не один

боль пронзает всё его тело, и никакие даже самые сильные обезболивающие не помогут. ему давно пора привыкнуть, что ему никогда не везёт, но измена становится последней каплей. он абсолютно не понимает, что делает не так, чем заслужил такое. может, он был полнейшим мудаком в прошлой жизни?  он не в силах даже пошевелиться, когда видит эту картину: его парень, с которым они вместе три гребаных года, бессовестно лезет руками под юбку какой-то незнакомой джонхану девушки. и это всё посреди ресторана, мимо широких окон которого юн так неудачно решил пройти по дороге с работы. внутренне он умирает, глядя на своего (уже нет) человека, полностью поглощенного чужим вниманием. и как давно это продолжается? как давно он ходит налево, а потом возвращается домой к с извинениями, что он снова заработался?  какой же он наивный идиот, господи.  джонхан ведь не так давно нашёл в его пальто сигареты, хотя прекрасно знает, что его парень даже не курит, но тот мастерски навешал тоненькие ниточки лапши на джонхановы уши, что это коллега забыл, надо бы ему вернуть.  они мало времени проводили вместе, но юн скидывал это на то, что они оба просто очень много работают и ужасно устают.  теперь, прокручивая в голове все эти моменты, собирая кусочки пазла воедино, он чувствует себя самым несчастным человеком в мире с сердцем, раскрошенным в мелкую пыль. джонхан осознает, что последние месяцы поцелуи ощущались как-то иначе, в них больше не было любви и тепла. теперь джонхана целовали коротко и холодно, а в постели брали сзади и грубо, возможно, чтобы не смотреть в глаза. а теперь на собственных глазах против воли наворачиваются слёзы, и он прикладывает нечеловеческие усилия, чтобы не заплакать прямо посреди улицы.  дрожащие руки с трудом выуживают из кармана телефон и печатают короткое «можешь не возвращаться домой, мудила», а после слабые в коленях ноги сами собой несут его тело с искалеченной внутри душой домой.  юн проводит непозволительно долгое время под горячим душем, тупо пялясь на кафель. хочется, чтобы это всё оказалось кошмаром, хочется проснуться в объятиях любимого, но, к сожалению, это невозможно. из этого транса его выводит телефонный звонок, и он точно знает, что это не уже бывший, потому что его номер он незамедлительно заблокировал.  – алло, сынчоль? – его голос надламывается, и джонхан матерится про себя.  – ты в порядке, джонхан? – звучит обеспокоенный голос из динамика. – мы договаривались встретиться в баре, ты забыл?  чёрт, блять-блять-блять, чёрт, проносится в голове джонхана. он ведь должен был сразу после работы пойти в бар, чтобы встретиться с друзьями, именно поэтому он и пошёл тем путём, который раскрыл ему всю правду о его партнере.  – прости, – получается сдавленно, потому что подступающие слёзы начинают его душить.  – что случилось? ты плачешь? – снова этот полный заботы и беспокойства тон, который становится катализатором – юн позволяет слезам покинуть его глаза и скатиться по горячим после душа щекам. – где ты? ханни, пожалуйста, скажи мне, где ты, я приеду, хорошо?  – я дома, всё в порядке, – убедительности в его тоне ноль, слёзы выдают его с потрохами. – извини, что так вышло, надеюсь, вы хорошо провели время и без меня.  – не закрывайся от меня, я же чувствую, что что-то не так.  сынчоль как обычно видит его насквозь, даже если не может буквально увидеть его. джонхан его за это любит и ненавидит одновременно, потому что конкретно сейчас ему страшно хочется пострадать в одиночестве.  – не пережи… – не смей, – укоризненно говорит ему чхве, – не смей мне говорить не переживать о тебе. ты же понимаешь, что мы все забеспокоились, когда ты не явился.  – прости… – я приеду, хорошо? – джонхан в ответ утвердительно мычит – так просто сдается. – ты один? – да, – проглатывая слёзы, отвечает он. – теперь да.  сынчоль приезжает. конечно, иначе и быть не могло, он ведь всегда держит слово. вместо того, чтобы самостоятельно ввести код, он звонит в дверь, и это странно, потому что раньше он заходил как к себе домой, что несказанно бесило уже бывшего джонхана.  тело всё ещё ломит от слабости, но он всё же находит в себе силы подняться с места и пойти открыть дверь, когда понимает, что сынчоль так и собирается под ней стоять, бездействуя.  – ты же знаешь код, – вместо приветствия говорит ему юн. сынчоль виновато улыбается.  – не знал, будет ли тебе комфортно, захочешь ли ты меня вообще пускать, – объясняет он, и у джонхана внутри что-то сжимается. последнее, что, вернее кто, в данный момент мог бы принести ему дискомфорт – это чхве сынчоль.  – проходи.  джонхан кивает и сам проходит в гостиную, где на диване до сих пор валяется его мокрое после душа полотенце. был бы это кто-то ещё, он бы позаботился о том, чтобы их его квартира выглядела презентабельнее перед приходом гостей, но это сынчоль, которого джонхан знает уже… он сбился со счета, сколько лет. он вновь обессилено падает на диван, сынчоль садится рядом.  – расскажешь, что произошло? – спрашивает без давления, юн слышит самое искреннее беспокойство и желание помочь. – кстати, а где… – мы расстались, – глаза сынчоля расширяются в удивлении, когда джонхан перебивает его, потому что некогда (буквально пару часов назад) любимое имя теперь вызывает лишь отвращение. – я его бросил, если это можно так назвать.  – ты не погорячился? я знаю, у вас бывали не самые лучшие моменты, но ведь всё решаемо. может, стоит просто поговорить, и тогда… – он мне изменил, сынчоль, – он впервые произносит это вслух, и слова словно прожигают язык. озвучивание этого факта делает его ещё реальнее, делает боль ещё более невыносимой.  – он… что? – теперь чхве хмурится. не остается незамеченным то, как он сжимает кулаки, как напрягается его челюсть.  – не заставляй меня повторять это.  – я не… блять, мне очень жаль, джонхан.  сынчоль, словно боясь спугнуть, несмело протягивает свою руку, и джонхан охотно принимает её, вцепляется чуть ли не мертвой хваткой. кажется, его начинает тошнить от того, в какой отвратительной ситуации он оказался.  – что я делал не так, а? почему это произошло со мной, чоль? я… меня недостаточно? или это всё мой характер… я уже не знаю, что думать, – голос дрожит, и он очень старается сдержать очередную порцию слёз, потому что он и так уже проплакал достаточно, чтобы лицо опухло. – меня настолько тяжело любить? сынчоль уже не может сдерживаться. он за руку притягивает джонхана ближе к себе и обнимает. за этим следуют едва слышные всхлипы, и чоль чувствует, как его футболка намокает, но это последнее, что его волнует.  до ужаса больно видеть джонхана таким, потому что он абсолютно не заслужил подобного. вообще никто такого не заслуживает. сынчолю хочется вырвать собственное целое сердце из груди и отдать джонхану заместо его раздробленного.  – тебя невероятно легко любить, ханни, просто он – урод, – говорит чхве, утыкаясь носом в его волосы.  – ты так говоришь, чтобы меня успоко… – я так говорю, потому что знаю, как это.  они молчат. один понятия не имеет, что на это ответить, а второй не считает момент подходящим для того, чтобы изливать собственные чувства. сейчас есть дела куда важнее. сынчоль уже привык ждать, для него это не проблема.  – ты ужинал? – джонхан отрицательно мотает головой. – иди умойся и попей воды, а я закажу что-нибудь, идёт? и почему-то джонхан снова так легко соглашается, так просто сдаётся.  они ужинают в комфортной тишине, изредка сынчоль рассказывает о том, что произошло за то время, что они не виделись, и джонхан просто слушает. у него самого нет сил и желания говорить хоть что-то, такое чувство, будто все его жизненные силы были выкачаны. в голове крутятся две вещи, одна из которых, конечно же, измена, а вторая – слова сынчоля о том, что его легко любить, и он это знает.  почему он не дал никаких объяснений, почему просто перевел тему и спохватился кормить его? неужели он так это и оставит? разве можно вот так просто вбрасывать нечто подобное, а потом делать вид, что ничего и не было вовсе?  после столь позднего ужина сынчоль настаивает на том, что он сам вымоет посуду и вообще уберется на кухне, а у джонхана сил возражать и нет. он сидит за столом и ждет, когда его друг всё закончит, чтобы после пойти спать.  – останешься? – вполголоса спрашивает юн, уже лёжа в постели.  чоль выключает свет и оставляет лишь прикроватную лампу, а после укрывает джонхана.  – хорошо, – его собственное лицо смягчается, когда он смотрит на чужое всё ещё заплаканное. – я буду в гостиной, если что – зови.  – нет, – джонхан словно автоматически вцепляется в руку сынчоля и тянет ближе к себе. – останься здесь. пожалуйста.   чхве поджимает губы в сожалении, когда слышит его надломленный голос, и кивает. прошло слишком много лет с последнего раза, когда они спали в одной кровати, и это чувствуется до боли знакомо и уютно. сынчоль просто лежит рядом, не инициирует никаких физических взаимодействий, но это делает сам джонхан. он придвигается ближе и обнимает чоля поперек живота, голову укладывает на его грудь, за которой гулко бьется сердце. и сынчоль не может не обернуть собственные руки вокруг него.  джонхан чувствует себя немного странно – он обнимает своего лучшего друга в постели, которую раньше делил лишь с одним человеком на протяжении трех последних лет. но это не ощущается неправильно, он чувствует себя в безопасности.  в голове пролетает мысль, а вдруг в те дни, когда его бывший вызывался устроить стирку и сменить простыни, были теми днями, когда он… господи, если он был с кем-то в их постели, джонхан готов его собственноручно убить.  – что ты имел в виду? – вдруг подает он голос.  – мм? – уже сонным голосом мычит чоль. он изо всех сил борется с желанием уснуть с джонханом в своих руках.  – ты сказал, что знаешь, как это, – говорит юн, – любить меня.  сынчоль молчит некоторое время, и джонхану даже кажется, что он уже уснул, но, оказывается, нет.  – ты ведь и так всё понял, не так ли? – шепчет он. – но если тебе нужно мое словесное подтверждение, то я знаю это, потому что люблю тебя.  сердце джонханово пропускает пару-тройку ударов, когда он слышит его слова, когда до него доходит смысл сказанного. это же… это может быть правдой? но в таком случае, сынчоль бы не молчал, да? он бы что-нибудь сделал, если только не… – как друга, да?  – нет, джонхан, не как друга, и ты это прекрасно понял, – он звучит уверенно, голос даже не дрожит, и джонхан завидует тому, как сынчоль переносит разного рода ситуации. – но… если тебе так легче, то пусть будет как друга.  – а что насчёт тебя?  – я счастлив до тех пор, пока ты позволяешь мне быть рядом.  и он снова плачет. не навзрыд, не захлебываясь слезами, это практически беззвучно, просто несколько соленых дорожек на его мягких щеках. этот плачь так бы и остался незамеченным, если бы он не шмыгнул носом.  – ханни, – ласково зовёт его сынчоль и приподнимается на локтях, чтобы видеть его. – я не хотел тебя этим расстроить, мне очень жаль… – как давно? – что? – у тебя же не вчера появились ко мне чувства, верно? – утирая слёзы, спрашивает юн. – как давно? сынчоль долго смотрит на него, не говоря ничего. джонхан думает, что он, наверное, не хочет это обсуждать, хочет просто замять тему, но на самом деле чоль пытается вспомнить, когда это началось.  – не уверен, что могу ответить на этот вопрос, это не потому что я не хочу, я просто не помню, – наконец отвечает чхве. – всегда? я не знаю.  – почему ты молчал? почему ты не… ты столько времени просто молчал и наблюдал, как я встречаюсь со всякими мудаками! это же пиздецки больно, чоль.  – мне было больно только тогда, когда причиняли боль тебе, джонхан, – его губы изгибаются в грустной улыбке, и он берёт джонхана за руку. – и конкретно сейчас мне ужасно больно. ты заслуживаешь лучшего.  – покажи мне, – выпаливает джонхан, и сынчоль вопросительно глядит на него. – покажи мне, чего я достоин.  – я не думаю, что сейчас самое подходящее время. обдумай это хорошо, ладно? да и я не хочу быть просто заменой, чтобы исцелить твои раны. я хочу… хочу просто любить тебя.  и джонхан прекрасно понимает, о чём ему говорит сынчоль. он абсолютно прав – его отношения закончились всего несколько часов назад, он эмоционально нестабилен, ему больно и еще многое предстоит проработать, но даже несмотря на это джонхан прекрасно понимает, что он ужасно хочет быть любимым сынчолем, он не хочет, чтобы он был просто заменой.  – да, – вздыхает юн, – хорошо.