрели.
— А... Ага... — Амурский просто решает согласиться и быстро кивает, после резко отворачиваясь к экрану и начиная пристально смотреть на сменяющиеся друг за другом кадры. Лишь бы Вова не заметил, что он всё это время на него пялился, а не просмотром увлëкся.
— Ты в последнее время бываешь каким-то странным. Всё хорошо, Лëнь? — теперь уже сам Приморский не следит за происходящим, обеспокоенно смотря на друга. А у Лëни сердце сжимается от того, что заставляет Вову переживать лишний раз за него. Будто постоянных попаданий в автозаки ему не хватает.
— Да нормально всё. Просто задумался, — он пожимает плечами, пытаясь сделать для Вовы вид, что всё правда нормально.
Следующего вопроса Приморский не задаёт, вновь возвращаясь к просмотру, но по последнему кинутому взгляду хорошо видно, что он не особо-то и поверил в не очень хорошую ложь Амурского.
Ещё через несколько серий на телефоне Вовы звонит будильник, на что Лëня поджимает губы. Это значит, что им пора собираться, у Приморского скоро поезд.
Амурский помогает другу собрать вещи, а после наспех накидывает куртку. Открывает входную дверь, но потом замечает, что Вова не сдвинулся с места, а лишь хмуро смотрит на него.
— Ну и куда ты решил без шапки, шарфа и перчаток идти? — Приморский, будто это и вовсе его квартира была, начинает рыться в шкафу, быстро находя там нужные вещи.
Подходит к Лëне и начинает бережно и аккуратно обматывать шарф, пока Амурский свёл брови к переносице и отвернулся, чуть смущаясь. Но Вова не обращает на это внимание, одевая на друга шапку, а после заставляя всунуть руки в перчатки.
— Вот и всё. А то заболеешь ещё, Лëнь, совсем о здоровье не думаешь! — Приморский шуточно стукает Лëню по голове и подхватывает свои вещи, выходя из квартиры. Амурский послушно следует за ним, не забыв закрыть дверь на замок.
По дороге к автобусной остановке он молчит. С лёгкой улыбкой слушает болтовню Вовы и лишь иногда кивает, показывая, что слушает его.
Потом они садятся в автобус до станции, занимая любимые места в конце. Вова снимает шапку, ведь, на удивление, в автобусе довольно-таки тепло.
— Ой, я такую классную сëнэн-ай мангу прочитал на днях! — а Лëня всё также внимательно слушает, как Вова рассказывает сюжет.
И параллельно думает: как же в манге всё легко. Было бы также в жизни. Влюбился в лучшего друга, признался, а тебе ни за что не откажут, ведь ты главный герой. Вот только Лëня, к сожалению, был даже не второстепенным персонажем. Скорее, массовка, которую парень гг встретит в какой-нибудь кофейне или супермаркете.
А вот Вова был похож на главного героя. Ну, или как минимум на его парня или лучшего друга. Такой активный, солнечный, жизнерадостный, ну мечта, а не парень. Да, мангу с таким главным героем точно бы все полюбили.
— Лëнь, ты слушаешь? — при упоминании своего имени Амурский выходит из своих мыслей, поднимая глаза на Вову и пару раз моргая. Тот обеспокоенно смотрит на него, кладя руку на плечо. — Если ты сильно устал, то можешь не провожать меня, ничего страшного, правда.
— Нет, нет, не устал я. Просто пытался вспомнить похожую мангу, тоже рассказать хотел. Из головы вылетело просто, вот никак не приходит на ум название, — а вот в этот раз Приморский видимо верит в его ложь, ну или хотя бы делает вид, что поверил. Он в любом случае не был тем человеком, который давит на других. Поэтому, какую бы самую идиотскую отмазку Лëня не придумал бы, Вова сделал бы вид, что верит. Такой уж он человек.
— Ой, да не парься ты так, если что напишешь потом просто и всё, — Вова солнечно улыбается в своей привычной манере, а у Лëни от этого всё в животе переворачивается.
И чего все так возвышают это чувство влюблëнности? В нём нет ничего сказочного. Мешает только. И не даёт с лучшим другом общаться нормально.
— Ага... — Амурский кивает, соглашаясь со словами Приморского, вновь пропадая в свои мысли.
Правда, делает это ненадолго. Ведь через пару секунд его вновь возвращает в реальный мир хорошо ощутимый рывок, с которым Вова сорвал его шапку.
— Зачем? И так нормально было, — Лëня складывает руки на груди и сводит брови к переносице, а Вова посмеивается.
— Вспотеешь ещё и заболеешь, — Приморский помотал головой, будто это был самый очевидный на земле факт. — А мне потом приезжать и лечить тебя.
И после этих слов Лëне очень даже хочется заболеть. Почувствовать всю заботу Вовы в полном объëме на себе. А потом мысленно трясëт головой. Не настолько он отчаялся, чтобы грезить о лежании полумëртвым с температурой под сорок, лишь бы Володенька рядом был. Не настолько.
— Ты на следующей неделе в Москву? — Амурский вспоминает, что друг упоминал, что скоро будет собрание столиц округов.
— Ага, — кивает Приморский, широко улыбаясь. — Эх, надеюсь Александр Петрович будет там в этот раз... Я хотел у него столько всего спросить! — Лëня мысленно хмыкает: Вова постоянно хочет, но по итогу не спрашивает. — Эх, Лëнь, какой же он крутой! Я...
— Ага, передай Московскому, что он пидор, — говорит Амурский, пока Приморский вновь не начал свою тираду восхищения Питером.
— Не буду я такого говорить! — Вова забавно хмурит брови, и Лëня ловит себя на мысли, что ему хочется щёлкнуть его по носу. Только ловит на мысли. Не делает.
— Ссыкун, — пожимает плечами Хабаровск, переводя взгляд с друга в окно.
— Я не ссыкун! — Вова хмурится ещё сильнее и тыкает Лëню в бок, чтобы тот посмотрел на него. А Амурский лишь прыскает, всё ещё смотря в окно.
Все моменты с Вовой были бесценны. И Лëня был готов всю свою бессмертную жизнь молча хранить эти чувства к другу в себе, лишь бы всё оставалось как раньше.
***
Лëня уже еле передвигает ноги, устав от прогулок по Владивостоку с не самым лучшим рельефом. А говорил же Вове, что лучше б он в Хабаровск махнул! В следующий раз либо тот к нему едет, либо они всё время лежат у Приморского на кровати и никуда не ходят.
Поднимает взгляд на друга и вздыхает, качая головой. Ну как можно так бодро шагать после стольких километров вверх-вниз?
— Вова, мать твою, я в ближайшие месяца с тобой гулять по Владику точно не буду! — Лëня останавливается и сгибается, опираясь руками на согнутые коленки. — У меня все ноги болят!
— Лëнь, да ты чего, ну мы же не так много прошли, — он говорит это в своей привычной радостной манере, но после оборачивается на Амурского, и под его испепеляющим взглядом неловко чешет затылок. — Чу-чуть пройти осталось! Мы почти дома!.
Лëня же, уже не в силах как-либо спорить с Приморским, молча кивает и продолжает ковылять за ним.
Вскоре они и правда наконец доходят до Володиного дома, где Хабаровск исполняет свои слова: до самого вечера никуда не вылезает из столь манящей кровати, так удобно лежа на ней вместе с хозяином квартиры и смотря очередное аниме.
Под вечер же ноги Амурского начинают болеть уже от того, что они затекли, поэтому он поднимается с кровати и идёт к балкону, чтобы хоть немного размяться.
Опирается локтями о перила и всматривается в ночной Владивосток. Рельеф может и ужасный, но город, чëрт тот ещё, всё же красивый.
А его воплощение ещё красивее.
Да, какой же Вова красивый. Эти его тёмные непослушные волосы, бирюзовые глаза, такого цвета у людей ищи хоть сотню лет — не найдëшь. А эта его идиотски милая улыбка? А главное —
душа у него красивая. Лëня вздыхает. В голове лишь понимание того, что Вова слишком хорош для него. Недосягаем.
Вот он бы никогда так не поступил с Амурским, как сам Хабаровск в ту ночь декабря 2018.
Погрузившись в свои раздумья, он и не замечает совсем, как Приморский встаёт рядом с ним. Видит это, наверное, только через несколько минут после того, как тот пришёл. Медленно поворачивает голову на Вову, и завороженно смотрит в его глаза, иногда опуская взгляд на
эту самую идиотски милую улыбку.
— Ты мне нравишься, — слова вылетают быстрее, чем Лëня это понимает и успевает их удержать в себе. Только через пару секунд, когда он видит ошарашенный Взгляд Вовы, осознаёт,
что только что ляпнул. Блять.
Володя молча смотрит на него. Молчит, может пытается понять, шутка ли это? Но, видя то, что друг явно не хотел этого говорить, понимает, что это явно не какой-то юмор.
Лëня, кажется, слишком пристально смотрит на него. Надеется найти хоть какую-то встречную положительную эмоцию. Но вместо этого видит, как Вова поджимает свои губы и виновато на него смотрит.
— Лëнь... — начинает Приморский, но Амурский уже всё понимает. И на что он только надеялся? Сам же только что говорил в своих мыслях, что Вова слишком хорош для него. Поэтому перебивает его, лишь бы не ранить сердце ещё большее.
— Давай просто забудем это, — отмахивается, неловко отводя взгляд и теперь уже тоже поджимая губы. Но боковым зрением замечает, как Вова молча кивает и тоже отворачивается к городу с задумчивым взглядом.
Боже, какой же он идиот. Вырвать бы ему язык.
***
И так и проходит время.
Они правда просто делают вид, что этого нелепого признания не было. И, пока он внезапно не вспоминает в случайные моменты своей жизни, что оно всё же было, Лëню всё устраивает.
У них с Вовой наконец всё наладилось, так чего жаловаться? Всё идеально. Всё так, как было до их идиотской ссоры, как было до глупого признания. Они вновь просто общаются, смеются, смотрят аниме, слушают к-поп и едят дальневосточные и азиатские вкусности.
И Лëне даже уже не больно смотреть на Вову,
особенно в его чëртовы ангельские глаза. Нет, не подумайте, чувства никуда не пропали. Они блядски лишь усиливаются с каждым разом. Просто... Он принял это? Ну, то, что они с Вовой просто не пара. И его
может не до конца устраивает, что они друзья.
Ему просто хорошо, что они рядом друг с другом.
А сейчас снова зима. Морозная, но такая приятная в этом своём холоде.
Несмотря на новогодние хлопоты, у Вовы наоборот появилось даже побольше времени, чтобы проводить его с Лëней. Отчёты Московскому он, правда, всё не успевает подготовить, но каждый раз говорит себе, что завтра сделает. А демон на его плече в обличии Амурского всё шепчет, что перебьётся этот его Михаил Юрьевич. И Вова, честно говоря, в шаге от того, чтобы окончательно повестись на эту провокацию.
Ну, а поскольку у Вовы время есть, Лëня к нему и приезжает. Даже не так. Он
приезжает в Хабаровск, а вот во Владивостоке уже чуть ли не
живёт последние недели три. Ну нравится ему тут, не считая болящих после прогулок ног.
Нет, в родном Хабаровске ему, естественно, тоже очень даже нравится. Но вот только там он не спит у Володи под боком и не проводит каждый день с ним.
А жаль.
Может заставить Московского за все года пониженного финансирования ДФО построить какой-нибудь мега-быстрый поезд между Хабаровском и Владивостоком? А что, не плохо. Надо Вове сказать, чтобы он этому москвичу зажравшемуся доложил об этой идее.
— Лëнь, ты чего встал? — а Амурский и не заметил как за своими мыслями настолько сбавил шаг, что уже остановился.
Поднимает голову и сердце удар пропускает от столь прекрасного вида Вовы: стоит весь раскрасневшийся от холода, а шапка вся в снегу. Ещё и улыбается так обворожительно. Ну кто-то внеземной в людском обличии, не иначе.
— Да иду я, иду, — Лëня в своей привычной манере закатывает глаза, но после всё же вновь начинает идти, достаточно ускоряя шаг, чтобы не отставать от друга.
Вова вновь воодушевлённо рассказывает что-то, Лëня его слушает, иногда отвечая и хмуря брови от снега, что так и норовит попасть ему прямо в глаза. Приморский на это лишь так искренне смеётся, а Амурский смущённо взгляд отводит. Не может он нормально смотреть, как Вова так лучезарно смеётся, слишком прекрасно выглядит в этот момент.
Так они и доходят до Вовиного двора. Аккуратно садятся на невысокое ограждение между площадкой и парковкой, которое не то чтобы и без их веса на себе хорошо держалось. Вова сначала качает ногами, но потом, почти что свалившись спиной в снег, всё же усаживается нормально.
Лëня себе под ноги смотрит, как снег переливается от света фонаря, и Володин рассказ дальше слушает. Вот только через пару минут Приморский неожиданно замолкает, заставляя Амурского медленно перевести взгляд на него, мол чего замолчал.
А Вова голову опустил, теперь уже он молча на ноги свои смотрит и снег под ними.
— Ты всё ещё испытываешь ко мне чувства? — неожиданный вопрос, который заставляет Лëню глаза распахнуть. А Вова лишь взгляд отводит, ответа ожидая.
— Почему спрашиваешь? — Хабаровск непонимающе чуть хмурит брови (всё же, он почти при любой эмоции любил это делать), пытаясь как-нибудь заглянуть в лицо друга. Хорошо же вид делали, что ничего не было, так чего он спросить так резко решил?
— Лëнь, ответь, — и лишь сильнее голову отворачивает, заставляя Амурского не на шутку начать волноваться. Он решил с ним перестать общаться? Месть с запозданием?
Хотя, нет, это же Вова.
Он бы ни за что так не сделал.
— Да, — честно отвечает Лëня, тихо выдыхая и поджимая губы. Чего только Вова добивается?
А Вова молчит. Молчит, оставляя между ними эту гнетущую тишину, которую прерывал лишь тихий гул зимнего ветра.
А Лëня сглатывает.
Боится.
Вообще, он вполне заслуживает потерять Вову прямо сейчас. За всё, что плохое делал. Но ладно судьба над ним может как угодно издеваться, но сам Вова?
Его любимый, родной Вова?
— Лëнь, я... — Амурский опускает взгляд и видит, как у друга пальцы в перчатках сжимают ограду, на которой они сидят. — Я понял, что ты мне тоже нравишься.
Говорит всё на одном дыхании, быстро тараторит эту заветную фразу, а после облегчённо выдыхает.
Сказал.
— Что? — Лëня не верит. Глупо глазами хлопает, даже брови хмурить перестал, настолько не верится ему.
Может, сон? Очень очень хороший сон, который сделает очень больно, когда Лëня проснётся и поймёт, что всё это было не по-настоящему.
Признаться честно, незаметно даже щипает себя. Не просыпается. Поэтому так и продолжает удивлённо на Вову глазеть.
А тот наконец решается обратно на Амурского взгляд вернуть. Поворачивает голову, встречается с шокированными зелёными глазами. А потом слабо, но так нежно улыбается. И чего только переживал так за эти слова?
Медленно-медленно наклоняется, будто спугнуть боится, и со всей нежностью, на которую способен, касается своими губами губ Лëни. Глаза чуть жмурит, краснеет уже не только от холода, но целует дальше.
А вот сам Лëня до сих пор поверить не может. Вова его
целует. Настолько не может, что отвечать начинает лишь секунд через тридцать, когда Приморский уже отстраняться собирается.
За облаками прячется луна, еле освещающая всё вокруг, с неба хлопьями идёт снег, падая на их шапки, волосы, ресницы. Но им всё равно. Главное то, что они чувствуют сейчас, и что будут чувствовать позже.
С ограждения они всё же свалились.
