Пока большой брат не смотрит

            //       — Снизь градус довольства, бесишь, - цыкает Бакуго.       — Какой чу-удесный день! Как прекрасен мир! Как ярко светит солнце!       — Катись в ад откуда выбрался!       — Как свеж и чист мир, где золотой ребёнок уехал покорять другую часть планеты!       — В пизду, бля.       — Тебе туда не светит, с этого дня отныне мы практикуем воздержание, господин Бакуго.       — Мы?       — Вы и Ваша правая рука, молодой господин.       — Я убью тебя.       — Тебе - я даже великодушно дам сделать попытку. Цени. Бакуго смотрит пристально, выискивает что-то в глубине и фыркает, отворачиваясь. Шутить и стебаться. Зеркалить эмоции так, чтобы никто ничего не понял и не разобрал за ворохом собственных реакций. Даби мастерски разводит всех и иногда самого себя, но Кацуки знает. Знает, что тот будет скучать и в какой-то момент позовёт Бакуго есть холодную собу. В какой-то момент будет сидеть в тишине и незримо пялиться в одну точку, отгоняя от себя мысли. Бакуго знает. Но сейчас Даби лишь улыбается, раскидывая руки-ноги на газоне во внутреннем дворике, пытаясь сделать ангела. Шото уехал утром, нервно проверяя сумки, метаясь взглядом между дверью, семьей и Бакуго. Даби готов был спорить, что еще минута такого состояния и малец бы остался дома, психанув и раскидав сумки в стороны, но, увы, у него слишком хороший и ответственный старший брат. Секунда промедления, невнятные звуки негодования. И вот уже Шото запихан в ванную. К нему же пинком под зад Бакуго с посылом: “Иди успокой ребенка, ему надо ехать”. А Бакуго знает, что ему надо ехать. Возможно лучше всех знает это. Потому что это возможности. Это опыт. Это то, чего Бакуго никогда не получит просто так, ему нужно выгрызать это зубами. А у Шото только одна преграда и это Бакуго. Отношения на расстоянии - дерьмо полнейшее. Хуже только работа героем, и здесь проебались они оба. Бакуго знает. И Бакуго постарается не испортить все, потому что для этого человека, для его будущего, он хочет постараться. Потому прижал к двери, зажал собой со всех сторон и впился поцелуем. Сначала медленно, отвлекая, заблокировав ноги своими, а потом и руки, прижав кисти к деревянной поверхности. Шото в ловушке, пойман, деться некуда, только вперед. А впереди Кацуки, который готов принять все, что Шото даст. Поцелуи-укусы, слюна на подбородке и губах. Слишком много всего хотелось уместить в “семь минут на небе”. Потираясь друг о друга, они трогали, тискали и дурели от прикосновений в душной комнатке. Если и был плюс в том, что Даби - старший брат Шото, так это то, что он научил их “наедаться” на несколько недель вперёд. Ласки быстрые и жадные, времени почти нет, им нужно выйти, а Шото уехать. Он злился, глухо рычал и, нагло толкнув Бакуго вперед, развернул их, и поменяв местами. Он едва-едва равняется ростом с Бакуго, уступает ему в росте на сантиметр-два, и присаживаться ещё ниже, чтобы достать губами до нежного местечка под челюстью. На Шото стандартная Юэйская олимпийка под горло, стянуть её тяжело, зато майка Бакуго тоньше необходимого, открыта и поднимается легко, будто так и должно быть. Будто Бакуго был рождён, чтобы держать в зубах низ чёрной борцовки, и давать доступ Шото. Чтобы торс и грудь были полностью открыты для него, его глаз, губ, прикосновений. Бакуго редко бывает жадным, но Шото, рождённый в большой семье - всегда. Он удерживал Бакуго за бедра, оставляя на груди поцелуи-укусы. Засасывал кожу, мягко поглаживал косые мышцы на косточках большими пальцами в противовес. Бакуго же шарился руками везде, где дотягивался, приводя двухцветные волосы в беспорядок. Шото опустился на колени слишком быстро, чтобы Бакуго успел что-то сообразить. Ему стало бы стыдно после, но тогда ему не нужно много, чтобы кончить. Наблюдая за тем, как нагло Шото смотрел вверх, не отстраняясь, когда Бакуго мычал: “Я скоро”. Он проглотил все до капли, а после вылизал член, убирая за собой.       — Когда ты..?       — Мне..хотелось..сделать тебе приятно когда-нибудь. Так что я.. Заказал кое-что и потренировался.., - милое ворчание под нос и неловкие руки, помогающие (мешающие) натянуть одежду обратно. А Бакуго лишь смеялся неверяще-довольно и притягивал к себе, обнимая, стараясь впитать все тепло. После, Даби, естественно, отправил мелкого чистить зубы и отвесил Кацуки пару профилактических пинков, но быстро сдулся, понимая, что план все же сработал. Потому что Шото вспомнил для чего и для кого он старается. И чего хочет достичь. И если Бакуго мечтал стать номером один, то Шото не хотел ему в этом уступать.             //       — Ещё немного и я поеду крышей, - со стоном выдыхает Бакуго, потирая лицо ладонями. Шото лишь посмеивается в ответ, шурша чем-то за экраном и бегая из угла в угол, то прикрывая шторы, то проверяя дверь.       — Приморозь жопу к стулу. Пожалуйста. Шото хмыкает как-то нервно и улыбается смущённо, а Бакуго может только смотреть. Смотреть-смотреть и перебирать в голове варианты почему он ведёт себя так. Почему не может усидеть на месте, смеется как-то нервно и постоянно оглядывается, не-смот-рит на него. Профдеформация научила предполагать худшее.       — Шо, что не так? Тодороки ерзает на месте ужом, пряча взгляд и явно нервничая все больше. Секунда, две, три. Бакуго ждёт. Ждёт, потому что больше ничего не остаётся. Кто знает, что происходит. Его маленький мальчик уехал далеко, увидел мир и понял, что Кацуки не тот, кто.. -       — Я хочу кое-что попробовать. Но, боюсь, что тебе не понравится идея. Это… Это не что-то плохое, просто… Смущающее. Не тот, кто сидит с открытым ртом, следя за своим парнем в десятках тысяч километров через монитор старенького компа. Определенно нет. Смущающее? Кацуки в деле.       — Я “за”, что бы это ни было, принцесса. Шото едва краснеет. Смущённо прячет взгляд, поднимается в своей супер-широкой футболке и… И. И с этого момента Кацуки Бакуго начинает считать, что умер и попал в рай, потому что Шото в свободной футболке. Очень свободной, почти огромной на нем. Она свисает с него открывая ключицу, прикрывает голые бедра. И Шото, этот мелкий засранец, прекрасно знает что делает. И еще лучше знает, как это действует на Бакуго. Даже если его лицо - это три пикселя на экране, Бакуго знает, что сейчас он улыбается этой крохотной довольной и наглой улыбочкой. Он прижимает футболку к себе за края, подходит ближе, и теперь в экране, с побитыми в углах пикселями, но во всю высоту, через футболку, отлично видно рельеф его члена. Его вставшего. И текущего. Члена.       — Половинка, ты…       — Да?       — ..уверен?       — У меня проблема, поможешь её… решить? Бакуго смотрит в экран. В его голове бескрайнее поле с палящим солнцем, простор и взрыв, сносящий весь самоконтроль в адском пекле. Голос сам по себе падает на пару тонов, а руки судорожно рыскают по столу в поисках наушников и салфеток. Он обязан. Слышать. Каждый шорох.       — Покажись мне, малыш, я должен лучше понять в чем проблема. Шото хмыкает и натягивает футболку сильнее. Потирается о ткань, размазывая мокрое пятно.       — Вот так, хорошо, проблема очень серьезная, - усмехается Бакуго, развалившись на кресле и расставляя ноги, - что чувствуешь?       — Мне…, - недовольный стон, - Недостаточно.       — Жадная крошка. Я знаю, что жадная, всегда так скулишь, если я тебя не балую. Ноешь и клянчишь, пока не выебу и не заполню тебя до конца. Шото трётся активнее, явно слушая и ловя каждое слово и звук. Он скулит и выпрашивает всего и сразу. Больше разговоров, больше внимания, больше провокации.       — Чего хочешь сейчас, половинка?       — Тебя. Бакуго усмехается уголком губ и перемещает камеру. Встает со стула, чтобы было лучше видно и прячет руку под майкой, поглаживая себя.       — Еще. Тон приказной и важный и Бакуго посмеивается, следя за тем, как в маленьком окошке в углу отображается картинка для его мальчика. Как выше задирается майка, а вторая ладонь медленно оглаживает пресс. Шото продолжает тереться, комкая в ладонях края футболки, пока Бакуго ладонями обводит верхние кубики и спускается ниже, пряча ладонь за поясом штанов.       — Блять, - ругается Шото и Бакуго щерится, чувствуя легкую гордость за то, что научил золотого ребенка старателя ругаться. Вот только не учил не соблюдать правила.       — Руку на место, - рычит Бакуго, следя, как судорожно отдергивая ладонь от члена, хнычет Шото. - И не смей прикасаться к нему, Шо. За кадром раздается негодующий стон и Бакуго смеется нежно, стягивая майку и доставая наружу член. Опускает пояс шорт ниже, заводя за яйца. На фоне черных треников орган выделяется, в маленьком окошке почти авангард, только порнографичный. Шото жалобно хнычет и падает на стул, позволяя себе передышку. Он жадно следит за каждым движением, находясь так близко к экрану, что может дотронуться губами. Что он и делает, исчезая из поля зрения, оставляя лишь цветную макушку.       — Пиздец, - рычит Бакуго, - Шото, черт возьми.       — Я хочу его в рот, - дуется, выглядывая обратно в камеру, - не жадничай, а подойди ближе.       — Мелкий засранец, - шипит Бакуго, но делает шаг, врезаясь бедрами с столешницу.       — Идеально, - шепчет Шото, мечтательно облизываясь и тут же начиная хихикать. - У тебя очень большой член, Бакуго.       — Чего? - Пауза в движениях.       — Говорю очень, - Шото картинно прикладывает ладонь с оттопыренным большим пальцем к экрану, - очень, - а следом так же прикладывает вторую, - большой, - переводит две соединенные ладони к себе, прикладывая получившийся размер от рта ниже, так, что конец оказывается в районе солнечного сплетения, - член. Бакуго чертыхается и смеется, забывая, что рисовался на камеру.       — Так, а если… Шото деловито склоняет голову, поджимая губы и снова поднимается, прикладывая получившийся размер уже от промежности. Он прижимает ладони к себе, хныча, когда случайно прикасается к члену и давит большим пальцем на солнечное сплетение. Бакуго готов поклясться, что слышит в наушниках самый довольный порнушный стон, который когда либо под ним издавал Тодороки Шото.       — Так глубоко..? Черт..       — Убери руки. - Шото слушается, разводя ладони в стороны, - хочешь так глубоко? Бакуго вибрирует внутри, представляя как это может быть. Как долго им придется готовиться, и как громко Шото будет хныкать. В каком он будет беспорядке, стараясь принять игрушку такого размера. Его член в маленьком экране показательно дергается, реагируя на волну возбуждения и Шото улыбается довольно, снова заглядывая в камеру.       — Не сегодня, но… “Who knows?” - слышится за кадром и Бакуго фыркает, возвращая ладонь на место, пережимая член в основании.       — Сегодня я хочу другое, - мурлыкает Шото, поднимая футболку за край и показывая наконец себя во всей красе. Бакуго может лишь сжать член сильнее. Основание шлена Шото обхватывает тонкое черное кольцо. Его тело, кожа, на прессе бедрах - почти белая, молочная, и его член так ярко выделяется на ней своим розово-красным цветом. Он дергается, блестит от смазки и манит прикоснуться. Бакуго прекрасно понимает его желание вжаться лицом в экран.       — Играл с собой? - Бакуго не жадный, но дразнить голодное зверье нужно осторожно.       — Не совсем. Немного растянул себя пальцами… Хотел с тобой.       — Покажешь?       — Посмотришь? Бакуго хмыкает, а Шото смеется со сказанных слов в унисон. Он подкатывает кресло ближе к столу, снимает веб-камеру с монитора и кладет на стол так, чтобы Бакуго мог видеть все как можно лучше. Стол загораживает часть вида, Шото приходится извернуться на кресле так, чтобы его задница и припухлое колечко мышц были заметны в кадре. Он опирается одной ногой о кресло и наваливается на высокую спинку, оттопыривая зад. Все, что Бакуго может - продолжать медленно водить рукой по члену и не сорваться на другой континент первым рейсом. Шото медлит, доставая смазку, выливая часть на пальцы и ища угол обзора.       — Малыш, тебе неудобно?       — Мне плевать, - выдыхает Шото, вставляя в себя сразу три пальца, - я хочу тебя прямо сейчас, здесь, во мне, я готов для тебя, так что продолжай смотреть и двигай руками! - Шото хнычет, просит и приказывает одновременно. Бакуго кусает губу и, следя за тем, как медленно пропадают и появляются длинные узловатые пальцы, повторяет темп рукой, обхватив член кольцом из пальцев.       — Быстрее, - Шото хнычет, и Бакуго ускоряет движения одновременно с ним, создавая иллюзию присутствия, - мало, - добавляя еще палец, насаживаясь уже всем телом, активно виляя задницей и постанывая. Бакуго кусает губу до крови и сильнее вдалбливается в руку, шарясь другой по телу, поглаживая грудь, ключицы и сжимая соски.       — Хочу вылизать тебя всего, - ноет Шото, - укусить соски и оставить метки на груди. Они все сошли, это ужасно. Бакуго смеется, меняя темп на более нежный и ворчит о жадных маленьких ублюдках, что раззадоривают его по фейстайму. На что Шото замирает, показушно с громким чпоком вытаскивает пальцы прямо в камеру и со стоном сползает вниз, снова показывая свое лицо.       — Если я не прикасаюсь к члену, то ты не кончаешь, пока я не разрешу, - улыбается этот ангел во плоти, не скрывая намерений во взгляде. Бакуго так слаб перед ним. Так отвратительно слаб. Он опускается ниже и нежно целует улыбку своего парня в экране. Шото словно интуитивно понимает что происходит и целует чистые пальцы, прижимая к объективу камеры, возвращая поцелуй через километры.       — Ты как-то спрашивал где я научился делать минет? - уже менее смущенный, но все еще смотрящий куда-то за объектив, Шото улыбается одновременно невинно и заговорчески.       — Помню, Половинка.       — Не против, если покажу своего Мастера? - Шото хихикает и Бакуго лишь фыркает соглашаясь тут же. Вот только не ожидает, что из-за камеры Шото достанет черно-оранжевый член на присоске и шлепнет его прямо напротив камеры. Шото смеется так сильно, что стонет из-за напряжения в члене, а Бакуго может лишь нечленораздельно ругаться, разглядывая резиновый дилдо в своих фирменных цветах.       — Это что!?       — Это? Творчество фанатов! - Шото пытается пояснить через смех, но постоянно прерывается, пытаясь вздохнуть и успокоиться. - Кто знал, что фанатские сайты окажутся полезными? Шото хихикает за кадром и Бакуго не нужно его видеть, он знает какое у него сейчас лицо.       — Я их всех взорву.       — Эй, не надо! Я еще не успел купить коврик для мышки с подушечкой в виде твоей груди! “Смех и грех”, - фыркает тихо, посмеиваясь, Бакуго, сжимая головку члена. В ушах - голос Шото, яркий, нежный, его смех, в кадре - руки, что нанося смазку на резиновый черно-оранжевый хуй… Бакуго готов драться, если кто-то назовет это не романтичным или абсурдным. Руки Шото, его длинные пальцы и узкие ладони, размазывающие смазку по стволу - искусство.       — Мне обещали анатомическую точность, - ворчит Шото в ушах.       — Анатомическая точность в десяти тысячах километрах от тебя, я готов потерпеть, пока ты сделаешь слепок. Шото, повернувшийся к столешнице задницей и намеревающийся сесть сверху замер на мгновение. Обдумывание ситуации заняло какое-то время, но следом, он тут же приподнялся и стал медленно, осторожно, насаживаться, позволяя члену проникать глубже.       — Если я окажусь рядом, мне не нужен будет слепок. И садится рывком до основания, издавая низкий, гудящий в груди стон.       — Медленнее, детка, - урчит Бакуго микрофон, следя за тем, как судорожно дергаются мышцы, - сядь удобнее, пусть зайдет как можно глубже, да? - Шото выстанывает согласие, крутя задницей по столу, пока сжимает ладонями столешницу, - Ты же хотел, чтобы он прошел почти насквозь? - Бакуго намеренно понижает тон, наслаждаясь тем, как Шото дергается на столе. Даже со спины, не видя его целиком. Бакуго видит и знает наизусть каждое выражение лица, каждую реакцию. - Так - достаточно глубоко? Шепот в динамиках Шото почти обжигает. Нервы на пределе, хочется скулить, выть, подставить задницу и чтобы Бакуго оказался рядом, кусал шею, и растягивая задницу мощными ладонями, вдалбливался глубже.       — А теперь медленно, в спокойном темпе, детка, поскакали. Все, что может Шото, медленно поднимаясь и опускаясь, шлепаясь задницей о стол, это жалобно хныкать и стонать на одной ноте, потому что не то. Не то, не так. Да, приятно внутри, распирающе, но невозможность расслабиться, и то, как дилдо проезжается не там из-за угла наклона еще и при такой скорости - все выводит из себя и хочется просто расплакаться.       — Хей, малыш, - родной голос из динамиков успокаивает, гладит мурашками по плечам, обещая сказку и Шото поддается, отзывается на призыв, - переместись так, как тебе удобно. Лежать на стуле было лучше? Мне нравился твой оттопыренный зад. Шото медленно отшкрябывает присоску со столешницы и, придерживая член за основание, не вынимая ни на миллиметр, а наоборот вжимая сильнее, перемещается на стул. На экране Бакуго сдавливает член, шепча “Черт, это было пиздец сексуально,” и Шото фыркает, опирается на стул ногой и устраивается удобнее на спинке. Кажется, что света достаточно и Бакуго будет видно, поэтому Шото позволяет себе немного забыться, отвлечься и представить, что он рядом, что это его рука вгоняет внутрь резиновый член и шепчет в ухо:       — Такой красивый.       — Черт, твоя задница, я хочу укусить тебя за нее, я знаю какой тонкий голосок будет у тебя при этом, малыш.       — Сильнее, Половинка, сильнее. Сожми его, пусть он достанет как можно глубже, чтобы тебе понравилось. Хочу видеть, как он выпирает в твоем животе, буду трогать его и долбить в одну точку, чтобы ты чувствовал как ладонь накрывает головку. Шото дышит загнанно и воет на одной ноте. Так много всего, шепот, камера, кольцо на члене. Словно вокруг несколько громкоговорителей, направленных точно на него. Хочется рассыпаться под их звуками.       — Давай, Шо, сними кольцо. Просьба-приказ, вопрос. Шото сдавливает головку свободной рукой и опускает руку ниже, разворачиваясь, находя нужный угол и начиная долбиться внутрь сильнее.       — Вот так, малыш, давай, ты замечательно принимаешь, такой красивый для меня, постарайся еще немного. Шото весь в этом шепоте, готов утонуть в нем, расплавиться и забыться. Он снимает кольцо и кончает с именем Бакуго на языке. Кацуки же сидит в кресле, пережимая член так, что еще немного и станет больно. Но его мальчик просил ждать, его мальчик хотел, чтобы он ждал и Бакуго пообещал постараться. Он следит за тем, как сначала резко. но после все спокойнее вздымается грудная клетка Шото на экране и ждет. Позволяет отдышаться и прийти в себя. Шото, скукожившись на кресле кое-как приходит в себя, аккуратно разминает затекшие спину и плечи, руку. Затем мягко стонет, оборачиваясь, бросая взгляд из-под ресниц на экран и, не вынимая член, перемещается на кресле удобнее, закрепляя камеру так, чтобы его было лучше видно. Он хмыкает довольно, улыбается и смещается, опуская вниз руку, чтобы… Бакуго не знает что именно он делает там, внизу, но все, что видит на экране - соблазн в чистом виде. Шото красиво стонет, вытягивая шею, полностью напрягаясь, подтягивает к себе колено и будто.. крутит основание члена внутри, дразня края дырки. Бакуго готов завыть от того как сильно хочет сделать это сам. Шото тем временем садится на стул ровнее и ерзает, ловя отголоски приятных импульсов внутри. Он не вынимает член, держит внутри и улыбается соблазнительно, закусывая губы, смущаясь и отводя взгляд.       — Надеюсь ты не кончил, - нечто среднее между вопросом и предупреждением, заискивающий взгляд из-под ресниц.       — Нет, малыш, мне нельзя, - устало улыбается Бакуго, облизываясь на яркий румянец на щеках и блестящие глаза на экране ноутбука.       — Кончи мне на лицо. Бакуго замирает, сбиваясь с размеренного дыхания. Член будто чувствует и дергается в руке, от одного простого осознания, от фантазии, что сладким соком бежит по венам.       — Блять, Половинка.       — Будет грязно, - хихикает Шото, намекая на все смыслы ситуации, - но я буду сидеть здесь, с членом внутри. Он приятно распирает. Я чувствую его, особенно если сожму внутри. Я ерзаю, и он проходит глубже, продавливая мышцы внутри. Я представляю, что это ты. Что твой член внутри меня. Давит, распирает. Представляю как ты кончил и остался во мне. Останешься во мне на ночь, Бакуго? Хочу узнать как это будет, останься ты внутри. И если ты возьмешь меня утром будет ли тебе..- Поток слов прерывается резким вскриком и Шото видит в экране, как Бакуго обессиленно падает, отдаляясь от монитора. Одна капля почти попала на камеру, закрывая крошечный уголок.       — ..приятно? Шото никому не расскажет, что впервые узнал что такое сухой оргазм.       — В следующий раз… купи штатив, моя маленькая порно-актриса.             // Ястреб давно пожалел о том, что согласился взять под крыло впечатляющего и подающего надежды героя Динамита. Начиная с момента, когда после второй минуты знакомства он решил проверить на прочность его перья, а спустя пять минут - барабанные перепонки и нервные клетки. После был период притирки и они медленно но верно срабатывались, подстраиваясь друг под друга, чтобы использовать сильные стороны и закрывать слабые. Они оба - слишком самонадеянные, в один момент приняли, что теперь их двое. Что Ястреб может лететь на мощных крыльях вперед, не боясь, что в тылу что-то останется незачищенным. Бакуго мог взлетать в воздух, не боясь разбиться. И в какой-то момент, Ястреб сам этого не понял, а Бакуго ничего не сказал и они просто приняли ситуацию, повернувшуюся под новым углом. Ястреб начал раскрывать перед Бакуго свою птичью сторону. По-началу это было даже незаметно, птичьи повадки так сильно сплелись с характером напарника, что повороты головы, внимательный взгляд или внезапная атака из ниоткуда были привычным делом. После появилась еда. Казалось бы какая Бакуго разница, что там в контейнере у птицы. Но заметив нежно-розовый цвет мяса и капли крови на пальцах… Бакуго промолчал, лишь закатив глаза, а после привык, считая, что для хищной птицы это, вероятно, норма. Однако в один момент появились звуки. Резкие, нечеловеческие. Такие, будто связки надрываются в не подходящей для них манере, издавая то, к чему не приспособлены. Однако чем чаще эти звуки появлялись, тем сильнее Бакуго игнорировал их, в один момент списав в категорию “белого шума”. Они никогда это не обсуждали, Бакуго даже не был уверен, что напарник осознает, что делает, когда бодает его головой, раздражаясь, или рассыпает перья по периметру всех помещений, где находится, помечая территорию. Из всех возможных мест выбирает самое высокое, садится не на сиденья, а на спинки стульев, столы, комоды, подоконники, шкафы. Но звуки - были особенными. Иногда они выходили пообедать. В эти моменты Ястреб мог неосознанно начать выслеживать добычу, если был голодным. И тогда Бакуго слушал протяжный клич. Вот только Ястреб не обращал на это внимания, ровно до момента пока Бакуго вдруг не решил это обсудить.       — Теоретически. Если на нас нападут голуби, ты сможешь их спугнуть? Ястреб давно пожалел о том, что из всех, кого он мог выбрать, он решился прислушаться к Джинсу и забрать к себе Кацуки Бакуго. Но никогда до этой минуты он не хотел убить его так сильно.       — Я начинаю понимать людей, которые тебя ненавидят. Крышка переносного лотка открывается с тихим щелчком.       — Это их проблемы, - цыкает Бакуго, вытаскивая палочки, - захотят обсудить со мной, тогда и обращу на это внимание.       — Посмотрел бы я на этого сумасшедшего. Пугающий смех гиены сбоку был ему ответом. Ястреб копается в еде, смутно представляя как начать интересующий разговор. С начала, с конца? Как именно нужно спрашивать у коллеги про его лучшего друга? Интересно, есть ли какой-то модный гайд, Ястреб бы с удовольствием досконально его изучил. Хочется спросить все и сразу. И одновременно вообще ничего не спрашивать, потому что как людям в глаза смотреть, если твой интерес односторонний. Но ведь нет? Ясное небо над головой всегда спасало, но сейчас не даёт никакого ответа, словно разводя руки тонкими перистыми облаками над линией горизонта. Хоть один намек? Кацуки хмыкает чему-то своему и неосознанно стучит палочками по бенто словно секундомер, отсчитывающий мгновения до взрыва. Рвануть может в любую секунду, но только после того, как еда будет укомплектована в желудке. Еда это важно. Кацуки всегда настаивает, что нужно правильно питаться, выводя некоторых из их младших сотрудников из себя. Да и дам, которые неровно к нему дышат, предлагая свою стряпню. Знали бы они, насколько избранник Кацуки далек от готовки…       — А что… Даби любит есть…? Кацуки напрягается всем телом, стараясь не дернуться из-за толпы мушашек, спустившихся с загривка. Они достали еду. Обсудили работу. Задания на сегодня. Погоду. Но никак не касались семейства Тодороки. К чему..?       “Дерьмо”       — И ты туда же… - тяжело вздыхает Бакуго, пытаясь смириться с положением, в котором оказался.       — Туда же..? Тебя так часто о нем спрашивают..?       — Забей, не мое дело. Вяленая говядина.       — А?       — Вяленая говядина. Он грызет ее, когда скучно. И мороженое, если шастает где-то на улице, в остальном этот засранец всеядный, но только никогда не показывай ему рыбу.       — Рыбу?       — Ты не хочешь знать. Поверь мне. Никаких суши, он спалит их на столе, если не выкинет горящие ошметки в окно. Ястреб не может сдержать смех, представляя как Даби со своей вечной саркастичной ухмылкой поджигает несчастный рис просто потому, что он находится рядом с ненавистной рыбой.       — Значит говядина.       — Овощное рагу, особенно немного остывшее. Может есть холодную собу, но не фанат. Я помню, что ты жрешь сырое мясо, так что лучше приведи его куда-то, где еду приготовят.       — Например к тебе домой?       — Не, к черту. Я готовлю для этого засранца только если у него морда в крови, и он выглядит так, будто сейчас развалится. Говнистый, но жаль его все же. Бакуго доедает курицу в кляре и щелкает крышкой, аккуратно сворачивая салфетки и палочки. Бутылка воды появляется словно из ниоткуда.       “Морда в крови”. Кто же мог подобраться к нему настолько близко, чтобы пошла кровь, да ещё и было измазано лицо? Хотел бы Ястреб знать и помочь предотвратить это. Так много хотел бы.       “Ястреб, ты в такой заднице.” // В кармане плаща три новых карточки-ликвидации. Люди считают, что Тартар великий, мощный, а стены его несокрушимы. И это правда. Только тартар заканчивается не там, где выстроены кругом многотонные бетонные стены. Он дальше. Ближе к людям, чем они бы того хотели. Побег из тартара означает смерть. Маленькая карточка с именем, фото, причудой и допустимым временем. Мир героев не идеален и жить в нем, значит принимать правила игры. Каждый день ставить жизнь на кон. Только у Даби есть один бонус. Шанс на жизнь в русской рулетке он однажды уже проигрывал. Мрак переулков и мелких улочек поглощает “геройский” костюм, не оставляя следов присутствия. Маска на лице скрывает шрамы и дыхание. Плащ развивается, шелестя полами. Шаги глухим стуком отдаются от стен и Даби мерно топает все глубже и глубже, загоняя противников эхом своих шагов. Хочется пугающие свистеть или зло хихикать, как это делают карикатурные злодеи в фильмах, что раньше любил Шото. А после на американский манер тянуть: “Wakey wakey…”. Зловещий. Эксцентричный. Герой. От слова одно название, но Даби даже нравится в каком-то из смыслов. В каком-то из смыслов это имеет большее значение. Делать грязную работу, которой никто не хочет заниматься - это для него. Информация о положении целей собрана, подтверждения в кармане, впереди вся ночь. Над головой стрелой пролетела птица. Даби хотелось бы верить, что это Ястреб, но это совсем не его район. Красивой птичке нужен райончик побогаче и повыше. Много места, чтобы расправлять яркие крылья во весь размах. И стерильная биография с поведением, чтобы общественность никогда не узнала о закадровом титуле “Золотой Телец Комиссии”. У алых перьев, как и черной гладкой кожи есть один очевидный плюс. Кровь на них не видно. Воздух становится холоднее, наполняется озоном и дышать становится во много раз легче. Подбирающийся холод Даби любит куда больше, чем душную полуденную жару. Он проходит еще два крошечных перекрестка, чтобы свернуть на третьем и выйти на главную улицу, как прямо перед носом на асфальт шлепается три тела. Первый, второй, третий. Даби оглядывает троих, чтобы удостоверится, что это те самые. Расстроенно, даже обиженно, протягивает, не поднимая головы:       — Это были мои злодеи, найди себе своих. Сверху с явной улыбкой (смущенной, но тьма помогает) отвечают в более любезной манере.       — Это подарок. Лаконично. Даби фыркает.       — А как же трупы крыс в постель? Все, романтика мертва?       — Могу и крысу и воробья. Но до постели еще надо дойти, у нас с тобой и первая база-то не пройдена.       — Обещаешь?       — Ты пожалеешь об этом, горячая штучка, - тихий смех и мягкая улыбка. Ястреб пикирует вниз, устраиваясь через трупы напротив, заглядывая в искрящиеся синим блеском глаза.       — Душил?       — Пришлось, развозить грязь не в моих правилах. Тем более это подарок. Они должны были до тебя добраться.       — Тебе лучше уйти, - вздох и Даби поднимается, стягивает плащ, бросая его подальше, на крышку мусорного бака.       — Прогоняешь?       — Поднимусь к тебе на эту, - указывая на обшарпанную пятиэтажку, - крышу через десять минут. Молчание, волна ветра и хлопки крыльев. Даби поджигает ладони, распространяя пламя. Когда-то к нему пришёл Сотриголова и спросил хочет ли он помогать ему в другой работе. Не такой блестящей, как у тодороки-старшего, но тоже полезной. Тойя ответил да. И уже после. После к нему пришли другие люди. С другими глазами, не такими усталыми, как у наставника. Озлобленные, пахнущие кровью. И спросили за какое время пламя Тойи развеет тело человека в пепел. Именно тогда родился Даби.       — Запашок так себе. Ястреб поджимает губы, когда Даби наконец поднимается и захлопывает дверь на крышу, стягивая маску.       — Потому и сказал свалить. Нечего красивой птичке комиссии мараться в пепле. Даби плюхается рядом, близко-близко. Ястреб мог бы положить свою руку ему на бедро. Даже напрягаться не придется. Просто поднять и перенести в сторону. Это легко. Но Даби пока недостижимый плод. Он достаёт карточки из кармана и, поджигая палец, обугливает фотографии, помечая все три. Ему нужно сдать их утром.       — Считаешь меня красивым? Прием дешёвый, подначка дерзкая и максимально дурацкая. Но Даби ведётся. Ведётся как мальчишка, что гонится за девочкой с самой красивой косичкой.       — Я только что кремировал троих. Это должно пугать. Как минимум настораживать. Заставлять задать себе вопрос.       — Я принес их тебе с красным бантом на шее, и это твоя благодарность? Ястреб игнорирует все предупреждающие маркеры. Может потому, что красный - его счастливый цвет. Даби же будто выдыхает всем телом. Расслабляется-растекается и падает на стену позади, ударяясь затылком. Шало улыбается и вытягивает ноги. Кто мог знать, что бывает так просто? Что не нужно объяснять свою работу. Причины. Даби ведет похлеще чем от алкоголя.       — И в каком же виде я должен тебя отблагодарить?       — Я планировал ужин.       — Ммм.       — Не впечатлен?       — Не особо.       — Свидание под луной?       — Может засчитаем сегодняшний вечер?       — Тогда предлагаю довериться пернатому такси.       — Оно довезет меня..?       — Есть одна квартирка под небом, где тебе точно понравится.       — Уверен?       — Там будем только мы, и там можно кричать.       — Не врут девчачьи журналы, ты тот ещё соблазнитель.       — Собираешь на меня досье?       — Из достоверных источников.       — Коллекцию покажешь?       — Сожгу до того, как ты вспомнишь о ней, не переживай. Ястреб хмыкает и позволяет себе наглость. Оказывается, бедро у Даби почти жёсткое. Он выдыхает резко, но ничего не комментирует и позволяет играться дальше. Обхватить сильнее, растереть от основания к колену, огибая ремень перевязи на костюме. Опустить ладонь ниже, на внутреннюю сторону бедра, подобраться к границе, которую они оба, кажется, хотят переступить.       — А как же: “Мы ещё и до первой базы не добрались”?       — У нас свидание, я подарил тебе подарок, а до этого мы флиртовали напропалую.       — То есть когда ты нагло спёр моего злодея, это был флирт?       — Ты сжег мои улики!       — Да там не было ничего полезного, не дуйся, я проверил.       — Вот поэтому. Первая и вторая база пройдены. Даби усмехается. Птичка так сладко поет. Что будет, если он сожмет ее в своих руках?       — Берегись, птица, - и целует его, удерживая ладонью подбородок. // Даби тактильный до безобразия. Трогает пальцами, прикасается губами и всем телом, чуть ли не мурчит, раздевая. Брюки и трусы давно где-то на полу. Ястреб падает в кресло спиной, смягчая удар крыльями и едва успевает расставить ноги, как между ними оказывается Даби. Во взгляде ни одной мысли, все тонет в вареве похоти. Он нежно улыбается и поочерёдно зацеловывает бедра, закидывая одну ногу себе на голое плечо. Кожу на голени холодят скобы, шершавые участки кожи щекотят кожу, а о бедро трется большой чёрный кот, вмазываясь в кожу, стараясь пропитаться запахом. Желая сожрать птичку. Укус болезненный только секунду, после, Ястреб знает, Даби держит его только чтобы остался след. Везде, где сможет дотянуться, везде, где Ястреб ему разрешит. Волосы пушистые, но сухие, неохотно скользят в пальцах, зато их удобно держать в ладони, чем Ястреб и пользуется. Удерживает за пряди, сильнее вплавляя в кожу, ближе к члену, но-не-сов-сем. Растягивает удовольствие, оттягивая прямые ласки. Наслаждается юрким языком с шариком пирсинга. Чертовски красивый. И…       — Такой хорошенький, - рокочет Ястреб. Даби замирает на мгновение и гудит, прижавшись губами к основанию члена. Стреляет глазами вверх и сжимает бедро в ладони, слегка её нагревая. Ястреб может лишь неверяще вскинуть брови и постараться улыбнуться как можно мягче. Прижать вторую руку к забитому скобами лицу и оттянуть голову назад. Даби жаркий, загнанно дышит, обводит языком губы. Соблазн в чистом виде. Ястреб давит большим пальцем на кожу, мягко обводит скобы, сползая со скулы на щеку и в рот. Горячий, невероятно мокрый, жаждущий рот. Ястреб погружает палец как можно глубже, до основания. Давит на язык, оглаживает щеки изнутри, наблюдая за тем, как Даби размазывает до основания.       — Потрясающий, - тихо продолжает Ястреб, - расслабь челюсть, вот так, давай, лапушка. И Даби даёт. Расслабляет челюсть и рот, позволяя Ястребу удерживать себя за волосы и трахать пальцами. Быстро, так, что слюна, цепляясь за движения с чавкающим звуком выливается, стекая по подбородку и капая на разгоряченный член.       — Как же охрененно ты принимаешь. Зрачки Ястреба - бездонное море и Даби не знает от чего его ведёт сильнее. Его слова, его вид, капельки пота на открытом торсе. Член горит, с него течёт, Даби чувствует как трусы становятся мокрыми и липнут к коже. Хочется их снять. Хочется раскрыть Ястреба до той степени, чтобы в его заднице хлюпало так же, как сейчас во рту Даби. Хочется чтобы Ястреб просил. И плакал от того, как ему охуенно под ним. Но Даби может лишь стонать, поддаваясь, давая Ястребу играть с собой, позволяя претворять в реальность то, о чем маленькая птичка мечтала, когда мельком на него смотрела. Даби даст ему все время мира.       — Даби, какая ты шикарная сука. Ястреб почти на грани безумия, шажок и его будет не вытащить. Поэтому Даби делает то, что должен. Вытаскивает язык, показывая пирсинг, позволяя слюне стекать изо рта, пачкая пальцы и кисти, позволяя ей литься на член. Мир Ястреба раскалывается на крошечные до и после, его трясет и он хочет все, сразу и много, полно, но может лишь закинуть вторую ногу на плечо и нагло впихнуть горячий член Даби в глотку, удерживая за волосы, засаживая до основания и сжимая бедрами чужую голову. Ястреб кричит, пока Даби, нагло усмехаясь, сглатывает. Перья носятся вокруг в беспорядке, тело ястреба живёт отдельно от него самого, болезненно содрогаясь и пытаясь протолкнуться глубже. Ему нужно совсем немного. И Даби аккуратно давит пальцем на анус, проталкивая едва ли подушечку, вырывая из чужой глотки птичью трель вперемешку с воем. Секунда, две, три. Даби методично массирует колечко мышц, продолжая работать горлом, добивая каждое нервное окончание, высасывая всю сперму. Ястреб больше не может кричать и двигаться тоже, но кажется, что ещё мгновение и он сломается изнутри. Грудная клетка проломится, собираясь обратно наизнанку, а член взорвется от ощущений.       — Даби, миленький, прошу, умоляю, Даби, хватит, пожалуйста, пожалуйста, Даби, пожалуйста.. - “Даби” и “пожалуйста” вперемешку похожи на мантру. И Ястреб молится. Молится о том, чтобы кто-то его спас и выпустил из плена, в котором ему хорошо до боли. Его дергает в нервных конвульсиях, ощущения становятся настолько болезненными, что он пихается и толкает Даби всем, чем может, назад, дальше, умоляя о передышке. Даби - морская волна в стадии отлива. Медленно собирается в кучу, убирая руки, рот и горло от истерзанного тела. Мягко поглаживает бедра, помогая поставить их на пол, но в итоге Ястреб все равно выглядит разбитым и расхристанным. Как сломанная шарнирная кукла. И Даби нежничает. Если бы он мог, с удовольствием бы урчал, вжимаясь в кожу. Мягко проходится по мышцам, которые, знает, перенапряглись, избегая объективно чувствительных мест. Поглаживает, потирается головой, осторожно целуя, на что Ястреба мотает в судороге, заставляя хныкать в голос. Но остановится не просит. Лишь расставляет ноги шире и закидывает руки назад, пытаясь зацепиться хоть за что-то, словно в шторм.       — Я попал в рай. Усмешка на губах, натянутая кожа на скобах.       — Нет, птичка, ты упала и попала прямиком в ад. Даби даёт Ястребу пару секунд форы для осознания. Чтобы раздражённо вскинуться, начиная тираду, что он никакой не ангел. А после начать кричать. Даби не нежничает, цепляя ноги под коленями, задирая их выше, прижимая почти к плечам. И не жалеет, впиваясь губами в колечко мышц, проходясь сначала кончиком языка, а после шариком пирсинга по отверстию. Ястреб кричит, плачет и срывается на трель. Пытается закрыть себе рот, вцепиться в кресло, в волосы Даби, во что-то, что будет удерживать в адский шторм.       — Даби, Даби, Даби, блять, боже, пожалуйста..- Даби лишь хмыкает, следя за тем, как раскатывает по поверхности Ястреба, как он умоляет о том, о чем сам не знает. То ли остановиться, то ли продолжить. Его член дергается в спазмах и Даби знает, что нужно добавить самую малость, чтобы отправить Ястреба через сухой оргазм в абсолютное никуда подпространства. Самую малость.       — Тойя. Во рту вибрирует стон. Губы сильнее прижимаются, кончик языка ввинчивается в разработанное колечко до максимума. Даби кончает без рук, когда Ястреба снова трясёт, но уже гораздо сильнее. Так, что он вырывается, пытаясь уползти дальше и избавится от ощущений. На глазах слезы и Ястреб издаёт звуки, которые Тойе невозможно объяснить человечески, но он знает, что не должен оставлять Ястреба одного. Он ловит его толкающиеся руки-ноги, терпит злые перья, царапающие кожу и сковывает птицу в объятиях, чтобы перенести тельце в кровать и укутать, согреть, дать ощущение безопасности. На сером постельном белье останутся пятнышки крови, но это будут проблемы их завтрашних, думает Даби, даря птичке нежный поцелуй в лоб. //       — Вот черт. Первое, что вырывается из Ястреба, как только он заходит на кухню. В постели будто прошло побоище, но это полбеды, простыни Ястреб отстирает или купит новые. Но длинные полосы царапин на Даби? Как Ястреб мог это допустить. Он проснулся уставший и счастливый, с яркой улыбкой на лице. В квартире было непривычно тепло, а запах из стерильного стал теплым, вкусным и сочным, от которого урчит в животе. Даби был здесь и готовил для него. И теперь Ястреб медленно подходит ближе, чтобы, едва касаясь кончиками пальцев розовых рубцов, осмотреть Даби.       — Чего киснешь с утра пораньше, птица? В противовес грустному, виноватому виду Ястреба - игривый взгляд и смех между строк.       — Мало того, что вырубился, так ещё и порезал.       — Если тебе станет легче, свою часть удовольствия я получил.       — Не достаточно. Ястреб стекает вниз, на колени, даже не напрягаясь. Царапин на Даби много, но почти все затянулись за ночь, что странно, но второстепенно. Куда важнее отстоять свою честь и вернуть Даби должок. Куснуть легонько за ягодицу под звонкий смех и извернуться между длинных стройных ног и кухонных шкафов так, чтобы оказаться “лицом к лицу” с главной проблемой этого утра.       — Птичка, аппетайзер перед завтраком обычно не подают, - насмешливость - второе имя. Во взгляде, в тоне и словах. Даби смотрит сверху вниз с улыбкой, упираясь ладонями в столешницу. Добротную, глубокую, зачем только, Ястребу до сих пор непонятно, все равно на ней ничего сложнее пакетов из доставки он не раскладывал. Но разложит.       — Ты не отвлекайся, - деловито ворчит Ястреб, проходясь ладонями по закованным в плотный материал бедрам от колена и выше. Он растирает их, проминает пальцами и утыкается лицом в пах, потираясь, - хищные птицы прожорливые, завтрак я хочу и буду. Даби сверху фыркает что-то нечленораздельное. Под пальцами четко ощущается дрожь в бедрах, и Ястреб наконец довольно улыбается, наслаждаясь тем, что Даби на него реагирует. Открывает рот, прикусывая вместе с тканью начинающий наливаться кровью член.       — Айщ-щ-щ, точно хищная Птичка. Потерпи, будет тебе мясо, оставь этот кусок на сладкое. Ястреб смеётся в голос, вплавляя звуки в чужую кожу и тянется руками выше, расстегивая молнию и стягивая брюки вниз. Даби недовольно гудит сверху, но продолжает строгать салат, отбивная чёткий ритм. Непорядок. Ястреб стягивает и трусы, высовывая наружу член, зловредно оставляя яйца за натянутой тканью. На бёдрах есть обугленные кусочки кожи, стянутые скобами, на члене же… Ястребу хочется по-детски сказать “итадакимас”, потому что слюны во рту - море. Можно утопить как минимум эту кухню. Член Даби - произведение искусства. Шарики микродермалов под кожей, штанга и колечки.       — Только не говори, что я мог получить его ещё вчера.       — Технически, все равно сегодня, - хмыкает Даби, не торопя, позволяя осмотреть со всех сторон, погладить, потрогать, - низкая чувствительность, Птица, долго будешь стараться.       — Звучит как вызов, который хочется принять. В следующую секунду Даби сбивается с ритма. Нож плашмя валится на доску, рассыпая кусочки яркого красного перца. Мир замирает на долю секунды, Даби застывает изваянием, во все глаза следя за тем, как Ястреб, в удовольствии прикрывая глаза, насаживается ртом на член, без всякого предупреждения. Вид абсолютно порнушный, его расфокусированный взгляд, глухие стоны, руки, что нагло шарятся по телу. Даби хотел бы снять этот вид. Снять, а затем запустить на том проекторе в зале. Чтобы усадить сопротивляющегося Ястреба себе на колени и заставить смотреть. Мягко поглаживать его член, зажимать в пальцах головку, гладить свободной ладонью тело, разминая судорожно дергающиеся мышцы и слушать скулеж с двух сторон. О том, как это слишком для него и глухие звуки довольства, когда через пару мгновений Даби не удержится и нажмет на его затылок, заставляя взять глубже. Но Даби продолжает держать руки на столе, пока Ястреб нагло играется. С темпом, с чувствительностью и кашей в мозгах Даби. Осознанно или нет, но делает так, что низкая чувствительность перестает быть помехой. Нужно лишь добраться глубже в подкорку мозга. Взять глубже, замереть на доли секунд. Ястреб чувствует внутри весь пирсинг он давит внутри, а подкожные шарики распирают как тот смешной член-щупальца, что Ястребу заказала Мируко. Вцепиться в жесткие бедра, удерживая от резких движений и медленно, вытягивая губы вокруг ствола, податься назад. И взгляд вверх, хотя хочется закрыть глаза и отдаться на волю ощущениям. Чтобы проследить за каждой эмоцией на обычно непроницаемом лице. Ястреб хмыкает довольно, откинувшись на шкаф. Даби взмокший, дышит через раз и кажется ещё мгновение - сорвет резьбу так, что собрать обратно будет невозможно. Прекрасный вид.       — Потрясающе выглядишь, - Ястреб - искушение. - Покормишь меня? Безоговорочная капитуляция. Волосы Ястреба между длинных обгоревших пальцев. Скобы оставят его лысым, но это мало кого беспокоит, пока Даби может беспардонно вколачиваться в чужой рот. Глубже и глубже. До горла, чтобы замереть и следить за тем, как яркая хищная Птичка, трепыхается под ним. Ястреб гудит довольно и дергает чужие брюки вниз на ощупь. Оглаживает яйца в ладони, оттягивает их вниз. Дрожащие бедра и низкие стоны. Ястреб вторит, игнорируя все сильнее мокнущее белье. Глаза начинают слезиться. Хрип в горле, и Даби даёт передышку, оттягивая голову за волосы назад. Ястреб знает, что после придётся вытаскивать волоски из-под скоб. Его куда больше волнует и беспокоит то, какой Даби жаркий и нуждающийся. Не важно какую похабщину он будет нести, Ястреб не собьется.       — Так нравится? - Даби едва ли не мурчит, придерживая одной рукой голову Ястреба, большим пальцем второй поглаживая его лицо. Проходится по скулам, крыльям носа и ниже, на фалангу залезая в рот, оттягивает вниз челюсть, раскрывая. Ястреб не отвечает, лишь высовывает язык, повторяя вчерашнее выступление Даби и собирает пальцами слюну. Облизывает свои пальцы вместе с пальцем даби. Грязно, мокро, жадно.       — Как же я хочу заткнуть твой блудливый рот.       — Мне долго ждать? Ястреб не успевает ухмыльнуться, когда Даби обрушивается на него, словно пожар. Неудержимый, резкий. Он играет с Ястребом резкими вспышками, то вгоняя член на всю длину. То вытаскивая и проезжаясь им по лицу, размазывая слюну и смазку. Ястреб грязный с ног до головы и впервые за последние время настоящий (слишком часто за последние сутки, но какая разница), хорошенький чистенький мальчик комиссии. Послушный, исполнительный, красивый до безобразия мальчик с обложки. На вкус Даби безобразие это то, что с ним делают глянцевые страницы. Вылизывая и вычищая образ до зубовного скрежета. Ведь сейчас, весь в смазке, слюне, красный и хрипящий - он гораздо красивее. Даби хочет запустить причуду и спалить его дотла. Сжать волосы так сильно и плавить в себя, оставить новые отметины на себе, соединиться воедино с алым цветом крыльев. Хочет, но замирает на мгновение, когда влажные, прохладные мокрые скользкие пальцы Ястреба пробегаются по яйцам и идут дальше, по тонкой коже и нажимают на колечко мышц. Хищная Птичка. Смотрит довольно, вибрирует горлом и пристально следит за секундным щелчком-испугом. Даби рушится в его руках, начиная стонать в голос и оседать. Падает на локоть на столешницу и вдавливает голову Ястреба в себя шепча заполошно:       — Не смей останавливаться… Не смей, блять, я спалю тебя нахер, Птица. Подпалю крылья и выебу на сухую, если посмеешь. Ястреб - полотно из слез, стонов и наслаждения. Ерзает по полу, пытаясь сбить напряжение, одновременно с этим аккуратно играясь с нежной кожей ануса, едва погружая фалангу и снова вынимая палец, надавливая на кожу вокруг. Даби спускает ему в глотку через две передышки, и когда тот может свободно двигать пальцем внутри, достав до простаты. Он будто весь разом выключается, падает головой на руку на столе и мгновенно отпускает голову Ястреба, давая ему расслабиться. Они оба разрушены. Ноги перестают держать и Даби медленно падает на колени, прямо Ястребу в руки, усаживаясь голой задницей на колени. Чёртовы рабочие брюки стесняют движения, давят везде, где только можно. Даби включается так же резко, как и выключился, отдышавшись. Поднимает медленно голову и тянется губами к Ястребу, сцеловывая-слизывая слезы, смазку и капли спермы. Он улыбается. Как чеширский кот, предвещая будущий апокалипсис, но Ястребу плевать. До тех пор, пока он может вот так сидеть рядом с ним, следить за этой улыбкой и плавится в его руках. Даби скалится уже очевиднее и запускает руку ему в трусы, которые сам и натянул ночью, доставая тяжелый, набухший член Ястреба. Ему нужно совсем немного, но и здесь Даби умудряется показать себя. Он передвигается с колен выше, почти придавливая собой, так, чтобы головка члена упиралась в плохо растянутый анус.       — Даби, нет..!       — Чш-ш-ш, птица, уймись, - фыркает Даби, прижимая его своим телом крепче, растекаясь по миниатюрному Ястребу, - мы позавтракаем и ты растянешь меня. Хорошо растянешь, постараешься, правда же, Птичка? Ястреб скулит что-то нечленораздельное, пока Даби выгибается, надрачивая член, прижимая головку к заднице и двигаясь всем телом имитируя фрикции.       — Постараешься своим языком и пальцами. Можешь растянуть хоть до четырёх. Я буду послушным, веришь? Даби хмыкает, пока Ястреб неверяще смеётся через слезы. Внизу все горит огнем, а это даже не причуда.       — Не ври, горячая штучка. Ты можешь быть хорошей деткой, но послушной? Даби фыркает ему прямо в губы, крадя очередной поцелуй.       — Буду хорошей деткой и приму твой член, по основание, - нашептывает Даби словно змей-искуситель, - ты будешь трахать меня, и я не буду против, если уткнешь меня лицом в пол или пережмешь член, знаешь? - Ястреб лишь сильнее скулит, потому что Даби продолжает тереться задницей, спускается ниже, проходясь своим членом по его, - А после, ты обязательно спустишь все в меня до последней капли. Ястребу тоже не хватает лишь последней капли.       — Пометишь меня и заткнешь пробкой, хищная птичка? Белый фон, шум, чистый лист в голове. Ястреб кончает с криком, когтями в плечах Даби и судорогой во всем теле. О да. Он пометит. Под завязку зальет внутрь сперму и будет ухаживать, трогать и вылизывать, рассказывая какой Даби идеальный для него.       Его Даби. С облегчением во всем теле приходит ужас в мыслях. Даби смеётся и целует везде, где дотянется, трогает и обещает накормить наконец оголодавшую птицу. Ястреб отвечает, но вяло и невразумительно, изо всех сил пытаясь прийти в себя и собраться в кучу.             //       — Детское время кончилось, - хрипло шелестит Даби, поднимая ладони, - они мои. Пламя медленно распространяется вокруг, образуя полог, блокируя любую возможность ступить на землю. Где-то в конце узкого проулка шуршат сбежавшие крысы. Сбежавшие с полицейского конвоя преступники ловятся уже не про-героями топа, а ликвидируются на месте, стоит оказать сопротивление. Помятого Ястреба Даби не простит никому. Гражданский почти в отключке, и Бакуго, прибывший на место раньше, быстро перевязывает открытую рану, не давая крови течь, ожидая подкрепление. Перьям Ястреба нужно ещё несколько секунд. Даби же не торопится. Ночное время - его. Подпольные герои с разрешением на ликвидацию могут позволить преступникам пару секунд форы. Потому что после их ждёт быстрая и скоропостижная… Алые перья разрезают воздух со свистом. Часть из них, Даби знает, не оглядываясь, подхватывает гражданского, перенаправляя его ближе к скорой помощи, которая мчится в паре кварталов от этого места. А несколько особо быстрых игриво пролетают у висков, подхватывая чёрные пряди, когда Даби наконец пригибается, чтобы начать погоню. Алые клинки врезается в стену и металлические баки, вспугивая добычу для удобства броска. Позади трещат взрывы и крик, Бакуго оцепляет территорию. Синее пламя в ладонях Даби светится сверхновой, когда он подпрыгивает на всполохах как на трамплине. Напротив образуется тень, почти бесформенная, полуплотная, протяни руку - пройдешь насквозь. Можно спутать с призраком, если не знать причуды преступников. В коммуникаторе шипит Сотриголова, общая муки, если Даби перестарается.

[ — Не паясничай, выруби их и скрути, мне нужно ещё двенадцать минут.]

Ну как же. Как Даби может не показать себя во всей красе, когда за спиной свистят перья-лезвия? Найти по очертаниям тени исходное тело очень просто, главное знать куда смотреть. Пламя реагирует на едва оформленную мысль, вспыхивая под ногами злодея, обхватывая морок на пару мгновений, вырывая из чужой глотки вой.       “Ожог второй степени на открытых участках, минус две звездочки в рейтинге Сотриголовы.” Рост у проявившегося сильнее тела схож с самим Даби. Потому он вскидывает руку с пламенем на уровень глаз, заставляя противника отшатнуться, одновременно с ударом утяжеленного ботинка в грудь. Огнеупорный материал едва нагревается, но делает удар внушительнее, помогая откинуть злодея назад, впечатывая в стену. Перья реагируют тут же, прибивая злодея к поверхности. Шалая улыбка на губах, пламя на кончиках пальцев. Даби наконец-то становится теплее. Он откидывает полы плаща, гротескно увеличивая свою тень от пламени на обшарпанной стене в тупике, намеренно запугивая. Он знает, кто прячется в тени баков, знает и понимает, что этот - может стать проблемой. Причуды с укреплением тела, которые выдерживают температуру пламени, Даби никогда не нравились. Это личное.       — Выходи, пока я не спалил вас обоих до костей.

[ — Даби, нет.]

Лёгкий скрежет, и в Даби летит какой-то мусор. Жестяные банки, пакет, все загораживает обзор и раздражает. Тает в пламени за мгновения, открывая вид на атакующую стойку и быстрый бросок юрского парня. Он похож на броненосца. Нечто среднее между рептильной кожей и каменными наростами, пластины, образующиеся то тут, то там по телу, в зависимости от ударов Даби и яркости пламени.       “Дерьмо.” Даби анализирует плюсы и минусы положения на ходу, жестко блокируя все выпады противника. Тот отрывает наросты, используя их как маленькие кинжалы и Даби не сдерживает смех, ведь где он уже это видел. Его улыбка действует как активатор и точечные удары начинают сыпаться активнее, не давая и секунды на раздумья. Языки пламени, попадающие по наростам действуют не так, как на других людей, едва ли нанося урон броне. Броненосец отлично переносит боль, и Даби лишь шире тянет улыбку, понимая, что выход у него только один. И Сотриголове это не понравится. Очередной блок и оба, запыхавшись, отступают на несколько шагов, осматривая противника.

[ — Даби, не дури, еще две минуты.]

      — Отступи и мы тихо уйдём, - просит недо-рептилия.

[ — Идиот… ]

      — Отступить? - Даби комично вскидывает брови и поджимает губы, - Не в моем стиле. И улыбается. //       — Ожоги четвертой степени, при том, что у парня укрепляющий тип причуды, - Сотриголова шлепает папки с отчетами медиков на стол, - ты выжил из ума!?       — Был приказ. Он знает, что говорить этого не стоило. Но и выслушивать очередную лекцию Даби тоже не хочет.       — Здесь я отдаю приказы.       — Не только Вы, и мы оба это знаем. Прекратите, я не ваш подопечный-стажер.       — Точно. Ты куда проблемнее. Больно. Неприятно. Обидно. Даби поджимает губы и выдыхает, расправляя плечи.       — Я просил дождаться меня.       — Просили. И только поэтому они остались живы. //       — Ты, я, пицца? - потрепанный Бакуго сидит на полу напротив кабинета Сотриголовы, забив на все правила и нормы.       — О, это свидание? - Захлопнув за собой дверь, Тойя склоняет голову набок, игриво хлопая ресничками, чем впечатляет разве что плакат на стене, что с шелестом падает на пол после хлопка дверью.

“Каждый может быть героем!”

      “Вешал это позорище на стену определенно не Сотриголова”, - хмыкает Бакуго. Будь воля старого подпольщика, ноги Даби бы не было в этом офисе после прохождения первой стажировки.       — В твоих мечтах. Поднимается с пола, отряхивая задницу, проверяя не зацепил ли где жвачку на любимые брюки. Даби только закатывает глаза, не двигаясь с места. Выжидает. Не в первый раз он отправляет кого-то на больничную койку (про убийства Кацуки лучше не знать, слишком он правильный), и после каждого Бакуго отчитывал его, напоминая о геройской морали и чести. (“Ваша честь, ебал я вас и вашу честь,” - в ответ бросал Даби от всей души) Но Бакуго только смотрит. Стоит напротив и вроде как даже не осуждает. Смотрит просто, без злобы, издевки, скорее с какой-то усталостью, чем с чем-либо еще.       — Хорош морозить жопу, погнали.       — И это все?       — А тебе нужно особо вежливое приглашение?       — А как же “Даби, как ты мог!?”? Не по сценарию.       — Старикан отвечает за мозгомойку в этом клоповнике. Я зову жрать. Затрахался как собака, показывай где тут не готовят отраву. И спасибо. Бросает последнее слово так просто, обыденно. Будто он не Кацуки Бакуго, а прекрасный принц из сказки, сыпящий с каждого слова розовой ватой и радугой, а не ядом и ругательствами. Идет вперед, продолжая путь, не оглядываясь. А Даби может лишь остановиться как вкопанный.       “Спасибо”. Тойя прикрывает глаза и мягко улыбается, склонив голову, пряча лицо за торчащими волосами. Маленькое и крошечное слово. Большое значение. Злодеи сумели выбраться из конвоя, ранив и отправив в больницу нескольких полицейских. Пара молодых героев были вынуждены обратиться в больницу. Потрепанные Ястреб и Бакуго. Даби оставил в том тупике оплавленные мусорные баки, крики, запах гари и паленой плоти. Преступников доставят в Тартар, откуда выбраться они уже не смогут.       — Чего застыл, Штопанный, я тут не молодею! Даби улыбается и делает шаг вперед. //       — Мне казалось, что это старье уже никто не слушает, - Даби шуршит плащом и падает на диван, осматривая новое лицо.       — Это не старье, а классика. Голос у парня оказывается ниже, чем кажется по его тщедушному тельцу, но не яркий, а низкий, будто зовёт откуда-то из глубины. Весь он похож скорее на статую откуда-то из Древнего Египта. Простой длинный черный плащ, птичья голова. Почти весь черный, но с желтым клювом и яркими человеческими глазами с белками. Он словно не моргает. Глаза расположены чуть в стороны, для большего угла обзора, и все вместе это немного напрягает. Такие птичьи мутации редкость.       — Это не делает группу менее стариковской. Даби наигранно закатывает глаза и рисуется, наблюдая как из относительно расслабленно поза у парня-птицы становится собранной, как натянутая пружина.       — Она не стариковская.       — Я тут старик и мне решать.       — Не лезь к моему новичку, - чирикает Ястреб, пробегая мимо и успевая отвесить подзатыльник.       — Новичку? А я уж было подумал это наш внебрачный ребенок, хотел познакомиться с сыном. Даби откровенно веселится, наблюдая за реакцией Ястреба, который замер на несколько мгновений, а следом и мальчика-птички. Ужас, лёгкое презрение, полный набор, даже на птичьей голове. Даби пьёт эмоции словно мед. С другой стороны - цепкий взгляд и попытки скрыть улыбку. Плюс балл Тойе сегодня.       — Это Фумикаге Токоями, он новый сотрудник моего агентства.       — Твой и Динамита подопечный, получается?       — Ммм…, - Ястреб перебрал в голове воспоминания, где Динамит шутит про внебрачного ребенка у него и Даби, когда впервые видит на фото Токоями, и тихо усмехаясь продолжает, - нет, скорее мой, по очевидным причинам. Токоями, это Даби, подпольный герой. Даби широко улыбается, помахивая обеими ладонями в приветствии, намеренно показывая себя всего. Натянутую на скобах кожу, обожженные ладони, легкую нотку безумия во взгляде.       — Он только выпустился из академии, и скоро начнет строить карьеру в этом агентстве, так что, пожалуйста, будь паинькой.       — Да когда я..? Из академии? Одноклассник Шото? Даби склоняет голову, осматривая парня уже внимательнее, пытаясь вспомнить какие-то детали, и на задворках памяти голос Шото упоминает про Фумикаге и огромного взбесившегося ворона в летнем лагере.       — Откуда Вы знаете Шото? - парень словно нахохлившаяся птичка, принявшая оборонительную позу шара, тронь - и руку засосет и откусит по локоть.       — Да так, встречались в одном месте, - хмыкает Даби, играя синим огоньком между пальцев, пытаясь понять или вспомнить в чем именно заключается причуда паренька. Ястреб вздыхает, перебирая бумаги на столе.       — Его зовут Тодороки Тойя.       — Оу, так ты знаешь моё имя, - Даби никогда не признается, что в груди полоснуло ножом.       — Разумеется.       — А вот я твоё нет, несправедливо, не находишь? - Даби весь - картинка-отражение. Наигранно вздернутые брови и насмешливая улыбка.       — Ты не спрашивал.       — Не доебаться, птица, - выдыхает Даби, теряя все краски, становясь не просто отражением, а закрытой книгой. Так просто сказать: “Ты не спрашивал”, когда ты не знал, что должен. Даби казалось, что их отношений достаточно хотя бы для… Имени.       — Так Вы, старший брат Шото-куна? Он не рассказывал, что вы тоже герой, - вежливо кашлянув, расправив несуществующие складки на брюках, Токоями пытается вырулить разговор в ту непринужденную атмосферу, что была несколько мгновений назад.       — Я белая ворона в подполье, это не нужно афишировать. У короткого ответа есть и развёрнутый, болезненный, тяжёлый, переходящий в шепот. Тот, что со спазмами в горле и кровавыми слезами в уголках глаз. Даби хмыкает, вспоминая, что скоро придется обновлять тоник на голове. Ни одной, ни второй птичке эти подробности ни к чему. Токоями кивает, немного рассеянно, и дёргается, когда из-под плаща выныривает чёрная птичья голова. Он гладит Тень по основанию клюва, намекая, что все в порядке и позволяет выбраться, показаться уже не незнакомцу.       — Это Тёмная Тень. Он склоняет голову, указывает ладонью на птицу за спиной, сама учтивость. Тень лишь шипит, смотря на Даби, играющегося с огоньком.       — Не любит огонь?       — Мало кто его любит. Даби скалится, одобряя уход от ответа, сжимает ладонь, гася крошечный огонёк.       — А ты неплох, маленькая птичка, - хмыкает даби. Поднимается, распахивая полы плаща на манер крыльев. Увеличивает себя в размерах, красуется, показывая костюм с синими всполохами охладителей. Поднимает голову выше, следя за успокоившейся Тенью и медленно протягивает руку для знакомства, неотрывно смотря в светящиеся глаза. Мгновение, и кисть оказывается в клюве, но Даби лишь смеётся довольно, пока Токоями и Ястреб испуганно вскрикивают. Хватка у существа цепкая, но ранить он не собирался, клюв едва смыкается на запястье, скорее предупреждая, чем угрожая.       — Тёмная Тень!       — Извините, пожалуйста, не знаю что на него нашло. Прекрати, - Токоями, вцепившись двумя руками в шею Тени, пытается оттащить его, но зверь слишком упертый и едва сдвигается с места, продолжая следить за пирокинетиком.       — Он мне нравится, - веселится Даби, протягивая другую руку к клюву, - можно? Он обращается к птице, относясь к ней как к осознанному существу и Токоями с Ястребом замирают на секунды, пытаясь понять как к этому относиться. Тень щурится, не отпуская кисть.       — Без огня, тёмная птичка. Большая чёрная птичья голова поворачивается на пару сантиметров. Едва заметно, но рука все ещё в цепкой хватке, и Даби улыбается, медленно прикладывая руку к основанию клюва, чтобы почесать там же, где до этого это делал Токоями.       — Ты в свободное время работаешь заклинателем, да? - шутит Ястреб, следя как Тень выпускает из пасти руку, бодает другую и возвращается обратно к хозяину, выглядывая из-под плаща, не отрывая от Даби взгляд.       — Что ты, между поеданием младенцев и оргиями совсем нет времени, куда уж ещё с живностью работать. Даби вовсе не обижен, нет.       — Я бы хотел провести с Вами спарринг. Ястреб тут же кричит: “Нет”, но Токоями полон решимости и потому Даби, выходя из надоевшей комнатушки бросает:       — В любое время, маленькая птичка.             // Даби игриво раскрывает полы плаща, красуясь. Внушает ужас. Токоями может лишь немного нервно поглаживать полы негорючего плаща, который пришлось надеть для этого спарринга. Но остерегается он не потому, что Даби ходит в чёрном, злодейски смеется или выглядит как самый настоящий злодей со своими шрамами и скобами. Синий огонь Даби непредсказуем, как и сам хозяин. Он достигает невообразимых температур, а покрываемая им площадь точно неизвестна. Они в разных весовых категориях. Если Токоями когда-либо придётся драться с ним всерьёз… Он надеется, что этого не случится. Когда-то мидория сказал: “Тодороки может победить только Тодороки” - и теперь, следя за тем, как фальшиво дурачится Даби, Токоями наконец понимает эту фразу. Шинсо щёлкает замком в тренировочном ангаре и подходит ближе. Их тренировочная площадка для подпольных героев отлично приспособлена для причуды Даби, поэтому Шинсо не боясь заходит на площадку, включая защитный экран. Он кивает Токоями, легонько помахивая секундомером.       — Готовы? Обговорим правила спарринга. О бое попросил Токоями, с него начнём.       — Не жалейте меня и деритесь в полную силу, пожалуйста. Нападайте всерьёз. Это все.       — Даби?       — Скучать тебе я не дам. Стоп-слово? - улыбка чеширского кота и чёрные омуты вместо глаз. Они оба понимают расстановку сил. Токоями не сможет победить, но…       — Ястреб. Но задержать сможет. Даби скалится, заходится в смехе и поднимает руку, давая Шинсо отмашку. Тот достаёт телефон и вместе с секундомером тыкает кнопки, командуя:       — Начали. И Даби и Токоями атакуют одновременно. Даби создает огненный круг, блокируя пути к отступлению. Пламя резко взмывает в воздух, окрашивая ангар в синий. Токоями при помощи накопленной тёмной тенью энергии выпускает его наружу давая разрастись до максимального размера. Темная тень, игнорируя лижущие языки пламени бьется о стены и потолок, выбивая все светильники клювом и перьями. Стекло и металл рассыпаются в темноте, подсвечиваемой лишь едва заметным защитным экраном и огнём Даби. Токоями утягивает Тень обратно под плащ и защищает их обоих, следя как растворяются языки пламени. Гореть здесь нечему, но металл и стекло плавятся, застывая причудливыми лужицами на полу, которые выглядят куда коварнее. Кислород не перекрыть, для чистого счета Токоями должен оставаться в сознании, да и Шинсо все еще здесь. Потому пункт первый - создать преимущество. Больше темных пятен. Преимущество небольшое, учитывая, что количество огня будет постепенно увеличиваться, но даже это поможет тени не сбиваться с ритма атак, периодически напитываясь из оставленных Даби проплешин и тени плаща. Пункт второй - добраться до Даби. Его причуда определенно наносит ему урон. Но как и в какой степени - загадка, которую необходимо выяснить. Если он больше похож на Шото, чем на Старателя, то в какой-то момент должен снимать эффект от огня охлаждением. Но этого не происходит. А значит где-то внутри, как и под плащом Токоями, прячется ответ. И здесь все становится слишком сложным. Его причуда дальнобойная, а сам Даби мастерски уходит от атак, блокируя их пламенем или сбегая из клюва Тёмной Тени как крохотный уж. Среди чёрных комьев ткани просматриваются с синие всполохи, а это значит, что ответ был на поверхности. Токоями готов признать, что идея отличная, вот только теперь, даже зная, что нужно добраться до охлаждающего корсета Даби, ситуация ни на йоту не улучшилась. Но Токоями должен добраться до неё. Идеальным вариантом для Даби было бы прекратить атаковать и дать себе передышку, но в таком случае Токоями войдёт в полную силу и снова позволит Темной Тени увеличиться и громить все вокруг. Огонь должен оставаться на как можно более большей площади, чтобы лишить подпитки маленького ворона. Токоями просил не жалеть его. Но о самом Даби речи не шло никогда. Бой начинает затягиваться, Даби скучает, следя за тем, как Токоями в очередной раз пытается провернуть атаку. Он удерживает пламя на отметке, приемлемой для себя и окружающих достаточно долго, чтобы это стало заметно как минимум для Шинсо. Токоями неплохо держится, но победить ему будет слишком сложно. Пора заканчивать. Даби выдыхает, концентрируясь, и увеличивает количество пламени, повышая температуру по всей площади, освещая каждый уголок. Яркие голубые всполохи медленно поглощают пространство, когда Шинсо, стоящий ближе всех к входной двери, слышит треск. Дверь в зал слетает с петель и рой алых перьев пробивает щит.       — Ястреб! - кричит Токоями и, через секунду, окружившее его пламя исчезает. Несопротивляющийся, но чертыхающийся, Даби прижат к полу алыми перьями. Они окружают его целиком, как когда-то Бакуго. Алые клинки нависают над его головой, обещая расправу. Ястреб жестко приземляется на разрушенный пол, закрывая собой Токоями.       — Кажется, мы это уже проходили, Птица, - глухо смеется Даби, кашляя из-за сдавивших грудь и горло перьев.       — Закрой рот, я говорил не трогать его. Ястреб - сталь в голосе и отрешенный взгляд за стеклами летных очков. Ему не нужен свет, темнота его друг. Даби едва начинает что-то говорить, как его прижимают перьями к полу жестче, закрывая рот и блокируя все возможности для движения. Ястреб не нежничает, слыша болезненные стоны и хруст техники, которой был обвешан Даби. Когда Шинсо подключает свой усилитель голоса, он звучит как гром:       — Четырнадцать минут, сорок три секунды. И он поддавался. Шинсо знает, что Даби сейчас осуждает его за наглую сдачу правды, но не может промолчать, когда видит в отблесках искрящегося щита насколько воинственно настроен герой номер два. Его наставник не был самым милым человеком, но и такого отношения он не заслужил, тем более, что Токоями сам устроил этот спарринг с последствиями. Ястреб был почему-то важен для Даби. Шинсо плохо понимал, что у них за отношения, и почему его старшего так сильно меняет, когда этот герой рядом. Но это не его проблема, хоть и смотреть на то, как медленно перья отлетают от безжизненного тела было пугающе. Даби не сопротивлялся. Он позволил наглой птице все это, Шинсо не видел ни одной искры. Почему.       — Повтори. Ястреб даже не поворачивает голову на звук. Все его внимание на противнике. Противнике, который… не сопротивляется. Его тон не звучит как вопрос. Это не он. Не может быть им, когда с телефона Токоями приходит геолокация с подписью “Даби”, а Шинсо говорит, что тот “поддавался”, когда сам Даби лежит плашмя на полу, сдаваясь перьям Ястреба. Он видел как полыхал ангар. Чувствовал перьями жар, часть из них истлели, пробив барьер.       — Скорее он не старался.       — Последняя атака была гораздо сильнее прошлых, - хмурится Токоями.       — Да, ему, вероятно, надоело страдать херней, - максимально спокойно для всей ситуации отвечает Шинсо в темноту. Он находит на поясе фонарик и направляет его сначала в сторону, где слышал голос Токоями, а затем в сторону большого красного облака. Быстро надев через голову шнур от секундомера, Шинсо побежал к нему.       — Объяснись, - бесцветно, без сил, выдыхает Ястреб, медленно отпуская напряжение в перьях, позволяя Шинсо докопаться до Даби. Его пульс стал тише, как и дыхание. Хрипы в груди стали сильнее и вокруг тела все скрипит, не давая Ястребу достоверно распознать состояние. Он отключился из-за нехватки кислорода и это вина Ястреба.       — Я попросил Даби провести со мной спарринг. Он согласился.       — Ты не должен был связываться с ним. Его причуда слишком опасна для тебя, даже для спарринга.       — Знаю. Я знаю, что если бы это был реальный бой, мне потребовалась бы помощь. И будь это реальный бой… я хотел узнать смог бы я продержаться до тех пор, пока вы не успеете прийти и помочь мне. Мы оговорили правила, и Даби убрал огонь как только я сказал стоп-с.. стоп. Но я не думал, что Вы так остро отреагируете… Шинсо осматривает тело Даби, направляя фонарик, трогает, проверяет пульс, есть ли реакция. Ему приходится самому перевернуть Даби и закинуть его руку к себе на плечи, чтобы дотащить до безопасного места. Фонарик в зубах светит черт знает куда, а не под ноги. Даби выше, его длинные конечности свисают плетьми, ботинки жалко тащатся по полу и для Ястреба это становится слишком, даже в темноте. Он бы не хотел видеть такое не только при свете, но и вообще. Он посылает часть перьев вперед. Поднырнув ими под Даби, переводит его в горизонтальное положение, позволяя Шинсо везти его как на каталке.       — Спасибо за это, - хмыкает Шинсо. - Не забудьте прийти извиниться перед ним после, господин Герой номер два.             //       — Не звонишь, не пишешь, - тёмный силуэт из кожи и пыли двигается, и из недр ткани и бездонных карманов Даби достаёт телефон с разбитым в хлам экраном, - ах да, есть подвох.       — Я оплачу тебе новый.       — Птица, я не меркантильная девочка по вызову. Его голос хриплый, скрипучий. Он откашливается после пары сказанных фраз и прячет телефон. После того раза с Токоями прошла почти неделя, за которую Ястреб успел поймать несколько злодеев, заполнить отчеты за месяц и придумать как извиниться перед тем, кто может засунуть твои извинения очень глубоко и без смазки. Даби ворчит что-то под нос, Ястреб смутно разбирает: “Тоже мне папочка”, хотя не посылал к нему перья. Вот только Даби достаёт маленькое перо будто из ниоткуда. Вытягивает ноги, откидывается спиной на стену, и весь будто распадается-разваливается на части. Как упругий шар сдувается, теряя форму, так и Даби из большого кожаного облака превращается в потрепанное полотно с картой ранений. Поднимает перо выше, и дуется.       — У тебя такой глупый хозяин, малыш. Ястреб задыхается. Сначала от того, что Даби вообще хранит у себя его перо, а затем от той нежности, с какой он выговаривает мелкому кроющему перу гадости о его хозяине. Гадости, конечно, особого порядка. О том, что он не любит, когда играют с его вещами, что слишком наглый и самоуверенный, любит командовать. Ястреб слышит подобное так часто, что обидного и нет совсем. Поэтому он вслушивается и старается почувствовать тон. Как мягко Даби выговаривает слоги, растягивая звуки, будто под его ботинками спит все время мира и он может быть там где захочет столько, сколько захочет. Ястреб готов любоваться им все оставшееся время.       — И вот пришёл он, да? Зачем пришел, чего хочет? - тихий длинный вздох и Даби прикладывает перышко к носу, ластясь к мягким пушинкам. Ястреб чувствует. Тепло кожи, дыхание, мягкость голоса. Перо все еще его, оно живое, мягкое и привязано к нему. Даби берег его.       — Принёс тебе кое-что.       — Нож в спину? Ястреб только закатывает глаза на это, доставая из широкого кармана куртки упаковку вяленых мясных кусочков оленины. Пришлось побегать и порыскать, чтобы достать что-то интересное, но у Ястреба получилось. Он кидает её в Даби, следя за тем как ловко исчезает в грубых руках перо. Даби разглядывает небольшой пакет и хмыкает.       — Странно, что он рассказал тебе.       — А, это… Да. Кстати об этом, в последние дни он со мной не разговаривает. И это правда, Бакуго, на удивление, был молчалив. И это на самом деле пугало Ястреба достаточно сильно. Все его взгляды будто мимо и игнорирование. В работе они оставались такой же слаженной командой, Динамит говорил все четко и по делу, в каком-то смысле, Ястреб хотел радоваться, что в коммуникаторе стало меньше панибратства и ругани. Но на самом деле… На самом деле Ястреб прекрасно понимал, что проебался.       — Есть маленький подвох в сгоревшей коже, знаешь ли, - говорит Даби, разрывая упаковку. Он выбирает кое-как в темноте крыши кусочек и вылавливает пальцами, доставая под свет вывесок и неона.              — Кроме крутых шрамов?       — Едва ли крутых, но оставлю тебя пребывать в розовом мире самообмана, - иронично вещает Даби, крутя в пальцах ломтик вяленого оленьего мяса. - Обычно кожа дышит. А у меня живых участков осталось едва ли процентов тридцать от силы. Плюс причуда, которая живет на кислороде. И вот уже, сюрприз-сюрприз, оказывается, что из кинков можно смело вычеркнуть асфиксию. Он хмыкает, отправляя кусочек в рот и тихо глухо стонет. Ястреб скорее видит это, чем слышит или чувствует, а потому грустит, жалея, что не может уловить вибрацию в груди ладонью или перьями. Он все еще стоит в нескольких метрах от Даби, держит при себе перья и всем видом показывает, что не причинит вреда.       — Ты только что сдал мне одну из своих слабостей.       — Ха. - Смеётся и тут же кашляет Даби, смотря в небо. - Она сработает, только если я не окажу сопротивление. А обычно, по секрету скажу, но только тебе, птенчик, разумеется, я весь - сопротивление. Он улыбается нагло, уверенно и хлопает ладонью по парапету рядом, подзывая хищную птицу. Ястреб медленно, хрустя осколками и камнями, разбросанными по всей площади крыши топает вперед. Неосознанно расслабляется, разбрасывая перья. Дышать будто становится легче. Он перешагивает длинные ноги Даби и, подпрыгнув, устраивается на корточках на парапете именно там, куда показал пирокинетик.       — Значит, в этот раз мне была оказана особая честь?       — Я поддавался, тебе стоило догадаться, - фыркает Даби, доставая очередной кусочек. Он выглядит потрепанным, круги под глазами стали еще темнее. Никаких украшений в этот раз. Костюм весь серый и истлевший, будто его катали по земле, лесам и полям не одну вечность. Меньше ремней и блестящих металлических бляшек, что так привлекали Ястреба все их последние встречи.       — Где твой плащ?       — Пропил, вместе с глобусом.       — Чего?       — На ремонте он. Одна Птичка слишком старательно чистила мне перья, - морщится, беззлобно ворча. Очередной кусочек оказывается в плену жаркого рта и Ястреб провожает его с жадностью. Жадностью и горечью. Он хотел бы прижаться ближе, украсть тающий на языке кусочек с губ. Шутить, слушать истории о том, как живется в подполье. Жаркое “несносная птица” на ухо и ловкие длинные ладони с шершавой кожей и цепкими скобами на спине и крыльях. Так близко и так далеко.       — Прости. Просто и незамысловато. Ястребу больше нечего предложить. Весь он - уже на ладони, только руку протяни, но Даби все не протягивает, а Ястреб не хочет давать ему ещё один повод для беспокойства в виде секретных непубличных отношений. Не хочет, но не может сопротивляться пламенному обаянию. Голосу, мимике, скованной жёстким кусками кожи и скобами, но все еще подвижной. Театральности, сарказму и яркому уму, что горит в своём одиночестве. Но Ястреб и сам знает как тяжело существовать в таком одиночестве. Как и Даби. И потому он лишь устало вздергивает брови и хмыкает, улыбается ехидно и выдыхает в ответ:       — Споешь мне под луной, может и прощу. Смех и сложенные вместе руки, прячущие лицо. Даби так близко к правде, но так далеко. Пусть так и остаётся. Ястреб так сильно этого хочет. Хочет, но делает совсем не это. Он затихает, убирает ладони и пристально смотрит в темные глаза напротив. Вглядывается, ища издевку или фальшь. И не находя причин, чтобы остановится, поднимается во весь рост, расправляя крылья.       — Ястребы не поют песен ухаживая. И падает спиной назад, исчезая за границей видимости.             // Ненависть к разного рода официальным приемам, Даби уверен, зародилась у него задолго до того, как он смог ходить, говорить и уж тем более доставать официальный костюм и несколько часов оттирать с волос черный тоник. “Все ради грустноглазого ребенка”, шипел под нос Даби, продолжая смотреть на серую воду, текущую четко в слив. С каждым разом становясь все светлее, она все ярче напоминала о том, что происходило раньше, о том, почему даби мажет кипельно-белые волосы черной жижей, вешает железо, сочетающееся со скобами и обвязывается трубками охладителей. Смотря на себя в зеркало, Даби вспомнил каково это быть седым. Волосы, обвисшие фиолетово-бордовые веки, обугленная кожа, скобы. Бантик сверху и можно выставлять как военный трофей с боевых действий. Кипельно-белая рубашка, черные брюки. Он осматривает все, выглаживает, достает из дальней коробки кожаные ремни с креплением для охладителей. Брюки и рубашка садятся как влитые. Он подпольщик, с него спросу мало, потому пиджак и галстук остаются в гардеробной, а рукава рубашки закатываются до локтей. Он сушит волосы, слегка приглаживая гелем, а на уши крепит титановые серьги с синими отблесками. Будет сиять и искриться. Может наконец снова угодит в клюв одной птички. Хмыкнув мысли, Даби перебирает ремешки и медленно вспоминает их правильное расположение. Шея, предплечья, портупея на груди, запястья, ремень на брюках, перевязь на бедра и тонкие ремешки под коленями. Два браслета-охладителя на стопу он надевает как браслет, спрятав под штаниной. Кацуки снова будет шутить про садо-мазо клуб на выезде. Трубки охладителей и маленький датчик даби аккуратно распределяет по ремешкам, самому себе напоминая новогоднюю елку в начале мая. Под рабочим плащом эта светомузыка обычно не видна, да и на геройском костюме они вшиты в швы, под ткань, скрывая свечение охлаждающей жидкости. Даби - дизайнерский додж-спорткар с перегревающимся движком. Его появление на публике при полном параде редкое явление, потому сотриголова, вскинувший в удивлении брови - это победа. Дами мысленно засчитывает себе несколько плюсов в карму за то, что смог его удивить.       — В лесу что-то сдохло?       — Шинсо был слишком убедителен.       — С каких пор ты попадаешься на его причуду? Даби улыбается шутке и вежливо кланяется наставнику и напарнику в одном лице. Несмотря на из разногласия, Сотриголова все еще был отличным человеком и хорошим наставником.       — Стоило надеть пиджак, ты как мишень, - оглядывая общий вид, резюмирует Сотриголова, - Старатель прячется за сценой. Шинсо с частью бывшего “А”-класса оккупировали пунш. Стервятники в загоне справа от входа. Я - в кладовку наверху, ты - ищи себе место сам. Рапортует Сотриголова и ретируется задним ходом, как можно быстрее прячась от толпы. Даби смеется уже в голос, понимая, что Айзава урвал себе самое козырное место для отдыха и наблюдения, придя раньше. Чертыхается, продолжая улыбаться и неторопливо вспоминает другие укромные углы этого приемного дома. Они, как подпольные герои, обязаны оставаться в тени, быть неузнаваемыми. А уж как люди… Эту игру Даби перенял у Айзавы в свой первый год, когда наставник точно так же рапортовал ему и оставил одного. Даби тогда наткнулся на Старателя, устроив показательное выступление, едва не был растерзан стервятниками-репортерами, а коллеги по цеху изводили вопросами откуда такой молодой, красивый и не женат. На следующий прием Даби не явился. Еще через один он пришел пораньше, разнюхал обстановку, как его учил сам Айзава и рапортовал первым, отбирая самое удобное место. Тогда Айзава улыбнулся. А Сущий Мик смеялся до слез, болтая про: “Давно потерянного брата”. Это тоже было своего рода правилом - у каждого есть личное пространство. И если тебя в него не приглашали - не лезь. Так что если кто-то из них занимал место, другой не имел права появляться там без необходимости. И Даби прекрасно знал, что когда Аизава занимал комнату за балюстрадой наверху, то Сущего Мика никогда не было в зале. Потому сейчас, подхватив бокал чего-то светлого и игристого с подноса, Даби медленно перебирал в голове безопасные варианты. Ровно до тех пор пока на плечо с силой не шлепнулась чужая ладонь, пригибая ниже, а жесткий, сорванный от постоянного крика голос не прогудел в ухо:       — Ты на деда похож. Деда-мазохиста. Где таких делают только, это же жуть.       — Косплеишь предупреждающий конус? - возвращает шутку Даби, оглядывая ярко-оранжевый пиджак, - Оригинально.       — Это мои фирменные цвета, заносчивый ты..-       — Кацуки? Бакуго передергивает от голоса и он оборачивается, встречаясь с очередной фальшивой улыбкой Мономы.       — Бакуго, - жестко отрезает Кацуки, начиная раздражаться, едва зайдя в зал.       — Добрый вечер, Кацу, - игнорируя предупреждение, мило улыбается, склоняя голову и вздергивая надменно брови, произнося, - Тодороки.       — Добрейшего вечерочка, Нейто. Хмыкнув и поджав губы на очевидную издевку Монома степенно уходит от них, вскользь бросая:       — Отличный костюм, Кацу.       “Отличный” На Кацуки идеальные черные брюки, которые едва ли скрывают хоть один изгиб бедер и крепкой задницы. Черная рубашка, открытые ключицы. И яркий рыжий пиджак. Кацуки Бакуго заказывал этот костюм для одного единственного человека, который не мог здесь появиться, и он знает, что “отлично” это слабая оценка. Даби шипит змеей, но Бакуго лишь выдыхает, останавливая друга от никому не нужной стычки.       — Не сегодня.       — Не сегодня. Не сегодня. Не се-год-ня. А когда-то было и “сегодня” и “два раза за вечер”! - Даби талантлив в театральности.       — Фу, сотри это из своей головы, брысь!       — Вот и я говорил фу! Чем ты слушал - вопрос!       — Я тоже тогда это тебе говорил! Но нет, нам же нужно было в экстрим, да, Дабс?       — Так. Это не..! И вообще мы сейчас о тебе!       — Дождь проходит и земля твердеет… - Ястреб появляется словно из ниоткуда, хотя Бакуго готов признать, что на короткое время совсем не следил за тем, что происходит вокруг, отвлекшись на спор. Ястреб же и сам теряется, как только понимает, что перед ним никто иной как Даби. Сын Старателя. Тодороки Тойя. Его белоснежные волосы под лампами почти светятся, создавая ореол вокруг головы. Яркие глаза, насмешливая улыбка, блестящие скобы и колечки украшений заставляют Ястреба улыбнуться в ответ, пока он не обращает внимание на весь наряд целиком. Дыхание - ненужная функция организма, оно осталось где-то за пределами вселенной Ястреба. Он пережимает горло в спазме, не давая вырваться клекоту. Сглотнуть слюну удается не с первого раза, зато закрыть рот - быстро. Даби весь - соблазн и провокация. И если это намек, то Ястреб его понял. Вот только все эти ремни и обвязку он с удовольствием готов заменить на свои перья, чтобы чувствовать биение пульса под пушинками всем собой, чтобы подбить свое сердцебиение под его, выкрутить их на максимум и действовать в унисон. Ястреб не знает наверняка, но готов попробовать. Так много готов попробовать, если Даби ему позволит.       — Птичка, пошли прогуляемся, этот мелкий хам меня не ценит.       — Человек с кинком на птиц не может украсть моего напарника. Руки убери, нам на сцену выходить.       — Ауч, ранил в самое сердце!       — Сердце слева, горячая штучка, - подмигивает Ястреб, не сдержавшись и, подхватив под локоть Динамита, уходит вглубь зала, чтобы сесть ближе к сцене. Даби не может не улыбнуться на прозвище. Дверца за хищной птичкой закрылась со звонким щелчком.             // Даби хватает Шинсо за плечи прямо на сцене, обнимая и закрывая собой. Он не отдаст этим стервятникам ни одной слезинки на растерзание. Пусть лучше все думают, что Тодороки Тойя сентиментальный и тактильный, любящий старший брат для всех младших, чем облизывают фотографии того, как новоиспеченный герой растрогался от получения первой награды. Это была его и только его абсолютная заслуга. Все те злодеи были под его абсолютным контролем так долго, что Даби и Айзава успели прийти на помощь. Подпольный герой со злодейской причудой. “Клуб отверженных”, как называет их Сущий Мик. И “Клуб отщепенцев”, как называют они себя. Пусть мир не видит их. Пусть мир не знает их. Но они будут делать этот мир лучше в своем стиле.             // Даби держит телефон ровнее, скрываясь в толпе. Бакуго может подойти и выкинуть телефон в окно в любой момент, но пока что слишком увлечен. Он и Мируко, танцующие вдвоём в самом центре, вызывают у всех вокруг бисексуальную панику. Монома и Шиндо тусуются в разных компаниях, Даби следит за каждым их липким взглядом в центр зала. Но волнует его не это. Он нажимает на запись кружка и скалится в камеру, строя надменное выражение, намерено издеваясь.       — В радиусе пяти метров как минимум двое его бывших и это только те, о ком я знаю. Улыбается самой невинной улыбкой и останавливает запись, чтобы снова начать снимать танец. Кнут и пряник. Как у ребёнка конфету отнять, честное слово.       — Никак не могу понять, хороший ты брат или отвратительный. Ястреб присаживаться рядом на барный стул. Звенит лед в стакане и Даби хочет пошутить про нелетную погоду, но лишь хмыкает под нос, в очередной раз нажимая кнопку “отправить”.       — Предпочитаю быть отвратительным.       — Предпочитаешь?       — Меньше ожиданий. Ястреб лишь поджимает губы и опирается на стойку, поставив под голову руку.       — Он ведь понял, что ты снимаешь.       — Ещё на первом видео.       — Пхах. Ястреб делает пару глотков, когда Динамит в очередной раз крутит тазом, зацепившись большими пальцами о карманы брюк. Чёрная рубашка, закатанные до локтей рукава. Ярко-рыжий пиджак сброшен где-то рядом со стулом Даби ещё пару песен назад.       — На месте Шото, я бы явился сюда после второго видео. Даби не может не улыбнуться, ведь именно тогда Ястреб и появился.       — Не после первого?       — После первого я бы собрал слюни, вежливо сказал всем гостям: “Спасибо за прием”, и отправился в путь. Так что успел бы как раз к началу записи третьего. От Шото ни строчки, только периодически появляющиеся три точки, которые веселят даби больше, чем жалкие попытки ястреба намекнуть о своей заинтересованности. Бакуго же продолжает двигаться под музыку так, будто родился с ней. Рука об руку с Мируко, они то расходятся, то сходятся ближе, играя на нервах зрителей, но не прикасаясь друг к другу. Улыбаются как заклятые враги-любовники и делают похожие движения бедрами, немного присаживаясь. Бакуго берет публику сочетанием широких плечей, большой груди и невероятно узкой талии, плотно посаженными брюками на заднице. (Кто позволил ему снять пиджак?) Мируко же рисуется изгибами в платье с открытой спиной, показывая рельеф рук и выставляя из разреза жесткую линию обнаженного бедра с подвязкой. Ястребу нужно выпить еще немного. У Даби в переписке горит:

[ Я понял.]

[ Прекрати.]

Он хмыкает, отправляя: “Снимать или танцевать?”, и блокирует телефон. И то и другое, Тойе не нужны подсказки.       — Пошли, помешаем им захватить танцпол.       — А ты танцуешь?       — Нет, но это здесь и не нужно, - с самым честным видом врет Даби, поднимаясь со стула. Он прячет в карман телефон и направляется все глубже в толпу, выискивая кратчайший путь. Бакуго, может, и не занимался парными танцами для официальных приемов, но своим телом владеет искусно и быстро учится, цепляя хохочущую Мируко за ладонь и закручивая в лёгком па. Ястреб возникает словно из ниоткуда, ловко отбивая ее, будто так и было задумано, и тогда Даби подхватывает Динамита за талию, цепляя свободную ладонь.       — Всё отправил и пришёл рисоваться? Захмелевший Бакуго, с широкой коварной улыбкой.       — Ребёнок приказал отбить тебя у толпы. Даби зеркалит её, жестко прижимая Бакуго ближе и начинает круг с правой ноги. Пусть они и не напарники, и никогда не были партнерами, но десятилетия дружбы нельзя просто так списать со счетов. Даби знает, что Бакуго легко подстроится под него, позволит один танец, позволит вести и не собьется с шага. Знает, потому что лет -цать назад именно с ним тренировался для очередного светского приема, проклиная мир. Бакуго же знает, что Даби не позволит им быть неловкими, не позволит упасть и оступиться. Даже ошибка станет ступенькой в достижении цели. Мируко и Ястреб рядом будто не замечают отточенных движений и веселятся, вытанцовывая что-то сумасбродное со спецэффектами из перьев. Бакуго, косясь на них, смеется довольно и Даби кружит их активнее, дополняя безумный танец Ястреба. Весь центр зала принадлежит им. Ястреб запускает перья в хоровод, пока Мируко делает невозможные движения ногами. Даби пускает крошечные огоньки вокруг, едва заметные, меркнущие от рассекающих воздух перьев. Мируко вопит: “Бомбочка, давай!”, и Даби закручивает их в центр, удерживая Кацуки за талию, чтобы тот, прогнувшись в спине, пустил с ладоней фейерверк. Их ждет штраф за применение причуд на публике и часы общественных работ, но никто из них не пожалеет о проведённом времени. //       — Я могу научить его, - шелестит Даби на диванчике в успокоившемся после их выступления вечере, следя за Бакуго. Тоскливо смотрящий на танцпол пёс. Даби почти жаль их обоих. Бакуго опускает взгляд и усмехается, не соглашаясь и не отвергая, не беря обещание, всем видом показывая: “Делай что хочешь, как всегда”.       — Ребят, это было “Вау!” и ты мне соврал! Ты умеешь танцевать, горячая штучка! Ястреб обиженно дует губы, присаживаясь на полукруглый диванчик рядом и обвинительно тыкает перьями в бока.       — Все сейчас болтают только о том, как прекрасен был Бомбочка на танцполе, я почти расстроена! - смеётся Мируко.       — Это был обман, мираж, подлог и фальсификация.       — Штудировал вечером уголовку, Кацу-чан? Не уходи от темы, малыш, давай, расскажи в какой момент вы с этим Штопанным так спелись! Даби смеётся, делая очередной глоток из стакана. Разбавленная бадья вина, которую все дружно назвали “пуншем” отдавала кислотой и была мерзкой на вкус, однако вариантов в этом клоповнике было немного. Ястреб рядом, увлеченный спором двух взрывных особ, даже не замечает, как облокачивается на Даби все сильнее, почти укладываясь на него боком. Ястреба ведёт. От вина, близких рядом. Очередная награда как “Номера два” его беспокоит мало, зато греет душу благодарность для Даби и его подопечного. Внутри становится все теплее и сложнее сдерживать счастливый довольный птичий звук, что рвется изнутри.       — Птичка, тебя развозит.       — Я просто счастлив.       — Тойя. Ястреб полетел бы с дивана, дернувшись, не удержи его Даби за талию, притянув на себя. Этот голос, пробирающий до костей, интонация. Вокруг компании будто сразу выстроился купол из напряжения, обещающий сложности этим вечером.       — Старатель. Даби лениво, из-под палки, поворачивает голову, проявляя толику уважения.       — Я бы хотел с тобой поговорить.       — Я занят.       — Тойя. Ястреб плечо чувствует глубокий вздох, после чего Даби хлопает его дважды, безмолвно прося выпустить. Они все еще были родственниками, Старатель все еще пытался наладить отношения и они все еще были на публике. Даби хотел бы спалить это место дотла, камня на камне не оставляя. Но Тойя слишком привязан к людям в этом скромном уголке, чтобы сорваться из-за такой мелочи. Пожалеет о разговоре он после.       — Ты вернул белый цвет?       — Как видишь.       — Рэй... была бы рада увидеть. Может навестишь ее? Даби резко, болезненно вздрагивает, хмыкая. О да. Проведать её. Вернуться туда, откуда смог выскрести себе путь зубами. Туда, где стены помнят его плач, обглоданную пламенем кожу и мольбы о желании жить. О желании быть героем как папа.       — Отправлю ей фото и цветы. Старатель выдыхает, принимая ответ как-то слишком безропотно и тут же тушуется на месте, будто не зная что сказать дальше. Даби и не хотел бы, чтобы он говорил. Он хотел бы назад, к теплому боку Ястреба. Чтобы перья были везде, где возможно, их кончики щекотали голую кожу, а мелкий пух забивался в нос. Чтобы Бакуго кричал и взрывался на очередные подначки, поднимая настроение. А Мируко метала взглядом лезвия, общая кровавую расправу, если он посмеет обидеть Ястреба. Даби хочет назад, туда, где он чувствует себя хоть сколько-то, хоть кому-то нужным. Как Даби. И как Тойя.       — Этот парень… Бакуго.. Вы с ним.. Близки, да?       — Да, уже давно. Даби сам роет себе могилу, он знает. А ещё знает, что развернутые ответы могут катиться к черту до тех пор, пока не будет сформулирован внятный вопрос.       — Это.. Ты.. Я бы хотел… Вы так много времени проводите вместе. И. Может, было бы неплохо расширить круг общения? Даби готов взорваться, как только прозвенит финальный звонок в этом театре абсурда. Сотриголова будет недоволен. Вот только Старатель явно не ценит проявленное терпение, продолжая:       — У одного из знакомых героев есть дочь твоего возраста, прекрасная, милая девушка, может..-       — Не может, - Бакуго появляется резко, внезапно. Хватает за предплечье, оттягивая от Старателя назад. У Даби в голове морок. На висках начинают поступать жилы, руки сжаты в кулаки. Он даже не заметил, как система охлаждения начала работать на максимум, сияя синим цветом. Даби прикрывает глаза, усмехаясь. Так вот почему он пришёл.       — Бакуго Кацуки.       — Тодороки Энджи.       — Поздравляю с наградой на сегодняшнем вечере. Ты многого достиг, мальчик мой.       — Не вашими молитвами, Старатель-сан.       — Никаких свиданий не будет, Старик. Ни сегодня, ни завтра, ни вообще.       — Тойя.       — Я Даби. И я не планирую встречаться с девушкой. Поджатые губы и обида, сквозящая в позе и взгляде. Даби это не беспокоит. Не это уж точно.       — Что ж, если тебе так угодно. Мне казалось, что у тебя были девушки? - Вопрос без ответа, Даби лишь испепеляет взглядом, не намереваясь обсуждать свою личную жизнь. - Только… ты уверен? Шок и осознание. Адский лед, сковывающий позвоночник и оплетающий внутренности.       — Что ты только что имел в виду?       — Бакуго, ты… хороший герой, - на это Кацуки усмехается, пропуская мимо ушей явное пренебрежение ко всем достижениям, - но, возможно, кто-то дру..-       — Даже первое место в рейтинге героев не сделает меня достойным кого-то из твоих детей. - Жестко отрезает Бакуго. Сначала старатель опешил, но после, поняв смысл фразы грустно, пристыженно улыбнулся, склонив голову. Вау. Даби хотел было запечатлеть момент, но руку передавил Кацуки, поэтому оставалось лишь стоять и смотреть, как он отстаивает свое место в этой семье.       — Впрочем, Вам это тоже не помогло. Кацуки жесток, выгоняет фразу как кинжал, меж рёбер и по самое основание, вверх, чтобы добраться до сердца. Даби знает, что сейчас он ходит по острию ножа и так Старателя не победить, но…       — Однако я в лепешку расшибусь, но сделаю все. Что казалось невозможным. Чтобы у меня был шанс. Стоять рядом с ним.             //       — Теперь старик думает, что мы встречаемся.       — Пиздец. Смешно ему.       — Эх-х-х, ребёнок расстроится.       — Быстрее показывай папаше индейку в своей кровати и проблемы не будет.       — Это не от меня зависит, - ржет Даби, представив связанного на блюдечке Ястреба. Кацуки увел его за руку из-под носа поверженного Старателя тихо, без криков, взрывов и ругани. Им обоим больше не было смысла оставаться под носом у героев, которые могли разболтать репортерам слишком многое из семейной драмы Тодороки. Стоя напротив спокойно текущей реки, Тойе хотелось просто вернуться на пару дней назад, когда Шинсо пришёл к нему, чтобы попросить о слишком дорогой услуге. Чтобы отказать. Да, мелочно и жалко. Сказать нет, сказать, что лень смывать тоник с волос и вообще: “Сходи ка ты нахуй, малыш, не до тебя”. Вот только даже вернувшись назад, Даби бы согласился. И не только потому, что Шинсо был частью крошечной семьи для Тойи, а чтобы утереть нос всем, кто считает, что он ничего не стоит. Даби может и нет, но те, кому он помогает.. - Они для Даби стоят всего. Глубокий вдох и выдох.       — Не кисни, лучше радуйся, что у тебя есть такой охуенный я. Побудешь в свете моего величия, может и тебе что перепадет. Даби смеётся до капель кровавых слез.       — Твоё самомнение, да в полезное бы русло… Ерничает Даби под громкие хлопки размахивающих огромных крыльев. Крошечное алое перышко мягко скользит по скуле, съезжая ниже и прячась где-то в вырезе на груди рядом с сердцем. Маленький шпион.       — Такси прибыло. С фанфарами, - Бакуго закатывает глаза, следя за максимально элегантным приземлением, на которое Ястреб способен, достаточно выпив.       — К твоему сведению, я умею быть тихим. Незаметным. Даби фыркает, закатив глаза на последнюю фразу и Кацуки тут же щурится, раздраженно осаживая парочку:       — Бля, я не хотел знать! Катитесь к черту со своими игрищами.       — Ты ни о том по.. - Ястреб, смущенный резко пришедшими воспоминаниями, задыхаясь в возмущении.       — О чем ты там таком подумал, Бомбочка, расскажешь классу? Заносчиво скалясь, Даби подбирается ближе к Бакуго, уворачиваясь от затрещины.       — Во-первых, иди нахуй, и не смей так меня называть, у Крольчихи просто не все дома больше, чем у некоторых. Во-вторых, “к черту”, Дабс, это подальше от меня! Тебя это тоже касается, пернатый, увидимся на следующем патруле, не раньше! Закинув на плечо яркий пиджак, Бакуго тут же развернулся и салютовал свободной рукой, уходя от парочки, которой он был сыт по горло за этот вечер. Хотелось домой. Ещё больше хотелось только к Шото. //       — Отсюда падать только с моста. Низковато для птицы твоего полета, пошли поищем другое место. Даби хмыкает, отходя от парапета и двигается в противоположном от Бакуго направлении. Какая разница куда идти, если у него впереди вся ночь и рабочий график давно приучил бодрствовать в это время.       — Ладно, больше не буду так прыгать, господин герой.       — А тот раз не считается?       — Это была… демонстрация.       — Отсутствия предохранителей в птичьих мозгах? Я это понял еще в первую встречу, можно было и без театральщины.       — Думал оценишь, это же твой стиль. Драма. Даби смеется открыто и звонко, но тут же, в одно мгновение, прекращает, ровным голосом отвечая:       — Мой не оставляет раскатанных мозгов на асфальте.       — Да, только мерзкую вонь на пару кварталов и пыль под ногами.       — Ауч, Птица. Даби ерничает, дразнится и двигается вперед, слабо представляя куда ведет эта дорога. Домой? В конуру подпольщиков? К Ястребу? Все варианты мельтешат перед глазами и хочется сию секунду опустошить голову и выбраться. Из своей головы, из кожи, оставить за гранью своей реальности требования, правила, планы и какие-никакие, но мечты. Даби задыхается. Каждый шаг - ком в горле и пустота в легких. Хрип и свечение охладителей. Тело перегревается одномоментно, пытаясь спасти себя причудой, но делая только хуже, выжигая последний кислород. Система охлаждения работает, но она слабее, чем та, что Даби носит обычно, нужно время. Ястреб мельтешит на задворках. Что-то говорит-пищит-шепчет сбоку и Даби кричит (кричит ли?) в пустоту заткнуться и не дергаться, не привлекать внимание. Заземлится. Даби приседает (падает, отбивая колени), прикладывает раскрытые ладони к все еще теплому асфальту и дышит (пытается). Судорожные полувсхлипы-полухрипы душат. Задать темп. На раз - вздох, на два - выдох. Перья Ястреба вокруг, мягким одеялом прикрывают плечи, пуховым одеялом ложаться на тыльную сторону ладоней. Даби знает, что Ястреб здесь, и это делает все хуже. Много, много хуже.Так подставиться перед ним - стыд и позор. Хочется засмеяться, истерично вскинуть руки, рассыпая вокруг искры, но Даби знает, это сейчас не в его силах. Он даже дышит с трудом, какие уж там искры. Красные крылья мелькают рядом и ощущение, словно он снова там, в огне, не покидает.       “Убери крылья,” - шепот или крик. Даби уже плевать, лишь бы что-то вышло из глотки. Хоть что-то. Потому что Даби не слышит. В ушах - стоячая вода и шум бушующего шторма. Колючий лед на загривке впивается в голову. Ястреб будто все же понимает, убирает перья, алый больше не мелькает перед глазами. Он берет лицо Даби в ладони и заставляет поднять взгляд. Читать по губам, по лицу. Что-то неразборчивое. Вместе с попытками Даби считать все превращается в какофонию. Однако после Ястреб меняет тактику и начинает считать и дышать вместе с ним. Серьезный цепкий взгляд, и Даби впивается пальцами в асфальт, всматривается в золотые радужки как в путеводный огонек. Внутренняя поверхность так отражает свет, что кажется, будто его глаза светятся. А может так и есть. Для Даби уж точно. Медленно, но отпускает. На каждый счет. Неуклюжая попытка расправить плечи и легкие. Спустя, кажется, тысячу вздохов, Даби понимает, что сидит уткнувшись лбом в плечо Ястреба. Вокруг раскиданы перья, его руки у Даби на предплечьях, мягко массируют. Будто вся тревога передалась ему через прикосновения. Даби тихо хмыкает и трется лбом, как большой кот. Приподнимается и целует тревожную птицу в шею, под челюстью. Скорее просто прикосновение губами, чем поцелуй.       “Со мной все в порядке, спокойно”. Даби медленно выдыхает и отстраняется, наконец осмысленно глядя на Ястреба. Он знает, что все лицо у него в крови от “слез”, но надеется, что Ястреба это не пугает. Тот тянется к нему, стирая большими пальцами разводы, игнорируя свою одежду, на которой наверняка остались пятна.       “Только если у него морда в крови, и он выглядит так, будто сейчас развалится”. Теперь Ястреб знает. Знает и не понимает, а точно ли хотел этого.       — Достаточно драматично?       — Да пошел ты, блять! Ястреб шлепает ладонью ему по груди и поднимается, отряхивая руки. Перья взмывают вверх, формируя крылья, и он кидает в Даби черный ремень, хорохорясь и ругаясь о том как он испугался. Ремень оказывается портупеей на груди и Даби хихикает, натягивая ее снова.       — Так не терпится, что начал раздевать меня на улице? Смех и грех. Даби весь в этом.       — Ты. Не. Дышал. - Чуть ли не по слогам рычит Ястреб, начиная заводиться всерьез. - Я должен был стоять и смотреть!?       — Птица, эксгибиционизм - это горячо, не стесняйся, я не против публики, сладкий.       — Иди к черту. Даби защелкивает обратно трубку охладителя, пока Ястреб показательно отворачивается и уходит, оставляя пирокинетика разбираться самостоятельно. Он грозно топает ботинками, злясь на себя и на глупости Даби и на мир, где ему пришлось увидеть свой ночной кошмар вживую. Ястреб хотел бы больше никогда этого не видеть. Вот только чувствует, что такое может повториться. И не один раз. Но, вероятно, это последний раз, когда Даби позволил ему присутствовать. Ястребу должно быть плевать. Ястребу нужно выкинуть это из головы. У них с Даби едва ли есть какие-то отношения, только взаимное влечение.       Тогда почему кошки разодрали душу до крови? Ястреб останавливается. Ждет, когда Даби поравняется с ним и начинает шагать снова. Всю ярость будто смывает, когда рядом Даби что-то невнятно мяукает-напевает, пытаясь разрядить обстановку. Ястреб никогда не скажет, что у него получается. Песня попсовая и прилипчивая, была на языке на прошлой неделе, Ястреб пытался отделаться от нее всеми силами, но она вернулась, чтобы метко ударить под дых.       — Не кисни, Птица. Ястреб откровенно дуется. Он испугался. Впервые за долгое время, он сидел и перебирал в памяти основы первой помощи, выискивая подходящие ситуации методы. То, как резко Даби перестало хватать воздуха, то, как он упал на колени, хрипя. То, как сейчас он лениво улыбается и идёт с ним рука об руку, будто ничего и не произошло. Плохой сон. Кошмар наяву.       — Только попробуй помереть где-нибудь в подворотне, - бубнит Ястреб, пуша перья на крыльях.       — А то что, хищная Птичка?       — С того света достану и сам прикопаю. Даби - игристый смех и нежное касание грубой ладони к щеке. Даби весь как комок противоречий, внутри которого что-то блестит и Ястребу неудержимо хочется докопаться и забрать это блестящие себе. Прибрать к рукам и никогда не отдавать. Только доверия между ними - совсем крошки, случайно прибившиеся в их закуток. Ястреб уверен, что пожалеет, что это самая худшая идея из возможных, но его тянет к огню как мотылька.       — Встань там. Покажу кое-что.       — Я узнаю какого цвета на тебе белье?       — Позже, - хмыкает Ястреб, пригибаясь, рассчитывая насколько сильный толчок с земли ему придётся сделать. Он выворачивает крылья для опорного рывка и выглядит это настолько же красиво насколько необычно и странно.       — Ястреб?       — Падать не буду, обещаю. И взмывает в воздух.