***
От кого: Чон Чонгук «Хочу, чтобы ты подрочил себе струей воды. Сними себя для меня, чтобы было видно все, особенно лицо, люблю смотреть на тебя в пик наслаждения. Представь, что твой клитор ласкает мой язык, братик.» Дыхание вмиг потяжелело, низ живота будто ошпарило кипятком, тело Чимина слишком бурно реагировало на непотребства, которые Чонгук требовал сделать. Благо, папа был так щедр, выделив ему собственную ванную комнату, пристроенную к спальне. Можно не бояться, что его могут услышать. Чонгук любит слушать стоны омеги, и ненавидит, когда тот пытается заглушить их. Чимин стянул с себя тонкую кружевную сорочку, промокшее насквозь белье — он возбуждался в считанные минуты и обильно тек, страх вперемешку с сильным возбуждением всегда сопровождали его, как только Чонгук начал проявлять к нему интерес, далекий от родственного. Чимин установил мобильный телефон так, чтобы было видно всего себя — ведь делал это не впервые — отвинтил распылитель душa, включил теплую воду на полную мощность, лег на дно ванны, широко раздвинув ноги и направил мощную струю воды прямо на клитор. Ощущения были просто безумными, от такого сильно напора воды, капюшончик легко открывает доступ к клитору, вода бьет прямо по головке комочка нервов, его ножки дрожат так сильно, будто того током бьет, глаза закатываются от удовольствия, пальцы поджимаются, левой рукой он перекрывает себе кислород, испытывая неземное наслаждение от остроты ощущении, асфиксия лишь многократно усиливает эффект. Глаза прикрыты, зубами впивается в нижнюю губу, чтобы хоть чуть-чуть заглушить слишком громкие стоны, что вырываются из груди, водит струей воды верх-вниз, представляя его упругий язык, он любит доводить его до исступления своим длинным языком с пирсингом на кончике, заставляя молить не останавливаться… На шее сомкнулась не омежья рука, а его, Чонгука, полностью татуированная, с выделяющимися венами, его хватка тяжелая, он никогда не жалеет омегу, не боится, что это может плохо закончится, душит изо всех сил, пока в легких не заканчивается воздух, пока они горят огнем, пока омега не закатывает глаза, почти теряя сознание, в такие моменты, кажется, что поимели всю его сущность — не только тело, но и душу, сердце, все, что омега собой представляет. За пару минут его тело неестественно выгибается колесом. Чимин немо открывает рот, не в силах произнести ни единого звука, левая рука все также с силой сжимает горло, сердце, кажется, бьется где-то внизу живота, там где находится чувствительный комочек, чувствует как конвульсивно сокращаются дырочки, чуть в сторону отводит шланг, чтобы передохнуть, и через секунду обратно направляет на сверхчувствительный клитор, тихо хныкая и закатывая глаза — вспоминает, что Чонгук никогда не оставляет его в покое, как только он кончит — альфа любит доводить до поросячьего визга, лаская безумно чувствительный, после очередного финиша, клитор. Сколько бы Чимин не пытался — так и не смог самостоятельно довести себя до сквирта, как это с легкостью с ним делает брат, ничуть его не жалея, не обращая внимания на крики и мольбы прекратить это мучение. Чимину становится невыносимо приятно и больно от напора воды, чувствует как сокращаются мышцы промежности, но не так ярко, как в первый раз, и прекращает себя терзать, выбрасывая шланг с водой в сторону. Перед глазами плывут разноцветные круги, кажется, перестарался с удушьем, Чимин так и лежит на дне ванной с разведенными ногами, медленно восстанавливает дыхание, смотря в потолок. От кого: Чон Чонгук «В универ завтра не идешь, отпросись у родителей до утра, буду ждать дома.» Чимин думает о завтрашней встрече, в которой он затрахает его до смерти, не виделись две недели — он пропадал на учебе и работе; с ненавистью к себе думает о том, что соскучился не только по твердому и упругому, которым он будет вдалбливаться до самой матки, шепча ему на ухо грязные словечки, но и по его запаху, по красивым губам, по редким улыбкам, постоянным ухмылкам, по низкому голосу, по темным глазам, смотрящим в самую душу. По нему. По тому, кто его шантажирует. Омежье сердце прогнило настолько же, насколько и его душа.***
— Ну, привет, братик! — ухмыляется Чонгук, привычно встречая Чимина в одних боксерах, взъерошенный, как воробушек, чудо как хорошо, но исключительно физически. Альфа жил на окраине города в небольшом частном доме. — Что, даже не поздороваешься с братиком? — ёрничает Чон, заходя за омегой в свою спальню. Надо же, подготовился. На тумбочке лежат несколько презервативов и бутылка смазки — романтика, блять. Это так по-чонгуковски. Чимин так чертовски устал играть в его игры, раздвигать ноги по-первому зову, терзаться от душевных страданий. — Братик, ау, ты здесь? — Чонгук машет руками, пытаясь обратить на себя внимание. Чимин смотрит на него ничего не выражающим взглядом, механическими движениями раздевается и ложится на кровать в коленно-локтевой позе. — Я не буду трахать бревно, — серьезно говорит альфа, — ты решил свой характер показать? Чимин игнорирует его, продолжая лежать в той же позе, бесцельно смотря на стену. Трахнет — трахнет, нет — так нет. Альфа молча подходит к шкафу, вытаскивает из него кожаный ремень и подлетает к омеге. Чимин теряет весь свой образ недотроги, быстро откатывается с кровати на противоположную сторону от альфы и смотрит на него испуганными глазами. — Собрался бить? — истерически кричит он, боясь, что сердце вот-вот остановится от грохочущих ударов где-то в районе горла. — Думаешь, я позволю тебе настолько далеко зайти? Чонгук усмехается, обходит кровать, пытается подойти ближе, а Чимин перепрыгивает обратно через кровать, бегает от него по всей комнате с визгом, вырывается из спальни и на полной скорости бежит в сторону входной двери, дрожащими руками дергая ручку вниз. Заперто. Ну конечно, блять. Чимин загнанно дышит, беспомощно уставившись в дверь, когда Чонгук издевательски медленными шагами подходит к нему сзади, плотно прижимается голой грудью к спине, с тихим смехом; левой рукой хватает за горло, пока правая проворно пробирается к промежности, мягко надавливая, массирует чувствительную точку. — Фильмов насмотрелся, братик? — низким голосом тянет альфа, двумя пальцами проникая во влажную глубину, большим пальцем продолжая теребить клитор. Если бы Чонгук обладал сверхспособностью — его навыки были бы схожи с действием афродизиака, иначе как обьяснить то, что омега, несколько секунд назад умиравший от страха, чувственно плавится в его руках, превращаясь в желеобразное нечто, откровенно трётся задницей об его вставший член, чувствует, как альфа всей длиной скользит им меж его ягодиц, верх-вниз, верх-вниз, из омежьих губ вырываются нечленораздельные, из-за нехватки воздуха, звуки. Чимин закатывает глаза, наконец, ощущая правильные руки на теле… — Трахался с кем-то? — Чимин чувствует рычащие нотки в голосе. Альфа покусывает правую мочку уха, продолжая терзать пальцами обильно текущее лоно. — Куда ты давал им? В какую дырку они тебя долбили, братик? В вагину? От их рук ты также сильно течешь? — толчки становятся все резче и резче. Чимин раздвигает ноги шире, чтобы получить максимальное удовольствие. — Ааахх, Гуууук! — Что, Гук? — альфа пальцами собирает влагу с мокрого отверстия, и резко вставляет два пальца в анус, заставляя омегу взвыть от боли. Первым и последним анальным сексом Чимин занимался как раз таки с Чонгуком, это было две недели назад, когда ему пришлось признаться, что до него там бывали только его пальчики — чтобы альфа был максимально осторожным и не порвал ему задницу. Альфа был в диком восторге от услышанного и до сорванного голоса оттрахал его. — С каждым разом я все больше и больше убеждаюсь в том, что твои бывшие слепые импотенты. Как можно обделить вниманием эту припухшую розовую прелесть, так сильно и благодарно берущую в плен твердый член? Так ласково массирующий, жадно не выпускающий… — он продолжает таранить анус, заставив Чимина встать раком у стены и опереться о холодную дверь. — Замолчи! — просит, не в силах больше слушать такой возбуждающий бред. — Скажи, ты кончаешь от чьего-то члена в себе, как от моего? — Чонгук вытаскивает мокрые пальцы из пошло хлюпающей дырки, лениво водит головкой члена от мокрой вагины до клитора, теребит покрасневшую головку нежного комочка, массирует, толкается прямо в него, на что он томно постанывает. — Нет, — с шумом выдыхает, — После тебя я не могу кончить. Эта фраза становится отправной точкой для альфы. Чонгук одним толчком вгоняет член в мокрое естество, нежные стенки которой послушно раскрываются под мощными толчками, левой рукой Чон перекрывает омеге кислород, правой крепко обнимает поперек талии, интенсивно насаживая на член, трахая стоя. — Чувствуешь его? Как он раздвигает стенки твоей ненасытной дырочки? Слышишь с каким звуком он входит и выходит из тебя? Как крепко ты сжимаешься вокруг меня, доставляя нереальный кайф? Когда я душу тебя сильнее обычного, ты не контролируешь мышцы вагины, они сами судорожно сжимаются вокруг меня, не это ли доводит тебя до звездочек в глазах? Никто, — сквозь зубы выплевывает он, входит особенно глубоко, вгоняя член с агрессией, — Никогда не сможет утолить твой голод, как это делаю я. Омега кричит от серии жестких, глубоких толчков. Чонгук полностью вынимает свой член и до звона в ушах, вгоняет его по самые яйца. Крики Чимина подобно тому, будто человека насаживают на раскаленную кочергу. Он кончает с протяжным воем, сильно, влажно, до звездочек в глазах, разбрызгивая своей смазкой паркетный пол, пока Чонгук продолжает грубо нанизывать расслабленное тело на свое напряженное естество. С громким рыком он еще несколько минут долбит судорожно сжимающуюся дырку, кончая в презерватив глубоко внутри. — Братик, ты лучший! — издевательски тянет он, громко дыша в покрасневшее ухо. Чимин восстанавливает сбитое дыхание, повиснув в сильных руках. Просит отнести себя в ванную, так как ноги не держат. Альфа послушно поднимает омегу на руки и относит в ванную, без лишних слов настраивает теплую воду, которая льется на них сверху. Альфа, как всегда, пользуется податливостью омежьего тела после животного секса, берет в ладони лицо, пронзительным взглядом смотрит в самую душу и целует, как никто — мягкие поцелуи беспорядочно покрывают все лицо — лоб, глаза, щеки, подбородок, и наконец, губы. Чонгук лижет нижнюю губу, обманчиво мягко толкаясь языком меж сомкнутых губ, как бы прося разрешения зайти дальше. Когда Чимин послушно открывая рот, позволяя ему хозяйничать во рту, его действия становятся уверенными. Они горячо сплетаются языками, трахают рот друг друга, задыхаются, но продолжают терзать губы, зубами сжимая, извиняюще облизывая… Чонгук на секунду отрывается от поцелуя, нагло хватая левую ногу, отводит ее в сторону, открывая себе доступ на покрасневшую от прилива крови промежность и с издевательской медлительностью проникает в только недавно успокоившуюся дырочку. Чимин обнимает его за мокрые плечи, откидывая голову назад. Из эротично приоткрытых губ срываются стоны — есть только Чимин и Чонгук… — Какой же ты ахуительный мальчик! — срывается с его губ, заставляя сжать его член до предела сильно, что он давится стоном, лицо искажается от удовольствия. Чонгуку с трудом удается толкаться в горячую узость, на что Чимин реагирует довольной ухмылкой. — Сделай так еще! — просит он, на что он послушно сжимается вокруг его плоти, сводя с ума. — Охх, ты ж блять, чертовски узкий! Его стоны сводят омегу с ума не меньше, чем его альфу. За пару глубоких толчков он доводит их обоих до феерического оргазма.