Роковая женщина.

игорь порой ощущал себя очень и очень странно. появлялось это ощущение аккурат с появлением юли пчёлкиной в дверях, с первыми нотками её духов, с громким поставленным голосом. входила она плавно, покачивая мерно крутыми широкими бёдрами, которые создавали привлекательный изгиб, но как правило сковывались джинсами или брюками, входила с улыбкой на лице, нагловатой такой, задорной. брюки и джинсы — преступление против такой шикарной фигуры, а вот улыбка избавляла от всех мелких прегрешений и крупных грехов, ну уж больно хороша она была. входила пчёлкина всегда уверенно, куда бы ни вела дверь: аудитория, отдел, редакция или чужая квартира. при ходьбе приличных размеров грудь покачивалась в такт. хотя, приличные размеры это ещё мягко сказано, спортивный лиф тире топ явно с трудом справлялись, а спина периодически побаливала, на что юля тихо ворчала в попытках отдышаться. порой через одежду, если та не была излишне плотной, можно было увидеть вставшие бусины сосков, что будоражило мозг ещё больше, заставляя пялится в ложбинку, рассматривать изгибы и забывать на каком уровне находятся глаза собеседницы. которая в свою очередь прекрасно справлялась с этим, достаточно резко и грубовато напоминая о том, что её светлые глаза выше, дергая под подбородок или за волосы, впиваясь глаза в глаза. а её взгляд в эти моменты... игорь не глупый, но готов был повторять снова и снова. поджатые пухлые губы, этот агрессивный прищур, вздернутый носик и напряжённая линия челюсти, сведенные к переносицы аккуратно выщипанные брови — в своей злости она была великолепна. гром в этом ощущении терялся полностью, терялся в чужой шее глазами, облизывая раз за разом взглядом, терялся в огненных волосах, которые нещадно обстригались под каре каждый раз. игорь глупо улыбался когда потерянный был, смотрел глазами добрыми-добрыми, нежно смотрел, на собаку большую похожий. игорь улыбался глупо, но искренне совершенно, улыбался и радовался, пялился и ловил каждый недовольный выдох в свою сторону. — красивая ты, юлька, — кидал как правило гром, рукой неловко по боку проходясь, лапой мягкое накрывая, оглаживая коротко. — ну может и красивая. но лапы при себе держи, ладно? — фыркала пчёлкина, а руку-то перехватывала, чуть сжимала пальцы грубые, переплетая порой в настроение особо хорошем, могла и оставить руку в покое, не трогая, не убирая. — да оно ж само собой, юль, разумеющееся. но не могу я, смотрю на тебя и глаза радуются, — игорь счастливый такой, рассматривая руку, лак подоблупившийся, пальцами кожу выглаживая с такой нежностью, что и представить сложно. — видная ты девка, юль, завидная. красотка. — дурак ты, игорь, ой дурак. ну и чего мне твои слова? словами и я могу, слова не впечатляют. сейчас что в моде? люди дела, вот и показывай делами, — невольно улыбается точно так же, ласково-нежно и по-дурацки юля, глазеет на грома, чуть носик задрав. а ведь слова и вправду не впечатляют уже никого. пчёлкина права: слова на то и слова, что тела не имеют, так, звуки чтоб воду мутить. а юля она ж это, журналистка. она эти слова дрессирует, строит, строжится над ними, не верит уже речам сладким, глазкам тёмным, что пялятся порой слишком уж откровенно. игорь и сам может слова в фразы, а уже их рядками в предложения. но у него оно грубовато, неотёсанно, тут и там деревяшки торчат и занозы оставляют. а у юльки…ах, юля, ну что за чудесная женщина? игорю и вправду бы лучше действиями, не его это со словами возиться, лучше уж прямо и серьёзно. что, не мужик что ли? девку удивить не сможет? эх, да была бы там обычная девка — давно его была бы. но это юля, юля пчёлкина, красивая до звёздочек под сжатыми веками и вязкой слюны, что заполняет пасть. юля, юлечка, которая творит с ним вещи страшные, которая воздух из лёгким своим смехом выбивает, пчёлкина, которая ласково по голове гладит, на колени даёт улечься и успокаивает, держит буйного, не боится будто вовсе. женщина, настоящая женщина, даром что не рожала как в народе говорят. да и не показатель это, показатель поступки, привычки, то, как она себя с другими ставит. игорь никогда с девушками не стеснялся вот так, чтоб аж заливало красным, чтоб до неловкого «сказать нечего». пчёлкина она ж это, она чтоб любоваться, восхищаться, чтоб творить. игорь бы рисовал её если б умел, как на этих картинах, которые приходилось рассматривать, определять где и что не так, там девушки красивые, но какие-то мёртвые. будто трупы с глазами печальными, юля не такой бы была. была бы настоящей, картина бы светилась, светилась как и сама юля. гром порой жалел, что не может всех этих соплей романтичных, что не хватает иногда в голове чтоб цветы купить, может, чего ещё бабского, чтоб порадовать хоть немного. чтоб улыбалась уже лично ему, из-за него, чтоб глядела внимательно, в руках безделицу крутила и все смотрела, смотрела, на него смотрела бы. игорь мечтательно тянулся к образу этому, к этой красивой розе. не из «маленького принца», скорее уж дикая, шиповник неприступный. такие не то чтобы прям красивые, но как же они цветут, какие же нежные и мягкие у них цветы. такие в домашних условиях только портятся, такие в розариях вянут и гибнут. нет, она точно роковая дама, с шипами наружу, которые защищают от всякого любопытного зрителя и лап загребущих. игорь все пялится, смотрит на красивые изгибы в выходных костюмах, крепче сжимает пальцы в кулаки и хватает за плечи, за предплечья мягкие, к себе жмёт и тычется в рыжую макушку, игорь лыбится и смотрит в глаза светлые. смотрит и снова теряется, забывает про работу и людей, про всех вокруг и про себя в том числе. только про юлю помнит, которая чуть плечом вверх и вниз ведёт, трется о ладошку широкую, играет в переглядки многозначительные и ведёт бедром, бьется им об игоря, выворачивается из цепкой хватки. а гром так и стоит, стоит и пялится, улыбается, рот раскрывает и смотрит как легко и ловко та туда-сюда шастает, с какой грацией и станом это все. игорь цепляется глазами, облизывает, поедает и оказывается в своей же ловушке, сам себя ловит за шкиряк. он готов её боготворить. гром буйный, гром порой заносчивый, с характером он. и успокаивается тяжело, тяжело пар выпустить, тяжело тушу эту под контроль вернуть. юля же на диванчике сидит, курит спокойно и на игоря смотрит, который отдышаться пытается на полу у другого края дивана. дышит тяжело, как пёс загнанный, смотрит осоловело и все ладонями морду умывает, трет щеки, глазищами туда-сюда шастает. пока пчёлкина по бедру не шлепает пару раз. громко так, характерно, звонко по голой коже ладонью. короткие шорты джинсовые только распаляют, маечку на плечах становится даже жаль, ведь такую ношу нести труд почти что непосильный, гром голову поворачивает и одними глазами вопрос задаёт. спрашивает все и сразу: что такое, что нужно, чего отвлекает и лезет? почему не лезет в это же время? почему смотрит так, почему улыбается, чего так вальяжно пепел стряхивает в пепельницу, будто в фильме каком и играет на камеру? в какую камеру в таком случае пялиться? — на бедро башкой падай, чесать тебя буду. успокоился? — юля будто специально ноги разводит, бедро свое поглаживает, игорь непрерывно смотрит за сжимающимися пальцами поверх плоти, сглатывает и переползает ближе, садится между ног, смотрит снизу внимательно на лицо спокойное. — успокоился. правда чесать будешь, юлька? — спрашивает игорь, на что пчёлкина хмыкает, тушит бычок, вбивает в пепельницу и ладонь устраивает на макушку громовской, давит на неё, настаивает. — и как ты меня терпишь вообще, а, юльк? и надо оно тебе вообще, со мной с дураком возиться? игорь себе не отказывает, голову на бедро мягкое укладывает, ощущает сверху на волосах руку мягкую, пальцы, что пряди влажные цепляют, перебирают, у корней почёсывают ненавязчиво. пахнет сигаретами, от игоря ещё и алкоголем пахнет, но оно не сильно, не успел напиться достаточно. пчёлкина чешет, пропускает тёмные волосы в ладони, мотает на пальцы и головой качает. игорь будто специально, паразит этакий, трется щетиной о кожу, щекой елозит, носом скользит, фырчит и дышит шумно. пчёлкина наблюдает с глазами наполовину прикрытыми, чуть ногой качает, расслабляется сама. игорь глазенки тёмные вверх поднимает, в лицо всматривается, сам замирает всем телом, ждёт. губы грома касаются покраснений от его же щетины, оставляют поцелуи ненавязчивые, сухие и незаметные. игорь лапой по внешней стороне ладони скользит ладонью, забывается совсем и сжимает пальцы, сжимает мягкое и желанное, дёргается крупно от руки поверх макушки, шумно выдыхает. — продолжай, игорь, продолжай. гром брови поднимает, гнёт в удивлении, но сам для себя кивает. улыбается нежно-нежно, ласково-ласково и снова целует, шумно чмокает, оставляет мокрый след и зубами улыбается, скалится слегка, пока от макушки до загривка пальцами ненавязчиво бегают. игорь на второе бедро руку устраивает, пихает под него, чуть поднимает, внешнюю сторону выглаживает неспешно, до коленного сустава рукой ведёт и все целует, целует, целует. пальцы то и дело сжимаются, лезут как бы невзначай под джинсовую ткань коротких шортиков. пчёлкина смотрит на него с непривычной мягкостью, смотрит нежно, будто псину большую наглаживает и улыбается. лично игорю, из-за игоря, ему улыбается и только ему дарит улыбку на пухлых губах. игорь границ не знает, не обозначил никто эти самые границы, он на пробу цепляет пальцами металлическую пуговицу, дёргает на себя, пальцы запускает под опушку шорт. лицо сверху разглядывает, рассматривает, ждёт сопротивления или согласия. а юля смотрит в ответ, ждёт действий чужих, ответов не даёт никаких абсолютно, только голову к плечу склоняет. гром с пуговкой возится недолго, цепляет её, вытаскивает и за молнию тугую тянет. по мягкому ведёт, по низу живота, чуть майку задирает и кожу горячую обводит, пальцами до лобка, до кожи совсем немного влажной. в голове все плывёт, а пчёлкина только усугубляет, бедра вверх поднимает, выгибается и стягивает шорты, игоря чуть в сторону пихает. те похабно висят на чужой ступне, которую вытянули картинно, гром пялится сначала на них, а после на юлю. на пчёлкину, что осталась перед ним в одном светлом белье, смотрит на следы от ткани на бедрах и тут же целует их поочерёдно, каждый след губами накрывает, осторожно цепляет кожу и дышит шумно, громко, дыханием обжигает. сверху выдохи рваные, тихое "тц" и фырканье через рот под нос. юля своей же отзывчивости, реакции своего организма пугается, бедра было свести хочет, но только игоря между ними зажимает. а тот лыбу растягивает, ладонь укладывает на колено, его внутренней частью кисти обводит и ведёт выше рвано, жмёт пальцами, выбивает выдохи кроткие. игорь смотрит на светлое белье, на самое простое белье, которое носят многие. удивительно, такая прекрасная женщина и так все просто, ничего необычного. гром резинку пальцем цепляет, пчёлкина все ещё смотрит в ожидание действий, а гром резинку белья отпускает. он большой палец отставляет, ладонь поворачивает и большие половые губы мягко массирует круговыми движениями сквозь ткань трусиков. пчёлкина мурашками крупными покрывается, моргает удивлённо и руку с чужой головы убирает. порывается накрыть ей лапу, но сама грудь пальцами сжимает, губу закусывает нервно. игорь за всем этим смотрит, каждую реакцию ловит, руку свободную вытягивает, смотрит, ожидает разрешения. ладонь после короткого кивка скользит под майку. такая бесполезная, лишняя, но игорь с правилами не спорит, гнется под них, нажимает на мягкую плоть. грудь и вправду массивная, она вся с трудом помещается в руке, гром чуть жмёт на пробу. просто проверить, а насколько оно вообще мягкое? очень. до ужаса, горячее и подвижное. палец у промежности вдавливает ткань деликатно, гром водит вдоль половых губ, от лобка и пока рука не упрется в мягкий диван. пчёлкина дышит громко, руку под майкой накрывает, жмёт на неё, голову назад закидывает. игорь серьёзный сейчас, действует осторожно, делает все плавно, все на пробу и обязательно отследить каждую реакцию. бедра ещё сильнее сжимаются по бокам от него, давят на рёбра, но все выглядит как будто мечта. игорь наклоняется, игорь продолжает массировать груди и снова цепляет резинку, тянет вниз и смотрит на открывшийся участок кожи. тёмные рыжеватые волоски уже начали проступать, он не гладкий, не выбритый начисто. игорь оставляет поцелуй, губами вжимается, стягивает ниже ткань. он белье полностью не снимает, вытаскивает руку из-под майки и под поясницу пихает, чуть нажимает пальцами, белье рукой по бедрам ниже ведёт, но не стягивает до конца. смотрит на маленькое тёмное пятнышко от влаги, одну из больших половых губ в сторону пальцами отводит, смотрит на поблескивающее розовое нутро. игорь наклоняется ближе, грудью вперёд поддаётся и языком по лобку ведёт, ниже, проникает меж больших половых, капюшон клитора обводит кончиком. юля затихает, застывает сверху, смотрит на грома, что уткнулся ей в промежность, на игоря, что так плавно и увлечённо языком обводит внешнюю кожу, не стесняется уже пробивающихся волосков, не стесняется лёгкого запаха запрелости и мочевины, игоря, что указательным и средним пальцами одной руки разводит большие половые губы, грома, которые языком на пробу выглаживает клитор. ведёт ниже, разводит кончиком языка малые половые губы, обводит каждую поочерёдно и снова выше, до капюшона клитора. пчёлкина голову запрокидывает, свои волосы сжимает, стонет от стягивающего органы таза возбуждения, ощущает, как бедра напрягаются. — юлька, ты такая..такая...бляха, юль, — гром шепчет, хрипит и тёмными глазами лицо чужое высматривает, заглядывает глаза в глаза. пальцы все так же разводят половые губы, игорь размажисто языком двигает, расслабляет его и слюняво выводит дорожку от входа во влагадище и до лобка. губами жмется, чуть кожу тянет, лицом вжимается во влажную от слюны и лёгкой потливости промежность, бедро в ладонях сжимает. пчёлкина стонет, стонет в его руках, на затылок обе руки укладывает одна на другую, чуть жмёт, дышит тяжело и громко над ним. гром шумно слюну сглатывает, лицом прокатывается от движений сверху по промежности, собирает природную смазку от возбуждения и свои же слюни мордой, но не отстраняется, не намерен. юля чуть тянет за волосы, оттягивает как собаку за ошейник. она вниз съезжает, одну ногу закидывает на чужое плечо, вторую в сторону отстраняет и кивает неловко, сама стягивает майку, кидает вслед за шортиками. гром наблюдает за всем этим внимательно, черными глазами за каждым движением следит, осторожно пальцами поглаживает колено, щекой колючей трется о мягкое бедро. юля полусидячее положение принимает, одну из грудей ладонью накрывает, сжимает, пока гром рассматривает вагину, пальцем большим малые половые губы выводит, клитор накрывает и чуть массирует круговыми, массирует одной рукой, а второй все по колену водит, целует бедро на плечо закинутое, бодается в него мягко лбом, выдыхает рвано. — красивая, я ж говорил уже. красивая, с фигурой, все мягкое такое, приятное. ты приятная, юль, сама будто мягкая, — несёт игорь полную ересь, поднимает глаза и видит в глазах сверху блеск яркий. большой палец покрывается склизким и влажным, гром не стесняется, губами медленно обхватывает, облизывает языком, пихает в рот под неотрывный взгляд пчёлкиной. гром снова языком скользит по половым губам, сначала большие вылизывает, следом малые, клитор, обводит языком вход во влагалище, но не решается, не смеет войти. ни пальцами, ни языком не смеет, снова жмется, с причмокиванием целует, тянет кожу осторожно, языком размашисто водит. юля стонет громко, дрожит, громко дышит, грудь высоко поднимается, распухла от возбуждения и грубой стимуляции, соски красным налились, игорь на них все смотрит, облизывается медленно и пальцами прихватывает клитор, осторожно массирует, не дёргает, не спешит. ощущает, как бедра сжимаются, юля то, что в сторону отводила снова сводит, игорь осторожно массирует круговыми движениями, прихватывает у подушечек и ведёт до нижней фаланги, ощущает крупную дрожь и сжимающиеся мышцы на ногах. — стой, стой, стой! игорь, не надо, не надо, — юля резко руку его накрывает, ногу снимает с плеча и стыдливо пальцы пихает туда, где только что были пальцы игоря, зажимает ладонь меж бёдер и сама себе мастурбирует стыдливо. гром руку назад заводит сухую, влажную же после чужой вагины облизывает, пальцы обводит языком и наблюдает за рваными движениями юли, за красными щеками, стыдливо опущенным взглядом. наблюдает, прикрывает глаза и резко расплахивает, раскрывает и смотрит на ступню поверх паха. а юля улыбается, улыбается и жмурится, рукой двигает, мягко пальчиками на ноге давит. — во ты юлька даёшь...