Последствия

В том, что он опасен для общества Игорь на суде убеждает не только судью, но и самого себя. Внезапно, как снег на голову, приходит абсолютно точное осознание, что он и только он причина многих беспорядков на улицах города; что в попытках защитить всех он не смог спасти самых важных в его жизни людей. Отец умер от его необдуманных действий. Фёдор Иванович… Ком в горле давит, не даёт раскрыть вновь рта даже для того, чтобы попытаться глотнуть кислорода. В глазах темнеет и получается различить совсем ничего — только судью, что рьяно стучит в попытках утихомирить разбушевавшихся журналистов. Игорь ждёт приговор заранее зная каким он будет и заранее готовый к нему — он заслужил, он понесёт ответственность. Больно только видеть как Дима опускает глаза, как плачет украдкой Юля. Игорю жаль, но в тоже время он понимает слишком хорошо — когда его не будет рядом этим двоим явно будет лучше и проще. Да и не только им. Игорь никогда не стремился стать героем, но получив это звание слишком в нём погряз, теперь у города будет новая история. Точнее, новая глава, в которой точно не будет его — Майора, Игоря, Грома. Приговор звучит ожидаемо, но как-то и одновременно неожиданно. Резко, без проволочек. Полгода обязательного лечения в психушке, откуда он до этого вытащил Разумовского, потом — по состоянию, но ещё, как минимум, лет пять наблюдения. Возвращение в полицию ему — заказано. Да и не вернётся он сам. Слишком понимает — не любая цель оправдывает средства. Его жертвы — не оправдали. Ком в горле не тает. Он в последний раз смотрит Юле в глаза, поднимает кулак вверх, выражая поддержку Диме в дальнейшем и готовится, готовится к тому, чтобы никогда больше не увидеть этот город. Игорь уверен — ему обратной дороги нет. Хотя бы за то, что он своими собственными руками убил Фёдора Прокопенко — человека, воспитавшего его, после смерти отца. Которого, вот так совпадение, тоже убил Игорь. На его руках слишком много крови. Теперь у него слишком много времени, чтобы подумать и раскаяться… Игорь ненавидит себя, каждой клеточкой своего тела, каждым импульсом своего сознания. Когда он вновь связно мыслит в кабинете у Рубинштейна он чувствует влажные дорожки на своих щеках и ничего больше. Внутри него — сплошная пустота, вокруг — смирительная рубашка и мягкие стены. Врач приходит побеседовать с ним дважды в неделю, всё остальное время наблюдает, присматривается, делает выводы. Будь рядом, или хотя бы где-то недалеко, Дима, он бы наверняка нашёл тысячи подозрительных признаков. Будь рядом Юля, она бы наконец-то докопалась до сути вещей в лечении этого доктора. Но рядом с ним никого нет. И не нужно. Игорь заслужил это. Сам лично заслужил и сам лично он несёт наказание. Приговор ни строг и ни суров. Игорь даже не знает сколько прошло дней с тех пор, как он был в зале суда. Пока однажды его ни приезжают забирать. Юля смотрит с тревогой, Дима хмурится. Игорь молчит — а что тут скажешь? Единственный вопрос, что он задаёт за всю дорогу домой — полгода уже прошло? Теперь Юля плачет, а Дима говорит каким-то не своим, очень взрослым и треснутым голосом — прошло уже два. — Понятно, — бросает Игорь и больше его не интересует ничего. Он привык жить в мире своего кошмара. Привык каждый день видеть мёртвых отца и Фёдора Ивановича, стоявших рядом, говорящих с ним — каждый по-разному, они пытались тоже образумить непутёвого сына, напомнить как важно стараться жить. Игорь просил прощение. Потом перестал. Потом они стали приходить всё реже, а доктор Рубенштейн всё чаще. Он беседовал с ним, как-то даже приглашал на чай… А потом Дима почему-то белозубо улыбается и тычет его кулаком в плечо. — Чая не было, я кипяток заварил. Игорь не понимает, но кружку принимает и неожиданно ясно вглядывается на дно стакана. Дубин явно пошутил, потому что жидкость в стакане насыщенного коричневого цвета, а на дне виден легкий белый налёт нерастворившегося сахара. Игорь переводит взгляд на Юлю, — та вновь промакивает глаза платочком, — и говорит. Чуть сглатывая горячий чай. — Спасибо, друзья.