Тяжелая ноша легка

Олег несёт на руках самое дорогое. И ему все равно на ноющие под бронежилетом ребра. Если поклялся в верности, будь готов принять милого, даже если он палит в тебя без повода. Дурак тот, что назвал Олега тактиком. Он — стратег. Он был готов к внезапному фортелю и надел бронежилет. Но даже предусмотрев необходимость уносить ноги, он не стал богом, способным повлиять на чужое желание жить. За Сергея с Громом пришлось драться. И проиграть было нельзя. Будто унести его отсюда — уже достаточно, чтобы спасти. Потому схватились дико, некрасиво, подло выкручивая суставы и выдавливая глаза. На принципы стало все равно, как и на боль. Он не герой. Потому победил. Игорь тяжело дышал, прижатый к полу обломком брошенного стола, глядел исподлобья, но, кажется, что-то понял по безумным глазам противника. — Будто бы ты не сделал того же для своего… — Олег оборвался, прижимая к себе Сергея, точно раненное животное своего детёныша. — Для своего друга. Гром будто задумался, и именно этот миг Олег использовал, чтобы ударить его сапогом по подбородку. Пару минут форы. Пожалуйста. Совсем немного, чтобы спасти. Сейчас лишь бы дотянуть до больницы. Лишь бы донести. Сергей еле дышит, перевязанная рана на животе кровит. Олег чувствует, как собственное сердце заходится, как ноет все тело. Ноши тяжелее нет, ноши важнее нет. И в голове одно: «Спасти, несмотря ни на что». Ступеньки, которые и не заметил, когда поднимался в студию, стали непреодолимым препятствием на спуске. Ноют мышцы, суставы… Сердце. Тревога вгрызается и воет в унисон с мыслями — спаси! Пусть снова оттолкнет, снова прикажет глупость и подлость. Лишь бы жил. Лишь бы дышал. На белой больничной робе красное смотрится страшно. Олег не боялся, когда воплощал чужой план мести. А сейчас все вокруг окрасил ужас. Он не может остаться один. Воет сердце: «Не уходи, останься со мной. А я донесу, я обязательно справлюсь ради тебя». За год подготовки Олег успел оживить старые связи. В тесном подвале подпольного хирурга темно и холодно. Олег сидит, сцепив руки под подбородком, и тихо шепчет, почти молится: — Пожалуйста, кто бы там ни был, пусть он выживет, — дрожь в разбитых ладонях не унимается, пока не становится слышно от полупьяного доктора, что операция закончилась. А снаружи город гудит. Снова Сергей поставил весь Петербург с ног на голову. Там тоже ужас, потери и боль. Нормальный человек бы бросил все и дал деру. Но Олег не может. Он словно волк, который привязан к колышку вместе с сумасшедшим козленком. Топчется на месте, не способный уйти. В груди булькает внезапный смех. Даже удивительно, как Гром не додумался взять Сергея в заложники. Олег очень этого боялся. Также боялся, когда заводил брошенный кем-то на мосту старый Жигуль. Боялся, что успеют сесть на хвост. Но ужас встал в полный рост, когда Сергей захрипел и на половину минуты его дыхание прекратилось. Тогда Олег встал посреди дороги, перегнулся к пассажирскому сиденью и обмер от беспомощности. Вынести Серёжу из пекла он смог, но в пути бесполезен. Тогда же впервые и взмолился, прося подождать, дожить до доктора. Хирургу пришлось угрожать пистолетом. За процессом следить лично. Но обошлось. — Не буду говорить тебе, чтоб не совался, — бурчит доктор и уходит в свою подсобку. Олег нависает над бледным другом. Милый, милый, только живи. Дыхание у Сергея слабое, кожа в мелкой испарине. Олег подносит ухо к лицу, ловит сиплые выдохи. Живой! Спасибо всем, кто бы там ни был. Живой. Через неделю, тайком, на ворованной машине вывозит Сергея в пригород. Молчит, точно онемевший. Сергей тоже притих. А две недели спустя, начав ходить по чьей-то брошенной даче, укрывшей их от погони, приходит на крыльцо и тяжело садится рядом. — Спасибо, — тихо говорит Сергей. И кладёт руку на чужие поджившие пальцы. Олег вздыхает спокойнее. Это все было не зря. Не напрасно. Как бы ни было дальше, сейчас они снова вместе.