deathstrike

      всё начинается одним летним днём — одним из тех, что всегда существуют на сяньчжоу, и что всегда будут существовать. он чувствует себя одной из постоянных, аргументом, который не перекроить и не переделать — шутка ли, его возраст вмещает в себя сотни лет (если не тысячи) одних и тех же действий и задач.       всё меняется, когда разрушение ставит ногу на порог его дома — не та леди, которая махом веера чуть ли не сдувает его в глубины ущелья, заставляя разбиться хрупкой фарфоровой чашкой о камни, которым всё равно, сколько веков она простояла в сервизе, нет. что-то надламывается, когда он виртуозно приоткрывает глаза, лелея новую незаживаемую рану в лазарете — выработанная и закреплённая привычка. если меч — продолжение его руки, оружие, то эта невинная уловка — такая же часть его брони.       он ожидает увидеть перепуганного яньцина, он практически готов встретиться с тревогой сюань, когда он смотрит на сидящую безымянную с перевязанной рукой, задремавшую в ожидании его пробуждения, то что-то дрожит и мягко скрипит уже сроднившимся чувством вины. не досмотрел, не углядел, не защитил — он извиняется, сбрасывая с себя доспехи сна, она отвечает, что всё в порядке. один — один, размен приводит всё к балансу. он говорит, что так не должно было быть, она смеется и предлагает обменяться увечьями снова: «если вы мне откажете в просьбе выпить как-нибудь вечером после выздоровления, то никогда не узнаете, что могло бы быть».       теперь улыбается он. естественно, он знает, что может, но он — постоянная, аргумент, который останется недвижимой скалой, хоть и дрейфующей в космосе. она же — переменная, для которой вся жизнь этой скалы будет мимолётным мигом путешествия.       и, конечно же, он наносит первый удар.