Сможешь ли сохранить?

Замок Сефиры холоден, словно застывший в бесконечном колесе времени. Эфирный туман обволакивает каждый уголок огромного дворца, обвивает уходящие в высокий потолок колонны, изящную белую лепнину, мраморный пол и древний стол. На Божественном престоле было пусто и по-своему одиноко, словно самая важная часть великого дворца покинула их, оставив после себя душащую пустоту и шлейф одиночества. Когда их Бог только погрузился в сон, любопытные взгляды часто скользили по обители невероятного величия, и они все дружно соврут, если скажут, что в их сердцах не вспыхивало грешное желание исследовать эту загадочную и манящую территорию. И тем не менее, у каждого из них на это были свои, порой совершенно противоположные, мысли. Мистер Висельник, вздрогнув, опускал взгляд в стол, судорожно отгоняя все-все богохульственные мысли, не желая даже задумываться о том, какое наказание его может за это ожидать. Мистер Звезда плотно смыкал губы, вновь обращая взгляд в сторону кресла Мистера Мира. Может быть, думал он тогда, его дорогой друг где-то здесь, совсем близко, но так далеко? Ведь он так хочет хотя бы его увидеть. Убедиться что с ним всё в порядке. Что он жив, цел и невредим. Мистер Солнце как следует осматривал представшие в близости белые своды древнего дворца, задумываясь, наверное, о вкусах Мистера Шута, и что им было бы неплохо оформить в подобном стиле их новую церковь. Наверняка их Господь обрадовался бы подобному вниманию к деталям и оценил их старания, похвалив, когда проснётся! Мисс Справедливость с некой позабытой и давно умершей грустью обращала взгляд на пустующее место во главе стола и неуловимо качала головой, представляя в голове туманный образ их доброго Мистера Шута. Её сердце холодит тоска, и она бросает короткий взгляд на противоположное место, прежде чем вернуться к делам насущным. Мисс Отшельник задумывалась, сколько же интересных вещей может быть сокрыто здесь. Артефакты, потусторонние черты, и всё-всё-всё, что только может представить себе разумное существо. Даже взглянув лишь одним глазком на некоторые реликвии, можно было получить такое необъятное количество знаний, какое невозможно было заполучить ни в одном из далёких странствий, через которые она прошла! Мисс Суд, кажется, думала об этом меньше всего. Она была более приземлённой, чем всё её товарищи, и перед её носом стояла куда более, по её мнению, важная задача — исследование трёх потусторонних черт последовательности Красного Жреца и его уникальность. В конце-концов, она очень серьёзно относилась к заданию, которое ей поручили, и желала найти как можно больше сведений к пробуждению этого благосклонного существования. Мисс Маг же кардинально отличалась от своей подруги. Её очень интересовало это место. В основном, то, где оно находится. Пусть сюда переносились не их физические тела, но некоторые предметы, находящиеся здесь, кажется, были вполне реальными и существующими. А Мистеру Луне зачастую приходилось слегка прищуриваться от обилия белых и серых цветов, но он всё равно с некоторым интересом осматривал здешнюю архитектуру, мысленно сравнивая её с Сангвиническими дворцами. Их ничто и никогда не удерживало на своих местах, но они оставались на них, будто прикованные. Клейн, в спешке пытаясь наверстать как можно больше перед своим вынужденным сном, о таком даже не задумывался. А теперь... Какие-то мысли? Он устал. Его сознание похоже на дырявое решето, из которого, сквозь пальцы, утекает разум. Новоявленный Бог ощущал, как быстро и с неотвратимостью надвигающегося апокалипсиса его покидают силы. Стремительно, как тает снег под ещё теплым телом, также, как быстро уходит веяние жизни и ощущается ледяная рука смерти. Он отчетливо чувствовал гильотину над своей шеей, готовую сорваться в любой момент и погубить его. Ему было страшно. Клейн полностью ненавидел саму мысль о смерти или боли. Особенно тогда, когда у него наконец появилась сила, которой он мог хотя бы попытаться защитить людей, которых в этом мире мог назвать близкими. Перед которыми смог предстать путеводной звездой. Но теперь же... Чужой, тихий и неуловимый голос, эхом отдающий в голове, обрушивался на него, как топор на шею незадачливого преступника. «Я твоя слабость. Я не даю тебе подняться. Когда ты спотыкаешься, когда терпишь неудачу, когда ты слаб, я всегда здесь. Я всегда рядом.» Он просто продолжал жить. Он продолжал жить и бороться, потому что в его пустом разуме не было ничего, кроме редких серых снов, которые порой напоминали ему о том, зачем он вообще здесь, и Небесного, достойного Неба и Земли, который с садистским удовольствием добивал остатки его разума, дотошно втаптывая в грязь любые попытки сопротивления, и самозабвенно наслаждаясь потугами своей жертвы. Его личный капкан давно сомкнулся, но он все никак не мог перестать барахтаться. Ведь не существует способа сокрыть тайну от того, кто этими тайнами повелевает. На месте белков — непроглядная тьма. Вместо зрачков — острые веретена. И когда умные люди сходят с ума — это намного страшнее. Но Тяньцзун позабыл одно — теперь они оба давно и прочно безумны. Бывший Повелитель Тайн ощущал это, как лики из далёкого прошлого, насчитывающего тысячи лет, а Клейн был здесь и сейчас. В этом была его слабость и преимущество. Он уже не был простым смертным, но и не успел лишиться человеческого. Не успел лишиться чувств, понимания, эмоций. Клейн ещё до своего скоропостижного ухода в сон знал и понимал, с чем столкнётся. С древним существом, которое казалось настолько безграничным, оправдывающим свой титул Повелителя тайн, словно питалось самыми сокровенными секретами мироздания. Как пыталось поглотить и его самого. И молодому Богу пришлось нырнуть с головой в удушающую тьму чужого могущества. И там ему нужно было отыскать то, чего не знало даже оно само: способ властвовать над этой силой. Это была древняя, как сами Внешние Боги, загадка внутри головоломки, обернутая в тайну за семью печатями. И тем, кто побеждает, не нужно себя в этом убеждать. Серый туман, слегка окрашенный смогом, словно саван покрывал окружающие дома. Мимо скользили размытые фигуры, а мокрые капли моросящего дождя оседали на волосах. Леонард явился на порог дома вымокшим от талой воды привидением, с лицом таким, будто сам увидел призрака минуту назад. Его руки неравномерно подрагивали, и он схватился за дверную ручку, как за последний оплот его здравого рассудка, ввалившись внутрь дома. Чёрное пальто полетело куда-то на тумбочку у входа, сверху на него приземлились красные перчатки, и не став дальше церемониться, он влетел прямиком в гостиную, где на диване уже сидел виновник его душевных метаний. Косвенный, конечно, но всё же. Седые волосы Ангела, зализанные назад, и его абсолютно вопросительный взгляд, источающий неподдельный скепсис, несколько нервировали. — Почему ты не сказал мне сразу?! — Отчаянно-осуждающе вопросил Леонард, так и оставаясь стоять в дверях гостиной, нервный и растрёпанный. Паллез изогнул бровь. — Неужели ты и вправду не догадывался? — Ангел отпил немного чая из белоснежной маленькой чашки, непонятно откуда взявшейся у Митчелла дома. — Я конечно редко беру во внимание твои умственные способности, — Он помедлил, будто подбирая издёвку получше. — Но думаю, будь у твоих друзей из Таро побольше знаний о твоем коллеге, и связей с ним, они бы уже множество раз всё поняли. Особенно та юная мисс. Паллез мысленно прикинул — не то чтобы Митчелл был глупым, конечно. Просто использовал свои мозги далеко не всегда. Леонард, за много лет совместного существования с этим ворчливым Ангелом, уже успел просечь некоторые его фишки. И вместе с этим прекрасно осознавал, какое количество тайн и секретов от него он хранит. Во многом, — он также понимал, — ради него самого же. Бывали, конечно, ситуации... но его продуманные уловки, нацеленные на то, чтобы вывести Паллеза на чистую воду, как правило, не срабатывали, и страдал от них он сам. Но сейчас Красная Перчатка сожалел как никогда раньше, что не стал допытываться до Паллеза, когда тот кидал очередные двусмысленные фразы. Пустая его голова! Даже если бы ему пришлось выслушать тысячу гадостей и колкостей в свой адрес, всё равно нельзя было отступать! Зороаст пожал плечами, отводя взгляд в сторону от Леонарда. В глубине души он раздумывал над перспективой был умерщвленным после раскрытия главной тайны молодого Божества, которое сейчас находилось в ожесточенной схватке с влиянием Тяньцзуна. С другой стороны, даже если новый Повелитель Тайн выйдет победителем из этой неравной битвы, вряд ли он станет чинить угрозы старому Ангелу, который был "дедушкой" этого маленького сорванца, что абсолютно непонятным образом сыскал милость этого малопонятного существа. Существа. Он не верил, что это был обычный человек. Ему понадобилось всего каких-то три жалких года, чтобы возвыситься над самой сутью последовательностей. Это было невозможно. Немыслимо. Не укладывалось в голове. Не укладывалось в голове у него, у Паллеза, чья жизнь насчитывалась веками. У иных уходили десятки лет на то, чтобы шагнуть в среднее звено, но он обскакал их всех и оставил далеко позади, впутываясь в дела такой важности, что недоумение наверняка охватывало и самих истинных Богов. Даже на то, чтобы собрать подопечных, им понадобились долгие годы распространения своих учений и постепенного возвышения, а Церковь Шута собрала немалое количество верующих всего за несколько лет, приобрела несколько Ангелов и обзавелась святыми. И пусть вера Шута не была окончательно продуманной. Пусть не была достаточно целостной. Но она была. И Паллез, пожалуй, даже напрямую участвовал в ней. Но, своя правда, что-то подсказывало ему, что новоявленное Божество просто спихнуло свои дела на смертных, не желая заниматься чем-то вроде составления заповедей и написанием легенд, а они и составили то, что знающему человеку читать было откровенно стыдно. Не со зла, безусловно, а скорее от невероятной веры в абсолютность своего Божества. Но это тоже обычно ничем хорошим не заканчивалось. Паллез задумчиво покрутил в руках кружку. А бардак в голове Леонарда творился похлеще, чем на его рабочем месте. Говоря совсем откровенно, Красной Перчатке едва удавалось поддерживать внешний вид просто изумлённым и растерянно-отчаянным, пока на самом деле его мысли были готовы вот-вот съехаться в кучу, окончательно потеряв связь со вселенной. Он определённо думал о какой-то эфемерной схожести всех личностей, что нацепил на себя Клейн. Порой, такие мысли закрадывались даже о Шуте, но Леонард спешно прогонял их и старательно игнорировал, ощущая со своей стороны высшую степень богохульства. Между всеми "жизнями" Клейна Леонард мог протянуть тонкую ниточку, связывающую его нутро. А в его нутре Митчелл был уверен. Даже чересчур. Он ведь видел те эмоции, видел, как тот отомстил за их капитана, как заботился о членах клуба Таро, даже если со стороны пытался показывать себя суровым и острым, как Герман Спэрроу, или важным и величественным, как Мистер Шут. Но из собственных размышлений его заставил вынырнуть немолодой голос Паллеза. Зороаст порой вёл себя как самый настоящий старик на смертном одре, хотя на деле являлся живее всех живых, чем, на самом деле, порой Красную Перчатку изрядно бесил... — Куда мне, старому Ангелу, до вас, — Он облокотился о спинку дивана. — Сколько его масок ты можешь посчитать? — Леонард нахмурился. — А о скольких ты даже не подозреваешь, как раньше не подозревал и об этих? Паллез перевернул пустую чашку вверх дном. — Иными словами, — Он встретился взглядом с Леонардом. — С чего ты решил, что Клейн равняется Шуту, а не Шут равен Клейну? Спроси сам у себя, ты знаешь, откуда он появился, и каким образом ему удалось достигнуть его нынешнего уровня всего за несколько лет? Был всего лишь изменён порядок слов, но из-за этой малозначительной перестановки кардинально менялся весь смысл. Выпустив эту парфянскую стрелу, Паллез этично самоликвидировался, покинув чужое жилище. Он уже как полгода восстановил своё тело и отказался от паразитирования на Леонарде. В конце-концов, у старого Ангела было много дел, которые нужно было уладить, и ещё больше того, что ему нужно было наверстать. Вековые игры в прятки с Амоном отняли у него много драгоценного времени. И, тем не менее, Зороаст считал, что у него всё ещё есть достаточная квалификация, чтобы, если что, уладить некоторые дополнительные дела за спиной своего самопровозглашенного внука и помочь ему, в случае чего сказав "Я же тебе говорил!". Леонард так и остался стоять в полнейшей растерянности, не зная, куда себя деть. Как только он решал одну проблему, на него высыпался ворох новых, всё страшнее и опаснее прежних, будто им не было конца и края, или это просто было льющееся на него ведро без дна. Митчелл потёр переносицу, тяжело вздыхая. Клейн не решился довериться ему. С другой стороны, а как иначе? Неужели этот скрытный человек пути Провидца мог просто подойти к нему и рассказать о чем-то столь важном? Как Клейн узнал все эти тайны? Откуда в его подчинении появилось самое настоящее Божественное царство? Ангелы? И, конечно, многие другие вопросы. Ответа ему так и не снизошло, а молиться Шуту и начинать сыпать вопросами он не набрался смелости. Да и честно говоря, сомневался, что Клейн ему вообще ответит. С того момента, как их Божество уснуло, собрания проводились лишь раз в месяц, в каждый первый понедельник. Проводить их чаще смысла уже не было — они все достигли последовательности как минимум святого, имели множество знаний и были посвящены во многие тайны, о которых знать не знали иные потусторонние того же уровня. Первый рабочий день февраля выдался холодным и скудным на яркие краски. Природа ещё не пришла в себя после холодов, но и сугробы уже ощутимо поредели. Белоснежное полотно таяло, обращаясь в слякоть и лужи с тонкими корочками льда. Форс облокотилась спиной о мягкую спинку дивана, постоянно поглядывая на часы, отбивающие ритм секундной стрелки. Сио сидела прямо напротив, нетерпеливо постукивая костяшками пальцев по столу. Часы наконец звякнули на заветной цифре, оповещая о начале нового собрания. Их взгляды заволокла пелена — а после рассеялась, представив взору знакомый величественный дворец, изъеденный временем стол и огромные колонны, будто подпирающие тяжёлый небесный свод. Форс устроилась поудобнее, расправила волосы и сложила руки на коленях. Она сама не поняла, в какой момент начала искренне ждать этих встреч. Собрания стали для неё долгожданными, будто возможность увидеть старых и близких друзей. Её писательское сердце всё чаще загоралось идеями о тайных культах и никому неизвестных кружках, чьи участники из незнакомцев превращаются в преданных друг другу людей. Сначала они не замечали этого, но чем больше времени проходило с погружения в сон Мистера Шута, тем более прозрачным становился эфемерный серый туман. Плотной завесой он прикрывал от взоров пространство им неведомое, и всё ещё клубился вокруг участников Клуба, но больше серость не скрывала их лиц, и лишь витала вокруг фигур, будто ослабший, но всё ещё готовый защитить, зверь. Все эти изменения вселяли неподдельное смятение и нависали грузными мыслями, как грозовые тучи. Одри поднялась, а вслед за ней, как по команде, все остальные. — Добрый день, Мистер Шут. — На её тонких губах отразилась улыбка, и она мягко поклонилась пустующему трону во главе стола, сделала реверанс и повернулась к остальным участникам. Девушка привычно поприветствовала всех присутствующих, а затем опустилась на своё место по левую руку Мистера Шута. Стоило их Богу и Мистеру Миру уйти в сон, Одри с каждой встречей ощущала всё растущий и растущий груз ответственности на своих плечах. Она хотела помочь всем этим людям, своим товарищам, сделать всё, что в её силах, но неизбежно сталкивалась с тем, что она и так уже делает всё, что может. Одри искренне гордилась своими достижениями, сравнивая себя нынешнюю с собою прошлой, но отчетливо ощущала, что ей не хватает истинных знаний. Она уже почти переварила зелье Ткача Снов, ей оставалось совсем немного до продвижения к статусу Ангела, и все её чувства кричали, что как только она взойдет на этот уровень, все кусочки пазла сложатся воедино. Помимо неё, наиболее близки к продвижению в Ангельский статус были Мистер Звезда и Мисс Отшельник, а Мистер Висельник совсем недавно взошёл на третью ступень, став Морским Королём. Остальные старшие Арканы находились на четвёртых последовательностях и постепенно готовились к продвижению. Холл проскользила спокойным взглядом по своим друзьям, стараясь оценить состояние каждого присутствующего. И взор её задержался на самом эмоционально ярком из участников. Леонард в последние два собрания представал нервным и крайне обеспокоенным — он трудился и работал, как проклятый, но всё же никогда прежде таким взволнованным, нерешительным и чем-то опустошенным не выглядел. Даже тогда, когда они прощались с Мистером Миром и своим господом, Красная Перчатка пылал целеустремленностью и желанием пробудить своего друга, а не отдавался безысходным мыслям. Одри силой одёрнула себя и отвернулась, не желая быть замеченной — теперь перед ней вырисовалось задумчивое лицо Каттлеи. Ни для кого не было секретом, что в данный момент она ищет способ претворить в жизнь ритуал продвижения в Ангельский чин. Если раньше это казалось почти невозможным, то сейчас, когда время неумолимо шло впёред, и под его колёсами истязались привычные устои, катастроф, предсказанных или нет, больших иль малых, могло случиться великое множество. А Эмлину, очевидно, было что сказать, и он начал первым, важно вздёрнув подбородок: — Новые сподвижки в создании фармацевтической компании весьма ощутимы. Распространение слухов через простых людей оказалось весьма эффективным, они рассказывают о наших снадобьях всем, до кого могут добраться, благодарю, Мистер Висельник. Аристократия тоже постепенно начинает обращать внимание, а через неё — другие врачи и лекари. — Быстро отчитавшись, Сангвин внимательно оглядел присутствующих. Алгер кивнул, облокотившись спиной о спинку кресла. — Главное не слишком привлекать официальных потусторонних, иначе на первых порах они могут создать вам много проблем. — Даже если я смогу позаботиться о большей части внимания со стороны Церкви Вечной Ночи, — Вмешался Леонард, желая отвлечь свои мысли, — То в Бэклунде вами заинтересуются члены Механизма Коллективного Разума, как и Уполномоченные Каратели, а в Интисе — Инквизиция. Мистер Луна скрестил руки и слегка склонил голову набок. — В этом мне помогают некоторые Благородные Сангвины и благословение Мистера Шута, так что никакое гадание им не поможет, даже если они захотят серьёзно этим заняться. — При упоминании последнего, голос Сангвина немного поутих, взгляд Эмлина невольно скользнул в сторону, но сразу вернулся обратно, словно обжегся. Полупрозрачный туман мягко стелился по полу, касался подлокотников кресел и увязал серой дымкой. Мисс Справедливость, ощутив, как атмосфера становится грузной, поспешила отвлечь неприятной темы Старших Арканов. — Прекрасно, Мистер Луна. Вы отлично продвигаетесь! — Эмлин, хоть и сохранил свою напускную важность, но ощутимо приободрился от чужой похвалы. — Но так как орден Железного и Кровавого Креста в Интисе сейчас наиболее активен, я бы посоветовала остерегаться ещё и его. Предсказать их действия невероятно трудно, так как они хаотичны, но мне кажется, они либо к чему-то готовятся, либо наконец отыскали что-то важное. Их члены начали стекаться в столицу. — Она обвела многозначительным взглядом Форс, Сио, Эмлина и Леонарда. Все они в данный момент находились в пределах Республики Интис. — Школа мысли Розы внешне остаётся в прежнем состоянии, но кажется, что их внутренние распри усилились. — Отчитался Мистер Звезда. — Учитывая, что Школу мысли Розы контролируют сразу два высокоуровневых существа, очевидно, что с приближением апокалипсиса они будут пытаться перетянуть канат на себя. — Задумчиво произнёс Алгер, будто взвешивая произнесённые слова. Никто из них ещё не обладал достаточным статусом, чтобы знать точную ситуацию. Это ощутимо сковывало их действия, заставляя их упираться ни во что и идти навстречу ничему. Им был срочно необходим хотя бы один действующий Ангел среди Старших Арканов клуба! Все взгляды практически синхронно устремились к молчавшей Каттлее. Адмирал, ощутив к себе пристальное внимание, вскинула голову, старательно избавляясь от блуждающих в голове мыслей. — Вам было бы неплохо также прибыть в Интис. — Начала Одри, — Кажется, намечается что-то весьма глобальное. И Мисс Справедливости не пришлось повторять, чтобы Каттлея осознала, на что ей намекают. — Возможно, именно там вы сможете завершить свой ритуал продвижения. — Очень кстати, — Кивнула Мисс Отшельник. — Думаю, я отправлюсь туда, как только корабль ненадолго причалит к Архипелагу Рорстед. Моей команде нужна передышка. Мистер Солнце разулыбался. — Вы посетите нас, Мисс Отшельник? — Конечно, я постараюсь в скором времени навестить Город Серебра и Город Новолуния. — Она аккуратно поправила очки, сохраняя спокойное выражение лица. Ей крайне прельщала возможность наконец-то достигнуть неизвестных ранее тайных полномочий, но сейчас ей было должно исполнить другие свои обязанности, не попрекая их перед азартом желания. — Мы будем ждать вас! — Проговорил воодушевлённый Деррик. Алгер кивнул. А Леонард, ощутив, как тема естественным образом сменилась, вновь погрузился в терзающие его раздумья. Особенно сильно они набрасывались на него именно здесь, в царстве Шута... или царстве Клейна? Эти мысли определённо были богохульными, но Митчелл не мог сдержать их. Как только он отмахивался от одной, на него сразу накатывали другие, и по мере их поступления он становился всё мрачнее и мрачнее. В его голову приходило всё больше и больше несостыковок. Он имел высокое понимание потусторонней истории, но нигде не было даже единого упоминания о Божестве, что могло быть эквивалентно Шуту. Да, безусловно, его могли скрыть, утаить и ещё много чего, но... разве был бы доволен Престол нулевой последовательности тем, что его существовании стёрли из истории? Почему не было и намёка на его гнев? Божества и высокие последовательности держатся за счет своих последователей. Верующих. Близких. Если Шута стёрли из истории, ничего из этого у него не могло быть. Почему он не сошёл с ума и был таким человечным? Азик Эггерс был кем-то, с кем Клейн познакомился в нынешнем времени. Стал бы этот Консул Смерти Ангелом Шута, какого-то незнакомого и малопонятного существа?.. Почему он начинал так много и серьёзно думать именно тогда, когда это касалось Клейна? Леонард потёр переносицу, чувствуя, как у него начинает болеть голова. Если он получит Ангельские полномочия второй последовательности, он сможет узнать ситуацию лучше. Его понимание определённо станет гораздо выше! Ему срочно нужно продвинуться! Возможно, тогда... — Мистер Звезда, с вами всё в порядке? — Одри повернула голову в сторону молчаливого и необычайно мрачного Леонарда, который, казалось, напряженно о чем-то думал. Митчелл не сдержался, дёрнулся, кажется, совершенно позабыв о том, что он сейчас на собрании, и витать во время них где-то в своих мыслях — весьма невежливо. — Всё хорошо, Мисс Справедливость. — Он натянуто кивнул. Задумался на мгновение, и потом всё же дополнил: — Но я хотел бы встретиться с вами, это возможно в ближайшее время? — Вы нуждаетесь в сеансе терапии? — Догадалась Одри. — Да. — Подтвердил он, не слишком стыдясь. Многие обращались за помощью к Мисс Справедливость, и он — далеко не единственный, кто заявил об этом публично. Наоборот, если он скроет своё состояние, это может вызвать только больше проблем... Справедливость мысленно перебрала последние события и, поразмыслив, прикинула дату: — Вы сможете на этой неделе прибыть в Трир? — Я постараюсь прибыть к пятнице. Вас устроит? — За это время он успеет добраться в столицу из Ристона, и окончить дела в нём же. — Хорошо, Мистер Звезда. Я буду ожидать вас в пятницу в северном районе сада. Леонард качнул головой в согласии. Красное свечение простёрлось перед взором. Он оказался на знакомом диване, в такой же знакомой комнате. Но вставать не спешил, разглядывая собственные ботинки. Мэм Арианна не так давно встала во главе Церкви Вечной ночи. Леонард тут же наметил план действий. Ему нужно вырвать себе пост тринадцатого архиепископа! Тогда ему точно окажут помощь в ритуале продвижения и зелье. Митчелл подскочил с дивана. Чем быстрее он уладит дела в Ристоне с Школой Мысли Розы, тем быстрее сможет отправиться к Мисс Справедливость в Трир, и тем быстрее вернётся в Лоэн, чтобы продолжить деятельность как высокопоставленного церковника для заработка заслуг. Леонард в спешке вымелся из помещения, будто его подгоняли в спину. В этот день в Ристоне жители чувствовали себя особенно сонливыми.

***

Одри поправила прическу и присела на скамью в беседке. Мягкое благоухание цветов приятно щекотало нос, а солнечные лучи гранями ложились на лица, которые словно не обращали никакого внимания на девушку. Она повернула голову в сторону подходящего мужчины. Леонард, побледневший от усталости и растрёпанный, сейчас напоминал не самый живописный памятник самому себе. Справедливость быстро оценила его внешний вид. Это связано с причиной их сеанса психотерапии? — Присаживайтесь, — пригласила она, указывая на скамью напротив. Разделял их небольшой декоративный столик. Митчелл присел, не спеша поднимать на аристократку взгляд. Сейчас ему стоит постараться расслабиться, верно? Им обоим так будет проще. Несколько секунд прошло в молчании. Но оно вовсе не было неуютным. Одри чувствовала, что Мистеру Звезде просто нужно некоторое время, чтобы более тщательно сформулировать свою мысли и морально подготовиться. По одному его взгляду и виду она ощутила, что это что-то крайне для него серьёзное. Кажется, он колебался. — Что мне делать, — проговорил он, — если я узнал то, что не должен был? Мистер Звезда вовсе не выглядел испуганным — значит это не связано с чем-то по-настоящему опасным. Если бы он правда хотел что-то забыть, он бы попросил её не о сеансе, а напрямую избавить его от определённого фрагмента памяти. — Это зависит от того, насколько эта информация важна для вас. — Она очень важна для меня. — Сказал он мгновенно, и даже чересчур быстро. Одри выждала несколько секунд, а после спросила, смягчив тон: — Тогда почему вы хотите её забыть? Леонард заколебался, даже не стараясь этого скрыть. Он не хотел забывать. И честно в этом признался: — Я не хотел бы забывать её. Но у меня есть ощущение, что другая сторона не желала, чтобы я знал это. — Он помедлил, подбирая слова, — Раньше я думал, что сумел разгадать его, но оказалось, что я был очень далёк от истины... оказалось, я не знал и половины... — На последнем предложении Леонард вновь помрачнел. Одри осторожно послала тонкие волны Умиротворения. — А почему вы считаете, что он не желал, чтобы вы узнали? Этот вопрос поставил Леонарда в тупик на некоторое время. — Вероятно, я казался ему недостаточно надёжным... мне всегда казалось, что будет момент получше, когда-нибудь завтра, и тогда я постоянно откладывал своё продвижение... Продвижение? Наиболее вероятно, что то, что узнал Мистер Звезда, также связано с потусторонним миром. Она на мгновение задумалась. — Насколько была серьёзна эта информация? — Я думаю, что очень, очень серьёзна. — Тогда, возможно ли... — Она отвела взгляд, будто вела непринуждённую беседу, — Что сокрытием вас пытались уберечь? Уберечь сокрытием? Митчелл опешил на мгновение. На самом деле, он даже не подумал об этом. Хотя это было достаточно очевидно? Леонард поджал губы. — Как бы вы себя чувствовали, если бы единственный человек, которого вы можете назвать другом, не смог вам довериться, взвалив на свои плечи слишком тяжелый груз? Груз, который мог бы сломать эти плечи... Когда Шут сталкивался с Амоном, с ним сталкивался Клейн. Несмотря на то, что Богохульнику дали отпор, и он уже давно не проявлял особой активности, у Леонарда всё ещё оставалось глубочайшее впечатление от Амона. Вероятно, если бы Мисс Справедливость сейчас достала монокль, у него были бы все шансы потери контроля... Но Леонард всё ещё не знал, что и думать. Он порывался назвать Клейна другом. Ужаснуться от того, с насколько сильными противниками он сталкивался. Но теперь Леонард даже не мог быть уверен, Клейн ли это был. Но Митчелл всё ещё помнил свершенную им месть... Помнил их путешествие в Зал Истины. Даже учитывая, что Клейн смог настроить себя и обращаться к Шуту как к отдельной личности, всё остальное, вероятно, он не мог подделать. Он всё также бормотал себе под нос, считал деньги и отпускал колкие комментарии... Настроение Леонарда парадоксально от его слов смягчилось. Одри смутно о чем-то догадывалась, но не спешила разглашать свои домыслы. — Вероятно, я была бы крайне этим огорчена. Возможно, это даже смогло бы вывести меня из равновесия. Но первым делом я бы попыталась спросить у него, чем именно он руководствовался, когда принимал это решение. — А если у вас сейчас нет возможности поговорить? Догадки Одри подтвердились. Скорее всего, Мистер Звезда сейчас говорил о Мистере Мире. Он узнал какие-то его сокрытые тайны? Может ли это быть связано с тем, что Мир говорил на одном из сеансов? Одри старательно подавила неэтичные мысли. — Я бы постаралась лучше разобраться в его действиях. Были ли у него дополнительные причины, из-за которых он решил выбрать именно этот путь. Соотнесла его действия и выборы, то, в чью пользу они были сделаны... и с нетерпением ждала его возвращения, не делая слишком поспешных выводов. Она верила, что у Мистера Мира было доброе сердце. И чем больше она с ним общалась, тем больше удостоверялась в этом. Конечно, она не знала его истинной личности, того, откуда он родом, и как проходила его "обычная" жизнь. Она не знала ничего из его прошлого. Но ей всегда казалось, что этот притворяющийся суровым человек прошел через очень многое. Вероятно, совсем в одиночку. Вполне возможно, что он сам предпочел вынести всё в одиночку, чем взвалить груз на плечи ещё и кого-то близкого. Леонард в раздумьях уставился на кустарники цветущих роз. После тяжело вздохнул. После того, как он высказался, ему определённо стало легче. Но глубокое желание продвинуться как можно скорее лишь сильнее укоренилось. Ему хотелось, чтобы на него могли положиться... — Большое спасибо, Мисс Справедливость. — Он выпрямился. — Что я могу предложить вам взамен за сеанс? Равноценный обмен, честный обмен — это то, что всегда приветствовал Мистер Шут. Одри улыбнулась, глядя на более спокойного, но всё ещё грустного Мистера Звезду. В её голову пришла спонтанная мысль и воспоминание. — Пожелайте мне счастья. — А? — Леонард удивлённо вскинул брови, совершенно не ожидая такой просьбы. Одри вновь использовала умиротворение, подловив Леонарда на мягкой, немного растерянной и удивлённой ноте, чтобы приободрить. — Просто пожелайте мне счастья. — Я.. — Леонард запнулся, моргнул, а потом продолжил, уже нормально. — Я желаю вам счастья, Мисс Справедливость. — Спасибо, Мистер Звезда. — Она слегка склонила голову набок, ярко и жизнерадостно взглянув на него. — Я уверена, что у вас всё будет хорошо, и вы сможете преодолеть эти трудности. Вот как работают способности пути Наблюдателя...? Леонард сидел в некотором ошеломлении ещё пару секунд. А после всё-таки улыбнулся уголками губ, и поднялся. Поклонившись, он покинул мир снов, вновь оказавшись в реальности. Сад продолжил жить так, будто этой встречи здесь никогда и не происходило.

***

Лоэн был гораздо ближе сердцу Леонарда, чем Интис. Честно говоря, от Интисовских девушек его частенько бросало в дрожь. Они, безусловно, были красавицами, но их напористость... Поэт мотнул головой, стараясь очистить разум, и направился прямиком в Собор Святого Самуила. Ему предстоит много работы. Очень много.

***

Тёмные облака в ночном небе клубились, мягко простираясь в даль. По горизонту рассыпались каскады ярких звёзд. Их мерцание нежным блеском ложилось на все поверхности. Леонард скрестил руки на груди. Уголки его губ были нежно приподняты, а взгляд устремлен вверх, в бесконечные мириады галактик, планет и вселенных. Сегодня небесный свод был как никогда прекрасен и ярок, словно им сегодня было разрешено рассмотреть каждую крохотную песчинку. Клейн тихо подкрадывается сзади, становясь рядом. Его шаги отдают шорохами в ночной тишине, и нисколько не укрываются от чуткого слуха поэта. Моретти аккуратно снимает шляпу, и его тёмные волосы трепыхаются на слабом ветру. Полуночный поэт нутром чувствует чужую компанию, но ничего не говорит, даже не поворачивается. Лишь в изумрудных глазах, кажется, сверкает пару лишних звёзд, будто рвущихся из самого его нутра. Выражение его лица становится более сентиментальным. Тело наливается чем-то вязким и тёплым, распространяясь прямо из сердца. Леонард поворачивает голову, чтобы взглянуть на юношу с пути провидца. — Неужели вы стали чуть более сентиментальны, чем раньше, Мистер Моретти? Вам, кажется, уже давно пора домой, к семье. Клейн лишь усмехается, изгибая одну бровь. — У вас, Мистера поэта, я могу спросить тоже самое. На эти слова следует незамедлительный, односложный и очень простой ответ. — Я сирота. Моретти несколько секунд кажется ошеломлённым, после чего извиняется. — Извините, я не знал. — Я понимаю, всё в порядке. — Он пожал плечами, будто это было обыденным делом, а затем удивлённо приподнял брови, ощутив у себя на плече чужую ладонь, словно провидец таким образом пытался приободрить его. — Моя семья переживает, что я не дружу ни с кем из коллег, потому что они до сих пор слышали лишь о том ужине, который устроил капитан. Если хотите, вы можете составить мне компанию в следующий раз. — Клейн покачал головой. — Моя сестра говорит, что я прекрасно готовлю. — Из его уст донёсся смешок. — Хах.. — Леонард пару секунд молчит, будто пытаясь понять, насколько правдива картина перед ним. Может, это всё сон? Или, и того хуже, сон, навеянный одним из его драгоценных коллег? Мисс Дейли? Но ничего больше не происходит. Клейн лишь молча стоит, смотря в глаза Леонарда. — Ну, если я не стесню вас, то обязательно как-нибудь навещу. Правда, не переживайте, всё в порядке. Они обмениваются ещё парой любезностей, а после расходятся. Кажется, со вступлением Клейна в Ночных Ястребов, стихи Митчелла начали с поразительной скоростью расти в качестве. Мысли слабо текли в его голове вместе с рассеянной улыбкой на губах. У него ещё столько времени. На самом деле он хочет сказать "у них", но не решается на это даже в собственных мыслях. Столько ночей, часов под алой луной. Тогда они ещё не знали, что на самом деле скрывается за этой красотой. Что если долго смотреть в бездну, она на самом деле взглянет на тебя в ответ. Обратит свой убийственный взор, и его одного хватит, чтобы уничтожить даже все воспоминания о тебе. Стереть саму твою суть раз и навсегда. Пальцы Леонарда судорожно сжимаются, впиваясь ногтями в светлую кожу. Поэт кусает губы, тщетно пытаясь заглушить подступающие к глазам слёзы. Его глаза широко открыты, будто он пытается разглядеть перед собой нечто иное, заглянуть за занавес кукольного спектакля, и увидеть настоящих актёров. Надгробная плита, холодный стылый камень, в котором не осталось места для жизни. Тень осознания мелькнула в глубине затопленного печалью и ужасом взора, и вместе с холодными каплями нарастающего дождя, поползли по спине такие же леденящие душу мурашки. Белые электрические блики прямоугольными гранями легли на побледневшее лицо. Леонард больше не шевелится, кажется, даже не моргает. Он закрывается от всех звуков внешнего мира. Вокруг него образовывается вакуум, и он не слышит, как рядом с ним плачет Меллиса, а её успокаивает Бенсон. Время обращается в вязкий серый туман и мокрый дождь. Он не может отчётливо сказать, как долго продолжается его затуманенное состояние — мгновение или вечность. Всё оборвалось во мгновение ока, не дав возможности опомниться. Он уходит лишь тогда, когда у надгробного камня остаются только брат с сестрой. Леонард не хочет стеснять их своим присутствием. Горький ком в горле сопровождает его всю дорогу до дома, не отпускает, точно став с ним одним целым. В его голову приходит до странности поэтичная мысль: За некоторые уроки приходится платить кровью. Почему он настолько слаб? И он ещё посмел называть себя главным героем, когда не смог совершенно ничем помочь! Так больно. Так стыдно. Так обидно, что нельзя передать словами. Воздух выбивает из лёгких, как от хорошего удара. Весь дом Митчелла находится в хаосе. Повсюду раскиданы скомканные бумажки, где-то разорванные, с подтёками чернил и солёных слёз. Паллез предпочитает тактично молчать. Но слыша, как комкается очередной лист бумаги, кажется, не сдерживается. Тихо вздыхает. — Сколько ещё ты будешь убиваться из-за этого? Ты уже видел, что бывает с теми, кто пытается вернуть мёртвых к жизни, и продолжает гнаться за ними. Леонард лишь сильнее сжимает пальцами стол, чувствуя, что ещё немного, и дерево под его рукой треснет. — Живи дальше, раз остался здесь, а не отправился в Царство Богини. Поэт поджимает губы, и по его щекам текут новые порции обжигающих слёз. Зороаст выдерживает паузу, а затем, уже мягче, продолжает. — Этот старый ангел думает, что твой коллега и капитан... хотели бы, чтобы ты шёл вперёд, а не зацикливался на них. Возможно, в Царстве Богини им даже лучше, чем здесь. Леонард некоторое время молчит, пытаясь собраться с мыслями. — Я собираюсь вступить в Красные Перчатки. — Мальчишка. Митчелл, кажется, может почти своими глазами увидеть, как старик вздыхает и качает головой, закрывая глаза. Леонард может даже уловить немного смутной грусти в его голосе, но у него не остается сил придавать этому значение. Теперь у него есть новая цель. Отомстить. Заставить этого гадкого полубога ползать по земле, умоляя о быстрой смерти. Единственная цель. Миссия за миссией, рана за раной. Люди мелькали перед ним день за днём. Враги, друзья — одно и тоже. Сплошные бабочки-однодневки. Леонард чувствует на своей спине сочувствующий взгляд капитана Соэста. Будучи новоиспечённой Красной Перчаткой, даже с подачек Сеземира, он не кипел желанием налаживать общение с остальными коллегами. В глубине его души таился страх. Стоило лишь на короткие мгновения вспомнить произошедшее, вспомнить такую дорогую душе компанию Терновник, капитана, Клейна, их мёртвые тела, ледяные надгробные плиты, удушье подбиралось к горлу легким комом, а сердце отдавало гулкими ударами в стенах грудной клетки. Оказалось, даже храбрейшие люди способны поддаваться страху. Он боялся, что всё закончится также. Боялся, что во второй раз всё может закончится также. Он снова не сможет ничем помочь, и будет лишь путаться под ногами старших. Красные Перчатки частенько задерживались в подвальных помещениях собора Святого Самуила, отдыхая, играя в карты и всячески развлекаясь после тяжёлых заданий и миссий. Леонард замер в проходе, держа в руках папку с какими-то документами. К нему неожиданно обратился один из его товарищей. Кажется, его звали Боб, если Митчеллу не изменяла память. — Леонард, верно? — Верно. — Названный удостоил небольшую компанию холодным взглядом, обернувшись. — Не хотите присоединиться к игре? — В их руках танцевали карты. У девушки, сказавшей это, были винно-рыжие волосы, и яркая улыбка, сейчас несколько натянутая. Они стараются приобщить его. Леонард прекрасно понимает это, но он кажется всё таким же абсолютно незаинтересованным. На самом деле, поддерживать такое бесстрастное лицо требует от него невероятных усилий. — Нет. — Он сразу же разворачивается, быстрыми шагами достигая двери, и спешно поднимаясь по лестнице, словно ветер подгонял его в спину. Леонард в очередной раз убежал. Пускай кожа расплавится и покроется волдырями, пускай будет больно, пускай раны заживать будут долго, но он больше не может допустить повторения того дня. И самый лучший способ добиться этого — не подпускать никого близко. Держать на расстоянии вытянутой руки, чтобы можно было дотянуться, но нельзя было обжечься. Синди нахмурилась, смотря ему в след. В воздухе повисло неловкое молчание и неприятная густота. Диалог, очевидно, оборвался слишком быстро. Девушка озадаченно повела плечом, и уткнулась взглядом в сидящего рядом. — Почему он... такой? — Задала она вопрос будто самой себе. Неожиданно, на её вопрос последовал ответ. — Перед тем, как его взяли в команду, я читал его документы о переводе. — Боб немного скосил глаза в сторону своих карт, избегая взглядов остальной команды. Подглядывать в документы новичков, на самом деле, было нормально, но не все вчитывались в них, предпочитая пропускать большую часть информации. Всё-таки, раз они были одобрены начальством, значит всё было в порядке. Это было чистое любопытство. Остальные члены команды Красных Перчаток вслушались в слова Боба, пока он допивал остатки чая. — Он перевёлся сюда из Тингона. Единственным, кто отреагировал, был Альберт. Его брови нахмурились, а в глазах заплескались подозрения. Он совсем недавно, по заданию, был в этом самом городе. — Неужели?... Боб неопределённо кивнул ему, словно подтверждая самые худшие опасения, а затем продолжил. — Некоторые из вас, наверное, знают, что не так давно там был инцидент с попыткой нисхождения дитя злого Бога. Теперь уже все Красные Перчатки напряглись, переглядываясь. — И эта ситуация случилась прямо в штаб-квартире Ночных Ястребов. Женщина, носившая проклятое дитя под сердцем, заявилась прямо туда. — Он сглотнул, перебирая карты пальцами, и пытаясь подобрать правильные слова. — Единственным выжившим на месте происшествия Ночным Ястребом оказался Леонард Митчелл, а его коллега и капитан были убиты вместе с несколькими гражданскими. Остальные Ночные Ястребы либо были эвакуированы, либо отсутствовали. После этого, как только он оправился от ран, сразу же дал прошение о переводе. Альберт потупил взгляд в пол, разглядывая деревянные доски. Синди отложила небольшую стопку карт на низкий столик рядом с собой, кажется, глубоко задумавшись. Это было не таким уж и экстраординарным делом, когда из всех в живых оставался лишь один. — Это не такая уж редкость. — Пробормотал Боб, ссутулив плечи, разрывая сформировавшуюся тишину. — Каким бы частым это не было делом, — Начала Синди, — Это не перестаёт быть ужасающим. Как только я представляю с собой нечто подобное... не знаю, справилась бы я. — Девушка покачала головой. — Наверное, ему просто нужно немного времени. — Она немного неловко улыбнулась. — Всё таки, даже учитывая то, что вступил он совсем недавно, заслуг у него уже больше, чем у некоторых из нас. Нужно наверстать упущенное, верно? Надо браться за задания. Альберт молча кивнул. Послышался шорох бумаги, и вскоре задание для команды было выбрано. Недавно объявившийся Апостол Желаний последовательности Бездны орудовал на окраинах Бэклэнда в районе Церкви Вечной Ночи. То что нужно для команды Красных Перчаток, когда Ночные Ястребы перестают справляться с ситуацией. Но, несмотря на их гладкую командную работу, пятая последовательность очень опасна. Им следует заняться соответствующими приготовлениями, прежде чем выступать. ... У меня есть тайна, Можешь ли ты сохранить ее? На одиноком кладбище Рафаэля завывал леденящий душу ветер. Ветки тонких, сухих деревьев, клонились вниз, точно кости. Клянись, что эту тайну ты сохранишь. Выражение лица Леонарда застыло, точно воск. Он тупо уставился перед собой, держа в одной руке лопату, а вторую судорожно сжимая и разжимая. Лучше спрячь ее у себя в кармане. Он осел на одно колено, откладывая лопату в сторону, а затем наклонился, хватаясь пальцами за края крышки гроба. Забери ее с собой в могилу. Леонард уверенно сдвигает её, и его сердце падает куда-то вниз, в чёрную, липкую, колючую клеть, обещая никогда не возвращаться на прежнее место. Если я открою её тебе, значит, я уверена, что ты, Никому не расскажешь об услышанном. Могила была пуста. Совершенно ничего. Лишь несколько уже сухих цветов лежали неподвижно, а их лепестки унёсли потоки холодного воздуха. Потому что двое могут хранить тайну, Только в том случае, если один из них мертв. Он долго стоял над раскопанной могилой, словно обратившись в каменное изваяние. Люди проходили мимо него один за другим, совершенно игнорируя этот вид. Клейн Моретти на самом деле жив. Леонард комкает одно письмо за другим. Мысли отказываются выстраиваться в предложения, а слова непослушно липнут к языку. Вопросы мелькают в голове один за другим, но все они кажутся ему слишком пошлыми и абсурдными, чтобы их задавать. Слишком личными, учитывая то расстояние, на котором его держал бывший коллега. Митчелл, за редким исключением, никогда не предпринимал активных действий чтобы сильно сблизиться с молодым провидцем, считая, что у них впереди ещё море времени, которое только и черпай ведрами. Это сейчас он четко осознавал, что всё может перевернуться и вывернуться наизнанку в любой момент. Тогда — нет. Тогда он был совсем другим человеком. Именно поэтому он так и не решился отправить письмо. Когда он сложил его, убирая в стол, на желтоватой бумаге было написано лишь одно слово: «Почему?»

***

На нём красуется одеяние архиепископа. В душе... Метаются довольно смешанные чувства. Он испытывает невероятное предвкушение и одновременно страх. Страх перед неизведанным. Волнение, пробирающее до нервной дрожи в самое сердце. Холодный ветер бьёт в лицо, треплет волосы, убранные в низкий хвост на затылке. С высоты кафедрального собора он глядит на безлюдный город. Скрытый от глаз всего мира. Пустой. Чёрный. Бездушный. Мёртвый. И лишь кроваво-красная луна наблюдает за ним. Наблюдает пристально и нещадно. Зелье кажется красивым и притягательным. Оно сияет глубочайшей синевой, затягивающей, хватающей сердце ледяным оцепенением. Ему смутно кажется, что из баночки доносится голос. Едкий, тихий. Слов совсем не разобрать, как бы он не вслушивался. Если Леонард промедлит ещё немного, то его уже нельзя будет применить. Он глубоко вздохнул. Открыл крышку, просто сбрасывая её вниз. И опрокинул зелье в себя залпом, зажмурив глаза и мгновенно успокаиваясь. В горло проникает густой, жидкий лёд. Опаляет лёгкие. Заставляет задыхаться, как в лихорадке. На коже начинает проступать шерсть. Зрачки дёргаются, медленно обращаясь вертикальными и жуткими веретенами. От тихого шепота, то насмешливого, то упрекающего, толстый лед, который Леонард старательно выстраивал вокруг своих пугающих воспоминаний, захрустел под ногами, точно хрусталь. Над головой смыкалась пробирающая до костей адским холодом вода, заполняя давящей тяжестью легкие, отнимая голос. Ноги подкосились, и он упал на мраморный пол, едва удержав одну руку на перилах. Руку, на которой уже проступали когти. Да, возможно, это и вправду была плохая идея. В конце-концов, к какому бы варианту он не обращался, тот каждый раз неизбежно оказывался неправильным. Не то подумал, не так сказал, не то сделал, или не делал ничего вовсе. Все последние года его жизни были наполнены одними лишь сожалениями. О упущенном. О несделанном. О мёртвом. Ему хотелось сбежать. Вперед, куда-нибудь дальше от проклятого дня, от запаха металла, от мыслей в своей голове. И сокрытие теперь трещало по швам под его натиском, шипело со всех сторон потревоженной силой, но не отпускало и душило сильнее. Вонзившиеся под шкуру осколки воспоминаний лишь множились и мелькали вокруг нестройными, смешанными в одну кучу образами, окружали его плотным кольцом. Нечеткие обрывки фраз, смазанные клочки пейзажей. Он плотно сжал зубы, и вложил последние силы в руки, с трудом поднимаясь. Но боль становится только сильнее. Леонард чувствует, как из-под одежды начинают прорываться ещё несколько пар рук. — Шут, не принадлежащий этой эпохе, — воздух выбивает из лёгких, как от хорошего удара. — Таинственный правитель над серым туманом, о, Король Желтого и Черного, владыка удачи... Хочется произнести нараспев, но лёгкие будто сжимаются, не давая вздохнуть. Вслед за ними — горло. Поэтому последние слова больше походят на хрип и булькающее рычание, чем на членораздельные слова. Тишина. Может, Паллез был прав. Но Леонард не жалеет об этом. Совсем не жалеет... Закрывает глаза. И приятное серовато-белое свечение окутывает его нежным, таким желанным теплом. К которому хочется тянуться. Забрать хотя бы частичку и навсегда сохранить в себе, укрыть в сердце и больше никогда не отпускать. Хотя бы это он способен сохранить, если не был способен на большее. Боль медленно уходит. Мех исчезает, будто его и не было, а несколько рук, покрытых тёмной густой шерстью, втягиваются обратно. После них остаётся лишь рваная одежда. Он неверящим взглядом тупо уставляется перед собой, встречая перед собой такое знакомое лицо. На котором читаётся неподдельный страх и переживание, вперемешку с истинным шоком. — Клейн... — С удивлением Леонард обнаруживает, что слова больше не даются ему с трудом, а идут вполне легко, несмотря на усталость, как физическую, так и психологическую. Клейн был в ужасе. Казалось, каждый червь в его теле онемел от испуга, когда он, усталый и сонный, не пришедший ещё до конца в себя, увидел это. Его человечность всколыхнулась и поднялась огромной приливной волной, заставившей его опомниться почти мгновенно. Он бросился к Леонарду, даже не придержав шляпу, но беглый осмотр не выявил никаких травм, которые не подавил бы сейчас серый туман. Моретти вздохнул со смутным облегчением. Он абсолютно не ожидал, что его дорогой поэт решит продвинуться так поспешно! Леонард вообще в своём уме?! Ошеломлённый до глубины души Леонард, тем временем, кажется, как раз был где-то вне своего ума, смотря на Клейна таким взглядом, будто видит перед собой призрака. Клейну этот взгляд совершенно не понравился. — Леонард! — Позвал он, заставив поэта сосредоточить взгляд. Клейн не ощутил на нём никакой порчи, так почему?... А Леонард неожиданно почувствовал себя пристыженным. Это чувство заскреблось у него в горле, и он осел на холодную тёмную плитку, словно собака, которая в очередной раз не смогла выполнить команду хозяина и грустно опустила уши. — Прости... Клейн на секунду замер, и немигающим взглядом уставился на Леонарда. Его чрезвычайно бледное и болезненное лицо сейчас приобрело раздраженно-непонятливое выражение, и он аккуратно опустился на колено перед поэтом, а после приподнял обеими руками чужое лицо. — За что ты извиняешься? — За то, что усомнился... Новоявленный Бог нулевой последовательности поджал губы. — Единственное, за что ты мог бы извиниться, это за то, что подверг себя такой опасности. — Произнёс он сердито и серьёзно, но потом выражение его лица смягчилось. Руки Клейна потянулись к чужим плечам, и он обнял этого незадачливого поэта. Леонард, поколебавшись, обнял Клейна в ответ. Помедлил, сцепляя в замок руки за его спиной, будто пытаясь проверить, реальность это или всё же сон. Во второе верилось больше, а первого хотелось сильнее. Он уткнулся носом в его шею, а после прикрыл глаза, стараясь изо всех насладиться этим моментом. Внутри забурлило что-то горячее и тёплое. Нежное. Наверное, похожее на то, что он ощущал когда-то очень давно. Очень-очень. Ещё в Тингоне, который теперь казался лишь давно позабытой памятью о тусклом сне, пусть и наполненному множеством сладких воспоминаний. — Пообещай мне, что больше не будешь так делать. — Я больше не буду так делать. — Честно обещает Леонард. После слегка выпрямляется под недоумевающий взгляд. Подтягивает чужое лицо ближе. Клейн покорно подаётся ближе. И Леонард, приподнимаясь, аккуратно целует его в лоб.