я замерз

обсессия. везде темно. и ветром кровь внутри пылает. хромает ледниками стон, морозом страхи проникают в пучи глубины лесов, что едким дымом в моем трансе горят, не принося тепло, а лишь растают в резонансе. сосульки–пальцы, леденцы, остатки здравого рассудка, до часа полной пустоты безбожно темная минутка. карманы покрывает льдом, застынет вопль в горле комом, и серенадой звездной смерти приляжет карма астрономам. там, в космосе, ведь так же пусто, и так же холодно, увы, как и в душе тех эскапистов, в которых части синевы разлиты в тишине бардовым, и на запястьях грязный фарс, гуляет истово-замершим, как грациозный снежный барс. и пулями пронзает спины снежинка малая порой, летя сквозь дымку снежной бури, стирая боль твою долой. но серым, серым веет ветер, и, сука, как же хорошо, что января прикосновение свежо, как мягкий, нежный шелк. невыносимо. нет, увольте. я льдышка с пламенною речью, и душем ледяным по телу, как по спине в лесу картечью. не двигаться, мы все застыли. и ты останешься со мной, и все, кто в этом теплом мире застывшие своей душой, терпевшие лишенья славы, и по сосулькам слезы: "кап!" все кто лишился жара слова и исторгают томный храп, все, кто терялся в синеве, кто находил себя в багровом, застыли подле края света, под ночи серою покровом. прибавка: найти себя, как нужно много сил! согреть себя невыносимо трудно. февраль тебя, конечно же, простил, апрель убьет тебя, ворча занудно.