Сейчас только начало

Иногда по утрам я не могу встать с кровати. Кости, словно каменеют, а простынь проваливает тело, как зыбучий песок. Тогда я поднимаю руки над собой и внимательно разглядываю их. Но никогда не вижу ничего особенного: кожа, морщинки, когти, родинки, слегка красные пятнышки. Все это совершенно обычно, но почему-то приковывает глаза, и я не могу отвернуть взгляда. Кости вновь тяжелеют, и ладони, словно невидимыми нитями, тянутся к лицу, к усталым глазам. Я не понимаю, что хочу этим сделать. Спрятаться в темноте, пропасть, утонуть под веками и давящими пальцами. Исчезнуть и потеряться. Пока я не вижу мир, может ли он не видеть меня тоже? Позабыть? Могу ли я остаться в той темноте. А могут ли меня там оставить. Потом я открываю глаза и вижу, что ничего не изменилось. Совершенно ничего. Ранним утром шестого числа мачеха слезно попросила меня сходить в товарный переулок еще до его открытия и доставить заказанный ею десерт мистера Лира в кофейню. Да, я тоже знала о его секрете, и по словам мачехи, заимела доверие тайного кондитера, после нашего с ним знакомства. — Холодно. Холодно. Холодно. Холодно. Холодно. Очень холодно. Очень-очень холодно, — прерывая дыхание, разнылась я, — Пальцы можно с корнем отодрать. Сразу с подошвой. Холодно. Холодно. Ужасно холодно. … Погодите-ка. Надо думать наоборот. И будет легче. Вот жара. Жара. Просто тропики. Жарень. Плавлюсь под солнцем. Ува-а-а-аа-а. И-ии-и, вот, он морской бриз на пляж-ж-ж-жже. Скорей домой. Скорей-й домой. Скорей-скорей домой. Март без сомнения жестокий мерзавец. Особенно издевательская натура. Его секрет — в хитром отводе глаз и резких переменах. Солнечные дни шли в ногу с морозами, и лишь к середине месяца все утихало и приходило в весеннюю норму — лучший подарок марта. Но обольщаться было рано. Сейчас только начало. — Я дома! Забери свой торт, — с порога позвала я мачеху. — Ох, спасибо, Хиди. Чтобы я без тебя делала. «Мерзла бы в куче снега..» Мачеха аккуратно вытащила торт из упаковки, чтобы глянуть на его декоративные цветы и серебристые бусины. Убрав одежду, я подошла к ней на кухню и шепотом поинтересовалась о назначении десерта. — К нам сегодня придет особенный гость, — произнесла она, торопя. Я присела рядом и спросила, кого именно мы ожидаем. Нахмурив брови, мачеха оперлась на стол двумя руками и, провиснув головой в плечах, явно задумалась о чем-то мрачном, после кратко ответила, что прибудет пожилая леди и господин из банка. «Видимо, господин..» Больше она ничего не сказала, лишь убрала торт в холодильник и удалилась в кабинет. Я настороженно подергала бровями и уголками губ, затем поднялась к себе и легла спать. По расписанию у меня был выходной день. Проснувшись через час, я провалялась в постели еще пару минут, затем удалилась в ванную на пару часов. Внизу шумели гости, и, не свыкнувшись с громкими, неразборчивыми голосами, я обернулась полотенцем и села перед зеркалом расчесываться. Спустившись вниз, я устроилась в общем зале вместе с другими гостями и достала любимый роман. Мне нравилось перечитывать уже знакомые истории из раза в раз. Я не ждала подвоха или сюрприза. Все было прозрачно и по-особенному романтично. Мачеха сидела за столом в противоположной стороне и заполняла бумаги, время от времени поглядывая на часы возле музыкального автомата и следом опуская глаза на меня. Через двадцать минут в кофейню заглянул господин с тонкими, длинными усами, закрученными специальным воском. Я такие встречала крайне редко, потому и запомнила. Мачеха не спеша встала из-за стола и подошла к этим необычным усам. — Добрый день, госпожа Корналия. Вчера вечером я предупредил о своем приходе. — Сегодня утром, — подрезав концовку господина, прервала она. — Не понял? — Ваша почтовая бабочка прилетела утром, — разжевала мачеха. — А. Ну, да. После он отпустил низкую шутку, поковырялся в зубах и причмокнул языком, рассматривая в отражении карманного зеркальца начищенные рога. Господин имел смелость проявлять возмутительное неуважение по отношению к хозяйке одним лишь взглядом на ее наряд. — Вы что-то хотели обсудить со мной, господин Фраур? — Да, но попрошу не здесь. Сделайте мне чашечку кофе и пройдемте в Ваш кабинет. Мачеха держала лицо, хотя давалось ей это очень непросто. Она попросила на баре сделать гостю кофе, а сама пошла к двери, в которую с напыщенной охотой приглашал ее тот господин. Как только они удалились в кабинет, я сразу встала, оделась, вышла из кофейни и ушла на ярмарку. На улицах танцевали горожане, размахивали платьями, цокали каблуками, распивали горячие напитки и пробовали необычные десерты. Я забрела к ряду лавок и увидела тир. Располагая теплыми чувствами к этому досугу без понимания истоков, я подошла ближе и, засмотревшись на призы, оплатила одну попытку. Я была хороша. Банки сильно скукоживались от моих попаданий, а гладкие вмятины так изгибались на глазах, словно смотришь на игру из-под воды. Звонкий звук попадания и шум от самого выстрела радовали меня и других игроков, наблюдавших рядом. В такие моменты в груди что-то загорается, словно факел, подогревая во мне гордость и улыбку за губами. Но на середине попыток я промахиваюсь дважды, как обычно. Улыбки исчезают, на лицах остается только переживания и огорчение. Я становлюсь для всех разочарованием, проваленными ожиданиями, проигравшей. В тот момент внутренний факел заваливает грудой камней, туша пламя и ломая на мелкие кусочки мой фальшфейер. Та самая игрушка. Я снова ее не заслужила. И это видели все. Затаив печаль где-то в затылке, я отблагодарила доброжелательного фея за попытку, передала оружие следующему игроку, и пошла дальше изучать гущу праздника. Ярмарка ничем не отличалась от любой другой, в ней присутствовали все ключевые моменты: веселье, азарт, шоу, еда, безделушки и жители. Я бесцельно протискивалась сквозь шумную толпу, пока не увидела краем глаза объявление об уличном кино на выходных. Не раздумывая, я свернула по указателям и направилась вдоль чайного дворика за билетами. По неудачным обстоятельствам мне на глаза попался господин Риш, который в тот момент разливал чай для двух молодых эльфиек в своей лавке. Внезапно поймав меня глубоким, грозным взглядом, и с натяжкой не напоминающий приветственный, он снова отвлекся на гостьей и широко улыбнулся. Я была в смятении и даже легкой дрожи, потому ускорила шаг в сторону кинотеатра, постоянно поглядывая на господина из-за спины. Мы вскоре разошлись: тот пропал за толпой, а я врезалась в молодого фея, несшего тяжелые пленочные диски. — Ой-ой-ой-ой! Я очень прошу у Вас прощения! Вы как? Сильно ударились? — страшно волнуясь, тараторила я, — Извините, я была невнимательна. Прошу, простите меня. Я помогу Вам собрать диски. Ой, и встать, конечно же тоже! Подойдя к господину, я увидела как у него из руки течет кровь и тут же завопила еще громче, но он потянул меня за краешек брюк и, поднеся дрожащий палец к губе, попросил замолчать. Сработало безукоризненно. Приглядевшись, я поняла что наткнулась на ровесника с огромной кудрявой шевелюрой, откуда торчали лишь кончики длинных ушей. Я подтащила к нему диск, в то время пока он взял на руки второй, и помогла положить один на другой. Снова искренне извинившись, правда, уже шепотом и наклонившись вперед всем телом, я почти расплакалась от боли в разодранной коленке и вины за происходящее. Он суетливо кивнул в ответ и скрылся в толпе. Вмиг нос переполнила вонь, словно жирное масло, пропитанное грязью и смолой. Выбившись из сил, я побрела домой. На улице уже свечерело. Для билетов было поздно. В Бонаре завалилась туча народа. Все хотели завершить свой день приятным горячим напитком и музыкальной субботой, которую мы проводили почти каждую неделю. В зале царил уют люди танцевали и улыбались друг другу, словно сегодня их первая встреча после долгих лет разлуки. Я почувствовала себя мокрой тряпкой среди блестящего сервиза, и сразу после немедленно убралась в гостиную. — Ой, Хиди, ты уже вернулась? — Да. А что случилось? — Ты о чем? Ничего не случилось. — Госпожа Фэтью плачет на нашем диване. — Ах, это. Сегодня произошла трагедия с ее подругой. — Что? … О, Холли, сочувствую. — Да. Она была в больнице, лежала с отравлением. Госпожа Фэтью долго ухаживала за ней. Лир сидел на диване рядом с бабушкой и крепко обнимал ее, помогая оплакивать потерю. — Лучше забирайся к себе наверх, дорогая. Сегодня я буду слишком занята. — Ты предложила ей торт? Она любит сладкое, ты же помнишь. — Да, мы уже попили чай. — Ей понравилось? — Да. Я поднималась по лестнице наверх вместе с мачехой. Переживания из-за трагедии приковали ее ладонь к моей спине, словно оберег, и она шла за мной вплоть до комнаты. — Как прошёл твой день? — невпопад спросила я. — Не очень. "Очевидно.." — Я-я могу чем-то помочь? — Нет. Я не стала спрашивать почему. И про того усатого господина тоже не поинтересовалась. Не могла позволить себе вновь все испортить. — Спокойной ночи, дорогая. — Спокойной. Дверь захлопнулась, и я осталась одна. Блокнот на моем столе все еще пустовал без записи, а черная ручка лежала где-то в комоде, признаться, потерянная там еще несколько дней назад. Я села на стул и взяла синюю. Без завитушек. / 6 марта / Прогулка на ярмарке / Сходила за тортом для госпожи Фэтью. Она зашла к нам вечером с тяжелой вестью. Неожиданно, но была только она, без мужа. Скорее всего тот не смог прийти из-за болей в животе. Мачеха выглядит подавленной. Ее всегда беспокоят переживания других, словно это ее собственные. Невольно задумываюсь, что я виновата перед ней. Пока не знаю, точно ли это из-за ее обеспокоенности насчет меня. Однако это и не так важно, ведь список моих проступков велик, так что любые основания скорее всего окажутся правдивыми. Не могу сказать вслух, но мне, действительно, очень жаль, что я такая и что я груз для нее. Я знаю, что ей очень непросто, и знаю, что я очень-очень отягощаю ее. Я не могу избавиться от этого чувства. Ужасна и противна. Я бессонно ждала следующего утра, но даже в ожидании, не сразу заметила, как оно наступило. Корналия уснула на диване, укрытая пледом и в том же длинном платье, в котором вчера встречала гостей кофейни. На столике рядом лежали все ее украшения и куча смятых салфеток. На кухне тоже был беспорядок: почти нетронутый торт, чашки с недопитым чаем и снова смятые салфетки. Подавленная своей бесполезностью, я мигом все убрала, приготовила грибные спагетти и разбудила мачеху к завтраку. Она выглядела вымотанной, словно и вовсе не сомкнула глаза ночью. — Ты как? — осторожно спросила я, усаживая ее за стол. — Нормально, — отмахнулась она. — Как самочувствие? — Нормально. — Понятно. — А-а. Что за господин приходил вчера? Усатый такой. — Хиди, не сейчас. Давай потом поговорим. — Да, поняла. После завтрака мачеха ушла в кабинет, а я поднялась к себе в комнату — скучать. Время текло долго, а выходной проходил наихудшим образом из всех возможных. Из головы не вылезала Госпожа Фэтью. Помню, как-то она принесла мне заколку темно-зеленого цвета, специально под мои кудрявые волосы. И еще то маленькое колечко сиреневого оттенка, которое было мне слегка великовато. Мы виделись не каждый день, но она всегда улыбалась при встрече. Это был первый раз, когда я увидела ее такой. И первый раз, когда до моей комнаты из гостиной доносился столь страшный и болезненный вой тяжелой утраты в перемешку с плясками и смехом. Внезапно услышав громкий хор на улице, я вспомнила про последний день праздника и билеты в кино, которые так и не купила. Вернувшись на первый этаж, я прокричала через дверь кабинета, что ухожу на ярмарку и вернусь поздно. Мачеха вылетела из комнаты и попросила немного подождать ее, она тоже собиралась выходить. Бережно заворачивая шарф вокруг шеи, я спросила: — А ты куда? — На встречу с господином Ришем. — Стоя у зеркала, она проверяла сережки. — Ах, точно. Он же пригласил тебя на свидание еще в понедельник. А, он тебе нравится? — Нет. — Обе на месте. — Тогда зачем идешь? — Хочу поговорить с ним, но ты не засоряй себе этим голову. — Спорное желание. — Она не отрицала. — Ну, а что за усатый господин приходил к нам вчера? «Попробовать стоит..» — Из банка. «Ух, ты. Сработало..» — И что хотел? — Просто побеседовать со мной. Ничего особенного. — Снова отмахнулась она. — Как-то подозрительно все просто у тебя с этими мужчинами. — Да, и правда. Я кстати хотела кое о чем попросить тебя. Занеси это, пожалуйста, Лиру. Хочу, чтобы это у него хранилось. — А что это? — В пакете лежала записка и что-то тяжёлое, металлическое. — Украшение. Не спрашивай меня о нем, хорошо? — Ладно, — пробормотала я. На развилке между Ришем и Лиром мы разошлись. Зайдя в ювелирку, меня встретил один из работников эльфа и предложил подождать пару минут за рассматриванием выставленных сокровищ, пока хозяин лавки не освободится. Я не хотела ждать, но и идея передачи посылки через чужие руки мне не нравилась. Присев снаружи лавки, я попросила работника позвать меня внутрь, как только Лир освободиться. Мы договорились, и я осталась на улице разглядывать толпу и думать о всяком. «А, что если бы я.. Вдруг, внезапно потеряла бы память? Что мне рассказали бы в первую очередь? И кто? Хотя тут, наверное, мачеха была бы. Может Вира тоже. Но я бы сразу попросила всех, кто не хочет меня знать, не представляться и уйти немедля. Это возможность вычеркнуть меня без сожалений. Я же не вспомню. Хотя и про это рассуждение, я тоже никогда бы не вспомнила. Возможно лишь тогда я бы осмелилась проявить эгоистку и при этом не провалиться от собственной наивности до самого дна. Да. Тогда, заговорив впервые, я была бы ужасно внимательна, чтобы в рассказе о своей жизни мельком, в одной случайной фразе, услышать то, как была всем нужна и как сейчас по мне несчастно тоскуют. Как всем одиноко без меня. Хотя многое ли это изменило бы?» — Госпожа, хозяин вернулся! — Фух! Слава Холли. — Я вскочила со скамейки и зашла обратно в лавку. — Привет, Хиди. Рад снова тебя видеть. Как поживаешь? — Искрился Лир от радости. — Взаимно. У меня нормально, Вы как? — Вполне-вполне. Ты хотела со мной поговорить о чем-то? — Не совсем. Мачеха попросила меня передать это. — Я протянула пакет, который одной рукой он схватил за дно, но тут же передумав, подхватил другой за ручки. — Спасибо большое, Хиди. Так, давай-ка посмотрим, что там внутри. Лир раскрыл пакет и первым вытащил оттуда записку, а затем небольшой, серебряный кулон с очаровательным розовым камнем. Взглянув мельком на письмо, он улыбнулся и отложил его в сторону, затем принялся рассматривать украшение со всех сторон. Я молчала и тихо наблюдала за ним, сглатывая вопрос за вопросом. Наконец-то, он прочитал мои сигналы и спросил: — Хочешь знать, что в письме? Я сдержанно кивнула. — Твоя матушка прислала моим старикам рецепт лекарства, а ещё пригласила на ужин во вторник вечером, — подняв увеличительное стекло с глаза на лоб, с довольной улыбкой сказал он. Я смотрела на Лира, заменяя сочувствие интересом. Мачеха имела планы трапезы с двумя заинтересованными ею мужчинами. Такие новости сильно огорчают влюбленных, как мне известно. — А кулон она хотела, чтобы я аккуратно разобрал и изучил камень, заложенный внутри. Кажется, это не простая безделушка. Он снова спустил увеличительное стекло на глаз и стал пристально разглядывать украшение. Я почувствовала себя лишней и попыталась бесшумно удалиться, но у самых дверей, Лир окликнул меня и, пожелав хорошей ярмарки, помахал рукой, и попрощался. Я снова кивнула. «Лекарства. До сих пор не верится, что в прошлом мачеха была лекарем и управляла целой больницей. И ей до сих пор доверяют жители и ходят за консультациями. Вот, уж важность.» — отвлекаясь на толпу, раздумывала я. Раньше при встрече тетушка Анна упрекала меня в том что я разрушила бизнес ее сестры и окутывала самым укоризненным взглядом в жизни. Я уверена, что не видела никого наиболее презирающего меня. Вроде как перед моим приходом в семью, мачеха покинула больницу и открыла Бонаре. Плохо знаю эту историю, ведь мне плохо ее рассказывали. Но я часто думаю об этом. Ровно до тех пор, пока не пересеку границу и не сверну на какую-нибудь более колющую меня тему. Ярмарка подходила к концу. Я сидела в теплом шатре и наблюдала за старыми мультфильмами среди шумных детей: билеты в кино были уже распроданы. После заключительной части серии все поползли за новым феи-диском, а я тихо ускользнула и пошла домой. На дворе царил вечер и многие торговцы, артисты и обычные прохожие расходились по домам. Возле палатки Лира я внезапно увидела Эрна, он что-то рассказывал эльфу, держа в руках увесистый пакет. От усталости меня совсем не взволновал их разговор, а лишь подтолкнул к его избеганию. Приметив неподалеку группу фавнов, я обошла их со стороны и попыталась скрыться за рогатыми профилями, но внезапно один из них позвал всех обратно, и план пошел насмарку. Я почти уединилась на улице и всего один звонкий каблук отделял меня от беседы со старыми знакомыми. Деться было некуда. — О, Хиди! Это ты, да? — первым заметил меня Лир. Теперь меня оберегала хрупкая, но правдоподобная игра в незнакомца, которого обознались. — Привет, Хиди, — поздоровался Эрн. Безнадежно. — Вс-всем добрый вечер, — ответила я. — О, мы тут как раз уже заканчиваем. Мне надо лавку закрывать. Эрн, не окажешь мне одну услугу, пожалуйста? — Смотря какую, — с подозрением ответил он. — Сейчас скажу, но прежде: Хиди, как тебе ярмарка? — Увлекательна, господин Лир. Попытала счастья в тире, но из-за одного промаха осталась ни с чем. Вышло уморительно, — просочив сарказм сквозь зубы, ответила я. — О, как жаль. Выходит ты хороший стрелок? «Утомляет. Ненавижу это..» — Да, могу похвастаться своей меткостью, но до тех пор пока Вы не позовете победителя с игрушкой. Ха-ха! — Ха-ха-ха! Не будь к себе так строга. Уверен, многие позавидовали бы такому результату, как у тебя. Можешь смело гордиться собой. — Да, я подумаю над этим. «Домой хочу..» — А теперь к услуге. Эрн, проводи, пожалуйста, Хиди до кофейни, а то я буду беспокоиться за нее. Одна, вечером и в таком шикарном наряде. — Посмотрев на меня, Лир мягко кивнул, чтобы сильнее подчеркнуть комплимент. Я устало посмотрела на его забавное лицо, улыбнулась и медленно поджала плечи в знак принятия. — Ну, что? Поможешь? Эрн задумался, за что словил испепеляющий взгляд ювелира, и после тут же выдал: — Да, конечно. Я провожу ее. Разумеется, без особого удовольствия. Разговор не завязывался как-либо естественно, поэтому пришлось начать его искусственно: — Привет, Эрн. — Так мы же уже здоровались, — напомнил он. — Да, было дело. Как твои дела? — Неплохо. У тебя? — Нормально-нормально. — Да? А по голосу кажется будто тебя переживали и выплюнули, — паясничал фавн. — Вполне вероятно, — поддержала я. — Ну, и кто посмел? — Да, кому б не захотелось. — И много желающих? — Достаточно. — Ясно. — Ясно. — Ну, а что в пакете? — поинтересовалась я. — Да так. Не бери в голову. — Что-то в последнее время мне часто это говорят. — Правда? Может пытаются так уберечь от чего-нибудь. — От чего интересно? — Кто знает. Мы промолчали вплоть до двери в кофейню, где на пороге меня ждала мачеха в халате, пледе и тапочках. В руках она держала кружку с чаем, а на плече — маленькую сиреневую почтовую бабочку. Подойдя ближе, она поблагодарила Эрна, забрала пакет и пропустила меня домой, задержавшись на крыльце с фавном. Ноги заплетались между друг дружкой, и внезапно все вокруг стало как-то безразлично. Я скинула ботинки и рядом бросила пальто (прямо на пол), поднялась к себе наверх и упала на кровать. Заснуть как назло не получалось, бесконечно отвлекалась на окно и шум за ним. Внезапно ко мне зашла мачеха. — Извини, что без стука. Ну, как тебе ярмарка? Я посмотрела на нее через опущенные ресницы и что-то пробормотала, признаться и сама не поняла что именно. Она присела на краешек кровати и, положив руку мне на плечо, начала нежно поглаживать его, иногда постукивая кончиками пальцев. Я громко выдохнула и, собрав все силы в теле, перевернулась и приподнялась на спинку кровати. Мачеха продолжила поглаживать меня, но уже по левой кисти. — Смотрела мультики с детьми, — на выдохе сказала я. — Я думала ты хотела пойти в кино. — Билеты закончились. — А, поняла. Жаль, что так получилось. — Ага. Мы замолчали ненадолго, а после я поинтересовалась автором письма, сидящим на ее плече. Мачеха слегка всполошилась, явно позабыв про ту бабочку, и лишь одним дуновением губ отправила ее вниз в кабинет ожидать. Затем посмотрела на меня и нежно улыбнулась, продолжая поглаживать кончиками пальцев. — В пакете Эрна были старые почтовые бабочки? — предположила я. — Да. А как ты это поняла? — Просто догадалась. — «И оказалась права.». — А зачем они тебе? — Нужно кое-что проверить. — И что? Она хмыкнула и прошептала: — Потом тебе расскажу. Затем тепло поцеловала в лоб, укрыла одеялом и закрыла за собой дверь. Потеряв половину ночи без сна, я перестала себя мучить и от скуки взялась перелистывать блокнот. В конце дневника много лет назад была начата запись моих ежесекундных желаний, которая меня заинтересовала. Сахарная пудра, Теплый ветерок, Объятия, Подстричь волосы, Желание. В конце так и было записано: «Желание». Одним словом без подробностей. Почерк явно выделялся среди других пунктов, был более взрослым и менее разборчивым. Вокруг были пятна, а внизу дата той же рукой. Прошел год с того дня, и я с трудом вспоминала детали того времени. Взяв синюю ручку, я записала вопрос. А чего бы ты хотела пожелать? Ненароком придумав ответ, я расстроилась, закрыла блокнот и уставилась в скучное окно. «Чего-то, что изменит мою жизнь.»